Глава 6
Первый "интереснейший человек", знакомство с которым пообещал мне Захар, оказался жителем Швейцарии. Англичанином. В списке Воронова он значился под именем Вальтер Бильфингер, и поэтому был принят мною за немца, но на самом деле его имя было — Уолтер и происходил он из баварцев, переселившихся на туманный Альбион еще во времена Наполеона — из ярых противников французской континентальной экспансии.
Это был розовощекий пухлый блондин, таких называют "кровь с молоком", возрастом предпенсионным по законам любой "цивилизованной" страны. Годы, разумеется, наложили на чело Уолтера свой отпечаток в виде полированной розовой лысины посреди кудрявящихся волос цвета лежалой соломы и двух глубоких морщин, перечеркнувших его высокий лоб подобно Гранд Каньону, разломившему пополам плато Колорадо — только на лбу таких каньонов было два. На круглом пухлом лице выделялся острый любознательный нос, выступающий второй доминантой в чертах лица (первой были, разумеется, круглые щеки), а в маленьких щелках под белесыми бровями прятались умные серые глаза того оттенка, что называют "льдистым".
Он встретил нас на пороге принадлежавшего ему домика под типичной для этих мест оранжевой черепичной крышей. Жилище прилепилось к самой окраине Мерано — итальянского города, говорящего на немецком языке, расположенного близко к Швейцарской границе, в сердце Альпийской долины. Вернее даже, дом Уолтера находился в Тироло — близкой к Мерано деревне в двух сотнях шагов от деревенской церкви и кладбища при ней. Деревня была настолько близка к городку, что тридцатитысячный Мерано плавно становился двухтысячным Тироло и наоборот. На самом деле эта европейская традиция — давать любой дыре собственное имя — часто бесила меня, пока я не понял, зачем это сделано. Когда вся Европа разделена на феодальные участки и у каждого клочка земли есть свой хозяин, становится понятна необходимость поименования каждого валуна на дороге — обычная инвентаризация.
Захар поведал мне по дороге, что коммуна — так называлось мелкая административная территория в Италии — Тироло расположилась у подножия знаменитого на весь мир древнего замка Тироль, в котором иногда бывала та самая "безобразная" герцогиня — Маргарита Маульташ — самая уродливая женщина в истории, которой посвятил один из своих исторических романов Лион Фейхтвангер. В окрестностях Мерано, сказал мне Майцев, был еще один замок — Траутмансдорф, поновее и симпатичнее, окруженный ухоженным парком, но его я в тот раз не увидел — он стоял ровно в противоположной стороне от Тироло.
— Здравствуй, Зак, — голос герра Бильфингера напомнил мне треск разрываемой ткани. — Ты пунктуален как мои баварские предки!
— Гутен таг, герр Бильфингер, я привез вам моего друга. Его зовут Сардж, Сергей. — Захар протянул хозяину руку. — А это его телохранитель, Алекс.
Мы с Алексом остановились, чуть не дойдя до крыльца.
Я смотрел вокруг, и от навалившейся на меня красоты захватывало дух. Погода выдалась солнечная, около десяти градусов, что для начала марта здесь было нормой. Звенел чистый воздух, чирикали какие-то птицы, а вокруг были горы — величественные и древние, у подножия которых рассыпались многочисленные деревеньки, полные строений, многие из которых легко могли похвастаться тремя — пятью веками истории.
Что-то подобное я видел давно в детстве на Алтае, но там все было каким-то неухоженным, полузаброшенным и неразвитым, с поражавшими воображение размерами — одна Катунь чего стоила! Здесь же все было компактным: вот большая гора, вот долина, вот река, вот деревня и церковь в ней — словно сделанным специально для ублажения взгляда, блестело чистотой и выглядело как рекламный проспект, да, наверное, им и было — целая горная страна, занятая только обслуживанием туризма. Все остальное — ровные зеленые участки посевов, аккуратные домики, небольшие отары овечек, многочисленные мостики через ручей — все это только масштабный антураж, более предназначенный для дорогих гостей, чем реально привносящий что-то в экономику края.
— Вы где остановились, мальчики?
— Как и в прошлый раз — в отеле Стефанхоф, других приличных мест я здесь не знаю, — развел руками Майцев. — К тому же с тамошнего балкончика прекрасно видно всю долину до самого Сан — Джорджио!
— Хороший отель, — одобрил его решение Уолтер. — И у меня там небольшая доля. Правильный выбор. Проходите.
Он посторонился, пропуская нас в дом, увитый по одной из сторон голой виноградной лозой.
Мы чинно уселись за столом, на котором стояла бутылка местного белого вина "Lanticlarus" в окружении нескольких сортов хлеба — хрустящий шуттельброт, сладкий и с семенами укропа, на узорчатой тарелке лежал сыр разного вида и происхождения: из коровьего молока и из козьего, дырявый, белый, с плесенью, но непременно ароматный, с какими-то пробуждающими зверский аппетит добавками, травками и зернами. Неожиданная для этих мест квашеная капуста, драники — совершенно не итальянская еда. Порезаный шпик, больше похожий на ветчину, завершал сервировку. Все очень напоминало картинки, призванные способствовать лучшему пищеварению, что висели в Союзе в каждой столовой. Если бы у моей мамы были возможности, ее праздничный стол выглядел бы именно так.
Только высоких бокалов я насчитал всего три.
— Хорошо, что ты приехал, Зак. Я готовился к встрече, видишь? — Уолтер показал рукой на своё обильное угощение. — Скучно здесь. Я, конечно, сознательно выбрал себе жилищем эти места, да еще в Зефелене… Знаешь, где это?
— В Швейцарии, — ответил Майцев. — Я же туда сначала позвонил, и ваша экономка, Уолтер, перенаправила меня сюда.
— Верно, в Швейцарии, на берегу Рейна, ровно напротив самой богатой страны мира — Лихтенштейна и ее столицы — Вадуца. Скучно мне, что здесь, что там, даже поговорить не с кем.
— Так за чем дело стало-то? Выбирайтесь в мир. Мы с радостью возьмем вас в консультанты на постоянной основе и деньгами не обидим.
Уолтер наполнил бокалы, потом посмотрел на нас, пересчитал и пошел к старомодному шкафу из темного дерева за четвертым.
Когда в каждом из четырех сосудов оказалось понемногу вина, Бильфингер сказал:
— Нет, довольно с меня. Да и нет веры уже ни во что. Если уж мои работодатели сложили лапки перед могущественным врагом, то кто такой я? Блоха. И чем дальше я спрячусь, тем спокойнее мне станет. Но вот поговорить я иногда люблю! Наверное, это старческое. За здоровье! — блеснул он ломаным русским.
Все пригубили понемногу вина, и над столом повисло странное молчание, какое бывает при встрече старых друзей, когда обо всем уже наговорились и нужно время просто посмотреть друг на друга, оценить перемены и понять, что ничего не возвращается и каждый новый миг жизни — новый.
— Не знаю, будет ли тебе интересна моя история во второй раз, — вдруг произнес Уолтер. — Да и Алексу будет скучно. Погуляйте по окрестностям, здесь есть на что посмотреть. Сделайте фотографии, будет что вспомнить.
Захар согласно кивнул и показал Алексу подбородком на дверь. Сам он в один глоток осушил бокал и, прихватив пару кусочков сыра, направился вслед за Вязовски.
— Когда я был молод и полон надежд, — начал разговор герр Бильфингер, — я хотел изменить мир. Сделать его справедливым и открытым. Как вы сейчас. А поскольку образование у меня было хорошим — Даремский университет — не Оксфорд и Кэмбридж, но и не "университеты из красного кирпича" и тем более, не "из листового стекла"! Дарем — это… Дарем. В общем, когда мне было двадцать четыре года и я обзавелся шапочкой магистра филологии, мне поступило предложение от старинного друга семьи поступить в секретную разведывательную службу — SIS, о которой до сих пор знают только профессионалы, которой нет в списке британских ведомств, а уж в те времена — перед смертью Сталина — о ней не знали и некоторые министры.
— МИ-6?
— Она самая, — подтвердил мою догадку Уолтер. — Люди из МИ-5 ловили шпионов, а мы их плодили. Это был пятьдесят второй год. Славный. Я тогда щеголял в солнцезащитных очках — новинке сезона, красивый и неотразимый как Оскар Уайльд. Олимпийские игры в Хельсинки, Хэмингуэй издал своего несчастного "Старика и море", Стейнбек выдал бесподобный "К востоку от рая", телевидение передавало "Сломанную подкову" Дарбриджа, смерть нашего старого короля — Георга, молодая королева всходит на престол, свадьба Рональда Рейгана, но об этом я узнал, разумеется, гораздо позже. — Он засмеялся: — золотые годы… Ну вот, наш старый бульдог Уинстон объявил миру о создании Британией атомной бомбы, а я начал трудиться на благо английского королевства и для мира во всем мире. И поставили меня заниматься восточными славянами. Поскольку языковая специализация в колледже у меня была соответствующая.
Он еще раз приложился к своему бокалу.
— Не буду рассказывать тебе свою службу во всех подробностях, в конце концов, это дела давно минувшие, но о выводах, к которым подтолкнула меня работа, я тебе сообщу.
Он надолго задумался.
Я знал в общих чертах те сведения, которыми он решил поделиться, но грядущий разговор, запечатлившийся в моей "памяти" несколькими кусками, наверное, стоило повторить, чтобы помнить частности.
— В общем, оказался я в Корее, где в то время шла небольшая война. Слышал?
— Не особенно. Там вроде бы американцы воевали?
— Воевали американцы, но вот разведка была представлена всеми подряд — от русских и китайцев до французов, хотя этим-то там точно делать было нечего. И вот там я впервые столкнулся с явлением, которое заставило меня по — другому взглянуть на устройство мира. До того он представлялся мне не очень упорядоченным местом, где нет никакой определенности, где можно добиться чего-то своими талантами, влезть на самую верхушку социальной лестницы, ну ты понимаешь… В общем, я стал свидетелем сцены, когда поспорили два американских офицера в полковничьих чинах — один настаивал на посылке в место, где велся бой, мобильной группы, чтобы вытащить какого-то майора, а второй говорил, что никаких ресурсов у него для этого не имеется и требовал визу двухзвездного генерала. Они орали друг на друга на очень высоких оборотах, пока не появился какой-то американский корреспондент и не встал на сторону первого полковника. Стоило ему вставить свое слово, как второй военный стал послушным — нашлась и группа, и бензин для машин и даже пара штурмовиков для прикрытия группы сверху. Я спросил у Джина, это был мой начальник, что должна означать эта сцена и услышал, что это всего — навсего масоны. Слово собрата по ложе значит для масона гораздо больше, чем мнение начальника по службе. И хотя напрямую они предпочитают не сталкивать эти интересы, но если вдруг подобное происходит — выбор всегда в одну сторону. До того я думал, что масонство — это такая форма объединения скучающих людей, что-то вроде мужского клуба с длиной историей и стремлением объяснить сверхъестественными знаниями чего-то неочевидного, но здесь я был вынужден пересмотреть свои рассуждения об этом феномене. Я сказал тогда Джину — "здорово, шеф, я бы хотел примкнуть к такому клубу!", а он посмотрел на меня вот так, — Уолтер выпучил свои маленькие глаза, изобразил самую высокую степень удивления — как перед заговорившей улиткой. Потом рассмеялся и закончил: Джин посмотрел на меня вот так и ответил: "Здорово, парень, что тебе в голову пришла такая мысль, но зачем ты ордену? Ты не министр, не известная личность, не модный писатель, не судья и не банкир — зачем ты ордену?" Так он сказал. И знаешь, что я понял?
— Что кого попало в масоны не берут?
— Точно. И еще я подумал, что власть над миром слишком лакомый кусок, чтобы бросить это дело на самотек. Если уж человечество даже реки предпочитает загнать в каменные берега, то почему не глупо думать, что течения мысли внутри социума — неконтролируемы? И само собой, такой колоссальный приз — власть над миром — не должен даваться кому попало, а только лишь тем, кто в совершенстве владеет сложным механизмом подчинения, убеждения, принуждения. И я посмотрел вокруг: ба! Что я увидел! Политики, рвущие друг друга в клочья на страницах газет, принадлежат одной масонской ложе, которой по большому счету нет разницы, кто станет проводить в мир ее учение, но оленьи бои так нравятся плебсу! Не нужно контролировать всех и каждого, достаточно призвать в ряды посвященных тех, кто каким-то образом контролирует других. Лучше всего обманывать дурачка, превознося его несуществующие способности. Вот это "равенство, братство" — это только лозунги, под которыми послушное стадо весело стремится на бойню! Нет никакой демократии — это химера, порождение больного ума. Да и не может большинство быть правым. Оно желает только есть, пить, размножаться и гадить! Это ли цель существования разума? Ты думаешь, зря католическая церковь боролась с масонами чуть не со дня их появления?
— Во всем виноваты масоны? — не то, чтобы мне было смешно, но во всемирный заговор масонов я не верил: слишком массовые процессы в мире, слишком противоположны интересы разных стран и группировок, чтобы ими можно было управлять. — Ни разу в жизни не видел живого масона.
— Нет, что ты! Думать так — это сознательно вводить себя в заблуждение. Это просто один из инструментов, который контролирует другие. Но вместе с тем давно известно, что философия, экономика, политика — все это делается масонами. Ататюрк — содатель светского государства Турции — масон, Бетховен — масон, США вообще созданы масонами это известно даже школьникам, Возняк — масон, ваш Пушкин — масон, Рузвельт — масон, Ситроен, Стендаль, Миттеран, Гувер, Рабиндранат Тагор, Энрико Ферми, Франклин, Папюс, Флеминг — все эти люди были или остаются масонами.
— Я не очень-то верю в такой обширный заговор. Ни в масонский, ни в сатанистский.
— Но в христианство-то ты веришь? В ислам? В коммунизм, черт тебя дери! В то, что эти религии направляют целые народы? А чем они были на заре своего существования? Заговорами и были. Заговорами верящих, заговорами посвященных. Тайными обществами, преследуемыми всеми здоровыми силами государства. Пока не получили государственную поддержку. Для христианства от зарождения до тотального доминирования на континенте прошло лет пятьсот, для магометанства — лет двести. И то и другое стали мировыми религиями. А масонству всего-то еще и трехсот лет нет. С самого первого появления масонства его прямо запретили и римский папа и православный патриарх. Впрочем, я знаю по себе: пока не столкнешься с их деятельностью напрямую — поверить трудно. Была одна светская страна в мире, где не было этой плесени — СССР, но теперь с Перестройкой они обязательно заведутся. Знаешь, как сказал Никита Хрущев, когда во время устроенной им оттепели его спросили про возможность открытия в России масонских лож?
— Что-нибудь про кузькину мать? — я пожал плечами.
— Дословно не помню, но что-то вроде того, что он не дурак и собственноручно насыпать себе под рубаху вшей не станет. Вот это и есть их самое точное определение: вши. Многое зависит от целей, которые ставят перед собой тайные общества. Но найди хоть одно из них, которое явно объявило бы: наша цель — власть над людской массой? Нет, все сулят спасение человека, счастье и разные блага — материальные и не очень. Но цель у всех одна — власть. Кто-то ее ищет для себя, как церковь или коммунисты, а кто-то для своих хозяев.
Уолтер встал, прошелся по комнате, иногда приседая на корточки:
— Ноги в последнее время затекают. Не в масонах суть. Я много ездил по миру и однажды осознал всю глубину контроля человеческих масс. Возьми обычного человека. Чем его можно заставить делать то, что нужно тебе, а не то, что захочет он сам?
— Контроль его финансов, расходов и доходов, жизненных установок, перемещений, контактов.
— Не этим ли занимаются наши тайные общества? И инструментарий для этого у них очень широк: законы, принимаемые членами этих тайных обществ, банки, контролируемые ими, ценности, что изобретают их философы, пропаганда выгодных им убеждений по телевидению, в прессе и в литературе. И если ты думаешь, что для организации такого спрута нужно тотально контролировать весь мир, то ты сильно ошибаешься. Средний человек читает одну — две газеты, смотрит два — три канала по ТВ, дай бог, если осиливает одну книгу в три года. Но он ежедневно контактирует еще с двумя десятками людей. И когда они все начинают думать одинаково, тогда и проявляется эффект нашего спрута: они вместе занимаются пропагандой навязанного им образа жизни. Для того чтобы контролировать всех — нет необходимости контролировать каждого! Вот в этом и состоит хитрость. Ты можешь не знать о масонах и они не знают о тебе, но ты делаешь ровно то, что тебе предписано: учишься, женишься, растишь одного — двух детей, выплачиваешь кредит, заводишь машину и полжизни горбатишься, чтобы обзавестись жильем. И как бы ты не старался думать, что выбираешь сам себе дорогу, но ты выбираешь только марку машины, на которой предстоит ехать. А на самом деле они все одинаковы и путь один.
— И контролируется масонами?
— И масонами тоже. Но не только. Вот я живу почти круглый год в Швейцарии по простой причине — новшества мира приживаются в этой стране трудно. Здесь даже у женщин кое — где все еще нет избирательного права. И оказался я здесь после того как посмотрел в прошлое, и вдруг осознал, что практически все инструменты закабаления человека и общества изобретены на моей родине. Масонство придумали в Англии, частные эмиссионные банки — в Англии, концентрационные лагеря — в Англии, это Англия сто лет назад сделала кончеными наркоманами половину населения Китая — несмотря на прямой запрет на торговлю опием. Целая империя — светоч мирового либерализма — занимается контрабандой наркотика! Это — благородно? Моей родине наплевать на законы, традиции и убеждения людей, если они мешают получать прибыль. Англия всегда поддерживала любые революционные силы где ни попадя, разжигала национальные, идейные, какие угодно конфликты, оставаясь чопорным королевством. Революции возможны где угодно, только не в Англии. Потому что это Англия устраивает везде революции.
Я даже удивился этому пассажу. Потому что ожидал услышать о происках жидомасонов.
— Не евреи?
— Евреи по сравнению с лордами, собирающимися на Даунинг — стрит и в Вестминстерском дворце — дети в песочнице со всем своим расизмом, Каббалами и ортодоксами. Просто страшилка для плебса. Не было бы евреев, на их роль сгодились бы цыгане, армяне, да кто угодно. Важно, чтобы расселился народ по всему миру, чтобы в каждом городе было такое гетто живущих по иным законам и тогда можно будет перенаправлять "народный гнев" с истинных виновников на этих бедолаг. Это все легенды. Моя драгоценная родина — Британия — как бешеная собака кидалась на любой народ в мире, который ее не устраивал. Хватит пальцев на руках и ногах, чтобы пересчитать страны, в которые она не вторгалась никогда: Швеция, Ватикан, Монголия, Парагвай, Монако, все европейские "карлики", Боливия, Чад, Конго, Берег Слоновой Кости и еще пяток абсолютно бестолковых территорий не испытали поступь британских сапог. Все остальные — сфера прямых интересов наших лордов. Хоть одна страна в мире может похвастать чем-то подобным? А наш вечный сателлит — соперник — США? Одна доктрина Монро чего стоит. Она ведь не оставляет никому в Западном полушарии шансов остаться без внимания вашингтонских деятелей. В общем, тот мир, что открылся мне, когда я взглянул на реальность без розовых очков и романтических соплей, вызвал у меня чувство отторжения и тогда, это было в начале семидесятых, я сам предложил свои услуги советской разведке. Уже здесь, в Швейцарии, познакомился с несколькими немцами, прошедшими через американские концлагеря Второй Мировой войны. Слышал о таких? В них содержались немецкие военнопленные. Которых янки должны были кормить и лечить — так предполагала Женевская конвенция. Но им этого не хотелось делать. И тогда милашка Эйзенхауэр, светоч демократии, величайший американский полководец "изобретает" новый термин, описывающий большинство заключенных: "разоруженные войска неприятеля"! Не военнопленные, а не пойми кто! Все, одним росчерком пера два миллиона человек были переведены из разряда опекаемых в разряд бесправной скотины. Их не кормили, не лечили месяцами. Они сидели в лагерях, дохли от голода и тифа целый год. Без еды и чистой воды. Это — демократия и гуманизм? При этом колонны с продовольствием от Красного Креста, которые могли бы помочь несчастным заворачивались добрыми янки по причине "переполнения приемных складов". Говорят, число умерших от голода составило больше миллиона. Такого даже гнусный тиран Сталин не делал за тридцать лет своего правления. А здесь всего за год. И не нужны никакие крематории и газовые камеры — все "ненужные" сами передохли. Их рассказ только укрепил меня в желании расправиться с моей Родиной. Любыми средствами. Эти люди не должны править планетой.
— Зачем вы мне это рассказали? Я ведь могу оказаться провокатором?
— Нет, мальчик, — он остановился у меня за спиной, — это кому-нибудь в Канзасе вы можете рассказать, что родились в индейской хижине в Техасе, а я филолог и разведчик, пусть бывший, и смогу отличить русский акцент от новозеландского. В общем, суть всего моего выступления можно свести к нескольким тезисам, для постижения которых мне потребовалась вся жизнь, а тебе я отдаю это знание за просто так, потому что меня попросили старые друзья. Зак мне сказал, что у вас много денег и вы желаете вложить их в развитие России. И спросил, что этому может помешать? Собственно, о масонах я и говорил только с этой позиции. С позиций того, что вам может помешать. Но лишь масонами угрозы не исчерпываются. Бильдербергский клуб, Тройственная комиссия…
— Богемская роща, тамплиеры…
— Ты зря иронизируешь, мальчик, — одернул меня Уолтер. — Мне трудно убедить тебя в чем-то, если ты не обладаешь жизненным опытом. Правильно — и Богемская роща и сотня исследовательских институтов, фондов, международных организаций, агентств, экономические убийцы и разведка десятка самых развитых стран. Ты, наверное, наивно полагаешь, что главная цель нашей разведки была — узнать, сколько боеголовок прячутся в шахтах под Челябинском? Нет, мальчик, цели разведки с некоторых пор изменились. Вернее, сменились приоритеты. Теперь это социология, изучение общества, его болевых точек, экономики и способов влияния на элиту. Вот истинные цели разведки. А все остальное — частности и мелочи.
— Вы сказали "экономические убийцы" — что это?
— Это, мальчик, новое слово в обретении власти над подающими надежды государствами. Представь себя президентом какой-нибудь Индонезии или Боливии. Тебя избрал народ, ты желаешь его развития, но для этого нужны деньги. И вроде бы экономика твоя начала развиваться — ты продаешь нефть, алмазы или еще чего, в общем, живешь не бедно. Но для рывка силенок нет. Где их взять? Разумеется, этому призван помочь Международный Валютный Фонд, который и создавался подобные рывки финансировать. Но вот незадача — у него есть стандарты, которым должна соответствовать документация, есть требования к надежности исполнителей. И тебе, как президенту, остается только обратиться к специалистам — Бектел, Холибёртон, умельцев хватает. В страну приезжают инженеры, экономисты, технологи и учетчики, советники и лоббисты всех мастей, они начинают сновать по территории страны, раздавать всюду взятки, гранты и обещания. Проект обзаводится солидной документацией, рисующей перед Боливией или Индонезией самые радужные перспективы. Электростанции, дороги, карьеры, порты — просто рай на земле! Только есть несколько "но" — в работу идет вся документация, подтверждающая правильность и нужность предприятия — топографическая съемка, экономические расчеты, статистические справки из провинций. И совершенно не учитывается то, что может этому помешать. А иногда и вовсе сделать весь замысел бестолковым. И вот проект предоставляется экспертам из МВФ, все рукоплещут и открывают кредитную линию. И начинается стройка электростанций, дорог, доков и аэропортов. Она пожирает деньги с чудовищной силой и скоростью, требуется дополнительное финансирование и его дают. В конечном итоге — проект реализован, деньги освоены теми же американскими, японскими и английскими фирмами — проектировщиками, поставщиками, строителями, Боливия обзаводится парой гидроэлектростанций в лесной глуши, подъездными путями и карьерами.
— Так это же хорошо?
— Это отлично, если бы не одно "но" — кроме всех этих прелестей Боливия обзаводится долгами. Исправно пожирающими всю возможную прибыль от реализованного проекта. И каждый год заработанные этими электростанциями и карьерами деньги уходят в погашение процентной ставки по кредиту. Оказывается, что в момент начала проектирования была неверно оценена "коньюнктура рынка" и вместо десяти процентов ежегодного роста доходов, наш проект не обеспечивает и трех, а расширение кредитной линии в тот момент, когда работы были выполнены на 70 %, отступать было поздно и требовалось дополнительное инвестирование, повлекло за собой увеличение ежемесячных отчислений. И наш "сверхприбыльный" проект начинает сосать деньги со всей экономики страны, чтобы компенсировать процентные выплаты по кредиту на свою постройку! В итоге выходит: МВФ имеет должника, загнанного в долговую кабалу и теперь вынужденного считаться со мнением кредитора при принятии законов и в ведении внешней политики, американские и английские компании считают прибыли и хвалятся перед акционерами, экономисты "прикидывают" новый проект, призванный компенсировать ошибки старого, правительство Боливии решается на приватизацию — чтобы хоть как-то уменьшить потери, и только народ Боливии остается без денег, без работы и без надежд когда-нибудь избавиться от долгового бремени. Так было во многих латиноамериканских странах, в южно — азиатских, так будет везде, пока этот механизм работает. Где им позволяют действовать подобным образом. Сдается мне, что впервые этот механизм был опробован в СССР, в годы первых пятилеток. Не секрет ведь, что в строительстве принимали участие все эти Бектелы и Холибёртоны. Но тогда по какой-то причине случилась осечка. Думаю, ваш Сталин просто послал консорциум доброхотов в задницу. Мне все чаще представляется, что та истерия и травля, что развернулась в мире против СССР после Второй Мировой, вызваны не идеологическим противостоянием! В конце концов, бизнесу без разницы, кто приносит ему прибыль — коммунист, анархист или махровый империалист. Работали английский и американский бизнес и с коммунистами и с фашистами и с нацистами и с японскими империалистами… Думается мне, что речь милашки Уинстона в Фултоне была спровоцирована отказом Иосифа возвращать навязанные ему долги и отдавать завоеванные рынки. Вот это — повод! Ради этого можно развязать любую холодную войну. Но теперь Горби, похоже, согласился рассчитаться и скоро Союза не будет на карте — он станет просто еще одним загнанным в долги рынком.
— А какая у мира альтернатива?
Уолтер сел за стол, сцепил руки в замок и изрек:
— Умерить амбиции и жить по средствам. Но не только. Альтернативу миру показали твои предки, изгнавшие моих из России в 1917 году. Только, как это обычно у русских бывает — перекрутили гайки. Ну да по — другому тогда, видимо, и нельзя было: часть революционеров тянет страну в мировую революцию, вторая когорта "несгибаемых" — начинает распродавать сокровища — от царских запасов и бакинской нефти до уральских изумрудов и ленского золота, и только третья, самая малая, поняла, что им досталась огромнейшая и потенциально самая богатая страна в мире! Альтернатива в том, чтобы все важное действительно служило развитию всего народа, а не обогащению кучки завладевших богатством сволочей. И можно называть это хоть социализмом, хоть коммунизмом, хоть капитализмом с человеческим лицом, хоть с медвежьей лапой — это все неважно, в конце концов все " — измы" придуманы в той же старой, доброй Англии. И не в последнюю очередь к их созданию приложили руки те ребятки, что позже стали называться разведкой.
Скрипнула дверь, и в дом вошел Захар. За ним показался Алекс:
— Свежеет на улице, — сказал Майцев, а я посмотрел в окно и действительно — уже темнело, а в горах с темнотой быстро приходит прохлада.
— Понятно, Уолтер. Скажите, а при чем здесь масоны?
— Сардж, ну что ты как маленький? — спросил Зак. — Даже мне стало понятно, что имеет в виду Уолтер. Он говорит о том, что нам нельзя сосредотачиваться на какой-то одной стороне работы. Если мы посвятим себя экономике — мы просто разведем поголовье барыг, если целиком погрузимся в политику — потеряем позиции в экономике и в воспитании молодежи. Он говорит о том, что нельзя решать задачи, хватаясь за что-то одно, потому что ловушек для людей понаставлено в изобилии: деньги, тайные знания, принятие в круг избранных, ощущение причастности к чему-то большому… Да много чего. И все эти ловушки пока что служат нашим врагам. И сами себя поддерживают. Потому что эффективны. Следовательно, нам нужно потихоньку разрушать их институты и озаботиться созданием своих. Подумай сам, зачем нужны все эти масоны, разведки, ООН, Бильдербергские клубы, все эти бесчисленные закрытые общества аристократии, куда простому фрезеровщику вход заказан? Черт, да он и знать-то о них не должен! Ты думаешь, американцы, главные поборники демократии и свободы, отказались войти в члены Лиги Наций потому что она была против мира и демократии? Шиш! Только потому, что располагалась эта контора в Женеве и не могла контролироваться американцами! Как появилась возможность создать то же самое, но под контролем США — нате вам ООН! И так делается всюду: все, что служит продвижению их модели общества в жизнь — будет развиваться, а все, что нейтрально или, не дай бог, против них — будет уничтожено и заменено!
— Тут нужно понимать, — проскрипел Уолтер, — что говоря: американцы, англичане, мы имеем в виду не государства, а финансово — промышленные группы, территориально располагающиеся в том или ином регионе. А государство — лишь инструмент принуждения аборигенов к верности и лояльности.
— Дело ясное, что дело темное, — прокомментировал Вязовски.
Мне подумалось, что мои полковники, и те, кто остался в Вероне и те, кто был пока в Луисвилле как раз о чем-то подобном и писали в своих планах — ведь там очень мало было об экономике и очень много о пропаганде, о национальной идее, построении социально — ответственного общества. Пусть поначалу и драконовскими методами.
— Если ты не понимаешь чего-то происходящего вокруг, то часто это случается не от того, что у тебя недостаточно информации, но только лишь потому, что тебе непонятна и неизвестна первооснова событий и явлений. Тот, кто все закрутил, отталкивался совершенно от других посылок, нежели доступны тебе. Поэтому для тебя все выглядит сумбуром и хаосом, цепью случайностей, но в реальности всего только реализуется чей-то строгий план, — сказал Уолтер. — Если ты параноик, это совсем не значит, что за тобой не следят. Вспомни историю своей страны. Когда была первая пятилетка?
— С 1929 по 1933 годы, — заученно ответил Захар. — СССР из аграрной страны превратился в индустриальную за четыре года.
— Даты ничего не напоминают?
Как же! Не напоминают! Великая Депрессия! Америка сидит без денег, в некоторых местах едят перекати — поле, а где-то и того нет, а СССР за четыре года превращается в один из флагманов мирового производства! И теперь, немножко зная о том, как все устроено в этом мире, я никогда не поверю, что это смогли сделать в едином порыве энтузиазма вчерашние крестьяне и арестанты, из которых и состояло в основном население страны, как принято нам рассказывать на уроках по истории Отечества. Чтобы построить ГЭС, нужны экскаваторы, генераторы, бетон, тракторы и инженеры! Крестьян, тачек и лопат маловато будет. Чтобы построить ЗИЛ — недостаточно уметь ходить за плугом. За этой пятилеткой стояло огромное внешнее финансирование. Хоть лупите меня той же самой лопатой по башке — это очевидно. Что заставило Сименс, Форд и Дженерал Электрик прислать во вражескую коммунистическую Россию сотни своих инженеров, технику, оборудование? Деньги? Откуда у СССР в те годы деньги? Деньги были у кого угодно, только не у СССР. И никакой НЭП — частная торговля, Легпром, Пищепром и услуги, конкуренция государственных предприятий — ну точно, как у нас с Захаром — не способен дать столько денег. Они ведь за четыре года удвоили, а по некоторым позициям и удесятерили промышленный выпуск продукции. Почему-то раньше я этого не видел. Какая же сделка была заключена между Россией Сталина и теми, кто разрешил и одобрил развитие Союза? Странная история — едва ли не то же самое, что пытаемся сделать мы.
И вторая пятилетка — под стать первой, а САСШ только — только начинают выползать из ямы, в которую их уронили. А в Германии — первые экономические успехи нацистов. И тоже — в разоренной, уничтоженной войной и контрибуциями стране, согласной отдаться кому угодно, лишь бы накормил.
А вот во время третьей пятилетки похоже произошла размолвка с неведомыми ее авторами — пришлось вооружаться, потратив на оружие от трети до едва ли не половины всего государственного бюджета.
И никакого визга про "иностранные инвестиции". Я уже привык к своеобразию буржуазной печати — если вокруг чего-то пляшут танцы с бубном — это незначительный фактор. Про значительное — молчат.
Голова пошла кругом от сопоставления дат и событий. Что же там происходило? Кто-нибудь когда-нибудь напишет реальную историю моей страны? Впору уж поверить в еще один коллектив благодетелей вроде нас с Майцевым.
— Но мало того, в начале тридцатых одним из основных экспортных товаров России было зерно. Как сейчас нефть, так тогда — зерно, — увидев мой зажегшийся интерес, продолжал удивлять Уолтер. — А цену на него устанавливали на Чикагской бирже. Тоже как сейчас — Россия торгует товаром, цену на который устанавливает бог знает кто. Русские набрали кредитов на многие миллионы долларов в тогдашних ценах, главным образом, у американских частных лиц, и обеспечением должны были выступать поставки зерна. Но в 1930–м году его цена на бирже упала с 65 до 8 долларов — в восемь раз! И обеспечение кредита становится проблемным. Но на этом загадки не кончаются: американские миллионеры продолжают занимать деньги коммунистической России! И шведские, и итальянские, и английские и немецкие — России ДАЮТ деньги все! Так много, что внешний долг страны за период с… — он достал из шкафа книгу, открыл ее на заложенной странице, — с двадцать четвертого года по тридцать второй вырастает в девять раз — со ста пятидесяти миллионов золотых рублей до почти полутора миллиардов в тридцать втором году. И последние, самые крупные займы — как раз во время первой пятилетки. А вот в 1933 году долг сокращается сразу втрое! А в тридцать пятом — его практически нет вообще! Чем, кто финансировал это сокращение в условиях прекращения НЭПа и падения цен на основной экспортный ресурс? Долги-то ведь валютные. Чтобы их закрыть, нужно продать что-то за валюту. При том, что в те годы население заставляли покупать Гособлигации — дорожили каждой копейкой и, собрав в год с населения 20 миллионов золотом, были счастливы до дрожи! Но при этом легко занимали за границей… вот в первый год пятилетки — сто тридцать миллионов золотых рублей, во второй — двести пятьдесят, в третий — четыреста тридцать, в четвертый — сто! На, посмотри, — он положил передо мной свою книгу. — Дарю. Когда узнаешь, кто, за что и как списал коммунистической России чудовищный долг — позвони мне.
M. R. Dohan "Soviet Foreign Trade in the NEP Economy and the Soviet Industrialization Strategy" — прочитал я на синей обложке.
— В России искать что-то бесполезно. Ваша контрразведка финансовые вопросы охраняет особенно тщательно. Вот так-то!
Мне подумалось, что если он прав, то нам придется совсем кисло. Одно дело — играть против хаотичного рынка с тысячами хозяев, и совсем другое — действовать против единой организованной силы, обладающей ресурсами неизмеримо большими, чем наши.
Видно было, что герра Бильфингера разговор порядком утомил, и я решил, что пришла пора прощаться.
— Спасибо, Уолтер, за содержательную беседу, — поблагодарил я. — Вы смогли меня заинтересовать. Если позволите, то я как-нибудь к вам еще наведаюсь. Когда проверю вашу информацию о масонах и прочих эзотериках.
Он усмехнулся и погладил свою блестящую лысину.
Когда мы уже сели в машину, Захар спросил:
— Ну как? Зря съездил?
— Не знаю, Зак, не знаю, — я и в самом деле пока даже не "видел".
— Я тебе еще одного старикана хотел показать. Здесь недалеко — в Цюрихе.
— Зак, нам пора возвращаться. Послезавтра свадьба у Эми, да и в Вашингтоне что-то наклевывается. Бригли собирает журналистов, нам нужно быть там.
Майцев ненадолго задумался.
— И в самом деле, наверное, нужно там показаться. Ладно, я тебе сам расскажу. Завтра, в самолете.
Мы переночевали в гостинице, и утром поехали в Больцано — в ближайший аэропорт. А через три часа мы уже вышли из самолета в городском аэропорту Рима — Чампино. Потом был короткий переезд вокруг итальянской столицы в городок Фьюмичино, и уже оттуда мы вылетали в Чикаго на "Джамбо" — 747SP "Амэрикен Эйрлайнз".
Всю дорогу от Тироло до Фьюмичино я читал подаренную мне книгу и история первых лет моей страны открылась мне совершенно с другой стороны: здесь не было места трудовым подвигам, чудесам энтузиазма и всенародного единения. Эта история была написана языком денег: кто, кому, сколько дал, кто и как их использовал, когда вернул и в каком объеме. И выглядела эта история вовсе не так красиво, как меня учили в школе. Назывались имена забытых воротил, у которых молодая советская республика занимала деньги: Фаркуар, занявший коммунистам в 27 году 40 миллионов долларов — в три раза больше, чем дала вся программа гособлигаций, Фриман, предоставивший 50 миллионов под зерновое обеспечение, вездесущая "Стандард Ойл" предоставившая 75 миллионов в обмен на поставки бакинской нефти — их было много, именованных доброжелателей.
В общей сложности назанимали за несколько лет больше двух миллиардов долларов — для страны, продававшей на внешнем рынке ежегодно продукции всего лишь на 400 миллионов — это были огромнейшие деньги.
А с учетом того, что все, построенное в те годы, было ориентировано на внутреннее потребление, становилось совершенно непонятно — чем молодые коммунисты рассчитались с буржуинами? Где взяли валюту в условиях многоразового падения мирового спроса и цен на зерно? Как расплатились по всем долгам за какие-то три — четыре года? Сплошные необъяснимые загадки. Если, конечно, верить этому американцу.
Едва мы уселись в удобные кресла салона первого класса — Захар настоял на этой колоссальной трате денег — самолет взлетел. Сказать честно, он часто казался мне транжирой, но потом я быстро понимал, что траты им сделанные — оправданы.
"Джамбо" мог предложить для пассажиров первого класса практически одноместные каюты — выгороженные кабинетики, в которых кресло легко раскладывалось в кровать, с удобными столиками, с телевизором и видеомагнитофоном. Все было комфортно, мягко и спокойно — стоило раз в десять дороже, чем обычный пассажирский билет, но для часто летающих занятых людей, которым всегда нужно быть свежими, подходило однозначно. И я решил больше не упрекать Захара за подобные траты — он уже налетал больше полумиллиона миль.
Алекс разместился в салоне бизнес — класса этажом ниже.
— Ну, стало быть, слушай! — Захар не желал медлить ни секунды, нарисовавшись в моей каюте сразу, как только разрешили отстегнуть привязные ремни. — В то время, когда мы с тобой глазели на Гавану, из Москвы в Цюрих приехала ответственная комиссия во главе с заместителем председателя правления Внешторгбанка Макеевым, имени — отчества не помню. Никогда не догадаешься о причинах ее появления и об итогах работы!
— Не темни, Захар, я уже все знаю, — осадил я его зазнайство. — Давай подробности.
— Тогда ты знаешь, что был такой период в мировой торговле, когда ценами на рынке золота манипулировал Советский Союз?
— Цены на золото определяют банки Ротшильда, — сказал я. — Пять банков Ротшильда устанавливают цену на золото дважды в день.
— Нет, не тогда. Давай, я начну с самого начала? Только вот закажу чего-нибудь выпить.
— Мы потихоньку становимся алкоголиками.
— Ага, — радостно согласился Майцев, — станешь тут алкоголиком.
Он переговорил о чем-то с появившейся стюардессой и вернулся ко мне.
— Про Ротшильда ты верно сказал, но в те времена у него были конкуренты — швейцарские банки UBS, Credit Suisse и Swiss Bank Corporation. Скинувшись по 65 тонн золота, они влезли на рынок и стали согласованно торговать. А двести тонн золота — это уже серьезно даже для Ротшильда. Разовая интервенция таких размеров способна очень сильно поколебать курс.
Появилась стюардесса, и постоянно улыбаясь, расставила на столе посуду, закуски и бутылку двенадцатилетнего скотча Cutty Sark.
— Решил попробовать, что там варят шотландские конкуренты Келлера, — подмигнул мне Майцев, а когда стюардесса удалилась, налил сначала в мой тумблер (американский вариант стакана для виски), потом в свой золотистой жидкости и продолжил: — У Советского Союза было гораздо больше организаций, работающих за рубежом, чем об этом принято распространяться. И одной из таких контор был некий "Wozchod Handelsbank", устроившийся в Цюрихе в 1965 году. Небольшой такой банк с уставным капиталом всего лишь в десять миллионов швейцарских франков, через который Советский Союз и другие "сосиски сраны", — спародировал он Брежнева, — собирались налаживать взаимодействие с миром капитала. И вскоре после открытия приехал из Москвы в этот банк новый директор по валютным операциям — Юрий Юрьевич Карнаух, сосланный в Цюрих с поста начальника валютно — финансового управления Внешторгбанка СССР. Какое-то время входил в курс дел, а потом случилась оказия — Советскому Союзу понадобились деньги, валюта. В Швейцарию прилетел зампред Внешторгбанка Трускавец… нет, Трусевич! С прямым заданием от Косыгина получить у швейцарцев кредит под залог восьмидесяти тонн золота! Было это где-то в семьдесят первом…
Мы чокнулись стаканами, выпили.
— Так себе, — скривился Майцев. — Пивали и получше.
— Мягенько, — я был с ним не согласен. И меня уже долгое время мучил один вопрос: — Зак, а что ты делал в Сан — Ремо?
— Хе, — хмыкнул Майцев. — Этот старый конспиролог Уолтер — большой любитель итальянской песни. Я нашел его там.
Он налил еще.
— Но у швейцарцев были свои резоны и давать кредит они не захотели. А пожелали купить это золото. И Карнаух убедил Трусевича и Косыгина такую сделку провести. Советский Союз и до того продавал золото, но велась эта торговля через американцев по фиксированным ценам — как и полагается государственным органам. Но с 1968 года появился еще и плавающий курс — то самое детище Ротшильда — для частных организаций. Государства торговали золотишком между собой по фиксированным ценам, а частники — по курсовым. И если для каких-нибудь французов было затруднительно быть и государственной и частной структурой, то для СССР в этом не было никаких сложностей. И Карнаух начинает продавать золото швейцарским банкам. Оно прибывает партиями по семь тонн. Как его везут — отдельная история, ухохочешься!
— Что смешного в перевозке золота?
— В той перевозке — все смешно. Слитки складывали в рейсовые самолеты Москва — Цюрих прямо под пассажирские сиденья. Люди летели в Швейцарию сидя на золоте. Представляешь степень срочности и головотяпства? Ладно бы это случилось пару раз, но в том-то и дело, что даже когда торговля золотом была поставлена на поток — никто не удосужился поменять схему доставки!
Я знал, что Захар не лжет, и мне стала понятна легкость, с которой мы получили деньги у Павлова. Похоже, старые коммунисты были теми еще авантюристами.
— Ну вот, и Карнаух продает это золото по семь тонн за раз по цене в 35 долларов за унцию. Деньги немалые — по восемь с половиной миллионов долларов за раз. Но дело в том, что параллельно наш Юрий Юрьевич смотрит на текущий курс золотых котировок, который за это время поднимается с 35 баксов до сорока. По курсу в 35 долларов эти восемьдесят тонн стоят точненько сто миллионов, а по курсу сорок — почти сто пятнадцать! И наш финансист такого вынести не может. К тому же выясняется, что в тройке банков — покупателей начался разлад: один из них зажал советское золотишко! Потом обращается второй банк, а потом и сам "нарушитель конвенции" — UBS. Каждый из них желает единолично в будущем проводить подобные операции! Карнаух чешет репу и завязывает знакомство плотнее. Учится премудростям торговли благородными металлами, и в конце концов — решается! Он обращается к руководству с предложением наладить через банк "Восход — Хандельсбанк" продажу золота по текущим котировкам. А продажей золота тогда монопольно занимался еще один "серый конь" из СССР — Моснарбанк, торговавший на площадке в Лондоне по фиксированным ценам. Каким-то образом Карнаух и его начальники продавили опытную продажу пары тонн и прибыль превзошла самые смелые ожидания! Следующие "опытные" две тонны тоже ушли со значительным сверхплановым профитом… Ничего не напоминает?
— Прямо как у нас: сначала мелочь под честное слово, потом еще — на пробу, а потом…
— А потом ему отдали ВСЕ золото, проходящее по государственному валютному плану! 200–300 тонн ежегодно! — Захар вылил в себя остатки скотча из тумблера и плеснул нам еще. — Представляешь? На полмиллиарда долларов ежегодно в ценах начала семидесятых! И все так же их возили в рейсовых пассажирских самолетах! Много лет. Под устное поручительство швейцарцы перечисляли на счета, указанные Карнаухом, деньги за десять — двенадцать тонн золота! Это десятки миллионов долларов — под устное поручительство! Но важно даже не это. Суть рассказа герра Ханса Йохима Шрайберга, с которым я встречался в Сингапуре, и который лишился своего поста в Дрезденском банке как раз из-за этой истории — в другом. Нет, хороший вискарек, зря я на него напраслину возводил. Еще?
Я согласно кивнул, и бутылка опустела уже наполовину.
Захар устроился поудобнее на приступке, предназначенной для того, чтобы пассажир, сидящий в кресле, складывал на нее ноги, и продолжил:
— В те годы на рынке было два очень больших игрока — ЮАР и СССР. ЮАР продавал больше золота, но денег имел существенно меньше — потому что не мог противиться условиям покупателей. Если южноафриканцы продавали свои драгметаллы в Лондоне по фиксированным ценам, то советским трейдерам, научившимся пользоваться всеми преимуществами и инструментам трейдинга, удавалось получать большие деньги на существенно меньших объемах! Здесь нужно заметить, что советская экономика лучше всех научилась создавать искусственный дефицит. Казалось бы — сомнительное достижение. Но представь искусственный дефицит на международном рынке? Цены прут вверх, а ты потихоньку копишь и копишь актив, поступающий к тебе с магаданских приисков, потом сбрасываешь. Юрий Юрьевич — настоящий молодец: продавал небольшими партиями, откупал обратно при малейшей просадке, легко вступал в альянсы, если это было выгодно. В общем, торгуя свои ежегодные 300 тонн, он практически единолично определял цену на золото на всем мировом рынке! За десять лет он поднял цену на свой товар до 800 долларов — в двадцать три раза!
— Силен, дядька! — успехи советского банкира и в самом деле впечатлили меня. — Помнишь, кто-то, по — моему, Павлов, говорил нам, что есть и такие ребята, которые орудуют на биржах? Наверное, этого Карнауха и имел в виду. И что было дальше?
— Да уж. Авторитет у него был колоссальный. Алхимов — тогдашний председатель правления Госбанка, говорил, что из пяти булок хлеба в Советском Союзе три оплачивает Юрий Юрьевич. В семьдесят четвертом он едва не обанкротил ФРС. Те были вынуждены окончательно отменить обеспечение доллара, разрешить запрещенную внутри страны торговлю золотом частным лицам, начать аукционную торговлю — Казначейство и МВФ открыли такие площадки, куда не пускали центробанки. Сделано это было, чтобы понизить цену на золото, так невыгодно растущую год от года. Но и здесь Карнаух выкрутился — он просто выкупал золото на этих тогах, не давая цене снизиться, и вскоре американцы заголосили: "зачем нам продавать золото, если его всегда выкупают русские?" Больше всего в те годы торговцы золотом боялись сговора ЮАР И СССР — тогда рынок драгметаллов стал бы монопольным и не в пользу американцев с англичанами. Директор ЦРУ Кейси летал в ЮАР запрещать им контакты с русскими.
— Понятно, сплошная красота и благолепие. Что-то мне подсказывает, что кончилась история не очень хорошо, да?
— Конечно. Если бы она продолжалась, я не уверен, были бы мы с тобой сейчас в этом боинге. Карнаух развернулся так широко, что торговал не только советским золотом, но и вьетнамским и даже золотом Банка Австрии, которому вообще-то законодательно было запрещено вывозить металл из страны. Но что такое запрет перед лицом прибыли? Детская условность. И австрияки воспользовались случаем, а Юрий Юрьевич получил дополнительные объемы, чтобы влиять на рынок. Его услугами пользовались еще и немцы и швейцарцы, и это сильно бесило тех, кто придумал этот рынок.
Захар посмотрел в иллюминатор:
— Красиво, черт ее дери! Иногда думаю: так и летал бы над землей — чтоб не видеть дерьма, что там — внизу. В общем, как говорится: когда правила не позволяют джентельменам выигрывать — они меняют правила. Так было и тогда. Поняв, что экономических рычагов против действий маленького банка "Восход" из Цюриха у джентельменов нет, они покинули поле честной конкуренции и стали действовать с другой стороны. Задница началась в восемьдесят третьем — сначала со своего поста по необъяснимым причинам слетел Шрайберг, который пробивал "золотой ОПЕК" Союза и ЮАР и тема такого альянса заглохла. Потом, в восемьдесят четвертом из Москвы нагрянула та самая комиссия во главе с Макеевым. Якобы на руководство банка "Восход" "поступил сигнал". Восемьдесят четвертый год. Ты помнишь, что тогда было?
— Помню.
— Ничего этот Макеев не нашел, но сообщил в ЦК — "чую что-то неладное". Наверное, наш Золль тоже что-то такое "чуял". И надо же такому случиться — умер! Макеев умер, — поправился Захар. — А когда труп был доставлен из Швейцарии в СССР, выяснилось, что мозга и некоторых органов у него нет!
— Инопланетянин что ли?
— Тьфу, дурак, — сплюнул Захар. — Вырезали швейцарские патологоанатомы, устанавливая причину смерти! Слышал когда-нибудь о подобном?
— Отравили? И следы отравления удалили.
— Наверняка, — кивнул Майцев. — В восемьдесят пятом — уже у власти Горби — на Карнауха и его зама завели уголовное дело! На человека, принесшего стране миллиарды, имеющего возможности сделать миллиарды себе лично, но не воспользовавшегося этим, заводят дело, вытаскивают в СССР и старательно мурыжат на следствии. Доказательств нет, от них ждут признания хоть в чем-нибудь, но Карнаух посылает следователей в то место, откуда они на свет появились. Наверное, вызваны эти действия были тем что цена в те годы здорово просела. Дело постепенно разваливается, но пока оно длится, банк "Восход" теряет самостоятельность, становясь филиалом Внешторгбанка, торговля золотом прекращается в Швейцарии и переводится в Лондон! А там заправляют американцы с англичанами. Все, финиш! Саудиты роняют цену на нефть, и Союзу вдруг требуется Перестройка!
— Значит, правильно мы сделали, что не полезли к официальным лицам.
— Да уж, — Захар потряс над стаканом бутылку, но ничего не выдоил из нее. — В общем, прав, наверное, Уолтер: заговор разведок, масонов, банкиров — уж не знаю кого еще — скорее всего, существует. И проник он и в верхушку ЦК тоже. Сам подумай: долгое время голосом социализма для англоговорящих стран был некий Владимир Познер. Где он сейчас? Где этот пропагандист социалистических ценностей? Разумеется, теперь он главный защитник демократии. Как можно было назначить этого человека без родины, с неясными жизненными ценностями "Голосом Москвы"? Кто это сделал? Он же тосковал по своей разлюбимой Америке — в каждой фразе, в каждом слове. Неудивительно, что те немногие сочувствующие, что были в Штатах или Канаде, при посредничестве этого деятеля перестали восторженно думать о СССР. Это же он объяснил причины ввода войск в Афган, он неуклюже отбрехивался от сбитого Боинга, он то ли оправдывал, то ли осуждал Сахарова. Если уж пропагандист социализма — полное ничтожество без ясной точки зрения, то чего ожидать от остальных? Всех этих Познеров — Гордонов — Яковлевых нужно в тюрьмы сажать — за измену Родине, а они назначаются главными духовными и идеологическими учителями. То ли и в самом деле тупые идеалисты, то ли хорошо законспирированный враг. Вот и строй с такими БАМ!
Я воспринял его рассказ несколько иначе. С заговорами мы как-нибудь разберемся, а вот людьми разбрасываться нельзя. И без того работа с кадрами ведется как бог на дущу положит. Почему-то наверх пролезают по большей части не умелые — достойные, а приспособившиеся.
— Ему ведь должно быть лет пятьдесят — шестьдесят? — спросил я, не обращая внимания на танцы Захара вокруг бутылки.
— Кому? Познеру? Ну да, около того должно быть.
— Нет, на твоего Познера мне наплевать. Пусть с ним товарищи из ТАСС или где он там подвизается, разбираются. Юрию Юрьевичу Карнауху сколько?
— А! Наверное, я не уточнял. Если в конце шестидесятых он на такой должности, которая предполагает лет тридцать — тридцать пять, то сейчас ему должно быть около пятидесяти пяти. Наверное.
— Захар, он нам нужен. Если он жив, то он нам нужен.
— Зачем? Он же просто талантливый торговец. Он не сможет заработать больше, чем ты.
— Во — первых — сможет. При наличии должного ресурса он сможет заработать больше. Во — вторых Карнаух — это наверняка имя. Немного позабытое, но если он вернется на рынок — все, кто еще не лег под американцев, будут с ним, потому что… Черт, да при том, как работал этот человек — любой Баффет или Сорос должны тихо отойти в сторону и не отсвечивать! В — третьих — вот тебе легализация части валютных поступлений в Россию — чтобы народ не голодал, когда мы станем сажать своего президента. Есть еще и "в — четвертых, и в — пятых", но это уже мелочи.
— Я как-то об этом не подумал, — рассеянно пробормотал Захар. — Мне все мнилось, что мы напали на хвост заговорщиков и нужно заняться их выведением на чистую воду…
— Зачем? Если они есть — пусть дальше друг другу мозг парят, мы займемся своими делами. Их и без развенчания заговорщиков по горло!
В дверь постучали, и на пороге снова появилась улыбчивая стюардесса. Она принесла еще одну бутылку — я даже не заметил, когда Майцев ее вызвал. А, может быть, он заранее договорился.
Едва за ней закрылась дверца — шторка, как Захар сказал:
— Хорошо, я вытащу его из Союза, если он еще жив.
— Вот этих слов я от тебя и ждал. Займись этим завтра же. Это очень важно. Это — то самое звено, которого нам не хватало!
— Да понял я, — закрыл тему Захар. — Но это еще не все. Я встретился еще с одним французом. Кардиналом — расстригой или как там это у них называется?
— Католик?
— Ага, — Майцев откупорил бутылку и плеснул в стаканы.
— У католиков нет лишения священного сана. Если ты священник — это навсегда. Могут только запретить священнослужение.
— Откуда ты это знаешь?
— Помнишь, я ездил в Чикаго и разговаривал там с симпатичной ирландкой? Оссия ее звали. О'Лири.
— Ну?
— У нее дядя священник, которому запретили служение из-за обвинения в педофилии.
— Знакомое обвинение, — рассмеялся Майцев. — У моего экс — кардинала такая же история. Но истинная причина в том, что он пытался выяснить направление финансовых потоков в Ватикане. И его тоже выкинули из церкви! С таким обвинением с ним даже родная сестра теперь не здоровается.
— Экс — кардинала? Высоко летаешь! — я поднял стакан и мы снова чокнулись. — Так что он тебе рассказал?
— Отец Франсуа? В общем, он поссорился с кардиналом — камерленго его высокопреосвященством Паоло Бертоли. Знаешь кто это?
— Главный финансист престола?
— Точно! И по совместительству замещает Папу Римского в период, когда выбирают нового. Не забавно ли, что главное лицо духовной организации в отсутствии ее главы — не библиотекарь, не идеолог, а финансист? Бухгалтер!
— Действительно, как-то некомильфотно.
— Отец Франсуа считает, что сила, которая рулит ныне в мире — это Ватикан.
— Что? — такое "откровение" даже для меня стало новостью.
— Подумай сам. Организация, полторы тысячи лет собиравшая десятину со всей Европы. Контора, чьи финансовые манипуляции совершенно непрозрачны. Организация, члены которой есть в каждой стране мира, объединенные общими целями, клятвами и обязанностями. Обличенные властью узнавать все самые сокровенные тайны прихожан, а прихожане обязаны исповедоваться, чтобы не быть изгоями! Представляешь уровень инсайда? А имущество? В каждой стране — от Италии до Филлипин — дворцы, храмы, утварь, монастыри — голова кружится! И уж никак нельзя подумать, что эта организация, временный глава которой — всегда финансист, я так понимаю, чтобы не раскрывать бухгалтерию Престола перед непосвященными — никак не использует свои возможности для "утверждения веры"! Ватикан тысячу лет запрещал кому попало заниматься банковской деятельностью и позволял делать это "своим" карманным банкам. Как можно объяснить, что большинство старинных банков — католические, развившиеся здесь, под боком у главного противника ссудного процента — Папы Римского? А теперь он просто называет банк "Институт по религиозным делам" и сам уже занимается ссужением денег. Правда, суммы, которые он показывает в отчетности — сущие крохи. Вот это я понимаю — центр силы. И статус соответствующий: представитель самого Бога! Какие вопросы и претензии?
— Занятно. Выглядит внушительно.
— В общем, отец Франсуа долго таскал меня по истории Европы. Ислам, по его мнению, был создан как раз противниками централизации власти и доходов. У них ведь нет ничего похожего на Ватикан и духовный глава государства чаще всего его же и светский глава. Как и в английской церкви. В общем, он думает, что все эти силы — масоны всякие, церковники, банкиры — это проявление одного и того же феномена — хозяев мира. Кажется, я напился, — признался вдруг Майцев. — Нужно выспаться до прилета. Пойду я в свою каюту. И ты тоже спать ложись.
— Хорошо, спасибо, — я поблагодарил друга за дельный совет, и уставился в окно.
Если все эти люди правы хотя бы на десять процентов и над Землей висит хотя бы тень той глобальной паутины, о которой мне рассказывали в последние дни — нам реально придется туго!
