Глава тридцать четвертая
Любая императорская династия обожает празднования, посвященные ее истории, непременно — славной.
Позолота с официальных хроник спадет только с переменой династии.
Впрочем, никто не оспорит, что восхождение Мейкдонов на престол Леонидии произошло после героической победы у Нирайна, где фиолетовая гвардия показала себя с наилучшей стороны. Страшное злодеяние во время награждения стоило жизни пяти дюжинам высших сановников и лучших воинов империи, включая императора. Оба события оставили самый яркий след.
Только с погодой не повезло. Воцарение новой императорской семьи пришлось на февраль, не самый удобный месяц для уличных шествий. Но традиция требовала отмечать главный праздник державы в день коронации.
Ступая по искрящемуся свежевыпавшему снегу, его величество вместе со старшим сыном Иэросом, герцогом Кетрика, поднес вышитое покрывало к монументу погибшим героям Нирайна. Там, под ослепительно-белым шпилем, похоронены немногие теи, чьи тела не поглотили волны. В основном — умершие от ран на берегу.
Взрыв в замке, сочтенный последним выстрелом войны, позволил причислить его жертв к героям той же войны, включая никоим образом к ней не причастных. Тела из знатных родов переданы в фамильные склепы, под монументом героев лишь их правые кисти, некогда сжимавшие шпагу. Нескольких несчастных разорвало на куски, десяток опознать невозможно. Они похоронены вместе как братья, смерть уравняла императора и фалько-офицеров, смыла старую вражду: ненависть Ванджелиса к Алайну и его гвардейцам не представляла секрета.
Иана в миллионный раз скользнула глазами по списку павших и похороненных, черным буквам, хорошо видимым поверх зеленых плюмажей гвардейского караула. Среди них до боли знакомые строчки.
Горан Атрей. Маркус Тейлс. Алексайон Алайн.
Ни титулов, ни званий. Действительно, смерть нивелировала различия.
Амелия Винзор незаметно поднесла платок к сухим глазам… К сухим? По-прежнему в трауре, формально — по мужу. Накануне той войны она совершенно переменилась. И старый рубака Горан словно оттаял. Два разочарованных сердца начали осторожно раскрываться друг другу.
Не успели. Теперь не успеют никогда.
В двух шагах слева торжественно замер Терон Мей с Евой под руку. Герцог Аделфии и герцогиня. Замечательная пара, просто образец для зависти и подражания. Если не считать того, что Терон в изрядном подпитии на вчерашнем императорском приеме прозрачно намекнул: чего уж там, Алекса не вернуть, приходи ко мне ночью…
А она ждала. Сначала дни, потом месяцы. Минул год.
Все уверены, что князь был близок к Горану в момент его награждения. Поэтому жуткая смесь человеческих останков, обрывков зеленых камзолов и согнутого оружия — это все, что осталось от Ванджелиса, Атрея, Алайна и нескольких других теев. Марка опознали только благодаря объемному телосложению.
Для вида Иана не перечила. Никогда не вспоминала вслух, что видела Алекса после взрыва. Не обсуждала странный визит Мейкдона перед роковым событием. Собственно, что обсуждать — интриган оказался не прав. Он явно имел в виду опасность, исходившую от императора. Но не приказал бы Ванджелис организовать убийство недругов ценой собственной головы.
Горан Атрей. МаркТейлс. Алексайон Алайн. Какие люди! Какие имена! А какие поступки…
При первом знакомстве Марк налетел конем на разбойников, превосходящих числом, сбил их на землю. Благодаря его отваге удалось победить, спасти Еву Эрланд и ее брата.
Никогда не забыть Горана, когда он взлетел на тюремную стену, пунцовый от чудовищного усилия. Тей спас из ловушки, казавшейся безнадежной, и ее, и мужа.
Алекс… Алекс!
Он исчез в таинственный мир четырех молодцов со шпагами? Но был жутко ранен. Мог и там… Нет, эти слова нельзя произносить даже внутри себя. Сколько же ему времени нужно, чтобы выздороветь? А сколько на возвращение в Икарию?
Год. Потом два. Начался третий.
Айне три года. Она спрашивает: где папа? Получает обычный ответ, что и все дети, чьи отцы не вернулись с войны, но матери не желают ранить детские души. Папа далеко. Папа любит тебя. Папа обязательно вернется. Когда вернется? Скоро…
Положа руку на сердце, в голову приходит очевидная мысль. Алексайон просто привиделся в дымном дворцовом зале. Взрывом Иану сильно приложило головой. И не такое увидишь. Во всяком случае, это куда более разумная мысль, чем о перемещении в чужой мир, куда не могут пробиться даже монахи, десятилетиями накапливающие Силу. На самом деле муж находится очень близко — под каменным белым обелиском в центре Леонидии. То немногое, что отскребли от мраморных нлит дворца в Нирайне.
Иана очнулась от мыслей. Печальная церемония подошла к концу. Далее грядет торжественный обед, плавно перетекающий в ужин, далее — в бал. Тот самый императорский бал, о котором мечтала, и о мечтах рассказывала Алексу во время сумасшедшего путешествия в Ламбрию, когда была по-настоящему счастлива, даже не подозревая об этом.
А на единственном императорском балу, где присутствовал Алекс, танцевала с Тероном ему назло. Всевышний, какая дура!
Больше не тянет на бал. Но светскую жизнь не бросишь. Нужно оставаться в обществе хотя бы ради Айны. Через несколько лет понемногу выводить ее в свет. Айна — это все, что осталось от Алекса.
Оказалось — не все.
По пути шествия от обелиска героям Нирайна Ева показала на изящного мальчугана, четырехгодовалого младшего сына императора. Он наследует Кампест, как его старший брат получил Кетрик, а позднее наденет имперскую корону.
— Посчитай, дорогая. Мейкдон лет десять пускает на ложе только пухлых мальчиков. Юный герцог — бастард.
— Возможно. Если ты намекаешь, что он представляет достойную пару для Айны, то — нет и еще раз нет. Никогда не забуду его отвратительную мать.
Ева грустно покачала головой.
— Причина для отказа еще глубже. Вспомни случай, когда вы останавливались в Майроне по пути из Ламбрии. Эльза поторопилась тебя выдворить, Алекс остался.
Иана словно налетела на невидимое препятствие. Тот ребенок родился зимой, когда Алекс первый раз посетил Шанхун… Эльза кружилась на балу через шесть или семь месяцев после встречи в Майроне… Не в обтягивающем — в маскарадном объемном платье, делающем ее похожей на бочку! На последних месяцах беременности не постеснялась явиться ко двору ради своих интрижек.
— Он… он — брат Айны?!
— Может быть. Почему ты так побледнела, дорогая? Вы не были обручены, даже не объяснились. Алекс считал тебя возлюбленной Терона.
Ева с улыбкой скосилась в сторону супруга. Тот что-то живо обсуждал с элит-офицером и задорно посмеивался, совсем не лад с только что закончившимся траурным ритуалом.
— Да… Не стоит придавать этому значения. Тем более, правды все равно никто не узнает. Официально мальчик считается ребенком императора, и точка.
А с кем спал Алекс до женитьбы, никого не касается.
Но почему это резануло по сердцу ржавой пилой? Ведь были уже знакомы. И уже любили друг друга, боясь себе в этом признаться.
Как будто на белоснежную скатерть упало черное пятно.
Еще через десять минут Иана сказала себе, что простила бы Алексу не только этот, но и куда более тяжкий грех. Лишь бы был рядом. Нет! Лишь бы был жив, тогда непременно найдет дорогу. Ни тюремные стены, ни границы между мирами его не остановят.
Он не пришел ни в этот день, ни на следующий.
Через неделю, когда в фамильном доме Эрландов в Леонидии погасли новомодные электрические огни, Иана поцеловала дочку в лобик, затем прошла к себе.
Шорох из угла заставил вздрогнуть. До боли знакомый голос произнес:
— Я вернулся, воробушек.
