Родик вошел в офис и столкнулся с Александром Павловичем. Они не виделись уже несколько месяцев, общаясь лишь по телефону, когда требовалось координировать деятельность по завершению покупки завода и продаже военной одежды.

Родик непроизвольно отметил произошедшие в нем разительные перемены. Куда-то пропала скованность и тот налет социалистической провинциальности, которые бросались в глаза даже при последней встрече, когда производили денежные расчеты по приобретению акций и погашению задолженностей завода по зарплате. Теперь появились уверенный взгляд и солидная осанка. Одежда тоже стала другой. Дешевый мешковатый костюм отечественного пошива, рубашку с топорщащимися углами воротника и невзрачный галстук он сменил на темно-синий клубный пиджак с блестящими пуговицами, джинсы, яркий желтый галстук и светлую рубашку в клеточку. Эти предметы одежды хотя и несколько дисгармонировали, но были куплены явно не на рынке, о чем свидетельствовал не снятый с рукава шильдик с галочкой из двойной радуги, являющийся логотипом какой-то известной фирмы, названия которой Родик не помнил.

Весь его облик ассоциировался с чем-то виденным в зарубежном кино, а его внешнее сходство с Адриано Челентано, усиленное входящей в моду чрезмерно короткой, почти под ноль, стрижкой, довершало комическое впечатление.

Наблюдения и эмоции Родика вылились в удивленную «похвалу»:

– Хорошо выглядите, Александр Павлович. Куда-то собрались?

– Только к вам. Вот с Михаилом Абрамовичем обсуждали перспективы. Все изменения в устав провели. Так что ваше предприятие теперь почти единовластный собственник…

– Разрухи, – продолжил за него Родик. – Надо эти осколки социализма как-то инвентаризировать. Я разговаривал с Георгием Эммануиловичем, он сказал, что прислал к вам своих специалистов, но из-за отсутствия строительной документации они не смогли осуществить в необходимом объеме проектные работы. Теперь требуется обследование. Это долго и дорого, а у нас сроки жесткие.

– Все утеряно. Часть строилась при царе Горохе, а потом в послевоенные годы хозспособом. Вот и результат.

– Причины всегда есть. От этого не легче. Оборудование планируется, как вы знаете, зарубежное. Там гарантии, а они завязаны на соблюдение соответствующих инженерных требований. Не ломать же корпуса. Кроме того, эта работа записана в планах правительства Москвы. Сроки срывать нельзя.

– Моссовет ликвидировали, а Георгия Эммануиловича в Мосгордуму не выбрали. Это не повлияет на финансирование? – вмешался Михаил Абрамович.

– Думаю, что нет. Он человек мэра. А мэр – человек президента. Его Руцкой одним из первых снял. Тот проявил, как и в девяносто первом, преданность. Он теперь прочно сидит. Я такое по Таджикистану знаю. У него какие-то серьезные завязки. Огромные госзаказы. Я интересовался. Думаю, что Мосгордума для него уже слишком слабая организация. Он пойдет выше, а пока для этого зарабатывает деньги, – ответил Родик и продолжил: – Так вот, Александр Павлович, мне кажется, что вы чрезмерно увлеклись продажей военной одежды. Это, конечно, дает вам возможность и себя хорошо одевать, но…

– Родион Иванович, я не злоупотребляю.

– Об этом речи нет, но вопросы заводика вы запустили. Вернее, ничего не делаете. Если так дальше пойдет, то мы окажемся у разбитого корыта и в бешеном убытке. Вы затраченные деньги на покупку акций отрабатывать собираетесь?

– Понятно. Что мне делать?

– Срочно все необходимое для установки производственной линии. Выходите на прямой контакт с Георгием Эммануиловичем, а на этой неделе давайте проведем инвентаризацию. Мы с Михаилом Абрамовичем и нашим главным бухгалтером примем участие. Вы все подготовьте и дайте нам знать, когда приезжать. Два-три дня вам на это. А сейчас давайте займемся отчетами по продажам военной одежды. Что-то я не вижу денег…

Разговор прервал телефонный звонок.

– Черт, поговорить невозможно. Отключить, что ли, его? Я уже от этих всех полупустых разговоров скоро сбешусь. Как какое-то дело начинаешь, так его как прорывает. Тут еще и пейджеры появились. Их еще читай, – возмутился Родик.

– Это тебя они нервирует из-за того, что напоминают о нашей самой крупной неудаче, – заметил Михаил Абрамович.

– Ты бы, Миша, лучше трубку поднял, – парировал Родик. – Скоро даже дети телефоны в карманах носить будут. Вот тогда вообще работать станет некогда.

Телефон смолк, но тут же запиликал опять.

– Возьми уже трубку, – зло выпалил Родик. – Все равно не успокоятся. Может, что важное.

Михаил Абрамович поднял трубку и, выслушав, передал ее Родику:

– Это тебя. Сестра Питкина.

– О-о-о. Еще ее не хватало… Да, слушаю. Что вы говорите? Беда… Попробую кого-нибудь подключить. Как с вами связаться?.. Записал. Перезвоню.

Родик повесил трубку и сообщил:

– Витю арестовали. Обвиняют в том, что у солдата взятку взял. Он в военной прокуратуре, а застукали его с поличным.

– Плохо. И его жалко, и бизнес наш полетит, – отреагировал Михаил Абрамович. – Надо помогать.

– Это ясно. Однако у нас связей в военной прокуратуре нет. Надо через кого-то выход искать. Давай так… Ты с Александром Павловичем все подробно просмотри. Если я быстро не управлюсь, то вечером доложишь. А то мне сегодня еще в салон к Валентину успеть надо. Оставляю вас. Пойду в переговорную обзванивать знакомых. У нас в клубе несколько известных адвокатов числятся. Буду их подключать. Тут времени терять нельзя. Вот жадный, мерзавец. Деньги мешками гребет, так еще и солдат обирает. Свой, правда, мерзавец. Надо выручать.

Родик взял списки членов клуба и бегло пробежался по графе «Род занятий». Адвокатов оказалось шесть. Однако их специализация была Родику неизвестна, а имена столь публичны, что отправлять таких в какую-то военную прокуратуру казалось неуместным. Кроме того, он хорошо знал существующие расценки популярных юристов, которые начинались от пятидесяти долларов в час. Он это постиг совсем недавно при оформлении покупки помещения для салона, когда только за бесполезное присутствие младшего партнера одной из юридических контор при подписании договора у нотариуса Родик заплатил четыреста пятьдесят долларов. Здесь же было более сложное дело. Да еще и уголовное. Поразмыслив, он предположил, что подходящие адвокаты должны быть в первую очередь известны тем, кто ходит на грани нарушения законов, и решил, что помочь может Алексей, но просить его не хотелось из-за опасения возобновления разговора об увеличении крышевой оплаты. Однако другого варианта не просматривалось.

Родик передал по пейджеру сообщение, и Алексей очень быстро перезвонил.

Родик поведал ситуацию, и тот, не задумываясь ответил:

– Есть классный шапиро [28] . Возьмет недорого и ситуацию разрулит. Сейчас я с ним вопросик перетру, а вы пока точно пробейте, где он сидит. Может, фамилии какие известны.

Родик только успел узнать у сестры Питкина точный адрес его пребывания, как перезвонил Алексей.

Получив требуемые подробности, он заверил, что адвокат выезжает и сделает все возможное. Родик сообщил об этом сестре Питкина и возвратился к прерванному разговору. Михаил Абрамович как раз подводил итог трехмесячных продаж военной одежды.

– Адвокат к Виктору поехал. Будем ждать информацию, – ответил на его немой вопрос Родик. – Большего пока сделать невозможно. Как отчет?

– В целом все нормально. Конечно, объем продаж Александра Павловича несоизмеримо меньше, чем был у нас…

– Это почему?

– Думаю, что повлияла передача полномочий от тебя и Серафимы. Доверие покупателей за пять минут не заработаешь, а может, интерес поубавился. Шмоток дешевых много понавезли, а требование, чтобы все на, скажем, стройплощадке единообразно одеты были, потеряло актуальность. Даже школьники давно форму перестали носить.

– Прибыль-то хоть есть?

– Есть. Тут кое-какие взаиморасчеты сделали, и Александр Павлович нам должен восемьсот тридцать семь тысяч с копейками.

– Хорошо. Идите в кассу сдайте.

– Я хотел попросить об отсрочке. У меня некоторые семейные обстоятельства…

– Вообще-то мы бизнесом занимаемся. Такие причины не являются уважительными. Кесарю кесарево…

– Я понимаю. В будущем просить не буду, но сейчас…

– Нет, Александр Павлович, – жестко прервал Родик. – Сначала дело, а потом личное. Вы, полагаю, заметили, что мы с Михаилом Абрамовичем на советских автомобилях передвигаемся, хотя многие наши коллеги на крутых иномарках раскатывают, а зарабатывают меньше. Знаете почему?

Александр Павлович промолчал.

– Мы каждую копейку в оборот пускаем. Пока не до роскоши. Вы же расфуфырились, как петух. В деревне вашей небось уже все судачат. Вы, конечно, человек самостоятельный, но если хотите остаться в нашем коллективе, то ведите себя скромно и живите по средствам. Завтра деньги сдайте в кассу.

Александр Павлович опять промолчал.

– Ясно? – переспросил Родик.

– Да, Родион Иванович. Негде мне взять эти деньги. Потратил…

– Не потратил, а растратил. При социализме за такое тюрьма полагалась. Миш, что будем с ним делать?

– Простим на первый раз. Вычтем из будущей прибыли.

– Я против. За такое надо наказывать. Будем считать, что дали в кредит под сто процентов годовых. Пишите, Александр Павлович, расписку. Когда намереваетесь отдать?

– В августе.

– Ну вот, Миша, прикинь общую сумму. Какого числа в августе?

– К пятнадцатому.

– Хорошо. Запишите еще, что в случае просрочки обязуетесь выплатить штраф в размере одного процента от суммы за каждый день просрочки.

– Очень уж жестоко, – взмолился Александр Павлович.

– Нормально. В следующий раз неповадно будет. Чужой мед горек. Пишите, пишите… Вот и хорошо. Еще совет. Не надевайте клетчатую рубашку с таким галстуком. И вообще, купите для работы строгий костюм. Дресс-код очень важен. Можете его стоимость вычесть из вашего долга. Это будет подарок фирмы. Вы – наше лицо в Дмитровском районе. Скоро, может быть, станете руководить заметным предприятием. Соответствуйте… Михаил Абрамович, у вас к уважаемому Александру Павловичу больше нет вопросов?

– Вроде нет.

– Тогда спасибо. Мы вас больше не задерживаем. Вам далеко ехать, а нам надо еще кое-что обсудить.

– Да-да. Понял. До свидания.

Когда дверь за Александром Павловичем закрылась, Михаил Абрамович осуждающе заметил:

– Ты очень плохо с ним обошелся.

– Наоборот. Этот абориген посчитал себя чем-то вроде, как их теперь называют… нового русского. Не хватает только, чтобы, как Алексей, в малиновый пиджак вырядился и цепь золотую нацепил, а там… Я его еще мягко осадил. Если не исправится, то будем другого искать. Из грязи да в князи. Еще неизвестно, каких он дров в деревне наломал. Мог что-то распродать. Мы же его плохо знаем. Срочно надо все инвентаризировать. Проследи, чтобы мы не забыли это сделать. А сейчас давай посмотрим наши финансовые возможности по Польше в плане разговора об открытии светотехнического магазина. Не забыл?

– Я сделал то, что ты просил. Вот посмотри.

– Это сведения не для чужих ушей. Такие документы не разбрасывай. Польшу светить нельзя. Кстати, ты специалистов по «жучкам» вызывал? – взяв листки, спросил Родик, сделав в воздухе круг пальцем.

– Опять у тебя шпиономания. Давно уже. Я тебе докладывал. Все чисто. Забыл?

– Угу. Не припомню. В офисе я стал редко бывать. Наверное, ты хотел сказать и забыл, а может, у меня последствия сотрясения башки или замотался. Ладно, проехали, но все же давай без озвучивания цифр. Подожди, дочитаю… Что ж, не так плохи у нас дела, а с ГАЗами вообще отлично. Деньжат в банке поднакопилось. Единственно велосипеды и моторы зависли. Почему? Цены наши вроде конкурентноспособны.

– Боятся поляки наших товаров. Нет уверенности, что будет сервис.

– А с ГАЗами такая уверенность есть?

– Там другое дело. Им практически в этом ценовом диапазоне нет конкурентов. Ты же знаешь, нечто худшее из Германии стоит в семь-восемь раз дороже. Полагаю, они берут одну машину для дела, а вторую на запчасти. Кроме того, можно кое-что на них подобрать от других автомобилей, переделать, в конце концов. Да и по Польше такие запчасти бродят. Еще от Варшавского договора остались.

– А с лодочными моторами так нельзя?

– Можно, но игра не стоит свеч. Доплати еще до тысячи долларов и бери «Меркурий». Мощнее, стартер есть, а не за веревочку дергать, надежнее и нормальные гарантии ремонта и замены.

– Понял. Иными словами – попали. Возвращать их оттуда дороже, чем выбросить.

– Примерно. Пусть полежат еще пару месяцев на таможенном складе. Может, что и продастся, а нет, тогда придется забыть о них. Убытки…

– Так, ладно. Теперь московские дела… Со складом все ясно. Сашины железки в расчет принимать не будем. Что удастся выцапать, то и хорошо. Сворачиваем все? Вперед, на покорение светотехнического Олимпа?

– Ох, не знаю. Страшно даже. Закрыть такое…

– Думаю, это правильное решение. Вызывай начальников на завтра. Будем обсуждать.

– Ох, крика не оберемся. Они же живут этим.

– Понимаю, но надо, Федя, [29] надо… Я к Валентину поеду. Сейчас предупрежу.

Родик набрал номер телефона салона. Трубку взял кто-то из продавцов.

– Добрый день, Жмакин. Валентина Георгиевича позовите, пожалуйста.

– Родион Иванович, а его нет. С утра.

– Странно. Мы договаривались, что я после обеда приеду… И не звонил?

– Нет. Мы сами удивляемся.

– Странно. Если появится, то пусть срочно со мной свяжется.

– Хорошо, обязательно передам.

Родик положил трубку и сказал:

– Валентин куда-то запропастился. Наверное, на службе что-то срочное, хотя мог бы как-то связаться. Мы с ним о встрече договаривались, только время не уточнили. Вопросы по салону накопились, да и в клубе ждут его металлоискатели. Уже много желающих клады добывать появилось. Азартные, парамоши. Специальную карту Подмосковья составили. В архивах что-то ищут. Летом в поход собираются, а Валентин у них главный, заодно и подрабатывает. Молодец, всюду успевает. Знаешь, из кладоискательства может выйти большая коммерция. Похоже, законодательство не запрещает старые отвалы кладами считать. Чего в них только нет! Валентин вместе с клубными юристами изучает правовой базис. Представляешь, откопал тонну, скажем, малахита – двести пятьдесят кило твои. Я под Учалами на Урале одно такое место знаю. Можно добыть сотни тонн.

– Все фантазируешь. Ты с этим клубом, как с ребенком, возишься.

– Затея очень полезной оказалось. Теперь отрицать не будешь?.. То-то. Кроме того, хоть какая-то отдушина. На Карибы слетать поискать пиратское золото времени нет, так хоть помечтать. Кстати, и других развлечений там хватает. Ты бы включался, а то работа – дом. Нехорошо так. Отдыхать надо… Ну-ну, не корчи такую рожу. Знаю, о чем скажешь… Живи, как хочешь. Закрыли тему. Хватит лирики. Куда же он делся? Может, у них что-то стряслось? Попробую домой ему перезвонить Дети-то уж из школы прийти должны.

Набрав номер, Родик услышал знакомый голос.

– Ниночка, привет, Родион. Где Валентин?

– Как где? К тебе на работу уехал.

– Когда?

– Рано утром. Еще восьми не было. А что, его нет?

– Я почему-то думал, что он сегодня у себя в части. Наверное, перепутал, – почувствовав, что Нина заволновалась, соврал Родик. – Извини, что побеспокоил. Как твои дела? Что-то давно не виделись.

– Нормально. Что в нашей дыре может быть нового? Работа, дети, муж, телевизор. Заехал бы как-нибудь. Тепло уже. Можем на шашлыки сходить.

– Может, в субботу заскочу. Валентин, думаю, денечек сачканет. Он в салоне все отлично организовал. Ребята его как часы работают… Тьфу через левое плечо, чтобы не сглазить.

– Здорово, буду рада.

– Целую тебя. Привет.

Родик разъединил линию и сказал:

– Миша, что-то я волнуюсь. Валя утром на работу уехал, до сих пор его нет. Как бы чего не случилось. Я Нину успокоил, а сам что-то разволновался. Может, не дай бог, в аварию попал?

– Уже бы знали. Он ведь утром уехал. Трасса людная.

– Не факт. Может, в ГАИ позвонить?

– Давай попробуем, но вряд ли это что-то даст.

– Номер машины я знаю. Интересно, у них единая информационная система?.. Да, что гадать, сейчас все узнаем.

Родик набрал «02» и изложил ситуацию. Ему дали два номера телефонов, по которым можно было получить соответствующую справку. Родик долго дозванивался, но наконец выяснил, что ДТП с участием машины Валентина ни в Москве, ни в Московской области не зарегистрированы.

– Может, поломался где-то по дороге, а телефона поблизости нет, – предположил Михаил Абрамович.

– Вряд ли. Уже почти шесть часов прошло, как уехал. Он человек обязательный и дисциплинированный. Да и Нина его в строгости держит. До ближайшего поста ГАИ пешком дошел бы. Что-то случилось. Есть дни, когда проблемы одна на другую наскакивают. Сегодня, похоже, такой день. Поеду-ка я в салон, а то, не ровен час, и там без Валентина что-нибудь произойдет. Если Алексей будет звонить, переадресуй его на салон. Кстати, знаешь, он мне выставил арендную плату…

– Ты не говорил. У нас там взаиморасчеты, но как их проводить, до конца не ясно. Хорошо, что теперь конкретика появится.

– Не совсем так. Вернее, совсем не так. Он считает, что мы должны платить ему семнадцать тысяч баксов в месяц.

– Что-о? Он рехнулся?

– Нет. Он бьет на то, что мы теперь на совсем другом уровне и за нас надо больше платить и сильнее защищать. Это общая сумма. Все крышевые деньги и аренда. О прибыли больше разговора нет.

– Чушь какая-то.

– Пока он помалкивает, как я понимаю, ему не до нас. Осиное гнездо никак не переварит гибель шершня. Однако предложение было жестким. Ну и слегка шантажировал, объясняя, что может и другим помещение сдать. Понимает, скотина, что нам сейчас менять место невозможно. Видишь, у каждого дела есть два конца. Вначале сэкономили, а теперь сторицей расплачиваемся. Помнишь, ты против собственности выступал. Вот тебе аргумент. Он с нас за год стоимость помещения получит.

– И что ты намерен делать?

– Максимально тянуть время, потом поторговаться и согласиться. Другого выхода не вижу.

– Что останется нам? Это же львиная часть прибыли, а мы на нее рассчитываем при организации третьего магазина.

– Спешно увеличивать оборот надо. Это тоже информация к размышлению применительно к завтрашнему совещанию. Ладно, мысли. Я уехал.

Родик пробыл в салоне до вечера, но Валентин так и не появился. Несколько раз звонила Нина, но Родик сначала что-то невразумительно объяснял, а потом дал указание продавцам сообщать, что его нет, а во всем остальном они не в курсе событий. То же происходило и с сестрой Питкина. Она волновалась не меньше, чем Нина, но и ей Родик ничего ответить не мог. Вечером, когда он дома ужинал, опять позвонила Нина. Окса, не зная ситуации, подозвала Родика. Судя по голосу, она была на грани нервного срыва. Родик как мог успокаивал ее, но сам все больше убеждался, что произошло что-то трагическое. Все же он решил подождать до утра и, если ситуация не прояснится, приступить к активным поискам. Правда, даже с чего начать, он не знал.

От этих размышлений его отвлек звонок Алексея. Оказалось, адвокат уже ознакомился с материалами по аресту. Все произошло на основе заявления солдата. Купюры пометили, фиксация эпизода произведена грамотно. Однако есть надежда, что возбуждения уголовного дела удастся избежать. Адвокат нашел необходимые выходы на прокурора, беседовал с солдатом и надеется за деньги убедить его поменять заявление. Кроме того, он договорился, что Виктора Григорьевича завтра отпустят под подписку о невыезде. В заключение, как и опасался Родик, Алексей предложил как можно быстрее встретиться и продолжить начатый более месяца назад разговор, прерванный печальным известием, в результате которого многое изменилось и поэтому решать надо срочно.

Родик, рассказав об исчезновении Валентина, попросил повременить до прояснения ситуации. Алексей не возражал, но попросил больше двух-трех дней не тянуть, поскольку у него очень сложная ситуация. Родику было любопытно, про какие проблемы говорит Алексей, но уточнять он не стал, а просто распрощался, заверив, что готов к разумным компромиссам.

На фоне тревожных событий с Валентином позитивная информация по поводу Питкина порадовала Родика, и он, перезвонив его сестре, передал суть состоявшегося разговора. Та, похоже, несколько успокоилась. Родик решил, что волнений для одного дня достаточно, и с чувством опустошенности пошел спать. Ночью ему снился Валентин, почему-то сидящий в тюремной камере с облезлыми и грязными стенами. Он непрерывно крутил диск телефона, висевшего рядом с зарешеченным окном, но в трубке раздавались очень громкие короткие гудки. Валентин жал на рычаги и набирал снова. Тут вдруг возник Питкин, загородив своим огромным телом Валентина. Родик пытался его отодвинуть, но тот только выкрикивал: «Сволочи!», – и размахивал толстыми ручками с маленькими пальчиками. Подойти к Валентину никак не получалось. Питкин всем телом наваливался так, что становилось трудно дышать.

С этим ощущением он проснулся. Посмотрел на будильник. Была половина пятого. В голову Родика пришла только одна мысль: впереди еще более трех часов отдыха. Он закрыл глаза и вскоре погрузился в странное состояние между сном и явью. Такое с ним происходило часто, если он пытался заснуть посреди ночи или очень рано утром. Так он просуществовал до сигналов будильника, воспринятых им как некое избавление. Он быстро вскочил и пошел умываться. Бреясь, Родик понял, что Валентин так и не появился, иначе Нина бы позвонила. Он с тяжелым предчувствием поплелся в столовую и набрал номер его домашнего телефона. Нина ответила мгновенно. Вероятно, просидела у телефона всю ночь.

– Привет, это я, – бодро сказал Родик. – Часика через два приеду к тебе.

– Зачем? – спросила она тихим голосом, в котором, как показалось Родику, звучало отчаянье.

– Не знаю. Будем думать. Может, в милицию сходим, – честно признался Родик.

– С ним что-то ужасное случилось. Я чувствую.

– Не паникуй раньше времени. Может, куда забрали. Время-то какое. Ну давай не греть провода. Я скоро буду.

Родик быстро закончил туалет, позавтракал, забрал все имеющиеся в доме деньги и, предупредив Михаила Абрамовича, поехал в Нахабино.

Двигаясь по просыпающимся московским улицам, он обдумывал возможные причины исчезновения, но, кроме криминальных объяснений, в голову ничего не приходило. Выехав на шоссе, он сосредоточился на поиске машины Валентина или следов какой-нибудь аварии. Однако это ни к чему не привело. Лишь один раз он заметил на обочине очень похожую «восьмерку», но при ближайшем рассмотрении номер оказался другим.

Подъехав к подъезду дома, где жил Валентин, Родик уже не сомневался, что надо обращаться в милицию. Поднимаясь на третий этаж, он планировал свое общение с Ниной, но, увидев ее, растерялся. Она выглядела даже хуже, чем он предполагал. Растрепанные волосы, полустертый вчерашний макияж и покрасневшие, полные грусти глаза изуродовали эту миловидную женщину до неузнаваемости.

– Так… От того, что ты будешь себя изводить, ничего не изменится, – строго, чтобы скрыть свои чувства, заключил Родик. – Быстро приводи себя в порядок. Аварий на пути его следования, как я тебе еще вчера говорил, не было. Сейчас я в этом сам воочию убедился. Значит, возможно, его задержали или в больницу, не дай бог, попал, да мало ли что бывает на дороге.

– Он ничем не болеет, водит очень аккуратно. Он же профессионал. Всю жизнь с машинами. Ты-то знаешь…

– Все. Давай не будем гадать. Причипуривайся и поехали. Начнем с милиции.

– Хорошо. Иди на кухню чай попей. Я быстро…

В милиции Родик подошел в дежурную часть и изложил сидящему за стеклом капитану ситуацию.

– Когда он пропал? – спросил тот.

– Считайте, сутки…

– Мало. Может, найдется. Мы обычно ждем трое суток, а вообще-то месяц. Чаще всего бегуны через месяц объявляются.

– Тут не тот случай. Он уехал на машине, известно куда, все вещи дома, в семье все благополучно, он действующий подполковник, не алкаш какой-то…

– Чего только не бывает. Приходите дня через два. Примем заявление.

– Заявление мы сейчас напишем. Вы любое заявление принять обязаны.

– Пишите. Все равно сейчас этим заниматься некому. Только подробно укажите все его реквизиты, особые приметы и прочее.

Родик помог Нине составить заявление. Капитан нехотя зарегистрировал его в каком-то журнале.

– С кем я могу переговорить? – спросил Родик.

– Я же пояснил. Заниматься некому. Из начальства только зам по следствию. Это не по его столу. Хотя зайдите, если он не занят, примет.

– Какой кабинет? Как его зовут?

– Второй этаж. Четвертый кабинет. Николаем Владимировичем его кличут. Дамочку с собой прихватите.

Поднявшись на второй этаж, Родик без труда разыскал нужную дверь и, усадив Нину на обтрепанный стул, постучавшись, вошел в кабинет.

У окна за письменным столом сидел молодой человек в неопрятном растянутом серо-зеленом свитере. Он посмотрел на Родика и поинтересовался:

– По какому вопросу?

Родик изложил ситуацию.

– Что вы хотите от меня? – спросил он.

– Действий. Жена его тут в коридоре в полувменяемом состоянии. Уверен, что произошло что-то серьезное. Для начала хорошо бы проверить по милиции и медицине не попадал ли. Да что я вас учу…

– В оэрче никого нет. Так что, как говорится, приходите завтра…

Родик достал банковскую стотысячную упаковку и, положив ее на стол, попросил:

– Поработайте, Николай Владимирович.

Молодой человек помотал головой. Потом, пристально посмотрев на Родика, взял деньги и сказал:

– Хорошо. Побудьте в коридоре. Я наведу справки.

Родик вышел и молча устроился рядом с Ниной. Вскоре дверь открылась, и милиционер пригласил их зайти.

– Что могу сказать? – начал он. – По задержаниям он не числится, в медицинские учреждения не попадал, в том числе и в морги. Машина его нигде не светится. Тут плоховато описаны его особые приметы, в чем был одет. Давайте уточним…

Нина, стараясь совладать с подступающими слезами, стала описывать внешность и приметы Валентина. Потом, порывшись в сумочке, достала их семейную фотографию. Милиционер все записал, взял фотографию и опять попросил их выйти. На этот раз он сам появился в коридоре и, не глядя на Нину, сообщил:

– Причин для волнения пока не вижу. Похоже, что среди неопознанных трупов его тоже нет. Может, загулял?

Нина с ненавистью посмотрела на молодого человека, но ничего не сказала.

– Вы, гражданочка, не злитесь, – примирительно объяснил он. – Мы всякие версии анализируем. Работа такая. Вы его личные вещи дома осматривали? Ничего не пропало?

– Все на месте, – с досадой ответила она. – Даже удостоверение личности он вчера забыл. При нем только права были. Еще про деньги спросите… Денег тоже не брал… Да случилось с ним что-то страшное… Чувствую я.

– Так. А каких-нибудь особых событий в последний месяц не происходило?

– Нет, все как обычно.

– Что я еще могу сделать? Подождать надо. Вдруг объявится.

– Нина, посиди здесь. Николай Владимирович, давайте зайдем в кабинет, – попросил Родик и, когда дверь за ними закрылась, обратился к милиционеру: – Я заплачу сколько надо. Давайте трассу обследуем. Полагаю, в Москве с ним ничего, о чем мы бы сейчас не знали, произойти не могло. Там людно, а на трассе, сами знаете, что угодно… Время-то такое…

– Это следственно-оперативную группу надо создавать, собаку заказывать. Да он мог в Москву как угодно поехать. Вы хоть примерное место на трассе указать можете?

– Конечно нет. Знаю только его маршрут по Волоколамке. Его надо обследовать.

– Это практически невозможно.

– Я же сказал, что оплачу. Соберите людей, и давайте прочешем прилегающие к шоссе заросли.

– Невозможно это. Месяц потребуется. Надо ждать. Все тайное рано или поздно становится явным. Может, еще вернется…

– Вы просто его не знаете. Не такой это человек. Боюсь, что Нина права, большое несчастье произошло. Давайте хоть частично трассу обследуем. Не так там много укромных мест. Я сегодня, пока ехал, приглядывался. В основном поля и деревни. Давайте выборочно посмотрим. Нельзя бездействовать. Может, еще не поздно.

– Мог он кого-нибудь подсадить по дороге?

– Если только знакомого. Зарабатывает он хорошо. Да и по убеждениям халтурить не станет, а вот остановиться и помочь кому-то вполне мог или его… Машина у него свежая, могли покуситься. Я все оплачу…

Милиционер поднял трубку телефона, набрал несколько цифр и, подождав соединения, спросил:

– Кто там у тебя сегодня патрулирует? Ясно… Вызови их сюда. С кинологами свяжись. Пусть кто-нибудь с собачкой подъедет. А Федорыч где? Пусть ко мне зайдет минут через пятнадцать.

– Спасибо, Николай Владимирович…

– Не надо благодарить. Делаем бесполезное дело, но, как вы верно подметили, время смутное. Зарплату нам смешную платят. Да и ту нерегулярно. Жена запилила. Давайте займемся удовлетворением ваших обреченных на провал фантазий. Решим так: если ничего не обнаружим, оплатите каждому по тридцать тысяч. Нас будет пятеро. Имейте в виду, что это не взятка… Могут, конечно, наказать, но за такую вонючую работу никто уже не держится. Ждите. Часика через два-три поедем. Дамочку рекомендую домой отвезти, и какую-нибудь вещь вашего друга прихватите. Только незаметно для домашних.

– Еще раз огромное спасибо. Не беспокойтесь, от меня у вас неприятностей не будет. Я умом понимаю, что толкаю вас на неразумные с профессиональных позиций действия, но не могу иначе. Поймите меня. Это мой друг и ценнейший сотрудник. А потом предчувствие…

– Я вас понимаю, но готовьтесь к холостому выстрелу. Да… Вот еще что. Искать будем только сегодня. Завтра я ничем вам помочь не смогу. Убываю в командировку. А вот и основной поисковик… Проходи, Федорыч… Тут товарищ работенку подкинул. Левую… Друг его пропал вчера. Просит по трассе пошукать. На машине он был. Вот почитай…

– Глупость это…

– Ясно, но платит… Ты трассу лучше всех знаешь. Давай уважим человека.

– Ты начальник – приказывай. Только глупость это.

– Прогуляемся. Воздухом свежим подышим, а то в нашей затхлой атмосфере…

– Что, всю трассу до Кольцевой шерстить? За неделю не управимся.

– Нет. Задача только на сегодня. По укромным местам проедемся. Может, в лесок заехал, может, телку подцепил… Да мало ли что… Товарищ по тридцатке на нос обещает.

– Территория-то чужая.

– А мы в неофициальном порядке.

– Нарвемся. Вдруг чего найдем на чужом поле.

– Тогда товарищ заявление от себя делать будет, что, мол, случайно, а мы на пикнике. Или как еще. Гадать не будем. Сориентируемся по месту.

– Ох, попадем.

– Да уж давно попали. Еще когда сюда служить пошли. Если что, на меня вали. Мол, приказал… Я все едино увольняться надумал.

– Извините. Я поеду Нину домой отвезу, – вмешался Родик.

– Увозите ее. Нам еще истерики не хватало. У вас на это времени с избытком. Раньше двенадцати не тронемся. Не забудьте взять что-нибудь из вещей пропавшего.