ГЛАВА 33

Мачта и такелаж отбрасывали четкие тени на залитую послеполуденным солнцем палубу транспортного корабля, на носу которого стоял матрос, промеряющий линем глубины. Судно шло через горловину пролива, и капитан для уменьшения хода приказал команде взять еще пару рифов на парусах. В то время как моряки споро взбирались по веревочным лестницам, Катон с не меньшей резвостью огибал палубные надстройки, гонимый жгучим желанием поскорей перевеситься через борт.

Как только корабль вышел из порта и закачался на мягких волнах, юношу, как и многих его сотоварищей, стало периодически выворачивать наизнанку. Вот теперь и он, обмирая от слабости, отправлял содержимое своего желудка в пенистую бурлящую воду, а Макрон, стоя рядом, с видимым удовольствием жевал сласти, купленные им перед отправкой в портовом ларьке. Не удержавшись от искушения, он предложил пареньку угоститься и, увидев на лице того ужас, довольно заржал.

Когда судно вошло в защищенные от ветра воды, качка, словно по волшебству, улеглась, и Катон, держась одною рукой за штаг, позволил себе оглядеться. Что там ни говори, а флот вторжения имел весьма впечатляющий вид. Мерцающую морскую гладь покрывали сотни судов. Среди них были и могучие боевые корабли, отдраенные до блеска, с грозными зубчатыми надстройками, высящимися над многовесельными бортами, и широкие плоскодонные десантные баржи, способные по мелководью подходить чуть ли не к берегу, а между ними сновало великое множество разномастных суденышек, доставлявших из Галлии снаряжение и провиант.

Легионеры толпились теперь вдоль обоих бортов, глазея на захватывающую дух панораму, а моряки, которым приходилось управляться с медленно двигавшимся на слабом ветру кораблем, угрюмо расталкивали зевак. Но те не спешили убраться с дороги, толкаясь, вытягивая напряженные шеи. Таинственный, окутанный туманами и уже прочно вошедший в римские предания и легенды остров лежал перед ними, и он был совсем не таким загадочным и угрюмым, каким каждый втайне его себе представлял.

Взволнованным взорам завоевателей открывалось обычное побережье — с холмами, лугами, лесами и перелесками, уходящими в дымчатую размытую даль. То здесь, то там пейзаж оживляли маленькие отряды поспешавших куда-то легионеров, а отдаленное облако пыли, указывало направление, по которому в глубь земли бриттов продвигались ударные римские силы.

Впрочем, команда транспорта, забиравшая остатки римлян из Галлии, уже успела оповестить своих пассажиров о том, что высадка первых двух легионов прошла беспрепятственно. И действительно, Катон не видел на берегу ни погребальных римских костров, ни вражеских трупов. Бритты, казалось, решили вообще не давать знать о себе, чтобы не обеспокоить пришельцев. Что удивляло, ибо плохо вязалось с рассказами Цезаря о свирепости обитающих тут племен и о жестоких сражениях на пропитанном кровью песке в багрово-красной пене прибоя. Сейчас тут ничем таким и не пахло: все проходило гладко, как на учениях, устроенных Плавтием в Галлии перед отправкой. Множество римлян и несуществующий враг.

Прозвучала команда, судно изменило курс. Большой парус вздулся под углом к палубе, и теперь нос корабля смотрел в сторону берега, размеченного лениво колыхавшимися флажками. Некоторые когорты Второго легиона уже высадились, группа всадников взбиралась на дюны, за которыми зеленела трава.

«Должно быть, это легат со штабными поехал смотреть, где разбить лагерь, — подумал Катон. — Только вот мне в этом лагере не ночевать». Он уже знал, что входит в состав отряда, которому предстоит отделиться от легиона для выполнения особо важной задачи. Какой задачи, центурион пока не сказал. Юноша покосился на командира. Тот плюнул в воду.

— В конце концов, все не так уж и страшно, а?

— Нет, командир, — ответил Катон. — Вид довольно приятный. Похоже, тут вскоре живописно раскинутся привольные пажити и плодородные нивы.

— Вот как? Паренек, выросший во дворце, разбирается в земледелии?

— Не совсем так, — признался Катон. — По правде сказать, все мои познания почерпнуты из Вергилия, в целом ряде стихов своих воспевающего сельскую жизнь.

— Вот именно, воспевающего, — передразнил Макрон. Много он понимает, твой хваленый Вергилий. Жизнь селянина сурова и тяжела. Привлекательной она кажется только праздным бездельникам, раз в год по обещанию выезжающим за город, чтобы понюхать цветочки в полях. — Заметив, что юноша, покраснев, отвернулся, он ткнул его в бок. — Ну, прости. Я не хотел обижать тебя. Просто душа у меня не на месте. Кое-что не дает мне покоя.

— Что не дает, командир?

— Не обессудь, сынок, но тебе это знать не по чину. Я не имею права ничего говорить, пока мы не отъединимся от легиона. Таков приказ.

— Интересно, чей? — поинтересовался Катон. — Легата, главнокомандующего или Нарцисса?

— Не закидывай удочки, я не скажу ни словечка. Придется тебе потерпеть.

Катон вздохнул и опять стал разглядывать приближающуюся береговую черту, а сам Макрон, насупясь, принялся вспоминать свой разговор с Веспасианом, состоявшийся еще в Галлии, в штабном шатре — при свете единственной масляной лампы и под дробь барабанящего по туго натянутой парусине дождя.

— На обратном пути вам, конечно, не обойтись без повозки.

— Так точно, командир.

— Подбери в обозе то, что тебе подойдет: я прикажу писцу подготовить нужное разрешение.

Веспасиан опустошил чашу и смерил центуриона пристальным взглядом.

— Я полагаю, ты сознаешь важность своей миссии?

— Так точно, командир. Когда речь идет о подобных деньгах, нужен человек, на которого можно полностью положиться.

— Именно, — кивнул Веспасиан. — Но это еще не все. Запомни вот что. Эти деньги — не просто деньги. В них залог идущего процветания Рима под рукой нынешнего императора, отчаянно сейчас нуждающегося в каждом куске золота или серебра. Положение его шатко, в армии собралось слишком много алчных ублюдков, особенно среди преторианцев. Клавдию постоянно приходится платить им за верность. Надеюсь, ты понял меня?

— Так точно, командир.

— Вот почему для нас, а точней для всей империи жизненно необходимо вернуть утраченную казну. — Веспасиан помолчал и с нажимом продолжил: — Люди, которых ты отберешь для выполнения этой задачи, не должны ничего знать. Внутренние враги пока еще очень сильны и не дремлют. Если хоть одно слово просочится не в те уши, ты окажешься не единственным, кто будет стремиться завладеть этим сундуком. А между тем существуют также и местные дикари. Вряд ли тебе очень хочется воевать на два фронта, хотя не исключено, что придется.

— Могу я спросить, с какой стороны ждать опасности, командир?

Веспасиан покачал головой.

— Я подозреваю кое-кого, но в настоящий момент мне нечем обосновать свои подозрения.

— Понятно.

Макрон действительно прекрасно все понял. Ему стало ясно, что у этой миссии есть и побочная цель: выявить, кто именно в легионе является врагом императора. А для этого Макрону и его людям предстоит сыграть роль наживки.

— А как нам быть, если…

— Если?

— Если мы наткнемся на этих людей? Как мне поступить тогда, командир?

— Ты должен поступить так, чтобы мне стало ясно, что я в тебе не ошибся. Со своей стороны обещаю, что, если стоящая перед тобой задача будет успешно разрешена, у тебя не будет оснований жаловаться на неблагодарность командования.

Макрон позволил уголкам своего рта приподняться, показывая, что сказанное пришлось ему по душе. Да и что же во всем этом, собственно, могло бы ему не понравиться? Ведь за некую весьма туманную благодарность он со своим отрядом должен был всего-навсего скрытно от кого бы то ни было совершить путешествие по территории, населенной дикими, враждебными племенами, затем с помощью весьма и весьма приблизительной карты отыскать в трясине остатки век назад затонувшей подводы, извлечь из топи сундук, погрузить его на свою тележку, доставить в расположение легиона и передать лично легату, несмотря возможные происки варваров и противников существующей власти.

— Есть что-то еще, что тебе хотелось бы знать, центурион?

— Только одно, командир. Что будет, если нам не удастся найти эту повозку?

— Даже не думай об этом, — ответил Веспасиан.

— Понимаю, — сказал Макрон.

Легат не был уверен, что его поняли правильно, однако не стал ничего пояснять. Если сундук не будет найден и останется лежать там, где лежит, горстке легионеров, знающих о его существовании, придется исчезнуть. Веспасиан потер лоб.

— Это все, центурион?

Макрон кивнул.

— Тогда ступай, займись подготовкой к походу. Мы теперь встретимся, только когда ты вернешься. Будь осторожен, и… удачи тебе.

— Благодарю, командир.

Капитан приказал убрать последний парус, и судно уже по инерции подошло к мелководью.

— Спустить трап! — прозвучал новый приказ.

Легионеры расступились, и в воду с шумным плеском вошел нижний конец длинного корабельного трапа. Палубную его часть, чтобы она ненароком не соскользнула, закрепили специальными металлическими штырями.

— Вот и все! — Капитан похлопал Макрона по плечу. — Раз-два — и ты уже за морем. Надеюсь, морское путешествие тебя развлекло?

— Все нормально, — ответил Макрон, но без особого энтузиазма. Как и большинство солдат, он считал, что человеку место на суше. Вода может радовать только рыб, разных чудищ и всяких чокнутых дураков. — Благодарю.

— Всегда рад. Уж постарайтесь вздрючить как следует местных.

— Не сомневайся. Мы им зададим.

— А сейчас я был бы признателен, если бы ты побыстрей свел на берег своих молодцов. Мы немедленно отплываем обратно. Сегодня мне еще предстоит переправить сюда лошадей для сирийской когорты.

— Ночью? — удивился Макрон. — А люди толкуют, будто в темное время вас в море не выгнать силком.

— Так оно и есть, — ухмыльнулся капитан. — Силком, точно, не выгнать, но когда есть возможность подзаработать, мы смотрим на это иначе. Так что, будь добр, не тяни.

Макрон посмотрел на ожидавших его приказа солдат.

— Ладно, парни, пошли. Проверьте, чтобы все вещи были при вас, а то эту посудину потом не воротишь.

Легионеры гуськом потекли по сходням вниз, плюхаясь в доходившую им до пояса воду и поднимая над головами свои вещмешки. К тому времени, когда Катон с Макроном добрались вслед за ними до галечной полосы, трап был уже убран, и матросы, отталкиваясь большими шестами, снимали с мелководья корабль.

— Что за спешка? — спросил Катон, кивая на судно.

— Деньги, — лаконично ответил Макрон.

— Всюду деньги! — рассмеялся Катон. — Можно подумать, будто в мире нет ничего более интересного.

— Ничего и нет, — сердито отрезал центурион.

Его суровость задела Катона, но он, подумав, отнес ее на счет волнения. Вторжение есть вторжение, тут все серьезно, нет ничего удивительного, что командиры напряжены. Макрон еще ладно, а в мятежных когортах центурионы тревожатся вдвое сильней. Правда, за несколько недель до отправки бунт как-то сам по себе сошел на нет. Бунт и впрямь утих, ибо, обсуждая выходку вольноотпущенника, солдатам волей-неволей приходилось повторять и то, что он им кричал, и слова его мало-помалу делали свое дело. Кроме того, как и рассчитывал столичный хитрец, в отсутствие подстрекателей брожение улеглось, и обстановка в легионах сделалась близкой к нормальной. Плавтий со своей стороны поручил людям из окружения нашедших убежище при его ставке варварских вождей и царьков распускать слухи о несметных богатствах, ожидающих римлян в Британии. О золоте, серебре, о работящих и крепких невольниках и, конечно, о женщинах, с детства мечтающих, отринув ласки своих косматых невежественных ухажеров, пасть в объятия славных воителей Рима. Что же до самих варваров, то разве их раскрашенные и обмазанные глиной физиономии способны смутить доблестных легионеров? Неодолимое имперское воинство с легкостью сметет их с пути, чтобы затем без помех воспользоваться плодами победы.

Все это вкупе привело постепенно к тому, что в сердца римских солдат вернулись решимость и уверенность в своих силах, а легионы обрели тот боевой дух, что всегда был им присущ и делал их по-настоящему непобедимыми.

Было уже темно, когда бойцы шестой центурии, поставив последнюю палатку, принялись поглощать легкий ужин, состоявший из жидкой ячменной каши и грубого хлеба, испеченного еще в Галлии и уже зачерствевшего. Вокруг костров шло обсуждение хода кампании, основанное на сведениях, почерпнутых, главным образом, из рассказов гонцов и фуражиров, побывавших на передовой. Судя по их словам, до масштабных боевых действий дело пока еще не дошло. Все ограничивалось мелкими стычками между римскими разведывательными отрядами и разрозненными варварскими шайками, причем признавалось, что римская кавалерия на первых порах уступает коннице дикарей. Правда, бывалые легионеры были уверены, что пехота мигом выправит положение. Главное, навязать врагам ближний бой. Их с уважением слушали и согласно кивали, а в палатке центуриона шел совсем другой разговор. Макрон помимо Катона отобрал в свой отряд десять лучших бойцов своей центурии и теперь вполголоса обрисовывал им ситуацию.

— Парни, я знаю, что вы наблюдательны и наверняка заметили, что к нашему легиону подбилось несколько британских царьков, пользовавшихся в последние годы римским гостеприимством из-за маленьких разногласий со своими сородичами.

Солдаты встретили эти слова понимающими смешками. То же самое происходило на всех рубежах великой империи: Рим охотно привечал всякого рода деспотов, изгонявшихся своими соотечественниками, в благодарность за что, однако, требовал от них лояльности и помощи в покорении некогда им подвластных народов.

— И вышло так, — продолжил Макрон, — что один из наших друзей, вождь по имени, кажется, Когидубн, еще в юные годы прибегнул к римскому покровительству, а взамен, по неосторожности, принес клятву в случае расширения границ империи до Британии отдать свою землю со всем ее населением под власть императорского орла. Границы, как видите, расширяются, но Когидубн, по-видимому, позабыл о своих прежних добрых намерениях и теперь пытается отказаться от собственных слов. К несчастью для него, когда он драпал от собственных подданных, повозка с его личным архивом увязла в болоте. А к счастью для нас, лазутчики командующего сумели вызнать, где именно эта повозка находится. Варварские царьки — народ ненадежный, но, заполучив эти документы, Плавтий сумеет заставить Когидубна сдержать свое слово и привести свой народ к покорности Риму. Ибо, вздумай он заартачиться, его соплеменники мигом узнают, что он с потрохами продал их императору еще лет двадцать, а то и тридцать назад. Как видите, это тонкая политическая игра с двойной подстраховкой. — Макрон умолк, довольный своим красноречием и смекалкой. История получилась очень правдоподобной, и, помолчав еще немного для вескости, он сказал: — Но сперва нужно добыть эти документы. В чем, собственно, и заключается наша задача. Гордитесь, парни, из всего легиона для этой цели выбрали не кого-то, а нас.

Один из легионеров вскинулся.

— Командир!

— Да?

— Это что же получается? Нас всего дюжина, а действовать предстоит на вражеской территории? — Солдат выразительно сплюнул. — Варвары прихлопнут нас, как мух, вот и все. Это смахивает на самоубийство.

— Будем надеяться, что только смахивает, — ворчливо отозвался Макрон. — Веспасиан сказал, что, по данным разведки, особой активности варваров вблизи того места не наблюдается. Скорее всего, мы с ними просто не встретимся. Главное — сделать все по-быстрому, не привлекая к себе внимания. Работы тут на день-другой.

Легионер помолчал.

— Когда выступать, командир?

— Как только встанет луна. Разойдись!