Глава тринадцатая
Конечно, Иане все объяснили.
Она с изрядным опозданием узнала про другой мир. О нем супруг дал клятву никому не рассказывать задолго до свадьбы и соблюдал эту клятву с упорством, достойным лучшего применения. И про женщину с голыми коленками. И про дикий обычай тех мест одеваться хуже распутной девки.
Это можно понять.
Но уже не исправишь, что Алекс предпочел заниматься своими делами в день, когда был ей очень нужен. Что проявил неискренность, даже не намекнув, куда исчезает с Гораном. Что не почувствовал, как ей горько и одиноко на последних месяцах беременности.
Дал клятву молчать про другой мир? А сколько клятв дал жене! «Никогда не расстанемся», «всегда будем вместе», «слово тея»… Что теперь стоят его слова?
Зато появилось гораздо более близкое существо. Совсем крохотное, но бесконечно родное, драгоценное, то приникающее к груди, то доверчиво спящее на руках, то недовольно хныкающее.
Дочь. Алекс совершенно точно ждал сына. Если посмеет сказать хоть четверть слова, бросить полвзгляда недовольства… И так между ними пробежала черная кошка размером с лошадь.
Не сказал. Вообще ничего не сказал. Упал на колени, обняв на циновке обоих. Потом осторожно взял в руки сверток с малюткой.
— Как мы ее назовем?
Само собой, Иана уже придумала имя. Женская мудрость подсказала ей — нужна иллюзия участия мужа в выборе.
— Как ты хочешь?
— Альрика… наверно.
— Так звали твою маму, — догадалась Иана.
Супруг редко рассказывал о жизни на Севере и родне.
— Ну… да. А ты как думаешь?
Они перебрали две дюжины имен. Не трудно догадаться, осталось выбранное матерью — Айна. Зато отец готов был поклясться, что состоялся совместный выбор.
К чужестранке Хелене молодая мать притерпелась, помимо воли вспоминая, из-за чего родила на пару недель раньше. Та заняла келью, следующую за Гораном. Увидев малышку, вынесенную Ианой на прогулку, экзотическая женщина пробовала посюсюкать, но была отшита и весьма удивлена.
Было неприятно, что оба тея включили ее в свою компанию. Более того, с дылдой занимался гуру Алекса, ранее Иане не уделивший ни минуты драгоценного времени и лишь зашедший поздравить с рождением дочки.
Муж стал довольно много времени проводить дома… но не с семьей. Усевшись в углу на циновке и поджав ноги под себя, он часами перебирал листики бумаги. Из их содержания больше не делал секрета, как, впрочем, и из других дел в монастыре. Листки были очень разные — отпечатанные как в книге, аккуратные женские завитушки почерка Хелены и собственные письмена князя, довольно корявые. Однажды в его отсутствие Иана заглянула в верхнюю страничку, поразившись, какие материи занимают Алекса.
«Экстенсивный фактор экономического роста реализуется за счет количественного увеличения привлеченного ресурса, например — за счет роста численности работников. При этом средняя производительность труда существенно не изменяется. Для экстенсивных факторов роста характерен закон снижения отдачи при чрезмерном увеличении ресурса».
И это благородный тей, недавно готовый жизнь отдать, лишь бы икарийское дворянство не выродилось в счетоводов!
Вечером он объяснил свой выбор желанием исправить ошибки. Начал издалека.
— Знаешь, многое бы в жизни сделал иначе, если бы не упорствовал в глупостях. Женился бы на тебе гораздо раньше, если бы не тянул из-за предрассудков. Однажды обсудил это с гуру… У него на большинство вопросов один ответ — такова карма. Значит, суждено было не спешить. Часто повторяет: что ни делается, то к лучшему. Был бы я раньше связан с семьей, не кидался бы очертя голову на ламбрийские дирижабли. То же самое говорит о моей главной ошибке — так суждено.
— В чем же она?
Алекс осторожно коснулся волосиков Айны, его суровое лицо разгладилось. Особенно умильно рядом с младенцем выглядит Горан, эдакий добрый монстр.
— Самая очевидная. Я слишком легко отказался от регентства. Возможно — был не готов. Но когда еще представится случай…
Иана зажала рот ладонью. Почти год прошел с отлета из Леонидии, и ни разу… Она с ужасом представила, во что превратится их жизнь, если муж начнет бороться за имперскую власть, слишком всерьез воспринимая свой пустой титул.
— Но как?!
— У меня есть козырь, — жилистая рука бережно прижала стопку листков. — Его появление считаю знаком свыше — скоро пора покидать монастырь.
— Айна совсем маленькая!
— Вам лучше остаться. Ближайшие полгода будут… — он хотел сказать «опасными», но решил не пугать. — Будут сложными. Потом я тебя заберу.
— Когда уйдешь? — ее голос дрогнул.
— Через месяц. Я закончу чтение, Хелена завершит записи.
— Ты отправляешься с ней?!
— Только через перевал. Они с Гораном повернут на восток, к Табу. Я вернусь в империю и попробую добиться встречи с Ванджелисом.
Иана не поверила ушам.
— Есть более простой способ сделать меня вдовой — застрелись!
Алекс грустно улыбнулся.
— Рассчитываю выжить, моя княгиня.
— Господи… Зачем к Ванджелису?
— Ты прекрасно меня знаешь. Есть долг, его невозможно ни отдать, ни отработать, ни искупить. Долг благородного перед Родиной. И это не просто слова, дорогая. Это — основа меня. Я испугался препятствий и прыгнул в кусты. Каюсь — не сразу осознал, что поступил бесчестно.
— Но Ванджелис…
— Законный император. А меня никто с имперской службы не отпускал. Сначала я наведаюсь к нему и кое-что предложу. Если он сохранил хоть толику рассудительности — послушается. В противном случае я выхожу в отставку и предлагаю программу реформ герцогам, имеющим доступ к ресурсам и выход к морю. Сначала Винзору, потом Мейкдону.
— Вслушайся сам в эти фамилии: Ванджелис, Винзор, Мейкдон… Ты убивал или пытался убить представителей их семей. Винзор совсем ребенок.
— Есть регент, его дядюшка, — Алекс напряг память и уточнил. — Да, именно сына регента мы уложили в ночь переворота.
— Замечательная основа для знакомства, — Иана подавленно замолчала. Оказывается, уже все продумано, сверстаны планы, и только ее с ребенком в этих планах нет. — Ты стал совсем другим. Как сам говорил — счетоводом.
— Увы. Приходится взрослеть, воробушек. Раньше жизнь была проще: отвага, доблесть шпага, от оружейных мануфактур требовалось только дать нам добрые шпаги и крылья. В книгах того мира я прочитал главное, о чем только смутно догадывался. Армия — лишь лез-вис клинка, все остальное не менее важное… — он запнулся, потом несвязно продолжил: — Вот дирижабль. Я его захватил, скажу честно, безрассудной удалью, мог и погибнуть. Положа руку на сердце — скорее должен был погибнуть. А если бы ламбрийцы прислали к нам сотню воздушных кораблей? С обычными, не очень героическими воинами, но у них много винтовок и много патронов… Исход войны решили бы заводчики, сумевшие дать много оружия. И правители, нашедшие деньги на его оплату.
— Большинство золотых жил в Икарии, — осторожно вставила Иана.
— Да. Старые императоры, да и новый, полагаю, тоже, этим успокаиваются. А ведь золото — просто символ. Им не выстрелишь, его не съешь. Представь, пушечная мануфактура может сделать сто пушек и ни одной больше, а золота добыли втрое больше. Значит, пушка будет стоить не тридцать, а девяносто гулдов! Долго объяснять, хотел сказать другое, почему я сам уподобился счетоводу. Когда наши герцоги, графы и маркизы вкладывают золото в заводы, они хоть в мизерной мере помнят о правилах чести. В том мире… Я сам не поверил! В том мире вообще все ради золота.
Не только война. Они готовы на любую подлость. Так нельзя. Дорогая, в бою между шпагой и счетной машинкой побеждает последняя. Я обязан убедить весь мир: этим оружием тоже нужно воевать достойно.
Иана поняла невысказанное. Муж против бесчестных счетоводов. Собирается сам стать счетоводом и показать образчик морали. Непонятно лишь, сам он до этого дошел, или его подтолкнула женщина с двуцветными волосами.
Алекс настолько отвергал саму возможность романа с иномирянкой, что не воспринимал всерьез беспокойство супруги.
— Хелена — всего-навсего студиозус экономического университета. Но училась в том мире! Она знает о хозяйствовании больше, чем все ученые мужи Ламбрии, вместе взятые. Так как мы теперь отлучены от библиотеки, — он чуть замешкался, сдержавшись от упрека, что нежелательный контакт Ианы с Хеленой вынудил монахов на жесткую меру. — Без библиотеки она — основной источник наших знаний. И записи.
— То есть постороннюю… женщину, — у Ианы чуть не сорвалось с губ другое слово, грубое, — ты берешь с собой. А меня бросаешь одну с ребенком.
Она сознательно проигнорировала уверения, что после перевала троица разделится. Это — только слова. Их цена, увы, известна.
— Хелена должна составить программу, как обогнать Ламбрию. А мы с Гораном со шпагами в руках пробьем дорогу этой программе. Что тебе не ясно?
Главное неясно. Если ты обещал, что мы всегда будем вместе, почему меня бросаешь? Ради призрачного блага империи? Пожалеешь…
— Как считаешь нужным, муж.
— Ты у меня самая… Вы обе у меня самые славные!
Он не уловил фальши в ее покорных словах. Ни в этот день, ни в последующие. И когда прощался, оставив почти весь золотой запас, хоть монахи с троих, даже и четверых, считая Айну, не взяли ни арги. Все время радовался — его жена понимает, как важно дело для настоящего мужчины. Большое дело, государственное.
Возможно, его просветил бы Горан, всегда настораживавшийся от излишней женской покладистости. Но у обремененного печальным опытом тея появился другой предмет для наблюдений. Он начал неровно дышать к Хелене.
Когда Алекс впервые поддел товарища, тот чуть не вызвал ученика на дуэль, потом намял бока на тренировке. Наконец, признался — да. Вдобавок, похоже, без взаимности. Девушка со странными волосами сочла Горана брутальным дикарем. Гораздо благосклоннее относилась к князю, но уважала его семейный очаг. Вдобавок — на полголовы выше, что смешило Алекса и жутко раздражало поклонника иномирянки.
В палатке на перевале они спали втроем — походные условия тут же отменили многие правила. Хорошо, что Иана не знает!
Перед отходом ко сну Алекс вытащил тонкую бечеву и привязал к ней блестящий камушек с дырочкой, девушке велел смотреть внимательно, а спутнику — не шевелиться и помалкивать. После нескольких манипуляций и достаточно простых фраз Хелена застыла. Рот с пухлыми губами приоткрылся, из уголка неприятно капнула слюна.
Горан возмущенно зашевелился, Алекс показал ему кулак.
Начались вопросы, намного превосходящие по сложности те, что ей гуру задавал в первый день иммиграции. На некоторые из них она отвечала довольно энергично. Но, увы, часть слов была на совершенно непонятном для теев языке. Другие — на ломаном наречии Икарии.
— Вы меня гипнотизировали? — раздраженно бросила женщина, даже не подозревавшая о сокровищах своей памяти.
Приведя ее в чувство, Алекс не стал скрывать, что старательно покопался в мозгах спутницы.
— Да. И задал много вопросов. Не волнуйтесь, ничего личного, слово чести. Горан подтвердит.
Тот энергично кивнул головой, преданно глядя на выведенную из прострации девушку.
— Горан, что ты понял из фразы про автоматику?
— Не много. Но принцип — ясен. Их мастеровые сверлят дырку в канале ствола, часть газов от взрыва пороха не на пулю давит, а заставляет работать какой-то хитрый механизм, передергивающий затвор вместо стрелка. Здорово! У нас никто не додумался.
— И Джива не сообразил ее расспросить под гипнозом.
— А ты?
— Запросто. Внушению меня обучили еще в прошлый раз, с его помощью заставил Марка летать. Потом монахи натаскали Хелену икарийским словам, она слушала их под гипнозом и отвечала. Я и решил — вдруг она еще что-то вспомнит, даже какие-то вскользь услышанные фразы, — Алекс ободряюще улыбнулся девушке. — Вы — просто кладезь мудрости.
— Я не устаю радоваться.
Мужчины положили ее посредине. Наутро Алекс обнаружил, что женская рука плотно его обвила во сне. Горан тоже это заметил.
