43
С гребня холма я смотрел, как туман, выплескиваясь из гавани, неторопливо надвигается на город, вздуваясь гладким перекатом, похожим на спину огромного чудовища. Набережная со всеми своими постройками уже была затянута жемчужно-розовым, в отсветах вечернего солнца, покровом. Из спины «монстра» одиноко торчал шпиль Дозорной башни. Многочисленные отростки тумана, как щупальца, опутали улицы, переулки и речные каналы, неумолимо подтягивая громаду чудовища к центру Нижнего Ридондо. Холмы Верхнего города тоже были в плену щупалец, но по возвышенностям туман поднимался куда медленнее.
Люди в панике покидали Нижний Ридондо, на повозках, верхами, пешком, волоча на спинах домашний скарб и детей. Толчея царила на таможнях, блестящие шлемы-луковицы стражи терялись в толпе. Над южными дорогами вихрилась пыль: простецы уходили, убегали, и Ковенант, похоже, не мог противостоять людской стихии. Во всяком случае — пока не мог. К тому времени, как патриции предпримут какие-либо шаги, большинство горожан сбегут.
Отлично. Просто — замечательно. Мысленно я поблагодарил себя и всю труппу. Но где же треклятый гном? Крессинда весьма расстроится, если я не явлю пред ее очи будущего мужа. Весьма — это слабо сказано. Боюсь, она начнет бушевать.
Торжище стремительно пустело. Туман заполнил обводной канал и выплескивался оттуда на улицы ярмарки. Я заметил, что туман наползает только из гавани, рассекшей город на две неравные части, точно там… там и была та самая прореха в бытийном начале; о которой толковал принц. В тридцати-сорока ярдах от пирсов спокойно серебрилась вода, но сами причалы были скрыты надежно, и я не мог разглядеть наш «Горгонид».
Держись, Монго, паршивый ты наследник фаленорского престола! Выше нос, раздуй цыплячью грудь! Спокойней, Крессинда! Судьба не отвернется от Олника, хоть он и выглядит сейчас страшнее смертного греха, если, конечно, уже не смыл мои художества.
Я обратил взгляд к выходу из гавани. Суета там происходила, вот что. Купеческие корабли отплывали, изрядно запрудив горловину залива. Триремы Его Грозной Милости Амаэрона Пепки ушли с рейда и сбились около входа в гавань. Капитаны трирем наверняка совещались. Гритт, только бы они не решили перекрыть выход из гавани триремами или цепью! А ведь, ей-ей, сделают это, чуть только снесутся с начальством из Верхнего города!
Олник, если ты слышишь, тебе самое время появиться, ибо…
Солнце окрасило камни под моими ногами в рыжий цвет. Шесть часов. Закат. Но у меня появилось предчувствие, что город не погибнет, пока туман не накроет его целиком. Значит… Еще час-полтора, и за это время…
Где же ты, маленький проходимец?
Узкая как стрела тень упала сбоку. Принц возник рядом неслышно, блеснули серые глаза. Угу, стало быть, окончательно очухался. Туман-то далече.
— Варвар, моя плешь! — тявкнул он, всплеснув руками. — Кончай же ты пялиться на красное и противное! Кончай, ибо время вышло! Волна грядет!
Волна? Хм, если приглядеться, уродливый горб тумана и правда похож на волну. Так вот, значит, что имела в виду богиня!
— Мне нужна еще пара минут.
— Время, варвар! Мы теряем фокус!
— Еще пара минут. Пока дышите целебным воздухом, принц! И… сделайте одолжение, постойте тут, пока я не приведу нашего общего друга. Всего две минуты!
Я бегом спустился к фургону, затерянному среди кладбищенских лип и осокоров.
Имоен отмывалась в низинке у ручья, фыркая, как маленькая лисичка. Скареди, привязав Кролика к ветке, мрачно бродил меж надгробий. Он сорвал облачение короля, бросил грудой на пышную траву и похлопывал себя по старой одежде, словно не веря, что все вернулось на круги своя, и что он — снова он, сэр Джонас Скареди.
Неподалеку слышался гул и слитный топот множества ног, это по Западному тракту, петлей задевавшему край кладбища, уходили горожане.
Я взобрался в фургон. Виджи мирно посапывала, свернувшись калачиком. Ее транс перешел в обычный сон, глубокий и, надеюсь, целительный. Золото волос вновь подернулось серой патиной, у рта обозначились горестные складки.
Я склонился над супругой, и на сей раз никакой принц не помешал мне коснуться ее щеки.
Кожа эльфийки была теплой.
Хорошо…
И прости, что втянул тебя в это. Я не знал, а ты… ты могла бы сказать, что тебе будет плохо.
Предводитель Братства злобно уставился на меня из-под лавки. Я выволок его и рассек веревки на лодыжках. Затем учтивым пинком выпроводил из фургона.
— Наверх!
Он заартачился, тогда я отвесил ему плюху.
— Не собираюсь с тобой церемониться, приятель.
Я повлек его на холм за связанные руки, с трудом удерживаясь от новых пинков и ударов. Предфинальная часть моей пьесы, подзаголовок — «Еще одна побрехушка». Цель — спасение жизни Отли и, возможно, маленький сюрприз для ошметков Ковенанта, которые останутся после гибели Ридондо… И для магов Талестры, которые хотели устроить в Мантиохии небольшой переворот.
Я поставил предводителя в тени обломка маяка и развернул лицом к городу.
— Смотри! Внимательно смотри! Ну, как тебе картинка?
Худощавое лицо пленника исказилось, он начал мусолить кляп из красной ткани в мелкий белый горох, от чего казалось, что он с тоской пережевывает шляпку мухомора. Вид циклопической волны тумана, должен сказать, впечатлял. Я ронял слова на голову парня, как капли раскаленного олова:
— Смотри! Это дело рук твоих благодетелей, магов Талестры! Да, сынок, я знаю, с кем связалось твое Братство! Твои наставники — подлецы, они провели над Ридондо магический эксперимент, и он — ты только представь! — провалился! Городу крышка, его скоро поглотит магический туман. А в тумане, небось, еще и монстры водятся! Что, свербит спросить, откуда я все это знаю?.. Ах да, ты и спросить-то не можешь… А узнал я об этом от своего друга, он, представь, мелкий эльфийский шаманишко. — Я нелюбезно развернул парня лицом к принцу, который, похоже, слегка ошалел от моей наглости, а еще больше — оттого, что я в трезвом уме назвал его своим другом. Я протянул руку и бесцеремонно отбросил золотистый локон с виска Квинтариминиэля, обнажив маленькое заостренное ухо.
— Бог… ужасный… варвар… — Щеки принца покрылась багровыми пятнами. Он суетливо спрятал ухо под волосы, развернулся и стремительно сбежал к подошве холма.
Я бросил взгляд на парня.
— Во, слыхал? Маги воззвали к ужасному богу, богу тьмы, и он их услышал! Город будет разрушен, чуть только туман заполнит его до краев! Но мы, простые путники, спасли жителей вашего города. Гляди! — Я снова развернул парня, как манекен, на сей раз, к северу. — Ты видишь пыль над дорогами? Мы настращали жителей Нижнего города чумой, и они сбежали, как и повелел им государь Амаэрон. Патриции запрутся в Верхнем городе и, конечно, погибнут. Погибнет и настоящий государь. Завтра твое Братство будет единственной серьезной властью в Мантиохии!
Не дав ему времени осмыслить эту новость, я свел — почти стащил парня вниз и, надавив на плечи, усадил на траву.
— Сиди — и ни гу-гу. А, черт, и не мычи мне! Надумаешь встать — пожалеешь. Собираемся!
Сборы труппы не заняли много времени. Имоен прошмыгнула в фургон чистая, как младенец. Выбрел из-за липы принц, пронзивший меня скверным взглядом. Скареди, отвязав лошадей фургона, вдруг вознамерился дать свободу и Кролику, но я запретил.
— Завтра он понадобится государю. А если его найдут горожане… что ж, пусть им будет подарок.
Он шевельнул вислыми усами:
— Государю? Но он погибнет, как и те… там… наверху…
— Завтра в Ридондо будет новый-старый государь.
Мне показалось, что из ушей старого рыцаря показался пар.
— Милостивая Барбарилла, как это?
— Объясню, когда будет время. Надеюсь, туман не доберется до кладбища.
Я завернул одежду лже-Амаэрона, венец, цепь и меч в дерюгу и запихнул под корни липы у ручья. Вырезал на коре на уровне своего роста «О» и «М». Если дело выгорит, Отли Меррингер снова примерит королевскую одежку, которая с завтрашнего дня станет для него второй кожей, хочет он того или нет.
— Запомни место, запомни дерево, — сказал я предводителю Братства, который, казалось, впал в ступор. — Тебе пригодится, поверь.
Я бросил парня внутрь фургона, морщась от тягучей боли в плече, вновь спутал ему ноги и занял место возницы. Спины коней лоснились от пота.
Еще пара минут.
Если Олник не изволит явиться…
Он не изволил.
Проклятие!
* * *
— О-о-олник!
А в ответ — раскатистое эхо и чей-то пьяный смех.
Я катил вдоль пустых, местами разоренных лавок, то и дело наезжая на брошенные товары. Там и тут мелькали шкодные тени мародеров. В любом городе, в любой стране мира всегда найдутся люди, способные запросто обобрать даже чумной труп.
— О-о-олник!
Выкликая имя своего друга, я ехал по Торжищу, возвращаясь тем же путем, каким двигался к погосту. Скареди звал гнома с задника фургона.
Впустую.
— О-о-олник!
Ага, отозвался он, как же.
На рабском рынке из-под колес порскнула стайка зеленых гоблинов. Стальные ободы на шеях с кусками цепей… Хозяева расковали и увели часть рабов, ну а прочие горемыки вот прямо сейчас помогали друг другу освободиться.
Серый тролль с остатками кандалов на руках (каждое звено — шире моей ладони) при виде нас прыгнул с купчего помоста и сграбастал молот:
— Гро-о-о!
Кажется, принял нас за торговцев, что вернулись за брошенным товаром. Я послал коней рысью. Тролль устремился за нами, но вскоре отстал, проревев напоследок что-то непотребное.
Я свернул круто вбок, и чуть придержал лошадей: в проулок уже заглянуло щупальце тумана.
Вот оно… Держись, Виджи!
Лошади заартачились. Я стегнул по их спинам, и они, встряхивая гривами, нехотя двинулись вперед. Вскоре туман сомкнулся над моей головой. Изнутри он был изжелта-розовый, душный, без вкуса и запаха. Странно, ведь должен был пропитаться запахом моря…
Я видел в нем не дальше чем на пятнадцать ярдов. Но не беда. Если помните, варвару Джарси достаточно только раз засечь направление, и он приведет своего нанимателя хоть к вратам ада.
— О-о-олник!
Нет ответа.
Плечо екало, боль потекла вниз, к локтю.
Прости, друг, я больше не могу тебя ждать.
Я погнал фургон к порту, стараясь не думать, каково сейчас Виджи. Чем быстрее я выведу ее из тумана, тем лучше ей и… принцу. Я вдруг обнаружил, что привязался к нему, вернее — притерпелся. Так собака привыкает к настырной блохе.
Ах да, внезапно я обнаружил и кое-что еще. Мое осознание себя как неудачника испарилось начисто. Говоря по совести, оно испарилось еще во Фрайторе, но только здесь, в Ридондо, я осознал, что больше не боюсь неудач, что у меня, черт подери, все получается,и получится вот сейчас, вот прямо сейчас, как надо. И плевать мне на удачливость моего брата Шатци.
Мы выехали на пустынные улицы города; цокот копыт дробился и многократно множился в тумане. Я прибавил рыси, не особенно рискуя наехать на случайного обывателя: улицы Нижнего Ридондо были практически пусты.
Я услышал шепот, когда до набережной оставалось около мили. Нечто вроде далекого шума прибоя, в который вплетаются обрывки неизвестных, нелепо растянутых по слогам слов: квииии-шииии… кваиии-шиииии… шииии-моооо-квааай…Зловещий напев творящих волшбу чародеев звучал прямо в голове, рождался ниоткуда, обдавая холодом.
Тут, чтобы добавить мне седых волос, где-то залился плачем младенец.
О нет, Гритт! Младенец!
Я резко натянул поводья, спрыгнул и прислушался. Поминая Великую Торбу, ринулся в желтовато-розовый сумрак.
Младенец! Лучше бы на меня напал тот тролль с башкой, похожей на огромную оливку! Что я буду делать с младенцем на «Горгониде», скажите на милость? Куда я дену его в Дольмире? Неужели придется тащиться с ним до самого Оракула?
Младенец заливался плачем все ближе.
А ведь придется взять, с тоской подумал я. Джарси я, или кто? Взять с собой, утирать сопли и менять пеленки, и затем усыновить, ведь времени искать его родных, даже если они уцелеют после апокалипсиса, не будет. Усыновить ребенка — вот настоящее геройство, к которому я уж никак не был готов. Мой дедушка Трамп — другое дело. Он усыновил нескольких детей из агонизирующего Фаленора, и среди них — меня, Фатика Джарси, и моего брата Шатци (последнего привезли дедушке кочевые эльфы, впрочем, это мелочь несущественная).
Герой не тот, кто сражает чудовищ, а тот — кто берет на воспитание сирот. Только так, мать вашу, только так!
Впереди обозначилась саманная стена. Где-то сбоку от нее плакал младенец. Я помчался туда, отчаянно желая, чтобы на меня напали тролли, демоны, да кто угодно. Я бы отбился, я герой даже без фамильного топора, яханный фонарь! Тролли, демоны… но только не рыдающий младенец!
Я выскочил в переулок. Там молодой мужчина усаживал на груженого ослика девушку. Поперек ее груди в цветной косынке висел…
— Уа-а-а-а-а!
Несказанное облегчение!
— Торопитесь! Бегите! — крикнул я. — Чума в городе! После чего загадочно растворился в тумане.
Крутой варвар… Герой! Дайте мне сотню врагов и мой топор, говорю же!
Ну, на худой конец, дайте мне на попечение гарем.
Но, ради всего святого, избавьте меня от необходимости нянчиться с ребенком!
