Книга: Борьба за свободу
Назад: XVIII
Дальше: XX

XIX

Как только Марк оправился от побоев Феракса, он вернулся к занятиям со всей группой. Зима гуляла по Кампании, неся с собой шквалистый ветер и холодные дожди. Пожухлые хрусткие листья с деревьев у школы перелетали через ограду и скапливались у казарм и в углах стены. Смена сезона никоим образом не отразилась на ежедневном порядке. После завтрака Марк и другие мальчики шли на учебную площадку, где Амат немедленно начинал с ними работать.
Каждый день они снова и снова повторяли одни и те же упражнения. Ребята очень уставали и, закончив свои дневные обязанности, падали без сил на солому и мгновенно засыпали. Марк ложился спать последним — он чистил отхожее место. Только после того, как деревянные скамьи были чисто вымыты, уксус из кадок вылит и налит свежий, а стоки под скамьями промыты, он мог отдохнуть. Прошли недели, прежде чем мышцы перестали болеть к утру. Но с наступлением зимы он стал сильнее. Он мог поднять гораздо более тяжелые камни, чем в первые дни. Его выносливость постоянно росла, так что он уже не чувствовал себя обессиленным от дневной работы, а по утрам вставал бодрый и готовый к занятиям.
В последний месяц года Амат решил, что они созрели для обучения с оружием. Когда ребята пришли на площадку, они увидели небольшую тележку, нагруженную деревянными мечами и плетеными щитами. У Марка чаще забилось сердце. Наконец-то их будут учить сражаться! Хотя он и знал, что это еще один шаг на пути к смертельной схватке на арене, он очень хотел научиться всему, что умел когда-то его отец. Марк уже понимал, что убежать отсюда невозможно, ведь охранники бдительно следят за рабами с вышек. Придет день — и, может быть, скоро, — когда он завоюет свободу. Тогда ему проще будет найти мать, освободить ее и защитить.
— Так, слушайте все! — крикнул Амат, стоя у тележки. — Каждый берет меч и щит и становится в линию перед тренировочными столбами!
Марк присоединился к товарищам, ждущим своей очереди получить оружие. Кто-то больно толкнул его в бок. Это был Феракс. Он наклонился и прошипел на ухо Марку:
— Пока это лишь деревянные мечи. Но посмотрим, на что они способны, а?
Марк взглянул на кельта:
— Дерево или сталь — в любом случае я тебя укорочу.
— Ого! — хихикнул Феракс. — Не могу дождаться.
— А ну, замолчите! — рявкнул Амат. — Еще одно слово, Феракс, и ты будешь чистить отхожее место!
Феракс мгновенно опустил голову и протиснулся перед Марком, чтобы получить оружие от Амата. Когда наступила очередь Марка, он был удивлен тем, какими тяжелыми оказались щит и меч. Мальчик направился к одному из тренировочных столбов. Это были деревянные столбы высотой с человека, с многочисленными «ранами» в результате многолетних упражнений учеников. Амат подошел к столбу в центре линии и повернулся лицом к ребятам:
— Несколько месяцев я готовил вас к тому, что ждет вас впереди. Теперь начинается настоящая работа. Вы будете выполнять те же упражнения с этим снаряжением. Вас будут также учить основным приемам боя. Сегодня мы выучим азы: выпад, отскок, отбив. Внимательно следите за мной.
Амат поднял щит и выставил вперед левую ногу.
— Видите? Вы равномерно распределяете свой вес, потом наклоняете тело так, чтобы быть готовым к выпаду или к отскоку, по ситуации. Пусть ваша левая нога всегда будет ведущей, а правая следует за ней, в отличие от обычной ходьбы. — Он оглядел ребят. — Запомнили? Я не хочу видеть, как кто-нибудь путается в ногах. Если вы ошибетесь в настоящем бою, противник может лишить вас равновесия, и вы мгновенно упадете. Учитесь двигаться правильно, и это станет вашей второй натурой. А сейчас примите правильное положение. Когда я буду идти на вас, отступайте, сохраняя то же расстояние между нами. Когда я буду отступать, нападайте. Ясно? Тогда — в позицию.
Марк выставил вперед ведущую ногу, поднял щит и взглянул на своих соседей, чтобы убедиться, что стоит правильно. Амат прошел вдоль линии, то одобрительно кивая, то резко критикуя своих учеников. Он остановился перед Марком:
— Что ты вытворяешь с мечом? Это меч, а не трость. Подними его и держи параллельно земле, и чтобы острие было прямо перед щитом. Ты должен быть готов в любой момент ударить или отразить удар.
— Да, господин, — ответил Марк и сделал так, как ему велели.
— Уже лучше, — заметил Амат и пошел дальше.
Когда Амат убедился, что все готовы, он стал учить их двигаться, постепенно увеличивая скорость и проверяя их реакцию быстрой сменой команд «выпад» и «отскок». На тех, кто медлил с выполнением, он орал, заставлял их бежать вокруг площадки, а потом возвращаться в строй. Шли часы, и вес снаряжения начал становиться все более ощутимым. Марк чувствовал, как горят его мышцы от напряжения. Но он стискивал зубы и продолжал зорко следить за Аматом и повторять его движения со всей возможной быстротой.
Наконец Амат выпрямился, опустил щит и с легкой усмешкой оглядел свою группу.
— Это было трогательно. За всю мою жизнь я никогда не видел столько неудачников. Поэтому мы будем продолжать, пока вы, тупоголовые балбесы, не научитесь. Встать в позицию! Начали!
Занятия по движению продолжались весь день и следующее утро. Амат увеличивал скорость, издавая оглушительное «ха!» всякий раз, как выбрасывал вперед правую руку. Ребята отвечали, поднимая свои мечи и щиты, готовые парировать прямые удары, а также удары сверху и сбоку. Когда Амат отскакивал и опускал меч, они делали выпады на воображаемого противника и сами издавали клич «ха!».
— Что это было? — гневно отреагировал Амат на их первые усилия. — Вы пытаетесь рассмешить меня? Когда вы наносите удар, вы должны реветь как львы. Помимо хорошего владения мечом, есть еще много способов победить. Вы должны напугать противника. Вы должны заставить его думать, что вы — дикий воин-варвар, чья кровь кипит. Заставьте его бояться вас, и победа наполовину ваша. Попробуем снова.
Он весь сжался, помедлил, сделал два шага назад и направил меч в песок, давая знак ученикам атаковать. Марк со всей силой выбросил вперед свой меч, и одновременно из его груди, из самого низа легких, вырвался крик, слившийся с оглушительным ревом остальных учеников.
Амат сложил губы трубочкой и кивнул:
— Лучше, но вы меня не испугали. Работайте над этим.
Следующие несколько дней они продолжали тренировку. Потом Амат стал учить их наносить удары мечом, и они проводили многие часы, тренируясь на деревянных столбах. То и дело слышен был треск дерева о дерево и крики при ударе.
Все это время Марк пристально наблюдал за Фераксом на случай, если тот попытается что-то сделать, пока Амат не смотрит в их сторону. Кельт, со своей стороны, относился к Марку с презрением и рассказывал направо и налево, что он побил Марка. Другие ребята боялись Феракса и делали все, чтобы избежать его внимания. Поэтому никто не дружил с Марком и даже не разговаривал с ним. Марк старался не переживать из-за этого. У него была своя компания — два афинянина, а также Брикс, который хорошо к нему относился и часто подкармливал Марка в конце дня. Однако мальчик чувствовал, как в его сердце медленно растет отчаяние. Ему все еще не удалось найти генерала Помпея и добиться свободы для себя и для матери. И Дециму он никогда не отомстит, пока находится в этой тюрьме — школе гладиаторов.
К его несчастьям добавились злые выходки Феракса, которые тот устраивал всякий раз, как Амат поворачивался к ним спиной. Иногда кельт намеренно придвигался слишком близко к Марку во время пробежки вокруг площадки, заставляя его спотыкаться. А когда они поднимали камни, он толкал Марка, тот ронял камень на песок, и тогда Амат резко оборачивался, орал на Марка и бил дубинкой. Мальчик терпеливо сносил все, полный непреклонной решимости выждать, нарастить силу и дождаться того дня, когда он будет готов отплатить своему мучителю.
Год подходил к концу, а возможности убежать так и не представилось, поскольку рабы не выходили за пределы стен. Школа гладиаторов стала готовиться к ежегодному празднику Сатурналий. Однажды утром на территорию школы вкатились повозки, нагруженные кувшинами вина, хорошим хлебом, кусками вяленого мяса и корзинами сладостей. Марк и другие ребята разгружали повозки под неусыпным контролем Амата и нескольких охранников школы, чтобы никто ничего не украл. Как только продукты для праздника были перенесены в одну из кладовых, Амат запер дверь и отнес ключ Тавру.
Пока они ждали возвращения Амата, Феракс подошел к двери и принюхался:
— Чуете, парни, как пахнет хорошая еда? Через пять дней мы все это попробуем.
Один охранник засмеялся:
— Если мастер не будет доволен вашими успехами, то вам достанутся объедки со стола взрослых, парень. Вот с этим вы и будете праздновать.
— Это несправедливо, — хмуро возразил Феракс. — Мы имеем такое же право на эту еду.
— Ты — последний цыпленок у кормушки. — Охранник взял Феракса за ухо. — И называй меня «господин», когда обращаешься ко мне.
— Да, господин. — Феракс склонил голову, но увидел Марка и ухмыльнулся. — Но ты, господин, неправ в одном. Не я последний цыпленок у кормушки. Вот он, последний цыпленок. — Губы его скривились в усмешке. — Сын центуриона.
Марк постарался не показать свою ненависть и гнев, когда Феракс заговорил громче, обращаясь к остальным:
— Скоро наступят Сатурналии, и я первый выберу себе порцию со стола, потом мои друзья, после них остальные, и самый последний — вот этот. — Он ткнул пальцем в сторону Марка. — Тот, кто попытается взять вне очереди, будет отвечать передо мной, а вы все знаете, что случается с теми, кто бросает мне вызов.
Никто из ребят не посмел встретиться с ним взглядом, а некоторые нервно смотрели на Марка, зная его судьбу.
— Я тебя не боюсь — твердо произнес Марк, хотя внутри у него все захолодело.
— Нет? А стоило бы! — Феракс пристально взглянул на Марка и медленно покачал головой. — Скоро ты будешь меня бояться.
— О чем это ты? — хмуро спросил Марк.
Но Феракс не успел ответить.
— В чем дело? — заорал Амат, направляясь к ним. — Собрались в кучу, как работники на ферме. Стройтесь, проклятые бездельники! Иначе почувствуете мою дубинку у себя на спине.
Все быстро построились, и Амат повел их на площадку, где немилосердно муштровал весь день. Когда ребят отпустили, они направились на кухню, оживленно обсуждая наступающий праздник. Марк знал о Сатурналиях со времен жизни на ферме. Когда год подходил к концу, дом украшали гирляндами из еловых веток. В день праздника отец Марка, как глава дома, играл роль хозяина для своей семьи и рабов, прислуживая им за столом, где все собирались для праздничного обеда. После этого Аристид вынимал свою флейту и играл разные мелодии, а потом кто-нибудь рассказывал интересную историю или ставили пантомиму. В конце вечера Марк просил Тита рассказать им о своих годах в армии, о том, что он видел, когда легионы генерала Помпея колесили по империи. Марк вздохнул. Это было в то время, когда ферма приносила доход. Позже фортуна отвернулась от них, рабы были проданы один за другим, и Сатурналии стали намного спокойнее и скромнее.
Марк улыбнулся, вспоминая те счастливые дни, теперь казавшиеся ему сном. Сном, от которого сжималось сердце. Интересно, как пройдет праздник здесь, в школе? Придет ли Порцинон, чтобы прислуживать своим рабам? Вряд ли такое возможно. По крайней мере, будет небольшой просвет в обычной ежедневной рутине. «Это уже кое-что», — думал Марк, и еще он думал о том, что поест вкусной еды.
Позже, когда Марк помогал на кухне, он заметил, что Брикс осторожно следит за ним, словно оценивая его. Ужин закончился, и Марк уже собрался уходить, чтобы чистить отхожее место перед сном, но тут Брикс взял его за руку.
— Марк, — тихо сказал он, — ты все еще хочешь узнать больше о Спартаке?
Марк кивнул.
— Тогда возвращайся сюда, когда закончишь уборку.
— Хорошо, я приду.
Брикс отпустил его руку, и Марк поспешил из кухни. Пока он мыл скамьи, он не мог не думать о том, почему Брикс изменил решение. Когда они последний раз говорили о восстании, Брикс внезапно закончил разговор, как только почувствовал, что сказал больше, чем следовало. Хотя Марка так и подмывало побыстрее закончить уборку, он не хотел, чтобы Тавр обнаружил недостатки в его работе, поэтому он наполнил кадки свежим уксусом и тщательно промыл стоки, убрал ведра и щетки в шкаф у двери и только после этого собрался уходить. Ночь была темная, и вся территория школы продувалась холодным ветром.
Брикс сидел в кухне, освещаемой одной масляной лампой на конце стола. Перед старым рабом стоял небольшой кувшин вина, и, когда Марк вошел, он наливал себе еще одну чашку. Брикс быстро поднял голову, но расслабился, увидев Марка.
— А-а, хорошо. Входи и садись, мальчик.
Он кивнул на стул по другую сторону стола. Марк сел, заметив, что на столе стоят две чашки. Брикс наполнил пустую чашку и осторожно подвинул ее через стол Марку:
— Вот, выпей. Помогает согреться.
— Спасибо.
Марк кивнул и взял чашку, простой глиняный сосуд со щербатыми краями. Он раньше уже пил вино, которое его мать сильно разбавляла водой, но терпкий запах питья, налитого Бриксом, очень удивил его.
— Не лучшее вино, конечно, — улыбнулся Брикс. — Но вино здесь трудно найти. Я купил это у охранников.
— У тебя есть деньги? — удивился Марк.
Большинству рабов, которых он знал, не разрешалось иметь деньги.
— Да, конечно. Порцинон позволяет своим самым верным слугам заработать и скопить немного денег. В конце концов наступает день, когда денег становится достаточно, чтобы выкупить себе свободу. И это для него выгодно, потому что не надо больше кормить стареющего раба и давать ему крышу над головой. Во всяком случае… — Он быстро сделал глоток и прищурился, глядя на Марка через стол. — Ты хочешь знать о Спартаке.
— Да.
— Хорошо. Но сначала давай выясним наши отношения. Я думаю, ты не забыл тот день, когда мы полировали медную посуду для хозяина в его доме.
— Я помню.
— Да. И еще ты помнишь, как я сказал, что знал Спартака.
Марк кивнул:
— Ты сказал, что очень хорошо его знал.
— И ты ушел, думая, что, наверное, я был его другом?
Марк не нашелся что ответить и вместо этого сделал еще один глоток, ожидая, что скажет Брикс.
— В чем бы ни заключалась правда, молодой Марк, ты должен знать, как опасно будет, если у людей сложится впечатление, что я был близок к Спартаку. У римлян долгая память, и они не умеют прощать. Я знаю, что ты — римлянин, но я также чувствую, что у тебя хорошее сердце. Ты не похож на других мальчиков, которые проходят школу. Некоторые из них хитрые воришки и задиры. Особенно такие парни, как Феракс и его головорезы. Ты не похож на них. Поэтому я доверяю тебе, но сейчас я должен знать, насколько могу доверять тебе. — Он несколько секунд смотрел на Марка. — Ты не должен ни единым словом обмолвиться о том, что я тебе сказал. Обещаешь?
Марк торжественно кивнул:
— Да.
— Хорошо. — Брикс вздохнул с облегчением. — Теперь, когда ты дал мне слово, что я могу рассказать тебе о Спартаке?
— Ты был одним из его телохранителей? — жадно спросил Марк.
— Нет, я был больше того. Я был одним из его заместителей. Я командовал его разведчиками. — Брикс печально улыбнулся и показал на простые оштукатуренные стены кухни. — Вот что мне осталось. Я был отличным гладиатором, потом командиром в армии Спартака. Теперь я — униженный раб.
— Если отец говорил мне правду, ты не униженный. Ты хорошо воевал. Ты покрыл себя славой.
Брикс покачал головой:
— В той последней битве не было славы, Марк. Это была кровавая резня. Мы месяцами спасались бегством, всегда буквально на несколько шагов впереди преследовавших нас легионов Красса, который победил нас в нескольких сражениях и стычках. Потом прибыл Помпей, и нас зажали между двумя армиями. У нас не было выбора. Надо было биться. К тому времени мы потеряли уже несколько тысяч больными и ранеными. Нас осталось едва ли пять тысяч тех, кто еще мог держать в руках меч или копье. Большинство погибли сразу же. Но Спартак и его охрана пробились глубоко в ряды легионеров. Их остановили, окружили и убили. И часа не прошло, как все было кончено.
Марк смотрел на Брикса во все глаза.
— Но это не то, что говорил мне отец. Не то, что говорят люди.
— Конечно. Слишком много людей завоевали себе репутацию, рассказывая об этой битве как о великой победе над опасным врагом. Красс заявил, что это он побил нас, но Помпей, Великий Помпей, возвратившись в Рим, доложил, что именно он одержал верх над ордой рабов. Когда я оказался в плену в его лагере, я слышал, как он разглагольствовал перед своими людьми, говоря им, какое геройство они проявили. Он был очень щедр с наградами и похвалами, и я смею сказать, что твой отец был одним из тех, кто очень хорошо заработал на этом. Неудивительно, что он придерживался генеральской версии событий.
У Марка стало кисло во рту. Он не хотел верить словам Брикса.
— Конечно, есть одно, чего Помпей не смог разрушить или исказить. Это было воодушевление, которое дал нам Спартак. Хотя восстание было подавлено и Спартак убит, его пример продолжает жить. Спроси почти любого раба. Он — наш тайный герой. Мы живем в надежде на тот день, когда поднимется другой Спартак и сбросит наши оковы. И может быть, в следующий раз мы победим, а Рим будет унижен.
Брикс осушил свою чашку и в упор посмотрел на Марка:
— Вот. Ты хотел знать больше, и теперь я рассказал тебе все. Но мне нужно знать, что ты сохранишь это в тайне.
Марк медленно кивнул:
— Сохраню. Клянусь жизнью матери.
Брикс несколько секунд всматривался в его лицо:
— Мне этого достаточно. Дай твою руку, молодой Марк.
Марк протянул руку через стол и почувствовал, как огрубевшие пальцы сжали его кисть. Они быстро обменялись рукопожатием, и Брикс отпустил его руку.
— На сегодня достаточно. Ты, наверное, устал.
— Очень, — согласился Марк и встал со стула. — Спасибо за вино.
Брикс улыбнулся и махнул рукой на дверь.
Выйдя на улицу, Марк подтянул вверх ворот туники, накрыл голову и быстро прошел короткий путь от кухни до казармы. Охранники впустили его и заперли за ним дверь. Дойдя в полумраке до нужного отсека, он скинул ботинки, дополз до своей кучи соломы, накрылся сменной туникой, чтобы согреться, и быстро уснул, несмотря на поразивший его рассказ Брикса. Сон был глубокий и без сновидений.
Пока его не разбудили ударом ноги по ребрам:
— Вставай! Вставай, вор!
Марк пошевелился, еще не проснувшись окончательно. Над ним вспыхнул факел, и он зажмурился. Человек, разбудивший его, грубо поставил его на ноги. Марк увидел, что факел в руках у Амата, а человеком, который больно толкнул его, был Тавр, старший тренер школы.
— Что ты сделал с ней, вор?
Марк заморгал и покачал головой:
— Сделал? С чем сделал, мастер?
— С олениной, которую ты украл из кладовой.
— Что? — Марк вытаращил глаза. — Какая оленина, мастер? Клянусь, я ничего не брал.
— Лгун! — Тавр поднял ботинок и потряс им. — Это твой.
Марк посмотрел на ботинок и покачал головой:
— Мои ботинки вон там, мастер. У входа в отсек.
— Там три ботинка. А этот нашли недавно, когда сменялась вахта. Думаю, ты потерял его, когда убегал, чтобы тебя не увидели, а? Его нашли в кладовой, где продукты для Сатурналий. Замок сломан. Отпито вино и украдена оленина.
Он нахмурился и вдруг принюхался:
— От тебя пахнет вином!
Марка охватил ледяной ужас.
— Это не я! Это не мой ботинок! Я клянусь!
— Закрой рот, вор! — Тавр поднес ботинок к факелу. — LVIII. Видишь? Он из твоей пары. Поэтому больше никакой лжи, вор. Ты заплатишь за это. Знаешь, что мы делаем с ворами? — Он ухватил Марка за тунику. — Ну?
— Н-нет, мастер.
— Мы заставляем их проходить сквозь строй. — Тавр скривил губы в злой усмешке. — Твои товарищи становятся в две линии друг против друга. У каждого раба дубинка, и по команде вор должен бежать вдоль всего строя, а в это время его бьют с обеих сторон. — Тавр захихикал. — Редко бывало, чтобы раб долго жил после этого.
Марку показалось, что у него внутри все заледенело. Он хотел сказать, что невиновен, но, взглянув в лицо Тавра, понял, что тот ничего не желает слышать. Громкие голоса разбудили несколько человек, и в тусклом свете жаровни в конце казармы Марк увидел, как они выглядывают из других отсеков. Он заметил Феракса, их взгляды встретились, и губы кельта медленно растянулись в хитрую улыбку.
Назад: XVIII
Дальше: XX