Глава 11
Арест
Охотника Даил так и не нашел. А ведь если бы ему удалось отыскать Криса, быть может, история развивалась бы по-другому.
Покинув кабачок папаши Троффеллиуса, Даил отправился на поиски Драконьего переулка. Он смутно представлял себе, где тот находится, а спрашивать не у кого было. Улица была пустынна; одинокие прохожие, которые по каким-то причинам не успели еще добраться до дома, при виде мальчика почему-то спешили перейти на другую сторону улицы. Даил удивился этому, но не придал значения. А зря.
Он долго блуждал по сумрачному Темному городу, напряженно вглядываясь в таблички с названиями улиц. И все дальше уходил от своего дома и родного квартала. Даже возникла мысль, как бы во время поисков в Пятку не забрести. Но он тут же отогнал ее от себя как абсурдную. Спустя час после начала поисков, Даил решил было уже вернуться домой и продолжить поиски завтра утром сразу после работы. Все-таки будет времени побольше, да и светлее на улицах. Но тут удача ему улыбнулась. Он вышел на улицу Отваги и увидел большое красивое здание с красной черепичной крышей, стены которого украшали мозаичные панно батальной тематики. Что-то про драконов и великие сражения древности. Разглядеть подробности он не мог: слишком темно было, а единственный фонарь возле дома оказался то ли неработающим, то ли разбитым.
Даил остановился напротив дома. Тот показался ему очень знакомым. Когда-то он здесь уже бывал, только в той, другой жизни, когда еще живы были родители, и он мог учиться в школе, а не ходить на завод горбатиться от звонка до звонка.
Он напряженно вспоминал, и это принесло свои результаты. Дом с мозаикой был единственным на весь Темный город театром, куда они ходили смотреть какой-то сказочно-исторический спектакль для детей. Он со своими родителями, а Рада со своими. Как же давно это было! Отец ему что-то рассказывал об этой площади, о театре и показывал местные достопримечательности. В памяти возникло название: Драконий переулок. Точно. Это было где-то здесь.
На осмотр соседних улиц Даил потратил четверть часа, и наконец нашел его. Маленький отросток, непонятно зачем вписанный в городской пейзаж. Двенадцатым домом переулок и заканчивался. Маленькое крыльцо с козырьком, коричневая входная дверь. Она оказалась заперта. Даил постучал дверным молотком, но безрезультатно. Он повторил стук. Никто не отзывался.
«Заснули тут, все что ли», — раздраженно подумал он.
Обернулся, посмотрел на спящую ночную улицу и усмехнулся.
«Правильно. Спят. Чего еще ночью делать?».
Даил решил попробовать в последний раз и снова взялся за дверной молоток, но тут дверь неожиданно открылась. Выглянул старый сморщенный человечек низенького роста, смерил мальчишку подозрительным взглядом и поинтересовался:
— Чего тебе надо, нахал?
Голос у него был скрипучий и противный.
— Мне нужно в седьмую комнату.
— Мало ли чего тебе нужно! Это еще не повод шляться по ночам и будить почтенных господ. Приходи утром, будет тебе и седьмая комната и все остальное.
Старик попытался закрыть дверь перед носом мальчика, но Даил сунул ногу в дверной проем и не дал двери закрыться.
— Я же сказал, мне очень нужно в седьмую комнату. Просто необходимо.
— Ишь ты, какой нахал, да еще и глухой к тому же. Сказал же, утром приходи. Все тебе будет. А сейчас дай поспать.
— Если вы не пропустите, то я выломаю эту дверь. Поверьте, мне ничего не стоит это сделать, — с угрозой в голосе сказал Даил.
— Ишь ты, какой прыткий. Да нету там никого. Утром придут, вот и ты тогда приходи. А сейчас там пусто. Делать вот некоторым нечего, как по ночам шляться. Иди отсюда, пока я стражей не позвал. Уж они-то тебе точно накостыляют.
Даил старику не поверил. В другое время он развернулся бы и ушел, но угроза Сирени не давала ему покоя. Не церемонясь и особо не заботясь, что старик и правда может позвать стражу, Даил отстранил его в сторону и ворвался внутрь. Седьмая комната должна быть где-то на первом этаже. Он ее быстро нашел, постучался условным стуком, но никто не открыл, он постучался еще с тем же результатом.
Позади послышалось старческое скрипение и ворчливый голос сообщил:
— До чего же невоспитанная молодежь пошла! Сказано же, что никого здесь нету. Нет же, ломится, как в казарму. Да вот и ботинки не снял, наследил. Здесь вам что — проходной двор, что ли?!
Ворчание старика окончательно смутило Даила. Он попытался извиниться, получилось невнятно и нелепо, проскользнул мимо продолжавшего говорить хозяина дома и выскочил на улицу. После такого позора он сюда точно больше не придет.
Но что же делать? Появление Сирени на улицах Темного города его очень пугало. Он не мог оставить это без внимания, потому что чувствовал за собой вину. Надо попробовать разыскать тот дом, где они оставили девушку из другого мира. Выхода не было.
Но бродить ночью по улицам города он не собирался, поэтому Даил направился в сторону дома. Он решил вернуться к этому вопросу завтра. Хотя понимал, что, быть может, в эту минуту Сирень убивает ни в чем не повинных граждан.
Он был уже в нескольких кварталах от дома, когда что-то в окружающем пространстве заставило его насторожиться. Он не мог сказать, что его встревожило. Но это было неописуемое чувство, будто где-то неподалеку разворошили осиный улей, и стаи диких ос вырвались на волю.
Даил остановился, отошел в сторону, подальше от фонарей и света. Прижался к кирпичной стене, словно она могла скрыть его от опасности, и постарался понять, что же такое ему почудилось. Он простоял несколько минут, осматриваясь, прислушиваясь и принюхиваясь, но ничего подозрительного не увидел. Он уже было решил, что это у него воображение разыгралось, когда сквозь окно второго этажа дома напротив просочился сиреневый туман.
Даил вытаращился на это явление. Он понимал, что устроить мумифицирование по живому могла только Сирень, но до последнего старался верить, что все это не более чем совпадение, нелепое стечение обстоятельств. Охотник не мог ошибиться. Сирень должна была убраться назад в свою межмировую клетку. Но вот теперь он видел ее своими глазами, и не мог больше себя обманывать.
Между тем дым высвободился из тесных оков дома, заструился вдоль стены, словно ищейка, напавшая на след.
Даил старался не шевелиться. Он очень боялся, что Сирень почувствует его, и тогда ему не избежать смерти. Пусть и такой сладостной.
Дым вскарабкался по стене, разделился на несколько рукавов и просочился сквозь стекла в три комнаты.
Даил, словно завороженный, следил за туманом. Но он ничего не мог поделать. Сирень ему не по зубам. Страх охватил его. Вот сейчас она закончит с несчастными, живущими в доме, выберется на улицу и накинется на него.
Даил сорвался с места и побежал. Он давно уже так не бегал. Да может быть, вообще никогда. Ему казалось, что Сирень преследует его, что вот-вот нагонит.
Оказавшись дома, он запер дверь на все замки, подлетел к окну и выглянул наружу. Пустынная улица с притушенными фонарями казалась очень уютной и безопасной, но он-то знал, что за смерть его поджидает снаружи. И в этом случае формула «мой дом — моя крепость» больше не работала.
Всю оставшуюся ночь он провалялся в постели без сна. То болезненное дремотное состояние, в которое он время от времени проваливался, сном назвать было нельзя. Время от времени он открывал глаза и вглядывался в задернутые шторами окна: он все ожидал увидеть просачивающийся к нему в комнату туман, но ничего не было.
Утром он очнулся с первыми лучами солнца, еле сполз с кровати, доплелся до окна. Просыпающийся город больше не казался опасным.
После всего того, что он пережил за ночь, Даил не мог найти в себе силы идти на завод. Несколько минут он колебался, но все же вернулся в постель, натянул на голову одеяло и провалился в глубокий спасительный сон.
* * *
Даил проснулся от дикой головной боли, словно Молотобойка поселилась у него в голове и пытается продолбиться наружу. Он с трудом разлепил глаза и сполз с постели. Несколько минут ушло на то, чтобы прийти в себя и понять, где он находится. Давно с ним такого не было. Будто вчера весь день просидел в кабаке и нализался по самые брови. Обхватив голову руками, он попытался унять головную боль, но она не проходила. И стук остался. Даил понял, что стук у него не в голове, а где-то снаружи. Он обернулся на источник звука. Стучали в дверь: нагло, настойчиво, бесцеремонно.
Даил оделся и пошел открывать. Стоило ему повернуть ключ в замочной скважине, как дверь резко распахнулась. За последующими дальше событиями он явно не успевал. Вот он видит на пороге несколько человек, ему совершенно незнакомых; двое в первом ряду в синей форме стражи, с серебряными пуговицами и погонами, украшенными виньетками. Вот ему уже крутят руки за спину и защелкивают стальные браслеты. Он даже не успевает ничего сказать. Вот стражник делает резкое движение, и у Даила скручивает живот от боли. Такое ощущение, что это таран попробовал его на прочность. Второй стражник не отстает и бьет справа в лицо. Даил летит на пол, по пути задевает стол с неубранной грязной посудой и остатками вчерашнего завтрака, переворачивает его, чувствует, как что-то холодное льется ему на лицо. Мерзко, неприятно, больно и обидно.
Страшнее всего непонимание. Что происходит вокруг? Почему его бьют? Почему он в наручниках? Что случилось? Мир сошел с ума, или он в нем рехнулся.
Но ему никто ничего не пытается объяснить. Вместо этого его резко дергают вверх, заставляют встать на ноги и снова бьют. Он летит к кровати, падает на постель и съезжает на пол вместе с одеялом.
— Хватит уже! Прекратить своеволие! — раздается громкий суровый голос.
Даил не видит, кто говорит. Глаза заливает кровь из рассеченной брови. Но его больше не бьют.
Кто-то с сильными руками помогает ему подняться на ноги. Это один из стражников. У него простое доброе лицо и большие усы, свисающие двумя виноградными плетьми. Только сейчас в его глазах застыли презрение и ужас. Они проявляются, когда он смотрит на мальчишку.
Но что плохого он им сделал? Даил ничего не понимал. От обиды слезы навернулись на глаза, но он укусил себя за губу и приказал себе не плакать.
«Это какое-то недоразумение. Все обязательно образуется. Они ошиблись. Видно, не туда вломились. Сейчас во всем разберутся. Извинятся и уйдут», — метались испуганными птахами в голове мысли.
Это какой-то кошмар, окруживший его. На задний план ушла Сирень, а ведь вчера еще казалось, что ничего ужаснее нет. И вот как же он обманывался, выходит!
Усатый стражник ухватил его за плечи и повернул лицом к выходу. На пороге стоял низенький мужчина в строгом черном костюме и круглом котелке, с большим пузом, из-за которого пиджак не застегивался. Слева на лацкане пиджака была наколота пятиконечная звезда шерифа.
— Даил Орлин, именем города Даригара вы арестованы по обвинению в государственной измене, — объявил пузатый шериф.
Он не мог поверить в то, что услышал. Какая государственная измена? О чем говорит этот необъятный человек? Этого не может быть. Это явно какая-то ошибка. Но их суровые лица не оставляли никаких сомнений. Они пришли по его душу.
— Я не понимаю. Это какая-то ошибка, — только и смог сказать он.
Как же нелепо и смешно прозвучали его слова. В схожей ситуации любой преступник скажет то же самое, будь он кровожадный убийца или вор-карманник. Даил тут же отчетливо понял: никто ему не поверит. Ни одному его слову.
Но в чём же он провинился? О какой государственной измене они говорят?
Это какой-то кошмар, какое-то безумие.
— Конечно, ошибка. А как же. Вот сейчас проедем в управление и проверим, что тут да как. Ты нам все и расскажешь, чисто и сердечно, — ласково произнес усатый стражник.
Только от его голоса Даила бросило в дрожь, столько в нем было скрытого яда и угрозы.
Подхватив под руки, стражники выволокли его из комнаты и потащили сначала по коридору, а потом по лестнице. Они двигались очень быстро, он еле успевал перебирать ногами, спотыкался, и тогда его просто волочили, словно куль с зерном.
«Только бы не попасться на глаза никому знакомому», — промелькнула мысль.
И тут же, словно мироздание решило показать ему свой характер, на втором этаже они столкнулись с квартирной хозяйкой. Она стояла руки в бока, смотрела грозно из-под нахмуренных бровей. И весь ее вид говорил, что, мол, именно этого она и ожидала, ничем другим жизнь Даила и не могла кончиться. И что он ей такого сделал? Всегда вовремя вносил плату за жилье, не дебоширил, не пьянствовал, девчонок не водил, вел себя тише воды, ниже травы. Он мог бы рассчитывать хоть на какое-то участие с ее стороны, тем более что когда-то она была дружна с его мамой.
Вместо этого хозяйка только бросила вслед:
— Надеюсь, он получит по заслугам!
Его выволокли на улицу и под настороженными и злорадными взглядами собравшихся зевак запихнули в черную паровозку, на боку которой красовалась пятиконечная звезда и летучая мышь с ключом в лапах — символ городской стражи Темного города.
Вслед за ним в кузов забрались двое стражников и уселись на скамью напротив него. Даил попытался подняться с пола и тоже пересесть на скамью, но усатый не дал ему этого сделать.
— Сиди где сидишь, а то хуже будет, — посоветовал он.
И мальчик решил его послушаться. Почему-то в его угрозы верилось сразу и бесповоротно.
Хлопнули дверцы, запыхтел мотор, наливаясь силой, и вскоре паровозка покатилась по брусчатой мостовой, подрагивая на неровно состыкованных булыжниках.
У Даила появилось время все обдумать, но чем больше он копался в событиях этого утра, тем больше понимал, что ничего не понимает. Можно было бы спросить у стражников, вдруг они что-то расскажут ему, но он всмотрелся в напряженные лица мужчин и понял, что ловить здесь, скорее всего, нечего. А судя по тому, как они вцепились в рукояти мечей, пока еще лежащих в ножнах, настроены ребята серьезно. Они только и ждут, чтобы он повел себя неправильно, набросился на них, забился в истерике — одним словом, дал им повод для применения оружия. Тогда он решил промолчать. Они от него ничего не дождутся. Надо набраться терпения, все разрешится само собой.
Даил представил, что в таком виде его увидит Рада, и ему стало страшно. Но потом, поразмыслив, он пришел к выводу, что скорее всего сейчас она в школе, потом направится домой готовиться к экзаменам и скорее всего не узнает какое-то время о том, что произошло с ее парнем.
От сердца отлегло. Хотя это и малое утешение, но чем дольше она не узнает о его горе, тем будет лучше. Убедив себя в этом, он облегченно вздохнул. Это не укрылось от пытливых взглядов надзирателей. Усатый тут же пнул его ногой и проговорил:
— Ишь ты, какой довольный. Столько людей на смерть обрек, и лыбится.
От этих слов Даил побледнел, на лице выступил пот ужаса. Он растерянно пробормотал:
— Я никого не убивал. И не обрекал. О чем вы?
— Не надо разыгрывать перед нами ляльку безмозглую. Сам все знаешь. Лучше свою улыбку гнусную попридержи, чтобы не хотелось тебе ее красненьким раскрасить, — посоветовал второй стражник.
Больше он не пытался с ними заговорить и весь путь до управления правопорядка проделал молча.
Итак, они подозревают его в каких-то убийствах. Или в причастности к каким-то убийствам. Но он ни в чем таком замешан не был. Значит, они все-таки ошиблись, или кто-то специально пустил стражников по ложному следу, чтобы запутать следы или за что-то отомстить ему. Несколько минут он пытался вспомнить, кому мог насолить или перейти дорогу за последнее время, да чего там мелочиться — за всю жизнь. Но как не крутил в голове знакомых, друзей, товарищей, просто сослуживцев, — подходящих людей не видел. Он никому жизнь не портил, никого не подсиживал, никого не подставлял. Был со всеми в хороших отношениях. Если только братья Друфы решили отомстить ему за то, что их дружба истончилась. Но это скорее попахивало абсурдом. К тому же не далее как вчера они отлично посидели в кабачке и душевно пообщались.
Значит, все-таки ошибка, решил он. И от сердца сразу же отлегло. Стало легко и спокойно. Сейчас они приедут в управление правопорядка. Ну, подержат его в камере, пока все не выяснится, а потом извинятся и отпустят на свободу. Он представил себе, какой виноватой и растерянной будет выглядеть физиономия усатого стражника, и все же улыбнулся про себя. Улыбаться открыто сейчас было чревато огрести новую порцию пинков и затычин.
Их поездка продолжалась не долго. Всего какая-то четверть часа, и они были на месте. Управление находилось в нескольких кварталах от его дома: раньше он часто прогуливался мимо и видел, как подъезжают и уезжают паровозки стражников, как служивые взбегают по большой каменной лестнице к дубовым застекленным дверям и скрываются за ними.
Подумать только, а ведь было время, когда он сам хотел стать стражником. Об этом он мечтал, наблюдая за монгами в синей форме. Но все это было до того, как он увидел и влюбился в драконов.
Паровозка остановилась перед зданием управления. Хлопнули водительские двери, заскрежетал ключ в замке, и их дверцы распахнулись. Усатый и его напарник подхватили Даила и выволокли наружу. Вдвоем они подняли его по лестнице, впихнули в дверь, которая подалась под нажимом его тела, и они оказались в просторном чистом вестибюле с мраморным полом.
Из-за регистрационной стойки на них с интересом уставились несколько пар глаз, послышались шепотки.
Усатый подволок Даила к стойке и доложил:
— Привезли, значит, задержанного.
— Это тот самый? — спросил монг из-за стойки.
Он был в очках с большим увеличением, отчего казалось, что глаза у него расплылись на пол-лица.
— Тот самый. Взяли тепленьким.
Большеглазый уткнулся в толстую огромную тетрадь в кожаном переплете, поводил по ней указательным пальцем, вчитываясь в неровные строчки, разнесенные на несколько колонок. Наконец что-то нашел, взял в руки перьевую ручку, обмакнул в чернила и что-то записал. Почерк у него был ужасный. Захочешь — не прочитаешь.
— Ведите его пока в камеру номер восемь. Дознаватель определится, когда его допросить. Глум, шериф с вами приехал?
— Точно так. Сейчас поднимется.
— Это хорошо. Значит, они с дознавателем вместе этого отравителя и допросят, — сказал большеглазый и потерял к ним всякий интерес.
