Глава 25

После отъезда Каратака Катон некоторое время смотрел на пылающие стога сена и огромную армию, подошедшую к стенам крепости. Однако он не замечал со стороны противника намерений немедленно пойти на штурм. Объявив отбой боевой тревоги, он приказал центурии Севера стоять в карауле до полуночи. Остальным воинам разрешалось отдохнуть у подножия земляного вала, чтобы их можно было быстро поднять в случае необходимости.

Раздав приказы, Катон собрал старших офицеров в помещении штаба. Все молча ждали начала собрания, разговаривать никому не хотелось. Макрон велел Децимусу принести еды и разбавленного водой вина, а сам занял место на скамье у стены. Квертус со своими офицерами уселся напротив. Катон не спеша прохаживался между ними в ожидании Севера и Петиллия. Эти офицеры расставляли легионеров на передовой стене, которая подвергалась наибольшему риску. Фракийцы выстроились на трех остальных стенах, которые были защищены рекой и скалами.

Вскоре появился Децимус с небольшим котелком ячменной похлебки с бараниной. Он также принес миски, ложки, два кувшина вина и кружки из самосской глины. Пока он расставлял посуду, подоспели Север и Петиллий и уселись рядом с Макроном.

– Подай еду, а потом возьми на складе обмундирование и присоединись к центурии Севера, что дежурит на стене, – приказал слуге Катон.

Обслужив офицеров, Децимус удалился, а Катон обратился с речью к офицерам.

– Поешьте как следует. Думаю, в последующие три дня вам не представится такой возможности. Хочу ознакомить вас со сложившейся ситуацией. Похоже, мы обнаружили армию, за которой губернатор Осторий охотится вот уже два года. Вопрос в том, сможем ли мы ему об этом сообщить. Доживем ли. – Катон умолк, но его грустную шутку, призванную разрядить обстановку, никто не поддержал. Устало вздохнув, он продолжил: – Каратак требует, чтобы мы сдали крепость и отпустили пленных. Разумеется, его интересует всего один пленник: его брат Маридий. В случае нашего согласия он обещает дать нам возможность вернуться в Глевум.

– Чего стоят его обещания? – перебил Квертус. – Каратак не лучше остальных дикарей, что живут в этих горах. У него нет представлений о чести, и верить его словам нельзя.

Катон согласно кивнул.

– А если и можно, сильно сомневаюсь, что приказа Каратака достаточно для смягчения сердец силуров, что идут вместе с ним. После всех славных подвигов, что вы натворили в долинах, примыкающих к Брукциуму, силуры жаждут мести. Им не терпится выместить гнев на вас и ваших воинах, а заодно и на всех нас, кто находится в крепости. И что бы ни говорил их предводитель, силуры не успокоятся, пока не расправятся с последним римским солдатом.

– Рано или поздно наступает час расплаты, – изрек Макрон, поднимая кружку. – В хорошенькую историю ты нас втравил, приятель.

Фракиец насупился, а один из его офицеров схватился за меч. Однако Квертус жестом приказал ему сесть на скамью. Повисшее в комнате тяжкое молчание нарушил центурион Север:

– А что если выдать силурам Квертуса при условии, что остальным позволят уйти из долины?

– Трус! – оскалился фракиец.

– Ты во всем виноват, – не унимался Север. – По твоей милости мы вляпались в дерьмо. И силурам нужна твоя голова. Макрон прав, пожинай, что посеял.

– Остынь, Север, – вмешался Макрон. – Я пошутил. Мы не выдаем своих людей на растерзание силурским псам. Даже если речь идет о Квертусе.

Север огляделся по сторонам в поисках поддержки, а затем обратился к Катону:

– С какой стати нам приносить в жертву свои жизни ради Квертуса?

– Потому что мы – офицеры римской армии. Если выдать Квертуса врагам, это ляжет несмываемым пятном на твою честь и честь всего легиона. Ничего подобного я не допущу. Кроме того, я уже принял решение. Мы исполним свой долг и будем оборонять крепость. К тому же это для нас единственный шанс выжить. Вы меня поняли, центурион Север?

Легионер собирался возразить, но при виде застывшего лица командующего и презрительных взглядов товарищей передумал и только едва слышно пробормотал:

– В таком случае мы все – покойники.

– Не спеши, – возразил Катон. – Во-первых, Каратаку и его воинам сначала нужно захватить крепость, а наша задача этого не допустить. Расположение Брукциума очень выигрышное, и пойти на штурм можно лишь с одной стороны. Несмотря на численное превосходство, силуры не смогут бросить на нас все силы. Пока хватает людей для защиты ворот и стены с обеих сторон, мы удержим крепость.

– И надолго нас хватит, господин префект?

– Простоим, сколько требуется. Пока не подоспеет помощь или враг не откажется от попытки захватить крепость.

– На помощь рассчитывать не стоит, – сдавленно рассмеялся Север. – Слишком уж мы далеко забрались.

– Неправда, – оборвал Макрон своего подчиненного. – Как только рассветет, зажжем сигнальный костер, и если повезет с погодой, дым увидят в Гобанниуме. Поднимется тревога, и легат Квинтат направит к нам колонну. Вот увидишь, так и будет.

– Сигнальный костер разжигать нельзя, – возразил Катон.

– Почему? – нахмурился Макрон.

– Сам подумай. Квинтат думает, что до армии противника несколько дней пути на север, неподалеку от армии Остория. Заметив дым сигнального костра, он, конечно, пошлет на помощь колонну, которая угодит в ловушку. У Каратака хорошие разведчики и достаточно сил, чтобы истребить одну колонну Четырнадцатого легиона. Значит, нельзя разжигать костер, обрекая товарищей на верную гибель. Придется сражаться до конца или найти способ передать легату весточку, прежде чем он пошлет помощь. – Вдруг Катона осенила страшная мысль. – Ох ты, вот же дерьмо!

– Что такое? – поднял бровь Макрон.

– Колонна подкрепления. Наверное, она уже движется к Брукциуму, и если подойдет, когда здесь Каратак…

Все офицеры сразу поняли, что грозит товарищам. Первым опомнился Макрон.

– Если они увидят дым от сигнального костра, то сообразят, что на нас напали, и повернут назад.

– Если небо будет ясное, – засомневался Катон.

– В любом случае, господин префект, нужно их предупредить. Необходимо известить легата.

– Каким образом? – засомневался Катон. – Думаю, Каратак замкнул вокруг нас кольцо, и только отчаянный смельчак отважится прорваться сквозь вражеское оцепление. Я не пошлю человека на верную гибель.

– Даже если найдется доброволец?

– Даже если найдется.

– Но мы должны рискнуть, – упрямо встряхнул головой Макрон. – И не только ради спасения собственной жизни. Осторию необходимо сообщить о сложившейся ситуации. Узнав, что Каратак вместе с армией стоит у стен Брукциума, он немедленно пошлет сюда войско. Осторий так долго ждал этой возможности. Нельзя упустить шанс расправиться с врагом одним махом раз и навсегда.

– Я все понимаю, – остудил пыл друга Катон. – Однако чтобы передать сообщение губернатору, потребуется несколько дней, даже если смельчаку повезет и он доберется до Глевума. А к тому времени осада по той или иной причине будет уже снята. – Катон окинул взглядом находящихся в комнате офицеров. – Господа, я подробно представил положение, в котором мы оказались. А правда заключается в том, что нам предстоит стоять здесь насмерть и как можно дольше сдерживать натиск Каратака.

– А как поступим с Маридием? – поинтересовался Квертус. – Как решим его судьбу?

– Попробуем использовать в своих целях. На рассвете я выведу его к караульной будке и покажу Каратаку. Предупрежу, что при первой же попытке атаковать крепость перережем ему горло.

– И ты выполнишь обещание? – Макрон устремил на друга изумленный взгляд.

– Пригрожу, но убивать не стану. Слишком важный пленник. Губернатору Осторию он нужен живым.

– А если Каратак захватит форт, что тогда? – подался вперед Квертус.

– Если так случится, отдам приказ убить Маридия, – после недолгого раздумья ответил Катон.

– Есть еще один выход, господин префект.

– Жду ваших предложений, Квертус. Говорите.

– Можно мечами проложить себе дорогу. Сомкнув строй, прорваться сквозь ряды врагов и добраться до Глевума.

– Полное безумие! – возразил Макрон. – Их слишком много. Нашей кавалерии не хватит места для броска, и если кавалеристы останутся с пехотой, их окружат и перебьют. – Вдруг его осенило. – Да, конечно, пехота проложит путь для кавалерии, и вы прорветесь. Однако тогда придется пожертвовать моими людьми. А вы благополучно удерете. Вот что ты задумал, я прав?

Квертус на мгновение задумался.

– Лучше спасти одно подразделение, чем лишиться двух. Расчет простой, центурион.

– И после этого ты смеешь называть меня трусом? – вскипел Север.

Выступив вперед, Катон повысил голос.

– Тихо, господа! Никто не покинет форт. Все останемся здесь и будем сражаться. Другого пути нет. За спиной Каратака многотысячное войско. А у нас… Квертус, какова численность фракийцев по последним данным?

– Двести тридцать шесть.

– А сколько раненых?

– Двадцать семь. Пятеро тяжелых. Остальные на ногах, несмотря на раны.

– Что ж, каждый, кто способен стоять, займет место на стене. А что у тебя, Макрон? Сколько людей в твоей когорте?

– Сто сорок восемь и девять с легкими ранениями. Стало быть, всего сто пятьдесят семь. Хотя большинство сильно истощены.

– Так, четыреста двадцать или около того, – быстро подсчитал Катон. – Достаточно, чтобы удержать стену по обе стороны главных ворот.

– Едва ли, – усомнился Квертус. – Как только начнутся потери, силы придется растягивать.

Катон смерил фракийца уничтожающим взглядом.

– Это и так понятно, и когда возникнет нужда, этот вопрос будет решен. А пока есть все основания считать, что мы удержим крепость. Провиант можно растянуть еще на десять дней и даже дольше, если урезать порции пленным. Самая большая сложность с лошадьми. Поскольку стога сена сгорели, придется довольствоваться кормом, что остался в форте.

– Что скажете, Квертус?

Фракиец задумчиво поскреб подбородок.

– В конюшнях корма хватит на три дня.

– Три дня? – переспросил Катон, делая в уме подсчеты. – Хорошо, оставьте один эскадрон на полном пайке, остальные лошади будут получать половину. Через два дня урежете порцию до четверти. И если к тому времени осада не будет снята, а корма закончатся, придется резать лошадей. По крайней мере, это пойдет на пользу людям. Свежее мясо подкрепит силы и прибавит мужества.

Квертус потемнел лицом, а его офицеры стали сердито переглядываться.

– Никто не посмеет резать моих лошадей без моего разрешения, – поднялся с места фракиец.

Катон небрежно заложил руки за спину, чтобы никто не заметил, как дрожат пальцы. Фракиец бросил ему вызов в присутствии всех офицеров. Сейчас подходящий момент отстоять свои позиции, но Катон опасался, что у него недостаточно авторитета для соперничества с Квертусом. Офицеры фракийской когорты полностью подчиняются его воле. Сделав над собой усилие, он заговорил спокойным уверенным тоном:

– Я достаточно долго терпел ваши оскорбительные выходки, центурион Квертус. В следующий раз, если посмеете обратиться ко мне в том же духе, прикажу взять вас под арест, несмотря на то, что сейчас дорог каждый человек, способный оборонять крепость. По вашей вине все, находящиеся в этой комнате, подвергаются смертельной опасности… Запомните, если я отдам приказ резать лошадей, он будет немедленно выполнен без возражений. И начнем с вашей лошади. Понятно?

В комнате повисла зловещая тишина. Катон, не моргая, смотрел в глаза центуриону. Фракиец стал мрачнее тучи, однако сдержался и, скрипнув зубами, кивнул, а потом сел на скамью.

С чувством огромного облегчения Катон сделал паузу, чтобы остальные могли в полной мере прочувствовать поражение фракийца, а затем снова обратился к офицерам.

– В случае атаки противника центурион Север будет держать в резерве половину центурии за главными воротами. Центурион Стеллан возьмет пятьдесят фракийцев для прикрытия флангов и тыла крепости. Остальные станут оборонять стену, выходящую на строевой плац. Понятно? – Катон оглядел офицеров. – Вы получили приказ и понимаете свой долг. Мне больше нечего добавить, господа. Центурион Квертус, разделите своих воинов на две вахты, будете меняться с легионерами. Да смотрите, чтобы были начеку.

– Мои люди хорошо знают свои обязанности, – с кислым видом откликнулся Квертус.

– Рад слышать. – Катон кивнул в сторону двери. – Тогда по местам, господа.

Квертус с фракийскими офицерами покинули штаб, Север и Петиллий последовали за ними, а Катон знаком попросил Макрона задержаться. Закрыв дверь, Макрон вернулся к другу.

– В чем дело?

– Когда начнется штурм, не спускай глаз с Квертуса, – заговорил шепотом Катон. – После инцидента в силурской деревне трудно предугадать, на что он может решиться в разгар боя.

– Не беспокойся, друг, – натянуто улыбнулся Макрон. – Если фракиец снова возьмется играть в свои игры, то быстро поймет, что и я шутить не собираюсь. – Макрон с коротким смешком провел пальцем по шее. – С удовольствием прямо сейчас всадил бы ублюдку клинок между ребер и хорошенько повернул для верности.

– Прекрасная мысль, – многозначительно поднял бровь Катон. – Только не следует торопить события. В данный момент Квертус нам нужен, ведь он имеет огромное влияние на воинов в крепости. Разберемся с фракийцем, когда будет снята осада. Разумеется, если доживем до этого дня.

– Вижу, и ты полон оптимизма, – нахмурился Макрон. – Молодец, нечего сказать.

Катон улыбнулся словам друга, радуясь кратковременной передышке, когда можно расслабиться после пережитого на собрании офицеров напряжения. Затем он надел подшлемник и шлем и стал застегивать ремешок. Макрон последовал его примеру, но справился с задачей гораздо быстрее. Заметив, как неловко Катон работает пальцами, он добродушно предложил:

– Давай я.

Отступив на шаг, Катон покачал головой, злясь на себя, что не сумел скрыть терзающую душу тревогу.

– Сам справлюсь. – И снова принялся возиться с непослушными ремешками.

– Думаешь, Каратак пойдет утром на попятную, если увидит, что брат может лишиться жизни? – осведомился Макрон.

– Не знаю, – задумался Катон, опуская руки. – Он привел к стенам Брукциума армию, преследуя две цели: рассчитаться с Квертусом за зверские набеги и освободить брата. На его месте я бы прежде всего поддержал союзников, а уж потом подумал о судьбе брата. Вот только брата у меня никогда не было, так что мне сложно представить глубину чувств, которые Каратак испытывает к Маридию.

– У меня тоже нет братьев, но думаю, я бы сначала попытался спасти брата, подвернись такая возможность, – пустился в рассуждения Макрон. – И если бы это не удалось, не знал бы покоя, пока не отомстил бы за его гибель.

– Тогда у тебя много общего с Каратаком.

Катон сам изумился неожиданно пришедшей в голову мысли. Возможно, в его словах заключается больше правды, чем хотелось бы. Определенно, Макрон и Каратак во многом родственные души, даже братья по оружию, несмотря на различие в целях, за которые они сражаются. У обоих твердые понятия о доблести и чести, оба отличаются прямолинейной честностью, о которой сам Катон мог только мечтать, понимая, что никогда таким не станет. Слишком многое он подвергает сомнению, терзаясь неуверенностью, а потому не может позволить себе роскоши идти прямым путем и точно знать, где добро, а где зло. От сознания, что ему не дано разделить чувства не ведающего сомнений Макрона, больно кольнуло сердце.

– У меня? – вскипел от негодования Макрон, – Что может быть у меня общего с этим ублюдком? Да никогда! Что за чушь! – Он протянул руку к щеколде. – Тоже мне, выдумал… Ладно надо возвращаться на стену.

Катон не успел загладить вину, так как Макрон стремительно вылетел из комнаты, бормоча под нос проклятия.

– Вот вам и воинское братство, – пожал плечами Катон, следуя за другом.

Всю ночь гарнизон Брукциума следил за подходами к крепости. Со складов принесли копья и сложили у подножия земляного вала, где уже лежали аккуратные вязанки прутьев, обильно смазанные дегтем, чтобы легко загорелись, когда придет время перебросить их через стену, чтобы осветить противника. В небольших жаровнях, расставленных вдоль внутренней стороны земляных валов, мерцал огонь, у которого пытались согреться некоторые солдаты. Отблески пламени падали на лица, окрашивая их в красноватый цвет. По сигналу из штаба сменились часовые. Звуки рога разнеслись над лагерем. Стога сена некоторое время ярко горели, освещая территорию под фортом и вражеских воинов. После полуночи огонь погас, и только кое-где в темноте вспыхивали искры.

Катон и Макрон обосновались в караульной будке, откуда по очереди ходили осматривать укрепления и проверять готовность воинов. Катон то и дело останавливался и, напрягая зрение и слух, всматривался в ночь, чтобы не пропустить ни одного движения противника. Кругом стояла тишина, не считая редких приглушенных голосов, доносившихся со строевого плаца. У других стен крепости ничего подозрительного не обнаруживалось. Кроме того, из-за шума реки все равно не представлялось возможным что-либо расслышать. Возвратившись в караульную будку, Катон сел на скамью, положив рядом шлем. Закутавшись в плащ, он закрыл глаза. Напротив раскатисто храпел Макрон. Скоро придется его будить, чтобы в очередной раз проверить укрепления. Катону не спалось, однако он хотел показать часовым, что полностью сохраняет присутствие духа и может дремать, несмотря на близость противника. Из личного опыта он знал, что это производит благоприятное впечатление на солдат, и вскоре слухи о хладнокровии командующего распространятся по всей крепости.

Голова Катона склонилась набок, грудь равномерно поднималась и опускалась, но сознание продолжало лихорадочно работать. Он мысленно представлял план крепости и территорию, на которой она располагалась. Затем попытался представить себя на месте Каратака и найти слабые места в обороне, а также решить, где и как лучше начать штурм. В ответ на каждое предполагаемое действие Каратака Катон придумывал свои варианты, ломая голову, как распределить скудные силы, чтобы сдержать натиск неприятельских полчищ. Хуже всего, если Каратак пойдет на штурм с двух или трех сторон. Тогда Катону очень скоро придется ввести в бой резервы, оставив уязвимыми несколько участков на стене. И еще одна мысль не давала покоя: Каратак полон решимости как можно скорее расправиться с крепостью и ее защитниками, прежде чем Осторию станет известно о его местонахождении. А значит, штурм крепости может начаться в любой момент.

Словно в ответ на его тревожные мысли, рядом послышался стук сапог, и кто-то встряхнул его за плечо. Делая вид, что очнулся от глубокого сна, Катон моргал глазами, глядя на склонившийся над ним темный силуэт дежурного опциона. При свете тусклой масляной лампы лица его было не разглядеть.

– В чем дело?

– Прошу прощения, но один из воинов утверждает, что слышал какие-то звуки перед воротами.

Катон показал на мощную фигуру Макрона, оглашающего комнату громогласным храпом.

– Неужели этот воин умудрился расслышать что-то еще, кроме храпа центуриона? Удивительно… Сейчас приду.

Катон стремительно поднялся с места и, надев шлем, стал на ходу застегивать ремни. Подойдя к спящему другу, он пнул его в бок носком сапога.

Макрон застонал, что-то бормоча во сне, но тут же открыл глаза и сел, яростно теребя густые кудри.

– Ну что там?

– Похоже, враг зашевелился.

– Вот как. Что ж, идем, посмотрим, что происходит. – Он взял шлем и встал.

Вверху, на площадке, опцион рассматривал раскинувшийся внизу склон. Он указал на высокую фигуру в углу:

– Вот этот воин, господин префект.

Моросил мелкий дождик, звезд на небе не было видно, только нависшие над землей тяжелые темные облака. Офицеры бесшумно подошли к часовому и встали рядом.

– Ну, приятель, говори, что стряслось, – обратился к нему Макрон.

– Минуту назад я слышал лязг оружия, – не оборачиваясь, ответил часовой. – Будто древко копья ударилось о край щита.

– Точное описание. Ты уверен?

– Я много раз слышал этот звук, так что узнал сразу. Да, господин, уверен.

– Хорошо.

Макрон подался вперед и вместе с Катоном стал всматриваться в темноту. Некоторое время они не двигались, но вот Макрон отошел назад, качая головой.

– Что бы там ни было, сейчас все спокойно.

Катон не двинулся с места. Воспаленный мозг лихорадочно работал. До восхода солнца оставалось не больше часа, но светлеть станет гораздо раньше. Самое удачное время для штурма. Защитники крепости провели бессонную ночь, устали и измучились, а потому любая мелочь может вывести их из равновесия и повлиять на боевой дух.

– Говорю же, все тихо, – настойчиво повторил Макрон.

– Я слышал, центурион, – с нескрываемым раздражением оборвал друга Катон. – И буду признателен, если впредь вы не будете высказывать свое мнение, пока я не попрошу.

Макрон обиженно засопел и с поклоном отрапортовал:

– Как прикажете, господин префект.

– Вот и прекрасно. – Взглянув в последний раз на склон, Катон лишний раз убедился, что в данный момент крепости ничего не угрожает, и снова обратился к Макрону: – Как только начнет светать, приведите на башню Маридия, чтобы показать Каратаку. Закуйте его в цепи в ближайшей конюшне, но так, чтобы быстро доставить сюда, если возникнет необходимость.

– Слушаюсь, господин префект.

Отдав честь, Макрон направился к опциону, ожидавшему у лестницы, ведущей вниз, в караулку. Катон с чувством вины проводил друга взглядом. Он не хотел обидеть Макрона, но бессонная ночь и грызущее чувство надвигающейся опасности сделали свое дело, вконец испортив настроение. Катон уже хотел под каким-нибудь предлогом окликнуть друга и извиниться за грубость, но в этот момент со стороны строевого плаца раздался слабый жужжащий звук. Он становился все громче и, казалось, доносился с широкой площадки непосредственно перед фортом. Все воины в крепости тоже его услышали и вытянули шеи в том направлении, откуда он шел. В темноте раздались отрывистые слова команды, и шум прекратился. Катон мгновенно узнал этот звук и понял, какая опасность грозит крепости.

– Ложись! – крикнул он, сложив рупором ладони. – Ложись все!

Мгновение спустя воздух наполнился грохотом: каменные снаряды ударялись о деревянные доски и бревна парапета вдоль стены поверх караульной будки. Большинство снарядов попадали в цель, а те, что со свистом пролетали над стеной, благополучно падали на лагерь. Уже слышались полные нестерпимой боли вопли – выпущенные из пращи снаряды попали в незащищенных часовых.

Из темноты снова послышался отрывистый приказ, и Катон сразу же узнал голос. Каратак! В ответ раздался оглушительный рев, и земля перед крепостью, казалось, ожила. Тысячи воинов поднялись из высокой по колено травы и устремились ко рву внизу крепости.

– Труби тревогу! – собрав все силы, гаркнул Катон. – Занять места на стене!