Ауда бан Харб аль-Або Сеид аль-Мазро аль-Тамаме ибу Тайи, которого для краткости называли просто Ауда абу Тайи, был самым настоящим арабским вождем. Вот такими представляли себе арабских шейхов в Европе. Худой, даже какой-то поджарый, словно гончая. Загорелый почти до черноты. С продубленной ветрами и песком кожей, больше похожей на кору столетнего дуба. Ауда был еще не стар, однако борода его отливала сединой, как и волосы, выбивающиеся из-под черного платка-куфии. Ауда был человек весьма эмоциональный. Каждое слово свое он сопровождал яркой жестикуляцией.

Лоуренс, шериф Али и Браун сидели в роскошном шатре Ауды. Стойки шатра поскрипывали под ветром. Стенки раздувались, подобно черным парусам пиратского корабля. Правда, одного взгляда на Ауду хватало, чтобы понять, перед тобой самый настоящий пират. Разбойник пустыни.

— Чего ты от меня хочешь, Лоуренс? — спросил у майора Ауда. — Опять тебе мои люди понадобились? Ты взял у меня три сотни лучших воинов. И где они теперь?!

— Далеко отсюда, — ответил ему Лоуренс. — На юге Африки. В стране Наталь. Берут себе рабов-негров и жен. У них хорошие дома в Натале. У тех, кто остался в живых после боев с зулусами.

— Ты не врешь мне, Лоуренс, — кивнул Ауда, поправляя куфию. — Тебе нужны еще люди для того, чтобы сражаться с зулусами?

— Нет, Ауда, — покачал головой майор. — Твоих людей в Африке достаточно. Мне они нужны в Стамбуле.

— Снова шагать среди фанатиков и резать урусов, — догадался Ауда. — Я слышал, приехали новые из Урусского царства. Этих тоже пустить под нож? Мне нравится это. В прошлый раз мы взяли богатые трофеи. Подарки самого падишаха.

— Может быть, и это тоже понадобится, — кивнул Лоуренс. — Но пока мне нужны твои друзья среди младотурок. Надо поговорить с ними. Есть для них дело.

— Младотурки платят мне золотом, — улыбнулся Ауда. — Хорошо платят.

— За что же платят тебе младотурки? — поинтересовался Лоуренс.

За расслабленной отстраненностью его тона Браун услышал отголоски настороженности и интереса.

— За моих людей, — ответил довольный собой Ауда. — Мои ховейтаты охраняют младотурок на их демонстрациях, выступлениях. Не дают стражникам добраться до мест их тайных собраний. Мои люди даже убивают стражников, если приходится. И за это младотурки платят мне отдельно.

— На следующее тайное собрание младотурок я должен попасть, — вкрадчивым тоном произнес Лоуренс.

— Нет! — воскликнул Ауда. — Никак нельзя! Это же тайное собрание! Если я ты туда попадешь, младотурки перестанут доверять мне. Перестанут платить! Найдут другого, кто станет охранять их!

— Боишься потерять их деньги, — усмехнулся Лоуренс.

— Время такое, — пожал плечами Ауда. — Войны нет. Трофеев нет. А мне надо кормить ховейтатов.

— Я заплачу тебе золотом, Ауда, — заявил Лоуренс. — В этот раз мне нужны будут всего два десятка твоих людей. Из тех, кто постоянно находятся в Стамбуле.

— Что они должны делать для тебя?

— Помнишь дом, где жили урусы, Ауда. Твои люди должны следить за ним день и ночь. И как только там появится хоть кто-то, они тут же должны доложить мне. В дом европейских офицеров.

— Это место проклято кровью урусов! — вскричал Ауда еще громче, чем когда речь зашла о золоте младотурок.

— Дом сожгли, — отмахнулся Лоуренс. — Очистили огнем от всех проклятий. Ты ведь веришь в силу огня даже сильнее, чем в силу Аллаха.

Ауда взмахнул руками. Но ничего говорить не стал. Слишком уж падок был шейх ховейтатов до золота. А у Лоуренса его было достаточно. И этот бог был для Ауды намного важнее и Аллаха, и огня.

Наша с князем работа началась с утра следующего дня. Амилахвари беспощадно поднял меня ни свет ни заря. Я едва удержался от того, чтобы не послать его по матери. Но все-таки князь, да и мой непосредственный начальник. Некрасиво как-то.

— Это хорошо еще, что падишах, по крайней мере на людях, строго придерживается норм ислама, — усмехнулся князь. — А то бы у вас, Никита, еще и голова раскалывалась с похмелья.

Мне нечего было ответить на его слова. Я быстро привел себя в порядок и оделся. Вот только повседневную форму я так и не успел почистить после стычки с террористами в Севастополе. Она пестрела пятнами севастопольской уличной грязи и основательными подпалинами.

— Да уж, — критически осмотрел меня князь, — не слишком презентабельный вид. А гражданское платье у вас имеется, Никита? Собственно, в синих мундирах щеголять по Стамбулу не стоит. Слишком уж приметно мы будем выглядеть.

— Но вы-то в мундире, Аркадий Гивич, — заметил я.

— Был на докладе у Зиновьева, — объяснил князь Амилахвари. — Выпрашивал казаков для наших дел тут. А в таком деле без мундира никак нельзя. В общем, переодевайтесь, Никита. Сегодня у нас будет экскурсия по Стамбулу. С посещением достопримечательностей. У вас десять минут на то, чтобы переодеться в гражданское платье.

— Есть, — козырнул я.

Через пятнадцать минут мы с князем покинули территорию посольства. И окунулись в суету стамбульских улиц.

Я никогда не бывал на Востоке. Дальше Костромы и Нижнего не выбирался, собственно. Там у меня родственники живут. И вот теперь мы шли по тесным улочкам. Каждый шаг приходилось буквально отвоевывать у толпы, заполняющей улицы. Нас то и дело толкали, наступали на ноги и при этом нещадно ругали на самых разных языках.

Мы шагали через толпу, словно пара кораблей, рассекающих беснующиеся морские просторы. Однако чем ближе мы подходили к зданию бывшего русского посольства, тем меньше народу становилось на улицах. И в ту сторону, куда шли мы, никто больше не направлялся. На нас глядели, словно на сумасшедших. Хотя к последним на Востоке вроде бы относились с уважением.

— Не ходите туда, эфенди! — закричал нам молодой оборванец в драных шароварах и грязном тюрбане. Он проталкивался к нам через толпу, щедро работая локтями и отругиваясь от тех, кого толкал. Кричал он на странной смеси английского и французского языков, разбавляя их словами из турецкого языка. — То место проклято шайтаном! Там жили дети снежного иблиса из страны ледяного медведя! Его очистили огнем, но проклятье еще может сохранить свою силу! Вчера снова приехали урусы из страны ледяного медведя. И проклятье мертвых детей снежного иблиса снова может обрести силу! Вам нельзя туда, эфенди! Нельзя! А хотите я провожу вас…

Но мы его не слушали. Мы проталкивались через толпу к зданию бывшего нашего посольства. Нас с человеком в грязном тюрбане разделяло все больше народу.

— Пропаганда, — усмехнулся князь Амилахвари. — Хорошо работает тут эта машина. Идеально налажена. Восток.

Мы подошли к самому остову здания бывшего посольства. Все дома в округе были покинуты. Похоже, местные жители всерьез верили в проклятье шайтана и не рисковали селиться поблизости. Несмотря на то, что само здание было сожжено дотла.

Бродить среди руин мы с князем не стали. Смысла особого в этом ни я, ни он не видели.

А вот нашего знакомого в рваных шароварах и грязном тюрбане мы приметили почти сразу. Он не особенно ловко скрывался. Когда мы как бы невзначай оборачивались в его сторону, он шустро нырял в дверь или окно первого же попавшегося пустого дома. Когда он в очередной раз сделал это, князь коротко кивнул мне. Я отступил за угол того дома, куда нырнул попрошайка в грязном тюрбане. Князь же выбрал себе укрытие через дорогу. Оба мы вынули из кобур, спрятанных под пиджаками, оружие.

Мне пришлось отказаться от массивного маузера. Его ведь никак не укроешь под одеждой. Как и князь, я вооружился новеньким наганом. Несколько таких револьверов имелись у князя. Компактные и достаточно хорошо бьющие. Точно и кучно. Вроде как ими собирались заменять в армии и полиции смит-вессоны.

Бродяга в рваных шароварах выбрался из своего укрытия. Не увидев нас, он покрутил головой, но неуверенным шагом направился дальше по улице. Князь кивнул мне. С тихим щелчком взвел курок своего нагана. Я последовал его примеру.

Попрошайка остановился. Постоял несколько секунд. Но все же двинулся дальше.

Как только он пересек невидимую линию, которая существовала только в наших с князем головах, мы одновременно кинулись на него. Амилахвари ударил бродягу рукояткой нагана по зубам. Я ухватил его за руку, заломил ее за спину. Бродяга переломился пополам. Сплюнул под ноги кровью. Князь споро помог мне окончательно скрутить попрошайку. Грязный тюрбан бродяги размотался — и свалился на землю.

Мы затащили бродягу в ближайший дом. Не слишком ласково прислонили к стене. Так что тот ударился о нее спиной — и звонко стукнулся затылком. Князь еще раз приложил попрошайку наганом по зубам. Теперь с другой стороны. По плохо выбритому подбородку бродяги обильно потекла кровь.

Князь принялся расспрашивать бродягу. Говорил он на турецком, который знал в совершенстве. Даже меня учил, пока мы плыли в Стамбул. Однако моих познаний в этом языке было недостаточно для того, чтобы понять сбивчивый лепет попрошайки. Тем более что тот говорил неразборчиво из-за выбитых зубов. Гортанным голосом, в котором резко выделялись согласные, Амилахвари задавал попрошайке вопросы. Тот отвечал.

Удовлетворившись его ответами, князь отпустил бродягу. Тот как стоял, так и съехал спиной по стене. Съежился, словно побитая собака. Кажется, даже заплакал.

Князь вытер от крови рукоятку револьвера платком. Кинул кусок ткани себе под ноги. Нарочито громко взвел курок. Попрошайка тут же вскинулся. Закричал. Замахал руками. Князь присел над ним. Что-то спросил. Отвесил бродяге пару пощечин. Бродяга закричал от боли. Залепетал еще быстрее. В речи его я услышал слово «казак». А может, оно мне только показалось.

Амилахвари поднял бродягу на ноги. Вновь ударил спиной о стену. Правда, бить револьвером по зубам не стал. Хотя, наверное, зубов у бродяги не осталось.

Удовлетворившись, князь отпустил наконец попрошайку. Тот снова сполз к его ногам, едва не пачкая кровью ботинки князя.

— Да уж, Никита, — протянул Амилахвари, — дела. Дела, дела, дела. Надо искать. Как можно скорее найти его. Времени мало. Очень мало. Если не мы, то Лоуренс найдет его. Главное, чтобы не раньше нас.

— Кого — его? — не понял я. — О ком вы говорите, Аркадий Гивич?

— Я все расскажу вам, Никита. — Князь вышел из дома, оставив бродягу корчиться в пыли. — Как только мы найдем его. А может, он и сам нам все расскажет. Так будет лучше всего.

Я ничего не понял из его слов. Но расспрашивать дальше не стал. Понимал — бесполезное это дело.

Вокруг ховейтатов даже в самой шумной толпе мгновенно образовывалась тихая заводь. Никто не решался близко подойти к этим загорелым детям песков. Те постоянно держали правую ладонь на рукояти длинного кинжала. И никто не сомневался — они легко пускают его в дело. Выросшим в пустыне ховейтатам никакой закон был не указ. Они резали даже стражников, если те нападали на собрания младотурок. Весь Стамбул знал, что лидеры младотурок платят золотом Ауде абу Тайи за охрану. Они же раз за разом выкупают его ховейтатов из самых страшных зинданов.

Дари и Зафар неспешно прогуливались по одному из рынков. Тому, что близ сгоревшего посольства урусов. Пара их товарищей сейчас скучала в пустом доме, глядя на проклятые руины. Спустя полчаса Дари и Зафару придется сменить их. А пока они гуляют по рынку, беря с прилавков мелкую снедь, какая им приглянулась. Где финик, где фигу, а где и целый апельсин. Зафар походя набрал полную ладонь орехов и теперь с удовольствием грыз их. Торговцы провожали их злобными взглядами, но слишком уж незначительный урон им наносили ховейтаты, чтобы связываться с ними или доносить в стражу. Как бы оно себе дороже не вышло.

Дари первым обратил внимание на смешного попрошайку по имени Хузейфа. В вечно грязном тюрбане и рваных шароварах. В тот день лицо его был покрыто синяками, а на подбородке запеклась кровь.

— Эй, Хузейфа! — крикнул ему Дари. — Кто тебя так отделал? Неужели ты смог лишить чести чью-то дочь.

— Весело вам смеяться над низким Хузейфой, — шепелявя из-за выбитых зубов, затараторил попрошайка. — Лучше бы отрезали мне хороший кусок мяса. Меня страшно обидели господа в европейских костюмах. Вот только были они урусами! Они говорили так же, как те, кого мы резали в сгоревшем доме!

— Мы резали, — рассмеялся Зафар. — Что-то я не помню тебя, Хузейфа, когда мы резали урусов.

— Я был там! — крикнул Хузейфа и тут же скривился от боли.

— Погоди-ка, — прервал его Дари. — Ты лучше расскажи нам о тех урусах, которые избили тебя.

Хузейфа затараторил в своей обычной манере. У него снова пошла кровь. Капли ее и слюны летели в лица ховейтатам. Те отодвинулись подальше от попрошайки. Но слушали его очень внимательно.

Примерно на середине сбивчивого рассказа Дари ухватил Хузейфу за рукав.

— Идем с нами, Хузейфа, — сказал он. — Расскажешь это одному эфенди.

Он поволок Хузейфу через рынок к дому европейских офицеров. Хузейфа сжался в комок. Почему-то он подумал, что вполне возможно его снова будут бить.

Лоуренс был в ярости. Он метался по своей комнате, слушая сбивчивый рассказ нищего Хузейфы. Попрошайка боялся на него даже взгляд поднять. Чутье, не раз спасавшее его на улицах Стамбула, подсказывало ему — один неосторожный взгляд и он лишится последних зубов.

— Опередили, — цедил сквозь зубы Лоуренс. — Чертовы русские сыграли на опережение. Пока я мотался в пустыню и болтал с Аудой, они действовали. Я отстаю теперь от них. А должен опережать!

— Значит, мы должны догнать их, — пожал плечами как всегда спокойный шериф Али. — И перегнать. Пускай они глотают пыль за хвостами наших верблюдов.

— Пока эту пыль глотаем мы с тобой, Али, — отрезал Лоуренс. Он снова повернулся к Хузейфе. — Что ты рассказал русским? Говори быстро и только по делу. Ни одного лишнего слова, пес.

Хузейфа решил, что сейчас слишком опасно обижаться на самые грязные поношения. Он собрал память в кулак — и слово в слово поведал Лоуренсу то, что рассказал проклятым урусам.

Лоуренс порылся в кошельке. Сунул в ладонь попрошайки золотую монету. Целых пять лир! Хузейфа тут же сунул ее за щеку. Там ее никто не найдет. Не станут же ховейтаты лезть ему в рот.

— Пошел прочь, — махнул ему Лоуренс. Хузейфа, низко согнув спину, удалился, не смея поворачиваться к эфенди спиной. Майор же позабыл о нем. Все мысли его сосредоточились на проклятых русских, опередивших его. — Али, ты срочно езжай к Ауде. Мне нужны его люди. Десятка два. Плати, сколько Ауда захочет. Пускай хоть купается в золоте! Но завтра, Али, его люди должны быть здесь, в Стамбуле!

— Ауда — жадный, — покачал головой шериф Али. — Поймет, что тебе нужны его люди, как вода, и мне не хватит десяти груженных золотом верблюдов, чтобы расплатиться с ним.

— Значит, сделай так, чтобы не понял! — рявкнул на него Лоуренс. — И где носит чертова Брауна, когда он мне нужен?!

— Я все время был тут, майор, — впервые подал голос Браун. — Что нам делать?

Лоуренс повернулся к нему. Уставился с удивлением на Брауна, сидящего в кресле, как будто впервые увидел. Сделал пару шагов. И обессиленно плюхнулся в кресло напротив него.

— Думать мы с тобой будем, Браун, — произнес Лоуренс. — Думать, пока остальные бегают и суетятся. В этом ведь заключается долг настоящего джентльмена разведки.

Шериф Али рассмеялся — и вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Лоуренс очень не любил, когда ему мешали думать.

Рассказал мне все князь Амилахвари уже в посольстве. Мы вернулись туда сразу же. Князь прошел в свои комнаты — и пригласил меня следовать за ним. По дороге, у одного из слуг, Аркадий Гивич попросил графин холодного соку и льда. Пить, в самом деле, хотелось очень сильно.

Мы уселись в кресла у столика, на котором стоял графин виноградного сока и вазочка со льдом.

— Слушайте, Никита, и не перебивайте, — велел мне князь, делая маленький глоток сока. — Повторять не стану. Слишком уж много всего рассказал мне наш новый друг Хузейфа.