XVIII

— Ты опоздал, — проворчал Брикс на следующее утро, подойдя к Марку со спины. — Я накажу тебя, если ты вовремя не разожжешь огонь.

Марк с трудом разогнулся — он складывал щепки в топки. Не поднимая головы, он кивнул:

— Прости, Брикс. Это больше не повторится.

Голос его прозвучал глухо, неестественно. Брикс шагнул к нему, взял за подбородок и повернул лицом к себе. У него перехватило дыхание.

— Похоже, парень, над тобой хорошо поработали.

Левый глаз Марка совсем заплыл. Лицо было все в порезах и синяках, губы рассечены и покрыты запекшейся кровью. Рукой он осторожно прикрывал ребра. Брикс провел Марка к стулу в углу кухни.

— Сиди здесь. Я найду для тебя какое-нибудь занятие, с которым ты справишься.

— Все в порядке, — пробормотал Марк.

— Нет, не все в порядке, — возразил Брикс, криво улыбнувшись. — Все в беспорядке. А теперь делай, что тебе говорят, и сиди.

Он подтолкнул Марка к стулу, потом повернулся, оглядел кухню и щелкнул пальцами, подзывая одного из мальчиков:

— Брак! Сегодня утром ты следишь за огнем. Положи дрова и зажги их. А ты, Ацер, иди и позови Амата.

— Амата? Тренера? — в страхе переспросил мальчик.

Брикс поднял бровь:

— Ты знаешь другого Амата? Нет? Тогда иди!

Марк опустился на стул и поморщился от боли в боку. Какое-то время он дышал осторожно, пока боль не утихла. Его мысли возвратились к прошлому вечеру. Последнее, что он помнил о стычке с Фераксом, — это как его бьют, а он пытается свернуться клубком на полу. Потом все исчезло. И только ночью он очнулся и при слабом свете факела увидел Пелленея, который вытирал ему лицо мокрой тряпкой, и Пира, стоящего позади.

— Это моя вина, — пробормотал Пир. — Я должен был следить за ним.

Пелленей покачал головой:

— Невозможно все предотвратить.

Когда Марк зашевелился и застонал, Пелленей наклонился к нему.

— Кто сделал это с тобой? Скажи нам, Марк.

Марк покачал головой.

— Это был кельт, да?

Марк не ответил.

— Я так и знал, — кивнул Пелленей. — Это ему не сойдет с рук. Я ему покажу.

— Нет! — прохрипел Марк. — Оставьте его мне. Я сам должен отомстить.

— Ты так думаешь? — Пелленей осмотрел его раны. — В следующий раз он просто убьет тебя.

— Я буду лучше подготовлен, — прошептал Марк распухшими губами.

— Он прав, — раздался голос спартанца. — Мальчик должен сам вести свои бои, если он хочет стать мужчиной.

— Спартанец, еще одна драка убьет его, — возразил Пелленей. — Так что оставь философию нам, афинянам, ладно?

Спартанец пожал плечами:

— Мальчик знает, что я прав. Это его драка, и вы не имеете права отбирать ее у него. — Он обратил на Марка мрачный пронизывающий взгляд. — Я знаю, о чем ты думаешь, мальчик. В твоих венах течет кровь воина. Ты не станешь покрывать себя позором, увиливая от этой драки.

— Этого не будет, — кивнул Марк и закрыл глаза. — Я побью его.

Пелленей разочарованно вздохнул:

— Это твои похороны, Марк. Спасибо тебе большое, спартанец. Ты, как всегда, очень помог…

На рассвете Марк с огромным трудом поднялся на ноги. Когда он шел из казармы на кухню, каждое движение причиняло ему боль. И вот сейчас он смотрел туда, где Феракс с дружками, пересмеиваясь, наполняли котлы молотым ячменем, оливковым маслом, солью и животным жиром. Его переполняла жажда мести. Каков бы ни был исход, он снова встретится с Фераксом. Но в следующий раз он будет готов. Станет сильнее и научится хорошо драться. И тогда он преподаст кельту урок, которого тот не забудет. В этот момент Феракс поднял голову и поймал его взгляд. Оба уставились друг на друга, потом Феракс подмигнул и сложил губы трубочкой, выражая притворную жалость.

Марк почувствовал, как на него накатила огромная волна гнева и ненависти. Желание отомстить даже превысило ненависть к Дециму, который был причиной всего, что случилось с семьей Марка.

Амат вошел в кухню, огляделся, увидел Брикса и направился к нему:

— Ты посылал за мной?

— Да. Это из-за мальчика. — Брикс кивнул в сторону Марка. — Его сильно побили. Вряд ли сегодня он сможет заниматься. И я подумал, что ты должен знать.

— Побили? — Амат подошел к Марку, оглядел его, отмечая побои. — Кто это сделал с тобой, парень?

— Никто, — невозмутимо ответил Марк. Уголком глаза он видел, что Феракс не сводит с него взгляда. Он прокашлялся и произнес как можно отчетливее, чтобы все в кухне услышали его: — Я поскользнулся в отхожем месте.

— В самом деле? — Амат невольно улыбнулся. — Сколько же раз ты поскальзывался? А я и не знал, что справлять нужду так опасно. Послушай, мальчик, не пытайся вводить меня в заблуждение. Я и раньше такое слышал. Кто-то напал на тебя. Это против правил, и они будут наказаны. Хозяин Порцинон строг с теми, кто портит его собственность. Ну-ка говори, кто это сделал?

— Я и говорю, господин. Я был в отхожем месте и поскользнулся. Вот и все.

— Ты врешь, парень, — нахмурился Амат и ткнул пальцем в грудь Марка. — Я не люблю, когда мне врут. Скажи мне, или я накажу тебя.

— Я поскользнулся, господин, — ровным голосом повторил Марк.

— Что ж, тебе же хуже. — Амат повернулся к повару: — Я не хочу, чтобы у него были осложнения. Освобождаю его от занятий на два дня.

— Нет, я могу заниматься.

Марк с трудом поднялся, но Амат снова усадил его на стул, продолжая давать указания Бриксу:

— На какое-то время у тебя будет помощник на целый день. Загрузи его работой.

— Он сможет многое здесь делать, — кивнул Брикс. — Во всяком случае, я уберегу его от неприятностей.

— Так-то лучше. — Амат заговорил тише: — Я не могу допустить, чтобы такое случилось опять. В следующий раз виновным не поздоровится.

Он повернулся к Марку:

— Что же до тебя… Поскольку тебе трудно удержаться на ногах в отхожем месте, значит надо провести там тщательную уборку. Отныне это будет твоей работой. Ты освобождаешься от вечерних обязанностей на кухне. Вместо этого ты каждый вечер будешь скрести и мыть пол в отхожем месте. Может быть, это научит тебя не врать мне.

Амат покинул кухню и вернулся в столовую тренеров, чтобы закончить завтрак. Когда он скрылся из виду, Брикс оглядел кухню и глубоко вздохнул.

— Что вы там стоите, разинув рты, как дураки? Работайте!

Мальчики тут же принялись за дело, опустив голову, лишь бы не встречаться с ним взглядом. Брикс некоторое время наблюдал за ними, чтобы убедиться, что они не отлынивают, потом спросил у Марка:

— Тебе раньше приходилось чистить медь?

Марку вспомнились медальоны на нагрудной пластине отца, пожалованные ему за храбрость. Зимой старый центурион вынимал свое снаряжение и показывал Марку, как его чистить смесью из абразивного порошка и оливкового масла Он втирал эту смесь старой тряпкой, потом стирал остатки и полировал до блеска. Марк посмотрел на Брикса:

— Я знаю, как полировать.

— Хорошо, потому что хозяин хочет, чтобы его медный стол был готов для званого обеда через пять дней. Ты можешь помочь мне с этой работой.

— Да, господин. Спасибо.

Когда взрослые поели, а мальчики вымыли кухню и поспешили за ними на учебную площадку, Брикс жестом позвал Марка за собой. Они прошли к главным воротам, где один из охранников преградил им путь:

— Стойте! Что вам здесь надо?

Брикс остановился, пошарил рукой в тунике, вынул восковую дощечку и показал охраннику инструкции, написанные на дощечке с изображением кольца-печатки Порцинона:

— Вот.

Охранник проверил написанное.

— А мальчик?

— Он мой помощник.

Охранник оглядел Марка, отошел в сторону и кивнул остальным, охраняющим главные ворота:

— Открывайте.

Засов подняли, и толстая дверь открылась ровно настолько, чтобы пропустить Брикса и Марка. Дверь за ними захлопнулась с глухим стуком.

Они прошли небольшое расстояние по тропинке и свернули на дорогу, ведущую к вилле. После невзгод и лишений, пережитых Марком в школе гладиаторов, мальчик сразу увидел, что хозяин школы устроился с комфортом. Дорога к дому была обсажена аккуратно подстриженными кустами. По обе стороны дороги через равные промежутки стояли невысокие пьедесталы с бюстами мужчин. Некоторые лица показались Марку знакомыми. Он видел их в Нидри и в городах и портах, в которых побывал на пути в Капую.

— А кто это? — тихо спросил он Брикса.

— Вот эти? — Брикс махнул рукой на бюсты. — Это все римская знать. Консулы, сенаторы, высшее духовенство и так далее. Наш хозяин любит произвести впечатление на гостей, и в то же время он достаточно хитер и не принимает ничью сторону. Видишь вон там? Это Марий прямо напротив Суллы. При жизни они были ярые противники, и их наследие все еще разделяет народ Рима. Но Порцинон не сталкивает обе стороны, когда их сторонники посещают школу.

— Они часто приходят?

— Достаточно часто. Обычно это какой-нибудь политик, который хочет купить нескольких гладиаторов и устроить представление, чтобы произвести впечатление на толпу.

— А генерал Помпей? — спросил Марк, скрывая возбуждение. — Он приходит сюда?

— Вряд ли! — хмыкнул Брикс. — Он слишком велик, чтобы лично почтить нас своим присутствием. Но недавно у нас был один из его управляющих. Он купил четыре пары борцов для частного развлечения во дворце Помпея в окрестностях Рима.

Марк улыбнулся перспективе, хотя и слабой, что однажды такая судьба выпадет и ему. Может быть, Пелленей прав и Марк должен постараться прожить достаточно долго, чтобы, если выпадет удача, предстать перед генералом Помпеем.

Вилла Порцинона, как и большинство вилл знатных римлян, была построена с большим внутренним двором, куда входили через изысканно украшенную арку. За внутренним двором располагался главный дом, построенный вокруг ухоженного сада, в центре которого был пруд, куда стекала вода из фонтана. В одном углу внутреннего двора находилась дверь, ведущая в помещения рабов. Здесь Марк увидел знакомую суровую простоту школы. Голые стены и мрачные комнаты с высокими зарешеченными окнами. Брикс прошел по короткому коридору в кладовую. На полках стояли медные и серебряные блюда, тарелки, бокалы. В одном месте была собрана коллекция красивой самосской посуды, стеклянные кувшины и несколько стеклянных тарелок.

Брикс взял пару стульев и возвратился с небольшим ящиком, в котором было несколько тряпок, горшки с абразивным порошком и небольшой кувшин масла. Он пробормотал что-то, взял с полки стопку медных блюд и поставил их на пол между стульями. Передав одно блюдо Марку и взяв второе себе, он приступил к работе.

— Итак, — сказал Брикс, смешивая порошок с маслом в небольшом блюде, — какова твоя история, молодой Марк? Как же так получилось, что ты стал гладиатором в столь молодом возрасте? Сколько тебе лет?

— Одиннадцать, — ответил Марк и удивился, сообразив, что забыл о своем дне рождения, который был месяц назад.

— Уже одиннадцать? — сказал Брикс, насмешливо улыбаясь. — Почти мужчина, значит?

Марк привык к ироничному подшучиванию взрослых и не стал огрызаться.

— Меня захватили незаконно. Мою мать тоже похитили, а мой отец, центурион в отставке, был убит.

— Ах да, я слышал, как ты говорил об этом. Сын центуриона, да?

— Это правда.

— Если ты так говоришь, — пожал плечами Брикс. — А кто была твоя мать? Экзотическая восточная принцесса?

— Нет, — ответил Марк. — Мой отец встретил ее во время восстания рабов и вскоре после этого женился на ней.

Брикс оторвался от работы и посмотрел на Марка, держа над медной тарелкой палец правой руки, обмотанный тряпкой.

— Твой отец принимал участие в кампании против Спартака?

Марк кивнул:

— Он участвовал в последнем бою, где армия рабов была разбита, а Спартак убит. Моя мама была одной из женщин, захваченных в плен, когда легион грабил лагерь рабов.

— Понятно. — Брикс наклонил голову и снова стал втирать в тарелку порошок и масло. — Должен сказать тебе, Марк, что я тоже был там, уже в конце большого восстания рабов. Я был в том бою.

— Ты? — Теперь настала очередь Марка взять паузу. — Возможно, ты знал моего отца. В каком легионе ты был?

— Я не служил в легионе. Я служил Спартаку.

Марк удивленно посмотрел на него. В глазах Брикса был холод и отсутствие всяких эмоций. И Марк подумал, правду ли он говорит. Может быть, это очередной розыгрыш из тех, которые так любят в этой школе.

— Я считал, что почти все рабы, захваченные генералом Помпеем, были казнены.

— Да, были. Но за день до последнего боя мне не повезло. Моя лошадь упала со склона, и я оказался под ней. Я был вынужден наблюдать бой из фургона в лагере рабов. Иначе я разделил бы судьбу тех, кто был захвачен с оружием. Получилось так, что меня взяли, когда римляне вошли в лагерь. Я был продан одному из работорговцев, следовавших за легионами. Вскоре после этого он продал меня Порцинону.

— Понимаю… — Марк макнул тряпку в смесь и стал полировать блюдо. — Ты когда-нибудь видел Спартака?

— О да, почти вся армия его знала. Каждый вечер во время прогулки по лагерю он останавливался, чтобы побеседовать со своими сторонниками. — Брикс помолчал и украдкой взглянул на Марка. — Я много раз видел его и говорил с ним.

— Какой он был? — спросил Марк.

— Он был простой человек, как я. И рога у него не росли на голове, и из глаз не вырывалось пламя, и он не ел своих пленных, как тебе, безусловно, рассказывали.

— Но он, наверное, был великим воином. Мой отец говорил, что рабы дрались как демоны. Спартак, наверное, был гигантом, как Пир.

Брикс покачал головой:

— Спартак не был крупным человеком. Он был моего роста, моего телосложения. У него были темные вьющиеся волосы и яркие карие глаза, как у тебя. К тому времени, как началось восстание, он не убил ни одного человека. Он даже на арене не дрался. Но в роли командира он был как рыба в воде. За несколько дней сумел организовать нас в грозную боевую силу. Через месяц он собрал десятки тысяч сторонников и захватил достаточно оружия, чтобы вооружить нас всех. Другие гладиаторы стали обучать рабов, и делали мы это хорошо, о чем могут свидетельствовать души многих убитых римских солдат. — Брикс взял следующую порцию порошка и снова стал натирать блюдо. — Каждый раз, когда начинался бой, Спартак был впереди со своими телохранителями.

При воспоминании об этом Брикс ласково улыбнулся. Марк уставился на него, открыв рот.

— Ты что, был его телохранителем?

— Я этого не говорил, — ответил Брикс, нахмурившись. — Я только сказал, что знал его, как и все, кто последовал за ним. Вот так. И больше не расспрашивай меня о Спартаке, иначе у нас с тобой будут неприятности.

— Неприятности?

Брикс опустил блюдо и наклонился к Марку:

— Если твой отец действительно был тем, кем ты говоришь, то ты должен знать, какого страха Спартак нагнал на римлян. И до сих пор они знают, что дух Спартака продолжает жить в сердце каждого раба в Италии. Наши хозяева хотят, чтобы мы забыли про это. Так что можешь себе представить, как рассердится Порцинон, если подслушает наш разговор.

— Но мы одни, — возразил Марк. — Никто нас не слышит.

— У стен есть уши, — ответил Брикс. — Я уже достаточно сказал. А теперь, мальчик, давай работать молча.

Марк вздохнул, расстроенный, что не может узнать побольше о великом Спартаке. Он поднял свое блюдо и стал энергично тереть медь. Но он не мог перестать думать о Бриксе. Брикс не такой простой. Совсем не простой. Несмотря на его отрицание, ясно, что он хорошо знал Спартака. Настолько хорошо, что его жизни грозит опасность, если откроется правда. Марк исподлобья осторожно посмотрел на Брикса. Что бы ни случилось, он обязательно узнает больше о Спартаке.