Родик оторвался от чтения бумаг и посмотрел на часы.

Аудиенция, которой Алпамыс придавал столь существенное значение, должна была состояться через час. За пятнадцать минут до назначенного времени договорились встретиться у метро «Павелецкая». Времени было в обрез, и Родик торопливо покинул офис, предупредив Михаила Абрамовича, что сегодня не вернется, но будет по возможности звонить.

Подъезжая к метро, он еще издали заметил Алпамыса. Остановившись около него, открыл дверь и пригласил в машину. Однако Алпамыс сделал вид, что это относится не к нему, и нарочито прогулочным шагом двинулся к трамвайной остановке на Новокузнецкой.

Родик, подумав о конспирации, усмехнулся и, припарковавшись, последовал за своим провожатым, стараясь держаться от него на максимально возможном удалении. Попетляв по безлюдным переулкам, они вскоре вошли в неухоженный подъезд старинного трехэтажного особнячка. Поднявшись на второй этаж, Алпамыс отпер дверь, и они очутились в просторной прихожей, стены которой изобиловали дверями. Устойчивый запах строительных материалов свидетельствовал о недавно проведенном ремонте и нежилом использовании помещения.

Алпамыс уверенно открыл одну из дверей и жестом пригласил Родика войти. Комната была по-домашнему обставлена мягкой мебелью, которая не вязалась с подвесным потолком и декоративными элементами из гипсокартона, характерными для того, что в последнее время называли евроремонтом.

– Родион Иванович, сделайте одолжение, присаживайтесь. Чай, кофе?

– Спасибо. Ничего не надо, – поблагодарил Родик, устраиваясь в одном из кресел, стоящих около небольшого, затейливо инкрустированного столика округлой формы.

В это время в комнату вошла пожилая женщина, держащая в одной руке пепельницу, а в другой – дымящуюся сигарету. Родик сделал попытку встать, но она требовательно сказала:

– Сидите, сидите. У нас деловая беседа, а не светский прием.

– Я не вижу принципиальных отличий, – вставая, возразил Родик.

Женщина не спеша поставила пепельницу на столик, положила в нее сигарету и протянула Родику руку:

– Евгения Григорьевна.

Родик, априори полагавший, что с ним будет беседовать мужчина и поэтому не ожидавший встречи с пожилой дамой, замешкался, думая, как ответить. В конце концов он ограничился рукопожатием и представился:

– Жмакин Родион Иванович.

– Очень приятно, хотя мы и знакомы. Давайте все же присядем. Ох!.. Извините, моей памяти уже нет, забыла любимые сигареты. Через минуту буду!

Она уже подошла к двери, когда Алпамыс остановил ее:

– Евгения Григорьевна, не утруждайтесь. Я принесу-с.

Возникшая пауза позволила Родику разглядеть собеседницу. Забранные назад седеющие волосы, бугристый высокий лоб, крупный нос и полоска усов напоминали Родику его покойную мать. Однако узнаваемость определялась не только этим. Родик, без сомнения, много раз видел эту пожилую женщину, но никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах. В памяти всплыли слова Алпамыса: «С вами встретится и все обсудит публичный человек, которого вы легко узнаете». И тут пришло просветление: «Ну конечно же! Несколько лет назад мы виделись на похоронах ее знаменитого мужа. Прав Алпамыс, этой женщине можно верить. Я ее не сразу узнал. Она изменилась за эти годы. Постарела. Немудрено! В ее возрасте тянуть такую общественную работу да еще успевать заниматься публицистикой».

– Ну что ж, Родион Иванович, начнем наше общение. Как я понимаю, Алпамыс вас обратил в нашу веру.

– Я бы так не сказал. Он осуществил классическую вербовку, а я не сильно сопротивлялся. Скорее от безысходности… или наивных надежд.

– Трезвый взгляд на жизнь – хорошее качество. Да и надежды питаете не только вы. Страна стоит перед выбором. Обидно, если он будет опять никчемным. То, что касается вас. Мы действительно составили досье. Имеем представление о ваших личностных данных. Не все бесспорно, но в целом вы нам подходите. Надеюсь, что вы произвели нравственный выбор.

– Произвел, хотя много неясного. Алпамыс, следуя известным методам, посвятил меня в очень немногое. Я даже не знаю полного названия организации. Кроме того…

– Вот-с сигареты. Я вас покину на время. Мне надобно сделать несколько звонков, – прервал их разговор Алпамыс, кладя на столик пачку сигарет и зажигалку.

Евгения Григорьевна загасила сигарету и, достав из пачки новую, потянулась за зажигалкой. Родик опередил ее, стараясь загладить произошедшую неловкость. Она жадно затянулась и, выпустив в сторону струйку дыма, сообщила:

– Не обижайтесь. Алпамыс милейший человек. Умница. Он оставил это мне. Мы соотечественники и лучше поймем друг друга. Если вы не возражаете – я начну от печки. Организация функционирует более двадцати лет. Название полностью отражает ее задачи – Координационная комиссия. Учредили ее частные граждане из Европы, Америки и Японии. Отсутствие представителей из СССР объясняется понятными причинами. Мы тогда у них только гнев и ужас вызывали. Наши земляки попали в поле зрения Комиссии только после девяносто первого, когда появилась возможность серьезных политических и экономических реформ, интересных для мировой интеграции. Вернее, родилось понимание того, что Россия может существенно повлиять на эволюцию международной политики. Плюс, естественно, ядерные проблемы. Тут вам как профессионалу не надо ничего пояснять. Нельзя допустить второго Чернобыля, да и бомба вместе с ее создателями осталась у нас.

– Извините, что перебиваю. Мне не ясно…

– Перебивайте на здоровье. Что не ясно?

– Вы затрагиваете проблемы, находящиеся в ведении таких известных международных организаций, как МВФ, ООН, СБСЕ. Зачем к их решению привлекать еще и какую-то Комиссию?

– Комиссия дополняет макроэкономическую поддержку снижением различных барьеров, в том числе политических. Ведь членами Комиссии являются лучшие из лучших и сильнейшие из сильнейших. Достаточно сказать, что среди них были два президента США.

– Алпамыс по-другому расставлял акценты…

– Вы имеете в виду борьбу с криминалом?

– Да, и еще с тоталитаризмом, терроризмом и прочее.

– Ужас и гнев вызывают такие организации. Ненависть к ним как гвоздь сидит во мне. Надеюсь, и в вас… Это обязывает нас к борьбе. Однако я хотела обратить внимание на другое. Нельзя допустить, чтобы страна опять стала развиваться в изоляции. Сталин и его последователи уже один раз после Великой войны упустили возможность занять достойное место в мировых процессах. Сегодня появились необходимые предпосылки для построения свободной, демократической страны. Мы должны сделать все, чтобы это произошло. Боюсь, другого момента история нам не даст. Да и терпение мировой общественности не безгранично. Мы, конечно, букашки, как, впрочем, и сегодняшние наши политические лидеры. Нас уже почти не боятся, но еще не признают как равных партнеров. Комиссия – трамплин для старта и регулятор нужных стране процессов. Мы с вами пока привлеченные. Поэтому важнейшая наша задача – готовить платформу, способную обеспечить нашей стране членство в Комиссии. Иными словами, получить еще одну возможность влиять на международную политику. Серьезную возможность. Именно на этом надо сосредоточиться, а ваш вклад – работа, которую обрисовал Алпамыс. И еще одно… Вам придется лавировать между массой мнений и искать собственное понимание проблем. Многие суждения покажутся вам дикими, другие враждебными. Не делайте скоропалительных выводов. Необходимо, чтобы Комиссия оценивала вашу деятельность положительно, но при этом вы не поступались бы своими принципами. Мы должны получить свой входной билет в первые ряды партера.

– Мы, как всегда, должны доказывать, что не верблюды? Заискивать, держа ядерный чемоданчик за спиной?

– В какой-то степени – да. Такова история. Мы потеряли почти век нормального развития и пожинаем горькие плоды.

– Что ж, понятно. Какова организационная структура?

– Обычная. Вот вам копия устава. На досуге посмотрите. Особенность одна – члены не избираются, а подбираются председателем. Будут вопросы – поясню. Для нашей работы это не существенно. Кстати, там же есть списки действующих членов. Вас это впечатлит.

– Поизучаю. Вы не думали о том, что наступит момент, когда и я и вы станем не нужны столь могущественной организации. Что тогда с нами будет?

– Думала и думаю. Более того, задавала аналогичный вопрос. Наши пути могут разойтись по многим причинам. Мне обещали, что прерывание контактов во всех случаях проходит учтиво. Даже сопровождается поощрениями. Вообще забудьте советские страшилки. Да и уход наш эквивалентен краху всех надежд. Снявши голову, по волосам не плачут!

– Слова… Все зависит от степени нашей осведомленности и, как следствие, возможного урона, нанесенного хотя бы имиджу. Алпамыс упоминал о каких-то гарантиях…

– Гарантии предоставляются несколько с иной стороны. Гарантируется конфиденциальность нашей работы. Никаких документов, заявлений, подписок и прочего по нашей деятельности.

– Это даже не смешно. Современные технические средства… Например, наша встреча может фиксироваться видеозаписью.

– Не совсем с вами согласна. Любое техническое свидетельство можно толковать как предварительную беседу или вообще опровергать.

– Спорно, но для данного момента не принципиально. Как много таких, как мы?

– Не стану привирать – не знаю. Нас – трое. Я имею контакт только с одним человеком, и он не член Комиссии, общалась с несколькими членами Комиссии. Бывала на конференциях, но наших там не видела.

– Конспирация, однако. А вы говорите… Все не так просто.

– Безусловно. Поэтому я ощущаю себя под защитой. Кстати, и наше общение будет не полностью открытым…

– Я это понял по тому, как Алпамыс меня сюда провожал. Что, будем играть в шпионов?

– В какой-то мере. Устное общение не всегда будет возможно. И я и Алпамыс редко бываем в Москве. Поэтому станем обмениваться письмами и снабжать их контрольками на вскрытие. Передавать письма будем с доверенными людьми.

– Хм… Мне все это кажется, мягко говоря, странным. Может, еще и шифр придумаем?

– Не бунтуйте. Так принято. Писать, конечно, будете по-русски. Если же не захотите что-то доверить бумаге, то через третьих лиц определим порядок встречи, в крайнем случае созвонимся.

– Скажите, Евгения Григорьевна, а вы уверены, что мы не навредим своему отечеству?

– Отечеству? Сложное это понятие. Один из президентов США как-то сказал: «Моя родина – там, где есть свобода». В целом я с ним согласна. На ваше счастье, вы не жили в сталинские времена. Тогда была если и отчизна, то очень несправедливая, а точнее – тюрьма. Сейчас – глоток свободы. Пафосно? Однако точно отражает действительность. Мы должны сделать все, чтобы этот глоток не стал последним или горьким.

– Про те годы я только читал. У меня двойственное впечатление. С одной стороны, великая держава, составляющая для всех гордость, с другой – репрессии, многие из которых трудно оправдать. И все же понятие Родины есть. Во всяком случае, у меня. Да и у других она должна быть в душе. Свобода пришла. Однако какой ценой. Согласен с вами в одном. Надо не упустить момент, когда страна перестанет быть страной, хотя какие в таком случае принимать меры, неясно. Великие империи, несмотря на усилия населяющих их народов, исчезали почти бесследно. Что в сравнении с этим наши жалкие потуги?

– Мы с вами обсуждаем извечный вопрос. Вопрос о представлениях человека. Знаете… Давайте исходить из врачебного принципа «Не навреди, но вылечи». Пока и мы и страна тяжело больны, а «скорая помощь» никак не приезжает. Может, ее даже и не вызывали.

Родик промолчал, а Евгения Григорьевна опять взяла сигарету. Родик помог прикурить, обратив внимание на маленькие дешевые часики с потертым ремешком. Это контрастировало с обликом волевой и уверенной в себе женщины. От этого в душу Родика, как и при первом разговоре с Алпамысом, закрались сомнения в серьезности происходящего. Вероятно, его замешательство было замечено, и Евгения Григорьевна, аккуратно выпустив дым, спросила:

– Мне кажется, вам нужны доказательства серьезности всего происходящего.

– Что вы! Я отношусь к вам с безграничным уважением и доверием…

– Не лукавьте. Я прожила длинную жизнь и многое видела. Вот вам именное приглашение на встречу членов Комиссии в Лондоне. Обратите внимание на подпись.

– Ого! Это из семьи Рокфеллеров?

– Конечно. Он один из трех председателей.

– Красиво. Но как быть с визой? Я за месяц вряд ли ее получу.

– Мы позволили себе выхлопотать вам в МИДе паспорт. В нем полугодовая английская виза. Правда, однократная. Алпамыс вам его передаст.

– Спасибо. Вы тоже там будете?

– Нет. Я была в прошлом году на аналогичной встрече в Токио.

Дверь открылась, и в комнату вошел Алпамыс. Он улыбнулся и предложил:

– Давайте я все же приготовлю-с кофе.

– Готовьте, – отозвалась Евгения Григорьевна. – Мы уже заканчиваем официальную часть. Родион Иванович…

– Можно просто Родион, – перебил Родик. – Мне так будет приятнее.

– Хорошо, Родион. Давайте наметим план наших действий на ближайшее время.

– Сознаюсь, что я даже не знаю, с чего начать. Не обижайтесь. Я привык к большей конкретике. Извечный российский вопрос: «Что делать?»

– От вас никто не требует ничего завтра. Мы с Алпамысом подготовили некоторые предложения. Их реализация не является обязательной, но если вы сможете такое организовать… Лучше прочитайте. Обдумайте.

Родик взял прозрачную папку, в которой лежало несколько листков машинописного текста. Бегло пробежав их глазами, он спросил:

– Вы хотите, чтобы я изучил это сейчас?

– Лучше на досуге. Обратите внимание на характеристики персонажей. А рождение колумбова яйца целиком на вас. Мы по известной вам идее Алпамыса предлагаем пойти через светотехнический дизайн.

– Почитаю. Попробую что-то предложить. Предварительные наметки есть. Как я понимаю, здесь обозначены этапные цели, достижение которых позволит создать для меня желаемое положение в обществе, где вращаются, как вы их назвали, персонажи.

– Или наоборот. Можно их привлечь к себе, используя стремления к обустройству быта, слабые и сильные стороны характера, сексуальные пристрастия, интересы, хобби и прочее. В переданных бумагах все подробно изложено. Попробуйте составить собственную схему действий. В общем, для начала осмыслите. И еще одно… Постарайтесь хотя бы в первое время не рассматривать свою деятельность как работу, соотнесите происходящее в стране и направления наших усилий.

По комнате распространился приятный кофейный запах, отвлекший Родика от осмысления услышанного.

Евгения Григорьевна загасила сигарету и сообщила:

– Врачи мне не рекомендуют пить кофе, но я временами позволяю себе. Впрочем, как и многое другое.

– Я к кофе пристрастился в Венесуэле. Он там чудесный! Здесь же найти хороший трудно. Поэтому чаще всего пью зеленый чай.

– Попробуйте. Алпамыс неплохо готовит.

Родик отхлебнул кофе и неожиданно даже для себя предложил:

– Есть один путь… Некие мои партнеры давно подбивают создать клуб для коммерсантов. Кое в чем они уже преуспели… Я отнекивался, но в ключе обсуждаемого… Правда, у меня есть подозрение, что они имеют отношение к известной вам организации из трех букв. Я даже дал им прозвища: Лейтенант и Майор. Появились же они на моем горизонте, когда я занимался противогазами, а привел их якобы ректор Академии йоги, хотя больше я о нем не слышал.

– Давайте мы их проверим. Идея клуба не нова, но вполне продуктивна. А к присутствию рядом с собой э-э-э… сообщества привыкайте. Они суют свой нос во все. Их интересует, что вокруг, и прочее… Такова действительность, в которой мы живем. Не надо только переступать определенную черту. Мы еще это обсудим. Напишите данные ваших знакомых.

– Хм… Я общаюсь с ними уже больше года. Причем достаточно тесно, но только сейчас понял, что даже не знаю их фамилий. Самому странно… В ближайшие дни узнаю и сообщу.

– Хорошо-с, но слегка-с настораживает. Мою идеюс со светильниками, как я понимаю, вы приняли? – вмешался Алпамыс. – Созвонились со светотехническим институтом?

– Еще не успел, но вечером обязательно свяжусь. Любопытно в этом разобраться не только с предложенных вами позиций.