Глава 29
Друзья прошли через пролом и отправились на поиски Пармения. Офицер-ветеран трудился бок о бок с солдатами, разбирая конюшню когорты — бойцы пытались создать пожарный разрыв, чтобы оставался проход к форту для солдат, защищавших пролом. Неподалеку огонь пожирал хлебный амбар; рев пламени сопровождался треском искр, взмывающих от бревен. Катон и Макрон, подойдя к Пармению, почувствовали, что жар валит с ног, и Макрону пришлось отвернуться — так жгло лицо. Ветеран приказал солдатам продолжать работу, пока он доложит префекту. Лицо Пармения покрывали полосы сажи и пота.
Макрон показал на конюшни:
— А где лошади?
— Скрофа отвел их в дальнюю часть форта, командир, и привязал у восточной стены.
— Разумно, — похвалил Макрон. — Хорошо. Туда же лучше перевести и заложников — вдруг огонь доберется и до их клеток. Что с пожаром?
— Мы не сможем остановить распространение огня, командир. Пожарный разрыв разобьет пламя, оставив открытый проход для тебя и парней на внутренней стене, если придется отходить.
— Если мы потеряем стену, то потеряем форт, — сердито ответил Макрон.
— А может быть, и нет, — сказал Катон. — По крайней мере, не сразу. Если сдадим стену, огонь станет следующей линией обороны. Он не прогорит еще несколько часов.
— А потом? — Макрон наклонил голову набок. — А? Что потом?
Хороший вопрос, подумал Катон и ответил:
— Тогда они промаршируют по пеплу и перережут нас. Или мы попытаемся улизнуть. Оставим несколько человек на стрелковом помосте, чтобы казалось, что стена охраняется, а остальные выйдут через восточные ворота и до рассвета постараются уйти от форта как можно дальше. А потом двинемся на север, в Декаполис.
Пармений покачал головой.
— Они разорвут нас на куски, если настигнут на открытом месте. Парфяне осыплют нас стрелами, так что придется остановиться и укрываться щитами. Нас пригвоздят к месту, а войско Баннуса подтянется и прикончит тех, кто остался в живых. Битва при Каррах , все повторяется.
— Что ж, попробуем по-другому, — заявил Катон, возбужденно сверкнув глазами. — Придумаем то, чего они не ожидают.
— Опять начинается, — пробормотал Макрон, повернувшись к Пармению. — Теперь только держись… Давай, Катон, мы слушаем.
— Если остаться на стене, пламя доберется до нас или вынудит покинуть укрытие, так что придется столкнуться с врагом вне стен. Если отойти через пожарный разрыв и забросать его горящим мусором, мы только отсрочим бойню на несколько часов.
— Да. И что?
— То, что надо оставить несколько солдат на стенах, вывести когорту через восточные ворота, обойти кругом и ударить по их лагерю. — Катон посмотрел на собеседников: — Ну как?
Пармений покачал головой:
— Бредовая идея. Без обид, конечно.
— Без обид. Но что еще остается? Вы же оба понимаете, что нельзя сидеть и ждать, что будет. Баннус не предполагает, что мы начнем первыми.
— И он прав! — фыркнул Пармений. — У него людей больше в четыре или в пять раз.
— Именно поэтому он и не подумает, что это мы.
Пармений нахмурился.
— Что ты имеешь в виду?
— Кажется, я понимаю, о чем он, — вмешался Макрон. — Если ударить с севера, устроив побольше шума, Баннус решит, что это подмога из Сирии. Так, Катон?
Молодой центурион кивнул.
— Возможно.
Пармений невесело рассмеялся.
— А когда настанет утро и они увидят, сколько нас, то решат, что мы безумцы.
Катон не стал отвечать и посмотрел на друга:
— У нас получится, командир. Если напасть в темноте, враг не будет знать, сколько человек атакуют. Они предположат худшее и испугаются. Пока они разберутся, что к чему, мы успеем их расшвырять, сожжем оставшийся онагр и разорим лагерь. Баннус потом долго не придет в себя.
Макрон все-таки продолжал сомневаться:
— А если не выйдет? Если они не побегут, а будут держаться, тогда мы огребем по полной.
— Не больше, чем если просто сидеть в форте и ждать.
— Это точно, — согласился Макрон. — Ладно, попробуем. В конце концов, нам нечего терять.
— Кроме рассудка, — пробормотал Пармений. — И жизни.
Макрон оглядел офицеров — всех, кого можно было привлечь к выполнению операции. Пармений с бойцами поднялся на западную стену и башни; там они мельтешили вовсю, создавая впечатление, что пролом защищает гораздо больше людей, чем на самом деле. Макрон проводил совещание с остальными во дворе штаб-квартиры. Всю ночь Скрофа, Постум и солдаты из резервного эскадрона без устали прокладывали пожарный разрыв вдоль улицы, пересекающей форт, растаскивая постройки по обе стороны и убирая все, что могло гореть. Огонь, бушевавший на половине форта, похоже, пошел на убыль, пожрав топливо. К сожалению, до этого он успел уничтожить квартиру префекта. Прекрасные фрески и мебель, которыми окружил себя Скрофа, погибли в пламени.
— Хитрость в том, чтобы провести солдат на позиции, не потревожив посты, расставленные Баннусом вокруг форта. Придется дождаться, пока утихнет пожар, — иначе нас заметят на выходе из ворот. Разведчики пойдут перед основными силами, будут убирать посты с северной стороны, так чтобы никто не предупредил Баннуса. Проберемся незаметно, пока не минуем пояс заграждений, но потом кавалерия атакует посты рядом с лагерем противника. Центурионы Скрофа и Постум будут командовать кавалерийскими эскадронами. Разобравшись с постами, кавалерия продвинется на полмили к северу от вражеского лагеря и выстроится на флангах. Мы с центурионом Катоном идем с пехотой. Выстроив фронт, мы начинаем двигаться как можно тише, потом по моему сигналу играют все трубы. Пусть солдаты орут во всю глотку. Пусть Баннус думает, что на него двинулись все римские войска — отсюда и до Армении. Скажите бойцам, пусть не щадят себя. Пусть атакуют, пока не услышат сигнал отходить. Тогда все отступают через пролом, под прикрытием кавалерии. — Макрон развел руками: — Это всё. Вопросы?
Центурион Постум поднял руку.
— Что? — нахмурился Макрон.
— Кому в голову пришел этот бред?
Макрон некоторое время рассматривал Постума, потом повернулся к остальным офицерам когорты:
— Значит, вопросов нет. Я понимаю, задача тяжелая, но мы в ужасном положении, и выбирать особо не приходится. Если все получится, мы выиграем еще несколько дней и, возможно, припугнем людей Баннуса, которых он набрал по окрестным деревням. Это всё. Берите снаряжение и отправляйтесь в подразделения. Разойдись!
Офицеры разошлись со двора, Катон подошел поближе к Макрону и негромко сказал:
— Надо приглядывать за Постумом, командир.
— Это верно, но он с нами в одной лодке. Он будет сражаться или умрет. Тут, по крайней мере, ему можно доверять.
— Как скажешь, — ответил Катон, устало взглянув на Макрона. Тот нахмурился.
— Когда ты последний раз отдыхал?
— Два дня назад, может, больше. Как и ты.
— Я-то потерплю, а вот ты выглядишь измочаленным.
— Так и есть, — признался Катон. — Но тут ничего не поделаешь — пока не проведем атаку на лагерь противника.
— Это да. Ничего, потом отоспишься.
— Да. Потом. — Катон постарался улыбнуться. — Так или иначе.
Колонна римлян выскользнула из восточных ворот за три часа до рассвета. Солдаты зачернили лица и руки золой и пеплом. Поскольку им предстояло быстро выдвигаться на позиции, а потом преследовать легковооруженных врагов из армии Баннуса, они получили приказ оставить доспехи. Каждый солдат нес щит и был вооружен копьем и коротким мечом. У каждого на правой руке была повязана белая льняная лента — чтобы отличать своих. Когда четыре кавалерийских эскадрона прошли рысью, повернули налево и обошли заграждения, пехота быстро двинулась вперед — не в ногу, чтобы не выдать себя ритмичным топотом римских армейских сапог. Макрон и Катон шагали впереди колонны. Катон дрожал от холода и надеялся, что марш вокруг форта согреет. Приходилось стискивать зубы, чтобы не стучали. Солдатам под страхом наказания было запрещено разговаривать. Колонна двигалась в молчании, тишину нарушало только шарканье подошв, пока бойцы не сошли с каменистой тропы — песок заглушал звуки.
Вскоре они прошли мимо двух тел, распростертых на земле. Макрон остановил колонну и перевернул мертвеца ногой.
— Похоже, разведчики сработали как надо, — сказал он. — Надеюсь, у них и дальше не будет сложностей. Иначе…
— Все сделают, — уверил его Катон. — Каждый солдат в когорте понимает, каковы ставки.
— Тогда все в руках богов, — заключил Макрон и, подняв руку, дал знак колонне продолжать движение. — Надеюсь, Фортуна не решит, что я истратил все свое везение.
— Еще осталось, — тихо ответил Катон.
Он уже привык к суевериям Макрона и давно отказался от попыток привить другу рациональный взгляд на мир. Сам Катон сомневался, что существуют какие-то боги, однако вера в них помогала большинству преодолеть пропасть между знаниями и действительностью. Катон давно перестал высмеивать чужие суеверия и даже охотно беседовал с людьми на эти темы.
— Думаешь, мое везение еще не кончилось? — прошептал Макрон. — Что-то я сомневаюсь — после всего дерьма, в которое пришлось окунуться в Иудее.
— Нет, командир, — терпеливо ответил Катон. — Обычно ты сам куешь свою удачу. Фортуна только время от времени добавляет детали. Но нам лучше не разговаривать.
— Да.
Макрон чуть прибавил шагу, обогнав Катона, и шел, навострив глаза и уши, ловя любой признак движения впереди. Слева виднелась стена форта, подсвеченная остывающими углями; можно было разглядеть солдат Пармения на башнях и на стене. Описав широкую дугу вокруг форта, солдаты увидели вражеский лагерь: вспышки костров, мерцающих вдали. В полумиле к северу от лагеря был небольшой холм — там предстояло построиться. Когда опасность быть замеченными миновала, Макрон сменил направление и повел колонну по касательной к вражескому лагерю. Настал самый опасный момент. Если их обнаружат до того, как они построятся, Баннус успеет собрать силы для обороны, и римлян просто сметут.
Они добрались до холма, не услышав ни криков тревоги, ни звуков трубы, которые показали бы, что враг обнаружил римлян. Дорога пошла под уклон, показались две плотные темные массы, разделенные полосой открытой земли: кавалерия, посланная впереди главной колонны. Катон указал на них, и Макрон, кивнув, повел отряд посередине. Бойцы встали на место. Мимо строя проскакал всадник и остановился, заметив гребни на шлемах Макрона и Катона.
— Командир?
Макрон узнал голос Скрофы.
— Где префект?
— Здесь. Иди сюда, — махнул рукой Макрон. — Как прошло?
— Мы сняли внешние посты, командир. Смена совсем недавно вышла из лагеря. Их мы тоже уложили. Напали внезапно, так что никто не успел поднять тревогу.
— Хорошо. Но сменившихся дозорных будут ждать. Нужно атаковать немедленно.
Катону вдруг пришла в голову мысль.
— Погодите. Может, получится удивить их по полной?
— Что? — мутный силуэт Макрона повернулся к Катону. — Что ты имеешь в виду?
Катон посмотрел на Скрофу:
— Где трупы часовых?
— Вон там. — Скрофа показал туда, где земля шла на подъем в сторону вражеского лагеря.
— Катон! — вмешался Макрон. — Ты что задумал?
— Они ждут, что несколько человек вернутся с поста. А если вместо них приду я и несколько солдат? Мы нападем на охрану на краю лагеря, и я дам сигнал. Командир, мы окажемся в пределах лагеря, прежде чем они узнают, что мы тут.
Макрон быстро обдумал план.
— Ладно, Катон. Стоит попробовать. Какой сигнал?
Катон по дороге заметил, что по периметру лагеря горят жаровни.
— Я помашу факелом из стороны в сторону. Этого хватит.
— Факел. Прекрасно, но понапрасну не рискуй. Если тебя раскусят, кричи, и мы явимся.
— Да, командир. Пожалуй, я пойду.
Катон отсалютовал префекту и повернулся к ближайшим солдатам в растянувшейся шеренге.
— Отделение! За мной.
Он повел солдат вверх по склону — туда, куда показал Скрофа. Сразу за гребнем обнаружились трупы часовых: десять тел, лежащих неподалеку друг от друга. Похоже, большинство перебили в короткой стычке, хотя у некоторых перерезано горло — оставлять в живых раненых было нельзя, чтобы они не могли никого предупредить.
— Наденьте их халаты, — приказал Катон, дотронулся до ближайшего трупа и поежился, когда пальцы уткнулись в мокрую, липкую ткань. Центурион стянул с мертвеца тяжелую шерстяную ткань, накинул ее на плечи и довершил маскировку, надев кожаный шлем врага. Осмотрев свою команду, Катон с удовольствием отметил, что они смогут добраться до врага в темноте. Солдаты надели бурнусы, тюрбаны и шлемы — теперь бойцов никто не примет за римлян.
— Пошли.
Они двинулись по песку, направляясь к ближайшему углу лагеря, где прежде были установлены два онагра. Лагерь устроили даже без видимости порядка. В центре сгрудились большие шатры — для Баннуса и его заместителей. Из кожи, натянутой на хлипкие рамы из тонких, гнущихся жердей, наспех соорудили навесы, но большинство бандитов спали на открытом воздухе, подбираясь поближе к кострам. Рядом с уцелевшим онагром, у жаровни, стояли пятеро мужчин, больше думая о том, как согреться, чем о дежурстве. Катон, шагая вперед, чуть пригнул голову, словно враги могли издали, в темноте, по лицу узнать, что он не иудей. Когда они вошли в круг света жаровни, один из врагов повернулся к ним и прокричал приветствие. Голос звучал дружески и весело. Катон помахал и подошел ближе, сдвинув щит так, что только край обода торчал из-под плаща. Часовой продолжал что-то говорить, потом замолчал, ожидая ответа. Катон ускорил шаги и кивнул. Иудей недоуменно поморщился и, стоило Катону и солдатам подойти к жаровне, встревоженно схватился за висящий на боку клинок. Катон прыгнул вперед, меч с лязгом появился из ножен, взметнулся вбок и вверх, с глухим хрустом вонзившись в голову врага; человек рухнул замертво. Бандиты вокруг жаровни замерли от изумления, прежде чем поняли, что происходит. Солдаты Катона набросились на них, и после нескольких бешеных взмахов коротких мечей все часовые оказались бездыханными на земле. Катон показал на телегу, стоящую за обугленными остатками первой катапульты.
— Спрячьте трупы.
Солдаты торопливо оттащили мертвецов и, вернувшись к жаровне, заняли их места. Катон соорудил из хвороста факел, поджег его и, сделав несколько шагов в ту сторону, где ожидали Макрон и остальные, дал условленный сигнал взмахами из стороны в сторону. Потом он сунул факел в жаровню и, встав рядом с солдатами, стал ждать. Пока Макрон вел когорту к краю лагеря, Катону и его солдатам следовало изображать часовых. Центурион бросил взгляд на восток и замер: тонкая линия горизонта, отделяющая землю от неба, посветлела. Катон повернулся, пытаясь разглядеть приближающуюся когорту, но было слишком темно. Со стороны лагеря появился какой-то человек. Он небрежно махнул рукой, проходя мимо, и, напевая что-то про себя, направился во тьму.
— Куда это его понесло? — прошептал один из солдат.
— А ты как думаешь? — Катон сердито повернулся к нему. — Приспичило ему.
Один из солдат хихикнул.
— Вот он сейчас удивится!
— Тихо! — прошипел Катон.
Негромкое пение внезапно оборвалось. Через мгновение человек появился из темноты, торопливо одергивая халат, и поспешил к людям, собравшимся у жаровни. Он тыкал рукой за спину, в пустыню, и что-то возбужденно бормотал. Катон молчал, но человек, взглянув центуриону в лицо, замер, широко раскрыл глаза — и тут же получил эфесом меча в нос. Бандит покачнулся, и Катон нанес ему еще один, сокрушительный удар в висок; человек рухнул замертво.
— Извини, — пробормотал молодой центурион.
Римляне подошли к периметру вражеского лагеря. Катон повернулся к своим солдатам:
— Пора сбросить маскировку.
Они избавились от вражеской одежды и направились к лагерю. В центре шеренги, шагающей в едином темпе, сохраняя строй, Катон заметил очертания шлема Макрона. Вскоре солдаты стали видны в отблесках ближайших костров.
— Вторая Иллирийская! — прогремел в ночи голос Макрона. — В атаку!
Мгновенно воздух разорвали звуки труб; страшный рев вырвался из глоток солдат, бросившихся на лагерь. Пробегая мимо костров, солдаты закалывали спящих копьями. Вражеский лагерь начал оживать. Люди просыпались, протирали глаза и таращились — сначала в удивлении, а потом в ужасе — на римских солдат, выныривающих из пустыни. Катон и его солдаты присоединились к соратникам и кололи копьями иудеев, бегущих прочь. Один из бойцов остановился, чтобы сорвать серебряную цепь с шеи убитого бандита; Катон схватил солдата за плечо, дернул и подтолкнул вперед, к центру лагеря.
— Не останавливаться ни в коем случае! Продолжать движение! Убивай — и вперед!
В стороне послышался стук копыт: кавалеристы под началом Скрофы развернулись и атаковали бандитов, готовившихся встретить римскую пехоту. На другом фланге Постум с двумя эскадронами должен был проделать то же самое. Катон ощутил, как тает напряжение, копившееся в груди. План сработал, врага удалось захватить врасплох. Теперь нужно развить успех. Катон бежал, угощая ударом копья каждого врага, еще шевелящегося на земле или оказавшегося на пути, и смещался к центру римской шеренги, движущейся по вражескому лагерю. Как и приказал Макрон, горнисты и трубачи выдували из инструментов все, что возможно. Воздух сотрясался от ревущего сигнала к атаке. Солдаты тоже добавляли шума, под боевой клич беспощадно разя врага. Катон перешагнул десятки тел — мертвых и раненых, корчащихся на земле и воющих в свете пламени костров.
Римляне смертельной волной пронеслись по лагерю, оставив за собой кровавое месиво. Легкий отсвет на востоке превратился в ровное бледное свечение; Катон почувствовал, как тень страха заползает в его сердце. Как только враги поймут, что на лагерь напала горстка римлян, то сразу перейдут в нападение. Но пока иудеи и их парфянские союзники бежали от безжалостной смерти, катящейся по лагерю. Катон оказался рядом с Макроном, когда солдаты достигли шатров в центре лагеря. Префект ликовал и сиял от удовольствия, глядя на Катона.
— Мы разбили их! Твари бегут во все стороны.
Сначала Катона захватила торжествующая радость друга, но тут он заметил, что может разглядеть весь лагерь. Настроение его сразу упало, и он повернулся к Макрону:
— Светает.
— Лучше будет видно, как они бегут!
— Палка о двух концах, командир. Они вот-вот поймут, что превосходят нас числом. Пора подготовиться к отходу.
— К отходу? — Макрон покачал головой и показал на пробежавших мимо солдат, которые прорубались через лагерь, убивая всех на своем пути. — Говорю тебе, враг разгромлен. Надо давить и сломить их дух.
— Конечно, командир. А еще нужно вовремя отдать приказ отходить.
Макрон кивнул и повернулся вслед за солдатами, махнув Катону, чтобы следовал за ним. Когда они достигли дальнего края лагеря, в небе засияла заря, залив светом земли вокруг форта, хотя солнце еще не поднялось над горизонтом. Лагерь усеивали трупы, а римляне охотились за теми, кто успел спрятаться, а теперь пытался проскочить сквозь шеренгу солдат. По пустыне рассеялись тысячи пеших людей и парфянских всадников. Враги перегруппировались и вступили в бой с рассеявшимися римлянами. Кавалерийские эскадроны Скрофы и Постума тоже рассыпались; некоторых занесло слишком глубоко в толпы врага, им грозила опасность быть отрезанными от своих.
Макрон и Катон, запыхавшись, остановились на краю лагеря и с тревогой оглядывали открывшуюся картину.
— Мы сделали все, что могли, командир, — сказал Катон, тяжело дыша. — Мы добыли победу. Теперь главное — не упустить ее. Отдай приказ отходить.
Макрон медлил: он стремился довершить атаку, продолжая бить противника, и сломить его дух, однако понимал, что его солдаты в опасности.
— Хорошо, — наконец согласился он и повернулся к штабной группе знаменосцев и трубачей, следовавших за префектом. Переведя дыхание, Макрон скомандовал: — Трубить отход!
Через мгновение раздался сигнал, и солдаты начали отходить, прекратив преследование врага. Некоторые горячие головы еще пытались продолжать погоню, но и они повернули обратно, когда враг остановился, заметив, что римляне собираются у своих штандартов. Командиры противника торопливо созывали своих людей; всадники-парфяне готовились напасть на атакующих. Катон представил, какая получится бойня, если дать парфянам возможность осыпать стрелами римлян, пока те не доберутся до спасительных стен форта Бушир.
— Быстрее! — гремел Макрон, гневно сзывая солдат. — Бегом!
Положение менялось на глазах. Иудеи начали нападать на римлян, преследуя тех, кто в пылу битвы прорвался слишком далеко. На глазах Катона группа иудеев догнала римского бойца и повалила на землю. Солдат перекатился на спину и попытался укрыться щитом; враги окружили его и принялись колоть мечами. Катон потерял его из виду и повернулся к Макрону:
— Если не двинемся к форту немедленно, уже не доберемся.
Макрон огляделся. Они были больше чем в полумиле от пролома на месте надвратной башни. Если промедлить, то враг догонит их, прежде чем они туда доберутся.
— Вторая Иллирийская! — гаркнул Макрон. — К форту, ускоренным маршем! Скрофа, Постум! Ко мне!
Центурионы и оптионы пехоты передали приказ и развернули солдат в сторону Бушира. Два кавалерийских командира подъехали к Макрону. Потери в эскадронах во время преследования врага были невелики; почти все всадники собрались под свои штандарты, хотя некоторые еще пробивались через толпы иудеев.
Макрон торопливо обрисовал задачу, постоянно оглядываясь на врагов, движущихся к лагерю.
— Кавалерия должна прикрыть наш отход. Выдвигайте всадников к краю лагеря со стороны форта. Постройте солдат в шеренгу и атакуйте каждого, кто представляет угрозу. Когда мы доберемся до пролома, отходите — лучники со стен вас прикроют.
Постум обменялся быстрым взглядом со Скрофой и ответил:
— Это безумие. Ты хочешь, чтобы мы погибли.
— С солдатами такое бывает, — холодно ответил Макрон. — И здесь не долбаный диспут, офицеры. Вы получили приказ — выполняйте.
Скрофа развернул лошадь и, пришпорив, погнал к своим солдатам. Постум еще раз взглянул на Макрона и отправился вслед за бывшим командиром.
— Пошли. — Макрон хлопнул Катона по руке и припустил за пехотной колонной, спешащей к форту. Рядом бежали отставшие.
Раздался топот копыт: кавалерия в тучах пыли отправилась на назначенные позиции. Всадники развернули коней и выстроились в шеренгу — эскадроны Скрофы слева от пролома, эскадроны Постума справа, — оставив проход для пехоты. Катон и Макрон догнали последнюю центурию и пошли рядом. Обернувшись, Катон с удивлением заметил, что преследователи-иудеи оказались шагах в пятидесяти, не больше. Бандиты остановились и принялись раскручивать над головой пращи.
— Внимание! — крикнул Катон. — Пращи!
Он остановился и выставил перед собой щит — как раз вовремя, чтобы защитить себя от камня, который, треснув по верхнему краю щита, прокатился по макушке шлема Катона. Другому солдату не повезло — камень попал ему в основание позвоночника. Ноги отнялись, и солдат рухнул ничком, вскрикнув от боли и удивления. Его товарищ остановился и поспешил на помощь.
— Оставь его! — приказал Макрон, отпихнув солдата к колонне. Катон повернулся и побежал догонять колонну, вжав плечи и втянув голову, словно так в него было сложнее попасть. Рядом просвистели камни; на этот раз судьба избавила римлян от новых потерь. Враги приблизились к кавалерийскому заслону, и Макрон крикнул:
— Кавалерия! В атаку!
Скрофа и Постум взмахнули мечами, и хмурые всадники послали лошадей вперед. Иудеи, преследовавшие римлян, остановились, почуяв опасность, и начали отступать. Однако за ними возникла шеренга всадников, рысью надвигавшихся на римскую кавалерию. Парфяне скакали с луками наготове, мечи в ножнах хлопали по бокам лошадей. Люди, оказавшиеся между двумя шеренгами всадников, устремились в сужающийся промежуток, отчаянно пытаясь избежать столкновения. Макрон и Катон продолжали бежать к форту, то и дело оглядываясь. Внезапно Макрон остановился.
— Вот мерзавец! Да что он делает?
Эскадроны Постума отклонились вправо, в сторону от фронта парфян. Постум вытянул руку вперед и прокричал приказ, но Макрон и Катон не могли разобрать слов. Кавалеристы прибавили ходу и поскакали прочь от лагеря, на север. Скрофа натянул поводья, его солдаты остановились шагах в ста от врага. Скрофа повернулся, глядя вслед Постуму и его всадникам.
— Эта тварь бросила нас! — в изумлении воскликнул Макрон.
— Идиот, — пробормотал Катон. — И где он надеется укрыться?
Между пехотой, спешащей в форт, и ордой врагов, стремящихся догнать и уничтожить их, остались только Скрофа и его всадники.
— Плевать! — Макрон повернулся к преследователям. — Теперь нас может спасти только Скрофа.
