XIX
– Что все это значит? – требовательно спросил Брикс, въезжая на открытую площадку перед его хижиной.
Бормотание толпы перешло в возбужденный шепот, когда люди, сопровождавшие их предводителя, подошли ближе. Многие из них были ранены и покрыты потеками засохшей крови, их раны были кое-как перевязаны полосками ткани, оторванными от одежды… Марк отошел от Квинта, опустил меч и стал смотреть на прибывших. Трибун открыл глаза и уставился в небо. Грудь его вздымалась, он жадно глотал холодный воздух.
– Это пленные, которых мы взяли в засаде, – объяснил Мандрак.
– И что ты с ними делаешь?
– Устроил небольшое представление, чтобы поднять дух наших людей. Ну а ты-то как? – Мандрак махнул рукой в сторону пришедших вместе с Бриксом. – Что случилось?
Брикс остановил коня и устало вздохнул.
– Моя засада не была такой успешной. Мы напали на колонну Цезаря с фланга, когда он подходил к Седуну. Они растянулись вдоль тропы, как я и ожидал, но быстро повернулись и построились в боевую линию, пока мы не успели близко подойти к ним. Клянусь богами, я никогда не видел людей, настолько хорошо управляемых, даже в дни восстания Спартака. И никогда раньше не участвовал в такой кровавой бойне. С каждой стороны были убиты тысячи. Но мы все-таки взяли верх. Потом обе стороны разошлись зализать раны и отдышаться. Когда я дал команду снова напасть… мои люди не подчинились. С них было довольно. У меня не оставалось выбора, кроме как отступить в лес и вернуться сюда.
Мандрак молча выслушал рассказ своего командира, потом посмотрел через его плечо на вход в долину.
– Тебя преследовали?
– Ты что, держишь меня за дурака? – огрызнулся Брикс. – Конечно нет. Цезарь послал за нами кавалерию, но в лесу мы от них оторвались. Полдня шли на юг, потом повернулись и направились в лагерь. Мы в безопасности, Мандрак.
– Пока в безопасности. Сколько человек ты потерял?
Брикс нахмурился:
– Об этом мы поговорим в моей хижине. А сейчас моих людей нужно накормить и осмотреть их раны. Распорядись.
Мандрак кивнул, потом вспомнил о пленных.
– Что мне делать с римлянами?
Брикс пожал плечами, спешиваясь:
– Они могут обслуживать лагерь, как и другие. – Он повернулся к Марку. – Возьми у этого меч и…
Он застыл на месте, глядя на мальчика. Марк не знал, как реагировать, и молча смотрел на Брикса.
– О боги, этого не может быть… Неужели? – Брикс медленно подошел ближе, широко раскрыв глаза от изумления. – Марк, это ты. О боги…
– Ты знаешь этого мальчика? – спросил Мандрак, забирая меч у Марка.
– Знаю ли я его? – Радостная улыбка осветила лицо Брикса. – Это Марк. Тот самый Марк. Тот, о котором я часто тебе рассказывал.
– Это он? – удивился Мандрак. – Этот коротышка? Он и есть сын Сп…
Брикс резко повернулся к нему:
– Тихо, болван! Об этом мы не будем говорить в присутствии других. Пусть остальных пленных отведут в какую-нибудь хижину, и поставь охранников. Никто не должен разговаривать с ними. Ясно?
Мандрак кивнул и пошел выполнять приказ.
– Марк. – Брикс схватил Марка за плечи и произнес вполголоса, чтобы никто не разобрал его слов: – Не могу сказать, как я рад снова видеть тебя. Пойдем, нам надо поговорить. Ты появился в самый нужный момент.
Марк заметил, что другие пленные смотрят на него с удивлением. Брикс положил руку на плечо мальчика и повел его в свою хижину. Позади них люди из прибывшей колонны тяжело опустились на землю возле костров и стали греться, рассказывая о своих потерях. На их лицах была написана бесконечная усталость, а когда тем, кто оставался в лагере, стали известны первые подробности сражения, от костров донеслись плач и горестные возгласы.
Брикс откинул кожаный занавес и жестом пригласил Марка войти. Несмотря на большой размер хижины и холодную погоду на улице, внутри было тепло. В центре комнаты горел большой очаг. Около него хлопотала женщина, подкладывая дрова в огонь. Марк поискал глазами Децима – тот сидел у стены рядом с входом. Когда Марк и Брикс вошли, он нервно оглянулся.
– Кто это? – строго спросил Брикс, проследив за взглядом Марка. – Что ты здесь делаешь?
– Он – один из пленных, – объяснил Марк. – Римлянин, который уничтожил мою семью, продал в рабство меня и мою маму.
Брикс задумался, припоминая свои последние разговоры с Марком больше года назад.
– Децим?
Марк кивнул.
– Ростовщик из Греции? Тогда что он здесь делает?
– Работает на Красса. Он принимал участие в попытке убить Цезаря в прошлом году.
Брикс поднял брови и удивленно покачал головой:
– Что происходит с этими высокомерными римскими аристократами? Не удовлетворяясь наказанием нас, рабов, они кидаются друг на друга! Подонки, настоящие подонки. Не лучше самых жалких уличных собак… Марк, скажи, что мне с ним сделать? Распять его, как они распяли тех, кто сдался в конце мятежа твоего отца? Или, может быть, сжечь заживо? Нашим людям это понравится.
Марк обдумал его слова. На руках Децима была кровь. Кровь не только Тита, но и других бесчисленных жертв, которых он жестоко эксплуатировал и разорял на своем пути к богатству. Предложение было заманчивым.
Децим, слышавший каждое слово, пополз к ним на коленях:
– Я заключил сделку с Мандраком. Он обещал освободить меня, если я заплачу выкуп. Миллион сестерциев. Эти деньги могут быть твоими. Только твоими.
Брикс с отвращением посмотрел на него и покачал головой:
– Никакая сделка, которую ты заключил с моим подчиненным, ничего для меня не значит, римлянин. Мне все известно о тебе от Марка. Это он должен решать твою судьбу.
Марк удивленно посмотрел на Брикса:
– Я?
– Твоя обида, тебе и решать.
– Мальчику? – Децим покачал головой, отказываясь верить. – Ты не можешь позволить мальчику решать, умру я или нет.
– Я могу решать, как хочу. Ну, Марк?
Марк нахмурился. Если он хорошо сыграет свою роль, из этой ситуации можно извлечь пользу. Он презрительно скривил губы:
– Я хотел бы видеть его мертвым от моей руки. Он давно должен был умереть.
– Нет! – запротестовал Децим. – Марк, подожди. Я дам тебе миллион сестерциев. Хватит на всю твою жизнь. Ты сможешь выкупить свою ферму или купить что-нибудь побольше. Будешь иметь собственных рабов.
Марк ткнул пальцем в грудь Децима и закричал:
– Если ты хочешь жить, скажи мне, где находится моя мама! В какое поместье ты послал ее? Где конкретно в Пелопоннесе? Говори! Или, клянусь, я вырву твое сердце!
Децим в ужасе задрожал, глядя в искаженное ненавистью лицо Марка, и уже открыл рот, чтобы ответить, но вдруг прищурился и покачал головой:
– Ничего я тебе не скажу. Если хочешь снова ее увидеть, сначала освободи меня. Это единственная моя сделка с тобой. Моя жизнь за ее жизнь.
Брикс подошел к ростовщику и схватил его за шиворот.
– Одно твое слово, Марк, и я заставлю Мандрака выбить из него правду.
– Пусть попробует, – холодно улыбнулся Децим. – Но как ты узнаешь, что я говорю правду? Марк, я нужен тебе живой. Я скажу, где она, как только уйду отсюда и буду в безопасности. Лишь тогда.
– И он тебе поверит?
– Я дам ему слово.
– Ха! Твое слово? – прошипел Брикс. – Я скорее поверю змее. Марк, убей его. Ты сам сумеешь найти свою мать.
Марк уставился на ростовщика, переполненный отчаянием и разочарованием. У Децима было преимущество, и с этим почти ничего нельзя было поделать. Разве что найти способ самому выставить условия сделки. Он повернулся к Бриксу:
– Среди пленных есть еще один человек, которого я попрошу тебя сохранить в живых. Он высокий, худощавый. Лысый и с бородой. Его зовут Термон.
И снова обратился к Дециму:
– Если ты не сдержишь слово, я сдам Цезарю Термона. Ему есть что рассказать о твоих деловых интересах, как ты их называешь.
Децим втянул воздух сквозь зубы:
– Ты быстро учишься, мой мальчик. Со временем ты сможешь стать таким же успешным, как я, и опасным соперником. Итак, у нас есть сделка и есть способ осуществить ее.
Кожаный занавес резко откинулся, и в хижину вошел Мандрак. Он увидел Брикса и Марка и с виноватым видом указал на Децима:
– Я собирался сказать тебе о нем, как только освобожусь.
– Успокойся, – ответил Брикс. – Я все о нем знаю. Пусть твои люди уведут его. Этого человека нужно держать отдельно от других. Глаз с него не сводить. Он не должен убежать. И если он попытается, нужно брать его живым.
– Хорошо, Брикс. Как пожелаешь. Ну, ты! Вставай быстро!
Мандрак рывком поставил Децима на ноги и вытолкнул из хижины. Брикс повернулся к Марку и тихо присвистнул:
– Странный сегодня день. – Тут он переменился в лице и, положив руку на плечо Марка, сказал: – У меня плохие новости для тебя. Когда Мандрак в начале месяца устроил Цезарю засаду, он взял в плен мальчика.
У Марка в груди потеплело от вспыхнувшей надежды.
– Это был Луп!
– Да, Луп.
– Где он? Ты говоришь, новость плохая? – Марк встревожился. – Я его здесь не видел. Пошли за ним!
– Я не могу. – Брикс поджал губы. – Он был со мной, когда я выступил против Цезаря. Последний раз я видел его прямо перед нашей атакой на линию римлян.
– Он взят в плен?
– Я не знаю, Марк.
– Или убит?
Брикс вздохнул:
– Раба, взятого с оружием в руках, убивают. Было бы лучше, если бы он был мертв. Это лучше, чем быть распятым.
– Распятым? – Марк похолодел. – Нет… Только не Луп. Цезарь не позволит. Луп – его писарь. То есть был…
– Это не будет иметь значения, если его схватят с мечом в руке.
Марк замолчал, вспоминая своего друга. Потом неуверенно посмотрел на Брикса:
– Я никогда не считал Лупа бойцом. Сомневаюсь, что он научился сражаться.
– В нашем лагере много таких, кто никогда раньше не принимал участия в сражениях. Но они быстро узнают, что за свободу надо драться и, если нужно, умереть. Вот чему учил нас твой отец. Многие помнят этот урок и чтят его заветы. – Он сжал плечо Марка. – Когда повсюду разойдется весть о том, что явился новый Спартак и он готов возглавить восстание, под его штандарт соберутся рабы со всей Италии. На этот раз уже никто не встанет между нами и свободой. Мы победим Рим.
Марк заставил себя улыбнуться в ответ. Его беспокоила мечта, которую лелеял Брикс. Хотя мальчик успел свыкнуться с тем фактом, что он – сын Спартака, может ли его кровное родство служить гарантией того, что он достигнет такого же величия?
