Глава 8

— Ну и что в этой книге такого особенного? — с изрядной долей скепсиса поинтересовался оборотень, когда мы, отсидев положенные пары и дождавшись ночи, отправились в библиотеку. — О многом мы и так уже прекрасно знаем.

— Да, — поддержал Ваську идущий последним оракул. — С методикой воздействия и степенями твоих благословений и без нее разобрались. Опытным, так сказать, путем.

— И про то, что они ослабляют «темных», усиливая, наоборот, «светлых», тоже давно выяснили, — вставила веское слово семенящая по безлюдному коридору Улька.

Мартин, забавно смотрящийся в черном обтягивающем трико, широко улыбнулся.

— «Светлых», чтоб вы знали, благословение не усиливает. Оно всего лишь усиливает живущий в них Свет.

Васька фыркнул.

— Разве это не одно и то же?

— Нет. «Светлые» расы названы «светлыми» условно, поскольку вместо истинного Света в них тлеет лишь искра… намек… воспоминание на то, что когда-то Он действительно коснулся их душ. По этой причине благословение проявляется на них лишь улучшением здоровья, удачей в делах или долголетием. А вот если его обратить на истинного носителя Света — тогда да. Эффект усиления налицо.

— С проклятиями всегда все четко, — с чувством сказал летящий впереди всех Шмуль. — Наслал на кого-то — гарантированно напакостил, а у ангелов — сплошная путаница.

— Нет тут никакой путаницы, — покачал головой Мартин, нагоняя фея. — У благословений тоже есть разделение на малое, среднее и полное, именуемое очищением. И у каждого из них — по пять степеней воздействия, хотя до сегодняшнего дня я считал, что их всего три. И вообще, в книге много чего интересного есть. Вот ты, например, когда-нибудь задумывался, почему кто-то может накладывать благословения, а кто-то — нет?

— А что тут думать? — пренебрежительно фыркнул Шмуль. — В ком Света больше, тот и сильней!

Мартин снова улыбнулся.

— А во мне, как считаешь, Света достаточно?

Фей от неожиданности чуть не перестал махать своими стрекозиными крыльями, а потом оглядел ангела, у которого отчетливо засветились кудряшки в темноте, и задумчиво наморщил лоб.

— Согласен… с тобой непонятно получается.

— А как насчет Хель?

Я вопросительно приподняла брови, когда фей в затруднении обернулся, и хмыкнула, когда он прямо на лету врезался в стену, а затем, схватившись за стремительно набухающую шишку на лбу, простонал:

— Зло в чистом виде — вот что такое Хель!

— Тогда в ней не должно быть Света, правда? — Мартин невозмутимо прошествовал мимо. А затем обернулся и добавил: — А если Свет есть, то кем ее тогда считать: «светлой» или же «темной»?

— Не знаю и знать не хочу! — прошипел под смешки остальных Шмуль и, сердито зажужжав, снова умчался вперед.

— Вот и никто не знает, — удовлетворенно кивнул ангел. — А в той книге, возможно, найдется ответ.

Тихонько похихикивая над раздраженным феем, мы добрались до библиотеки и по очереди прокрались внутрь. Охранных заклинаний на входе не было — Старая Жаба не препятствовала нашему стремлению к знаниям, поэтому двери здесь были открыты круглосуточно. Правда, мало кто тратил отведенное на сон время на такое сомнительное удовольствием, да и не всех секций это правило касалось, поэтому мы притихли и дальше уже пробирались на цыпочках.

— Вот теперь осторожно, — прошептал Шмуль, лавируя между стеллажами. — Обычно в такое время тут никого нет, но я лучше посмотрю.

Мы послушно остановились, пока он описывал круги под потолком, и уже свободнее двинулись дальше, когда фей вернулся, отрицательно качнув головой.

Библиотека в УННУНе обширная, старая, богатая и занимает сразу четыре огромных зала, в которых находится столько книг, что мне за всю жизнь не перечитать. Когда-то в их расположении была строгая система, но после того, как какой-то умник испортил управляющее заклинание, никто не утруждал себя систематизацией. Единственное, что позволяло ориентироваться в бумажном хаосе — это чудом уцелевшие хрустальные шары наподобие тех, что используют гадалки. Всего их четыре — по одному на каждый зал. Подходишь к нему, называешь название книги или тему, по которой ищешь материал — и лови потом пикирующие с полок фолианты, которые по закону подлости всегда метят в лоб. Сумеешь поймать свою книгу — идешь, читаешь, а после того, как закончишь, эта мерзавка сама вернется на место. Упустишь какую-нибудь из рук — все. Считай, на три дня без материала остался, потому что работающий с перебоями шар, скорее всего, посчитает, что ты ее недостоин.

Словом, лишний раз в библиотеку студенты не заглядывали. А написание каждого реферата считалось изощренным издевательством над учеником. Никто даже не удивлялся, если свою работу студент сдавал, потирая свежий фингал под глазом. Или мазал целебными настоями вздувшуюся на затылке шишку.

Самое печальное, что чинить систему никто не брался — полноценные маги в Мире долго не задерживались, так что с каждым годом библиотека все больше становилась похожа на заполненный хламом чердак.

— Сюда, — шепнул фей, когда мы добрались до середины третьего зала, и юркнул куда-то в сторону. — Между семнадцатым и восемнадцатым стеллажами иллюзия висит — там не стена, а проход. Заходите.

Надо же…

Я удивленно остановилась в указанном месте, рассматривая глухую, выглядящую абсолютно настоящей стену. Ни трещинки, ни щелочки… сплошной монолит. Даже когда касаешься — кажется, что чувствуешь идущий от нее холод. Впрочем… нет… рука потихоньку проваливается, погружаясь словно в вязкий кисель. Но ни пальцев не разглядеть, ни того, что перед ними.

Бр — р.

А ведь, если подумать, иллюзия сложная. Сколько раз я тут была за три года? А остальные? Мы что, настолько невнимательные?!

— Артефакт для отвода глаз я уже снял, — прошептал прямо из-за стены" Шмуль. — Хороший был, зараза. Три года мимо него летал — ничего не чувствовал. А на днях у него заряд истощился, вот я и заметил… да быстрее давайте! Ловушек там нет — я уже посмотрел!

Мы, переглянувшись, после недолго колебания все же сдвинулись с места и по очереди нырнули прямо в "стену", за которой по привычке сгрудились, словно в ожидании угрозы, и настороженно огляделись.

Ничего особенного, кстати. Обычный пустой коридор, освещенный одним — единственным крохотным фонариком и ограниченный двумя (не пустующими, между прочим!) стеллажами, в конце которого виднелась такая же обычная дверь. На этот раз — вроде настоящая, металлическая и покрытая каким-то сложными письменами. Более того, оттуда так отчетливо тянуло чем-то нехорошим, что оборотень ощутимо передернулся, словно от холода, а Мартин категорично заявил:

— Я туда не пойду!

— Тебя и не просят, — закружился над его головой Шмуль. — И Зыряну с Васькой лучше остаться — думаю, внутрь лучше заходить только "темным".

— Да уж, — поежился оракул. — Что-то мне не по себе.

— Закрытая секция, — пожал плечами фей, подлетая ближе. — Вернее, один из множества тупичков, которые как раз и называются "закрытыми". Ну что? Кто со мной?

— Уверен, что ее надо непременно открывать? — с сомнением покосилась на дверь Улька. — Мы ж вроде только на разведку сегодня собирались.

— А чего тянуть? Вась, ты что-нибудь чуешь?

— Чую, — мрачно отозвался оборотень. — Проблемы я чую… хотя ловушек нет. По крайней мере, явных.

— Насчет проблем соглашусь, — задумчиво пожевал губами Зырян, ненадолго прикрыв глаза. — Ощущение есть такое… поганенькое… мерзкий такой запашок припрятанного под слоем листьев дерьмеца. Но Хелька правильно сказала: если есть добыча — надо брать. А если нельзя взять, то надо разрушить, чтоб другим не досталось.

— Когда это я такое говорила?! — совершенно искренне изумилась я.

— Ну, может, не сказала, а еще скажешь… не помню… все очень смутно, Хель… — зрачки оракула неожиданно заволокло мутной пленкой предвидения. — Но ты должна будешь шагнуть навстречу первой. Тогда найдешь ее, если будешь хорошо искать.

Я непонимающе вскинула брови и осторожно уточнила:

— ЕЕ — это кого или чего, Зырян? И куда именно я должна пойти?

— А Князь его знает, — совершенно нормальным голосом ответил он, и пленка с его глаз так же быстро исчезла. — Но маменька о тебе не забыла, так что будь готова к неожиданным событиям.

— Чего? — окончательно прибалдела я, но оракул лишь пожал плечами.

— Что увидел, то сказал. А что оно означает — лучше спроси у толкователей.

— Да просто Хель надо войти в эту дверь первой, и тогда все будет нормально, — заявил Шмуль, сиреневой молнией метнувшись в конец коридора. — И если она не испугается это сделать, то найдет книгу, которую давно хотела. По — моему, тут все ясно.

Зырян почесал затылок.

— Ну… может, и так. Попробуем?

Я с сомнением оглядела массивную дверь. Чем-то мне эти письмена знакомы… но не могу понять, где их видела… или в какой книжке про них вычитала. Вот эта закорючка вроде напоминает слово "желание" на старо — демоническом… а вон те две похожи на "умение" и "талант"… что за бред?

— Давай, Хель! Время идет, — нетерпеливо закружил надо мной Шмуль. — Я туда заходил и ничего, живой. Или тебе книга не нужна?

Мое беспокойство несколько поутихло.

— Хелечка, а может, не надо? — проблеяла отчаянно не любящая рисковать баньши. — Может, потом придем?

— А что от этого изменится? — резонно возразил несколько осмелевший медведь.

— Абсолютно ничего, — подтвердил фей, сверкнув слюдяными крыльями прямо у меня перед носом.

— Ладно, не мельтеши, — поморщилась я, подходя и решительно берясь за ручку. — Сейчас посмотрим, что там есть, и почему Зырян говорит, что надо именно мне… хм… да она вроде не заперта?

Ручка повернулась так легко, что мне даже усилий не пришлось прилагать. А дверь, мне показалось, и вовсе открылась сама по себе, сопроводив сие действо оглушительным скрипом.

Мы с одинаковым любопытством уставились на клубящуюся внутри кромешную тьму, в которой ни зги не было видно. А потом Шмуль радостно вскрикнул, спикировав на одну ему видимую цель, светящейся точкой влетел в проем и бесследно исчез.

— Стой, дурак! — охнула я, невольно сунувшись следом, чтобы успеть его перехватить. — Шмуль, вернись!

— Хе — ель! — завизжала подбежавшая сзади Улька и, не удержавшись, с разбегу толкнула меня в спину, заставив ласточкой влететь в комнату.

— Без нас не пойдете! — одновременно гаркнули оборотень с Зыряном, метнувшись следом. И только Мартин, скривившись при виде черного проема, из которого то и дело высовывались бесплотные черные щупальца, сердито пробормотал:

— Вот так всегда — из-за одного идиота… — а потом сел прямо на пол и, скрестив ноги, тихо добавил: — Я буду ждать вас, Хель. Если что, ты знаешь, как меня позвать.

Какое-то время мне понадобилось, чтобы сориентироваться и понять, где мы, а то ощущения были такими, словно я стою на дне огромного колодца и никак не могу понять, в какую сторону двигаться. С направлением, как ни странно, помогла баньши — вцепившись в мою куртку мертвой хваткой, она вжалась в меня так, словно боялась потеряться, а потом ка — а-ак заверещит:

— Хеля — а-а! Я бою — у-у — сь!

От ее вопля у меня заложило в ухе, а в голове… и без того тяжелой… что-то пронзительно зазвенело.

— ХЕЛЬ! — не услышав ответа, активно потрясла меня баньши. — Мне же страшно! Тут же темнота невозможная! А ты молчишь! Хель! Хелечка — а-а!

— Тьфу на тебя, дуреха, — вдруг презрительно сплюнули на нее откуда-то сверху. — Нет, чтобы постоять спокойно и дождаться, пока свет зажгут — она опять орать вздумала, как резаная.

— Шмуль? — на мгновение умолкнув и прекратив меня трясти, с надеждой прошептала Улька.

— А кто ж еще? — снова фыркнул фей и в качестве доказательства чувствительно толкнул ее в спину. Я это поняла по тому, как баньши толкнула уже меня. А когда она при этом снова оглушительно взвизгнула, мое терпение закончилось.

— Шму — у-уль! Ты живо — ой!

— Хватит орать мне в ухо! — рявкнула я, отдирая от себя чужие пальцы. — Темно, как у демона в… пятке, а вы еще дурью маетесь, ненормальные! Шмуль, прекрати ее пугать! Улька — еще один вопль, и ты окажешься в луже!

— В какой еще луже? — опешила баньши.

— Которую ты напрудишь, если сейчас же не уймешься!

Шмуль прыснул, по — хозяйски приземлившись на мое плечо, Улька обиженно засопела, но от куртки все равно не отцепилась. А когда где-то сбоку раздалось подозрительное сопение, не заорала, как обычно — просто прижалась плотнее и очень — очень тихо прошептала:

— Хелечка, я боюсь…

— Это мы, верезгуха ты трусливая, — проворчал Васька, шумно нюхая воздух. — Зырян, ты со мной?

— Ага, — отозвался из темноты оракул. — За хвост тебя держу, разве не чувствуешь?

— У меня нет хвоста, — машинально откликнулся оборотень. А потом странным голосом добавил: — Я пока еще человеком…

Мы напряженно замолчали, постепенно проникаясь смыслом сказанного.

— Тогда кого же я держу? — задумчиво озвучил крутящийся в наших головах вопрос оракул, и мы напряглись еще больше. К сожалению, к хорошим мыслям клубящаяся вокруг тьма не располагала. — Вот сейчас и проверим…

Прежде чем я его остановила, Зырян хекнул, крякнул, будто решил оторвать чужой хвост с концами. И, видимо, все же дернул, потому что с той стороны тут же раздался подозрительный треск. Затем его сменил удивленный вопль, звучный щелчок и… через мгновение нас ослепило зажегшимся откуда-то сверху ярким светом.

Я невольно зажмурилась, прикрывая лицо рукавом. На моем плече болезненно дернулся и тихо выругался едва не свалившийся Шмуль. Улька поспешно ткнулась лицом в мою спину, бормоча что-то невразумительное. Васька зарычал. И только Зырян остался невозмутимым.

— О — от оно как… забавненько…

Что уж там показалось ему забавным, я не знала и знать не хотела — пару минут у меня перед глазами плавали разноцветные круги. Но когда я все-таки проморгалась и открыла глаза, то увидела стоящего неподалеку, целого и невредимого толстяка, в руке которого болтался оторванный шнур. Вторая его половина убегала куда-то наверх, в темноту, которая, оказывается не исчезла, а лишь немного сдала позиции. Но чудовищ, что удивительно, поблизости не наблюдалось. Зато прямо над нашими головами сияло какое-то ненормально яркое светило непонятного… потому что не рассмотреть — глаза начинали опять слезиться… происхождения. А в трех шагах впереди стояла каменная подставка, на которой, переливаясь всеми оттенками черного, лежала какая-то книга.

— Я про включатель забыл, — шмыгнул носом очнувшийся Шмуль. — Летал — летал, но так и не нашел… молодец, Зырян. Плохо только, что не предупредил. Я бы глаза заранее прикрыл. А то ж больно…

Оракул смутился, увидев наши выразительные лица, а затем отбросив подальше обрывок шнурка и, деловито отряхнув руки, с любопытством уставился на книгу.

— Это оно?

— Угу, — Шмуль, наконец, взлетел и закружился над подставкой. — Интересная штука, правда?

— Надеюсь, ты ее не трогал? — с подозрением осведомилась я, подходя ближе и присматриваясь к находке.

— Обижаешь! Что я, дурак, хвататься за непонятные артефакты? Пусть Васька пробует — на нем заживает, как на… медведе.

— С чего ты решил, что это артефакт? — снова принюхался оборотень.

— С того, что это… а — а, ты ж не видишь, — догадался фей, сделав еще круг над книгой. — Хель, а ты?

Я промолчала, но про себя подумала, что Шмуль прав — книга и впрямь не походила на обычную. Магию-то я, как и Василек, видеть не способна, но вот вьющиеся вокруг постамента клубы первородной Тьмы, будучи демонессой, различить все-таки могу. Более того, уверена, что к магии они отношения не имеют — не то от них ощущение. Бесспорно, что их источником была книга — древняя, судя по всему, и весьма опасная. Не зря моя "темная" ипостась встрепенулась и крайне настороженно присмотрелась к этой вещи.

— Ну? Как вам? — гордо приосанился фей, спустившись к постаменту пониже. — Как я и говорил: "Полное собрание существующих проклятий". Особое издание. Единичный экземпляр… с картинками.

— Какое еще "собрание"? — удивился Васька. — Где ты его увидел? Шмуль, это же "Пособие по полноценному оборотничеству для начинающих"!

— Васек, ты чего, ослеп? — вмешался оракул. — Никакой это не справочник! И даже не пособие! А самый настоящий "Учебник по трактовке линий вероятности!"

Улька, выбравшись, наконец, из-за моей спины неловко кашлянула.

— Ребят… мне кажется, у вас у всех проблемы со зрением. Тут написано: "Как правильно призвать Смерть. В помощь молодым баньши". Эта книга словно специально для меня создана! Можно, я ее заберу?

Мы оторопело повернулись к маленькой баньши, которая уже целенаправленно двинулась к постаменту, умильно глядя на загадочную книгу. Васька, правда, сразу заподозрил, что тут что-то не то, и ловко перегородил баньши дорогу. А когда Улька упрямо двинулась дальше, еще и цапнул ее за воротник, чтобы глупость не сделала.

Я с беспокойством посмотрела черную обложку, на которой тут же проступили золотые буквы, сложившиеся в новое заглавие. После чего решительно схватила Ульку за юбку и на пару с Васькой потянула обратно.

— Не трогай, Уль. Не про нас такие подарки.

— Но это же для меня! — воскликнула ничего не понимающая баньши. — Хель, ты что?! Мне бы знаешь как такая книга пригодилась?!

— Знаю, — твердо ответила я. — Поэтому трогать мы ее не будем.

— Книга содержит то, в чем каждый из нас нуждается больше всего! — первым догадался Зырян.

— А я не понял, — задумчиво проговорил фей, больше не пытаясь спуститься вниз. — В прошлый раз я один был.

У меня вдруг мелькнула тревожная мысль.

— А ты, случаешь, залез сюда не перед тем, как сесть играть с нами в карты?

— Накануне, — кивнул Шмуль. — А что?

Я наморщила лоб. Не потому ли наш нечистокровный фей так изменился в тот злополучный вечер? И не потому ли в нем внезапно проснулась "темная" кровь, что он забрел сюда, один, и по неосторожности подошел слишком близко к книге, которая, кстати, все явственнее начала испускать эманации Тьмы?

Не спорю: ЕЕ подарки, конечно, бывают щедрыми, но цену она порой запрашивает неподъемную. И не получится ли так, что нам, единожды соблазнившись, расплачиваться потом придется собственной душой?

Обменявшись с Зыряном выразительным взглядом, я скомандовала:

— Ничего не трогаем. Уходим.

— Чур, я первый, — пробормотал Васька, отпуская Улькин воротник и торопливо пятясь к виднеющемуся неподалеку прямоугольнику выхода. — Что-то мне не по себе стало. Да и книга… кажется, шевелится?

Кинув быстрый взгляд на постамент, я тоже попятилась, не забыв толкнуть к выходу недоумевающую баньши. То, что происходило на постаменте, было неправильным — книга и впрямь стала меняться и словно бы налилась изнутри Тьмой. Каменная подставка под ней явственно затрещала, начав крошиться и рассыпаться прямо у нас на глазах. Свет наверху испуганно замигал, словно советуя поторопиться. А мы… мы уже вприпрыжку мчались к двери, вполголоса матерясь и толкая друг друга в спины.

Напуганный Шмуль вылетел в коридор, как всегда, первым и, не рассчитав сил, врезался в сидящего на полу Марти, отчего дальше они покатились уже вдвоем. За феем, сопя и отдуваясь, из комнаты выметнулся Васька, невесть когда успевший перекинуться в огромного медведя. За ним с некоторым трудом протиснулся Зырян, большими глазами косясь куда-то мне за спину. Потом я, не церемонясь, вытолкнула баньши, которая, как обычно, запуталась в собственных ногах. А когда, шипя сквозь зубы, я вывалилась следом и с беспокойством обернулась, стена задрожала и сморщилась, как огромный беззубый рот. Свет в комнате угас, затрещавшую дверь внезапно всю перекорежило. Кто-то невидимый сердито зашипел, едва не напугав нас до мокрых штанов. Наконец, изнутри дохнуло густым черным облаком, в которой мы на мгновение потерялись и, запутавшись, попадали на пол и друг на друга. А когда пыль рассеялась и осела вниз таким же черным пеплом, на месте двери уже была абсолютно гладкая, без единой трещинки стена. И не осталось ничего, что свидетельствовало бы, что там действительно что-то было.

— Ну, Шмуль… — с чувством произнесла я, поднимаясь с пола, куда меня напоследок швырнуло и крепко приложило плечом. — Второй раз за последние два дня ты нас так подставляешь. Убью тебя, гада крылатого! И только попробуй мне возрази!

Но фей почему-то не ответил. Как упал в конце коридора, так и ползал там на коленках, что беззвучно шепча. Его красивые крылья поникли, посыпанная пеплом голова казалась седой, а сам он крутился вокруг лежащего без движения ангела, даже не услышав, что я сказала.

При виде Марти у меня тревожно екнуло сердце.

— Шму — уль…

— Что с ним? — испуганно спросила приподнявшаяся с оборотня Улька. — Ребят, что там с Мартином?!

— Не знаю! — в отчаянии вскрикнул фей и повернул к нам абсолютно белое лицо. — Но, видимо, его задело… Хель, я… мне кажется, он умирает!

О мысли о том, что из-за нас Мартин мог пострадать, у меня потемнело в глазах. Пугающая догадка, пронесшись по телу волной мертвенного холода, заставила вздрогнуть и покрыться испариной. А затем я буквально прыгнула к ничком лежащему ангелу и, отпихнув потерянного фея, подхватила Марти на руки.

На весь УННУН ангел у нас был всего один. Крайне редкий гость посреди "темных" студентов всех мастей и пород. Да, встречались здесь и представители "светлых" рас… и порой даже чистокровные… но истинный носитель Света, каким-то чудом сосланный в эту обитель мрака… оказался один — единственный. Сколько раз он нас выручал, когда становилось совсем туго! Сколько предостерегал и трепетно заботился, не думая, как нелепо выглядит со стороны! А сколько мы его ругали, учили, злились на его упрямство… и при этом незаметно оберегали этого странного, непонятного, полного диких противоречий чудика!

Потерять его сейчас… да еще по глупости… было просто невозможно. Не со мной, нет. И не сейчас. Потому что, хоть и занудный, упрямый, правильный до тошноты… порой глуповатый и невинный, как дитя… но Мартин был НАШИМ. Полноценным членом нашей маленькой, но очень дружной стаи, которая признала его за своего.

Наверное, вырвавшаяся на свободу Тьма оказалась для него слишком сильна, и Мартин просто не выдержал ее прикосновения. Возможно, он подошел чуть ближе, чем надо, услышав наши крики. То скверное облако, что не смогло причинить вреда нам, для безвинного полукровки оказалось смертельно опасным. И теперь он лежал у меня на руках, не шевелясь и даже не дыша. Холодный, помертвевший, неподвижный… а лицо такое безмятежное, что, казалось, ангел просто спит. Вот только веки совсем не трепетали, и даже слабого вздоха не слетало с его побледневших губ.

Стараясь унять бешено колотящееся сердце, я потрясла его, настойчиво зовя по имени. Торопливо коснулась губами холодного лба, ласково погладила спутавшиеся кудряшки, приложила ухо к груди и на бесконечно долгий миг замерла, не желая верить. После чего разочарованно отпустила его рубаху, с силой прижала к себе и, едва сдерживая слезы, прошептала:

— Марти… ох, Марти… ну как же мы тебя не уберегли?!

На Шмуля стало страшно смотреть. Поникший фей просто рухнул передо мной на колени, даже не думая сдерживать слезы.

— Прости меня, Хель… я не хотел… я не знал…

Оборотень с оракулом одинаковым движением схватились за головы, Улька всхлипнула, а я ничего не сказала — у меня не осталось слов. Хотелось только завыть в голос и выкрикнуть в лицо равнодушному Небу: за что?! Почему он?! И почему сейчас?!

— Хель! Смотри, он светится! — вдруг воскликнула баньши, заставив меня встрепенуться. — У него волосы горят! И кожа!

Я неверяще опустила взгляд, но Мартина в этот момент и правда окутало слабое сияние. Всего, целиком, даже руки и лицо, хотя раньше больше, чем на кудряшки, его просто не хватало. И Свет его не покидал, как обычно случалось. Не гас, едва появившись, как задутая ветром света. Напротив, он расходился в стороны едва заметными, почти неопасными для "темных" волнами, обнимая меня, согревая и словно о чем-то прося… а может, подсказывая?

— Отойдите! — сердито стерев с лица невесть откуда успевшие взяться мокрые дорожки, скомандовала я, а затем прижала источающего самую настоящую благодать ангела покрепче и прошептала: — Я попробую его вернуть… но это будет нелегко.

Друзья отпрянули к стене, когда меня окутало знакомое слепяще белое сияние. Отвернулись, закрыли глаза и постарались укрыться за широкой медвежьей спиной, где жестокий для "темных" Свет был для них неопасен. Застывшего в ступоре Шмуля мне пришлось буквально отшвыривать, потому что он напрочь перестал соображать. А затем усилием воли собирать струящийся с ладоней Свет и, скрипя зубами, перенаправлять туда, где в нем так нуждались.

Сколько я просидела, баюкая на руках купающегося в целительном Свете Марти, не знаю. Я потеряла счет времени и уже даже боль перестала чувствовать. Мне было все равно, что со мной будет. Я лишь отчаянно хотела, чтобы наш маленький ангел жил. И пришла в себя лишь тогда, когда моя "светлая" частица окончательно иссякла, до конца отдав всю себя моему умирающему другу.

Когда я открыла глаза, он все так же недвижимо лежал у меня на руках. Но, к счастью, с его детского лица сошла мертвенная бледность. Он порозовел, снова начал дышать, а на его губах появилась слабая, какая-то всепрощающая улыбка.

— Пошли, — устало сказала я, поднимаясь на ноги и по — прежнему прижимая Марти к груди. — Сколько он будет спать, не знаю, но надеюсь, моего Света хватит, чтобы он исцелился.