Книга: Темный век. Трактирщик
Назад: ФРАНТЫ, ЦИРЮЛЬНЯ И КИРПИЧ
Дальше: ХЛОПОТЫ И БАНКЕТ

КНЕДЛИКИ, ЛИРИКА И "КОНТРАМАРКИ"

Обратно в Жатец я вернулся вечерней зарёю. Повезло: стража уже закрывала ворота. Явись я позже — и пришлось бы либо ночевать под крепостным валом, либо бросить маштака и с риском получить в голову камень из пращи пытаться в темноте форсировать его там, где стена ещё не была достроена на должную высоту. Ни тот, ни иной вариант меня совершенно не радовали, что же до попытки стимуляции доблестных охранников некоторой суммой — это вообще не обсуждалось: судя по рассказам аборигенов, ночью городские ворота не открывались даже для коронованных особ, что уж говорить о скромном трактирщике-иноземце.
Вновь оставив конягу на попечение слуги "U zastavy", быстрым шагом за четверть часа добрался до своего обиталища. Что вы хотели: во всём городе если наберётся две тысячи домов — уже неплохо. Даже Праге, по слухам, их и сейчас не более пяти тысяч, считая церкви с часовнями, а она, как-никак, считалась столичным городом на протяжении столетий!
Дом встретил меня административным правонарушением. Наплевав на цеховой запрет готовить пищу после вечернего колокольного звона, пристроившиеся за столом Зденко с Дашей вовсю лепили кнедлики.
Вернее сказать, лепила Дашка, шустро формовавшая явно повторно подошедшее тесто в "колбаски" и суровой ниткой со скоростью лопастей вентилятора оттяпывавшая от них собственно кнедлики. Зденек ссыпал в котелок с бурлящим солёным кипятком тестяные кусочки, периодически вылавливая из рядом висящего казанка с помощью привязанной к длинной палке деревянной ложки готовый продукт, который и выкладывал на глиняное блюдо. Учитывая, что на лавке прикрытые холстиной стояли уже две полных мисы, процесс "кнедликования" явно шёл уже не первый час.
— Бог в помощь! Что-то вы нынче припозднились: добрые христиане спать ложатся, а вы, похоже, трапезничать собрались? Смотрите, оштрафуют меня из-за вашего куховаренья!..
Молодёжь отреагировала на моё появление весьма активно: Зденек, уронив ложку прямо в котелок с варевом, радостно вопя нечто приветственное? кинулся помогать мне снимать плащ, одновременно исхитрившись подсунуть взамен грязных берцев валяные шерстяные "копытца". Дашка, резво поднявшись со скамьи и торопливо поклонившись, стояла потупившись, судорожно отирая фартуком тесто с пальцев. Не, ну нормальная реакция? Вот не ожидал…
— Э, ребята, вы это чего вдруг? Приступ чинопочитания и аксакалолюбия? Так я покамест не совсем аксакал — белой бороды не отрастил, да и никакой иной тоже…
— Але пан мастер шутит?
— Шучу, шучу. Но всё равно — переобуться я и без посторонней помощи способен, не старик, чай. Лучше вы мне всё же на вопрос ответьте: с чего вдруг после заката принялись кнедлики стряпать-то? В братстве узнают — не вас, а меня оштрафуют…
Данка вновь почтительно склонила голову:
— Пане Макс, не тревожьтесь! То матушка повелела в запас кнедликов наварить и прокоптить, из той муки, что на Зденковы ученические грОши купила. Аще пана мастера дома нет, а очаг пустует… Вот только смала не поспели.
"Так-так, понятненько… Что ни говори, а съёмное помещение есть съёмное помещение. Хозяйка считает себя вправе распоряжаться им по своему усмотрению. Вот только в наше время утверждалось, что всему виной остатки советского менталитета. Врали, выходит. Ну, да по телеящику правду вообще редко услышишь, а если когда и мелькнёт — так сдобренная ложью как "оливье" майонезом".
— Ладно, допустим. Но отчего, в таком случае, мой ученик — а Зденек, после заключения договора, в первую голову мой ученик, и лишь во вторую — твой брат, — занимается не своими прямыми обязанностями, а кнедликами?
— Так ведь, пан мастер, я всё переделал, что велено было! Ещё до литургии переделал!
"Да, зря на пацана нарычал… Неудобно даже. А что делать? Чтоб служба мёдом не казалась — не одними пряниками, в смысле кнедликами, кормить"…
— Так. Добро. Что всё переделал, за то хвалю. Рассказывайте, что тут без меня было? Сосед не заходил со сковородками?
— Какой сосед? Их же много…
— Да Липов-кузнец, что рядом с нами живёт, какой же ещё.
— Нет, не заходил. Проходимцы какие-то заглядывали, всё кожаные ярлыки клянчили. Ну, да мы их отворотили, сказали, что без вас — ничего не дадим.
"Блин горелый! Про актёров-рекламщиков я и забыл! Вот же ж башка дырявая!"
— А они, те, которые за ярлыками приходили, ничего не оставляли для меня?
— Верно дело, всё норовили какой-то горшок оставить, але ж мы не приняли: кто их ведает, что в той посудине! Не дай Господь — зелье наговорное аль ещё какая погань.
Ну вот, ещё и порох мимо меня "пролетел". Хоть и плохонький, а жалко: за него ведь деньги плачены. Нет, пора что-то делать с такой рассеянностью: для склероза ещё возраст не тот.
Ну ладно, будем исправлять недоделки авральным методом.
— Значится, так, объясняю диспозицию: ты, Дашка, зараз прибираешь тут всё, во избежание. А то, не дай бог, кто прознает про вашу вечернюю готовку и сообщит куда следует. Оно мне надо — оправдываться перед цеховым начальством? После поднимаешься наверх — и спать! А мы со Зденеком ещё кое-что по мелочи смастерим. Зденко! Где то клеймо, что мастер Липов сделал? Тащи-ка его сюда. А сам возьми-ка нож и нарежь вот эту кожу квадратами размером с пол-ладони. Уяснил?
— Слушаю, пан мастер! — Поняв, что расправа откладывается, будущий подмастерье повеселел и споро принялся за работу.
Я же тем временем пристроил железный прут с наваренной площадкой, где красовалась увенчанная четырёхконечным крестом чаша, на раскалённых угольях очага. Сам же прихватил хозяйский топор и принялся за колку дров. А что вы хотели: газопроводов тут ещё не изобрели, впрочем, и создания электроплиток в ближайшем будущем не предвидится. Да и каменный уголь в дефиците: ближайшие известные лично мне залежи — аж в будущем Донбассе, там, где сейчас вовсю резвятся кочевники Дикого Поля. Вроде бы в Руре уголь и железная руда в количестве имеется — но туда фиг проберёшься: враждебные земли… Так что хочешь — не хочешь, а придётся заниматься "ушу в стиле пьяный дровосек".
Впрочем, силой я не обижен, так что такие упражнения мне только на пользу. "Э-ге-гей, привыкли руки к топорам!". Штабель наколотых полешков и порубленного хвороста постепенно выстраивался вдоль стены. А что вы хотели: это ж Европа, здесь на улице поленницу не сложишь, в два счёта прихватизируют. А дровяной сарай у Костековых проектом не предусмотрен. Вот и приходится полезную площадь будущего трактира топливом захламлять.
От увлекательного занятия меня отвлёк ученик, распустивший-таки на куски всю свиную кожу. Не скажу, что работа была сделана аккуратно: "гулял" размер, да и форма будущих "купонов на скидку" была далека от идеальных квадратов, однако парень постарался в меру своих сил, умудрившись затупить клинок, но даже тупым ножом прорезать глубокие царапины в столешнице.
Раскалённое клеймо с шипением впивалось в квадратики, запах палёной кожи распространился по всей комнате. В общей сложности у нас получилось сорок две "трактирных контрамарки", дюжину из которых отложил про запас, а тридцать оставшихся приготовил для вручения франтам.
В остатний раз на сегодня "припахал" ученика, чтобы тот сходил на реку — юное поколение ухитрилось истратить почти весь запас воды. Пока Зденек выполнял поручение, замочил к завтрему треть горшка гороха и уже приготовился укладываться ко сну, как услышал скрип внутренней двери за спиной…
Что-то я психованный какой-то стал: негативно воспринимаю неожиданные звуки в тишине и полумраке комнаты, освещённой только отблесками затухающего очага. Жизнь тут нервная…
Резкий разворот с уходом с траектории возможного удара, пальцы сами смыкаются на рукояти ножа, взгляд ищет потенциального противника — и встречается со взглядом огромных жемчужно-серых глазищ.
Вот же ж блин горелый! Перелякался, как маленький… Аж неудобно.
— Дашка, ты чего здесь? Сказано же было: пора спать!
Стоит. Молчит. Пальцы со скоростью швейной машинки теребят кончик выбившейся из-под платка русой косы, то заплетая, то вновь расплетая. Щёки пунцовые, что тот светофор — даже во мраке видно. Наконец подошла поближе, сглотнув, заговорила, запинаясь:
— Пан мастер… Макс… Я тогда пана мастера тряпкою, а пан мастер столько помогает, Зденка секретам учит, всё по-справедливому творит, в магистрат жаловатьcя не стал… Прости меня, Макс, дуру такую, за-ради Господа и Марии Девы! Сама не знаю, как в тот раз рука поднялась, и сегодня тоже могла же подвести тебя с этими кнедликами…
Стоит, краснеет, роняет слова, явно недоговаривая… Не только красивая, но и скромная: сказывается патриархальное воспитание. Все мои знакомые девушки остались в двадцать первом веке: конечно, были среди них и весьма симпатичные — хотя и подправлявшие естественную красоту косметикой — но самая "зашуганная серая мышка" из их числа по сравнению с Дашкой показалась бы чересчур развязной и вульгарной.
Ну, как такое чудо не пожалеть?
Уже и глаза на мокром месте. Понятное дело — девушка. Натура лирическая и ранимая…
— Да ладно, Даш, что ты, в самом деле… Ну, бывает…
— Макс, ты правда не сердишься на меня? Не сгинешь никуда? Когда ты в прошлый раз уезжал — думала, что пропал. А когда вернулся, то ничего не говорил, а на расстегайке у тебя — кровь. Зачем ездил, что делал — не спрашиваю, то мужские дела… Но зачем драться-то? Ты же мастач, не вояк, ведь убьют! А я… а мы опять одни останемся… уууу…
Осторожно приобнял это чудо, придержал. Уткнулось лицом, уже толком ничего сквозь всхипы не разобрать. Рукав ниже плеча намокает от слёз. Да уж, ситуация! Как говаривал герой древнего водевиля: "Я — старый солдат и не знаю слов любви", или что-то наподобие. А тут явно девочка переживает.
— Ну что ты, Дашунька… Успокойся… Всё же хорошо закончилось… А скоро совсем всё хорошо будет: дело налажу, народ потянется, да и вы при мне не пропадёте. При кухне пока ещё никто с голоду не помирал, эт точно.
Встрепенулась, выскользнула дельфинёнком из рук, меленько перебирая ногами перелетела через комнату и вспорхнула по внутренней лестнице, покидая меня.
Н-не понял?..
Без стука открылась входная дверь и в дом ввалился насупленный Зденек с мокрыми от расплёсканной воды вёдрами. Так вот почему девушка перелякалась! Ну и слух у неё, мне бы такой — аж с улицы братнины шаги ухитрилась услышать! Примем к сведению.
Спустя четверть часа мы с учеником, наконец-то улеглись. Очередной суматошный день в этом времени закончился…
Назад: ФРАНТЫ, ЦИРЮЛЬНЯ И КИРПИЧ
Дальше: ХЛОПОТЫ И БАНКЕТ