Глава 11
ЛЕСТНИЦА В АД
В первый же момент, когда я увидел «саркофаг» — громоздкое каменное сооружение, в котором раньше обитал энергетический обелиск, а теперь разверзлась бездна, готовая в любой миг поглотить целый мир — засомневался в разумности своего решения. Прямо к саркофагу были пристроены заводские корпуса, которые сейчас тоже представляли смертельную угрозу для любого живого существа, исключая монильцев, защищённых хорошей нейтрализующей системой. И беллиев, оснащённых айн. Типа как я.
Впрочем, я чересчур оптимистичен. Для меня тут безопасно лишь до тех пор, пока не грохнуло. А грохнуть может в любой момент. Например, вот прямо сейчас.
Однако мир оставался в равновесии, и я продолжил задумчиво созерцать громоздящиеся вокруг заводские постройки. На глаз можно было отличить цеха от складских помещений и вспомогательных корпусов, где когда-то заседали работники канцелярий, ведущие строгий учёт выпущенной продукции, человекочасам и единицам производительности труда. Стены были сложены из массивных плит, издали казавшихся каменными. Но они в той же степени состояли из камня, как и дорожное покрытие — из бетона. И там, и там использовались совершенно другие материалы, о которых я ничего не знал.
Воздух меж строений дрожал, будто накалённый солнцем. Однако над Явором царила пасмурная погода. Лучи ничем не пригашенного солнца могли растормошить зев и ускорить катастрофу, поэтому монильские маги делали всё, чтобы тучи над этим местом никогда не рассеивались. Потому свет был приглушённый, и если б даже я обладал тончайшим зрением на свете, подробностей всё равно не смог бы рассмотреть. Мне казалось, что с неба вот-вот обрушится гром, и молния на миг придаст пейзажу запредельную чёткость. Но небеса хранили молчание и тишину.
В уголках и закутках клубилась угрожающая тень. Это выглядело сурово. Только деревья, пожалуй, пугали ещё больше. Лето в разгаре, а они стоят, будто тополя поздней осенью, облепленные выцветшими, пожухлыми, мёртвыми листьями. Магия убила их. Дыша наполненным странными запахами ветром, я собирался с духом, чтоб шагнуть за кромку более или менее безопасной земли, за ограждение, выполненное из канатов, натянутых между разноцветных камней.
— Удачи, — сказал Логнарт, вынимая руки из-под края кушака. — И постарайся всё-таки суметь.
— Естественно, постараюсь. Жить-то хочется… — Я помедлил. — Дай-ка догадаюсь — ты тоже здорово рискуешь, доверяясь кейтаху, да ещё и давая ему обязательство куриала. А? Мы повязаны?
— Я, как старейший куриал, могу позволить себе риск. А если ты справишься, все упущения спишутся. Победителей не судят.
— Тебе повезло, что ты живёшь не в Римской империи.
— Я люблю свою страну, иначе не было смысла служить курии, кейтах. Ты хочешь ещё о чём-нибудь поговорить?
— Нет. — Меня слегка передёрнуло, надеюсь, незаметно. Я поднял руку, прощаясь, и увидел недоумение в глазах сопровождающих. Наверное, у монильцев этот жест значил что-то другое, чем у нас. Ничего удивительного. — Ну что, старушка, чувствуешь что-нибудь?
— Судя по интонации, ты надо мной насмехаешься? — придав голосу самую большую ядовитость, какую только могла, осведомилась айн.
— Нет. Я фамильярничаю.
— А-а… Ну, тебе можно.
Я отлично чувствовал в воздухе что-то постороннее, ярко выраженное. Неприятное. Давящее… Ха! Что-то! Это она, родимая, магия, которая в любой момент может грохнуть. Энергия, если быть точнее.
— Если быть ещё точнее, то отдельные составляющие демонической энергии, вступившие в реакцию с составляющими местной естественной энергетики, — подсказала айн. — Знаешь, а мне очень понравилось, как ты говорил с этим куриалом. Очнулся наконец-то! Приложил!
— Тебе нравится, когда я начинаю хамить?
— Да ты впервые заговорил с человеком прямо, без этих ваших реверансов и экивоков! Да как бы ни отнеслись к твоей манере изъясняться — главное, чтоб не посчитали этим… как это по-вашему… лошарой!
— Кхм…
— В таком деле добиться хотя бы минимального уважения — самое главное, самое жизненное. Ты ведь заставил куриала дать обязательство. Раньше это называлось жезлоположением. Куриал как бы ручался своим статусом, своей властью в том, что обещанное будет исполнено. Там уж сделает или нет в действительности — но хотя бы попытается. Честно.
— Не понимаю. Если б ещё обещание было дано, скажем, в присутствии всей курии или хотя бы её части, официозно, и одобрено — тогда понятно. Тогда это что-то гарантирует. А так-то? Ну, клятва, ну, в присутствии пары спутников. Что они — своего будут топить в случае чего, что ли? Ради чужого? Ерунда.
— Смогут, если захотят. Важно, что у них появилась такая возможность. И не ради чужого, а ради своих интересов. А вообще мужик отчасти и свою шкуру спасает. Если бы он ограничился простой частной договорённостью с тобой, то его сговор с кейтахом можно было бы представить как угодно. Как предательство, как преступление — сам посуди, какое это оружие в руках его врагов! Однако после жезлоположения, пусть и не торжественного, поступки куриала по-любому представляются как некое государственное действие. Оно может быть верным, может быть ошибочным, но не частным.
— А ему это выгодно?
— Хм… А у вас не существует принципов неприкосновенности высших государственных чинов?
— Есть такое, почему же.
— Да, вижу. Но у вас она, как я замечаю, полная. Неразумно. Слишком широкое поле для злоупотреблений. А в Мониле высшая чиновничья неприкосновенность от века связана с исполнением основных обязанностей. Докажи, что осуществлял действие в рамках служебного долга, и по реальной оценке риск был оправдан, но не повезло — тогда отмажешься. А у этого куриала — ещё и хорошие, авторитетные свидетели. И ситуация для Мониля безвыходная. Подобный расклад спишет что угодно.
— Но строго в рамках служебного долга.
— Угу… Внимательней под ноги смотри.
— Какая заботливая! — Я с маху перескочил через глубокую расщелину в дорожном бетоне, который на самом деле бетоном не был.
— Меня устраивают оба варианта — и если ты преуспеешь и займёшь высокое положение в Мониле, и если не сладишь, ошмётками энергий провалишься в демонический мир, и я вернусь в руки к кому-нибудь из властных демонов. Но для этого надо довести тебя до зева в целости и сохранности.
— Сука.
— Симпатия вполне взаимная. Хочешь, расскажу, что бы я с удовольствием сделала с тобой, если б вдруг обрела свободу воли, тело и свою прежнюю власть?
— Я тебе тоже много что могу рассказать. Но не время, товарищ, чужая родина в опасности. Сосредоточься, дрянь такая. У тебя куча работы.
Она хохотала так самодовольно, будто всё-таки отыскала верный способ подчинить меня себе. Но я ощущал растерянность моей спутницы, такую яркую и безупречно-ясную, будто держал её, овеществлённую, на ладони. Сейчас как никогда она напоминала мне обычную человеческую девчонку, поссорившуюся с любимым и не знающую, что делать с бешено сражающимися в её душе гордостью и страстью. Её жалко, очень хочется прижать, приголубить, успокоить. Её попытки держать лицо никого не могут обмануть. Плохо бедняжке, душа держится из последних сил. Что же с тобой, моя злоязычная демоница? Что за страх гложет тебя?
Смех оборвался так же резко, как зазвучал. Айн угрюмо замолчала, замкнулась в себе, и я потерял прежнее отчётливое ощущение её растерянности. Но и так сойдёт. И мне хорошо — жалость освободила меня от вспыхнувшей было ненависти. А на последнюю сейчас нет времени, слишком уж много внимания она отбирает.
Мне нужно было пройти добрый километр длинной аллеей меж заводских построек. Она, опушенная давно давшими дуба деревьями и осколками истощённой травы, чёрной, будто нефтью залитой, сперва казалась вполне безопасной. Я перемахнул первую расщелину, потом вторую, а у третьей остановился в растерянности. Тут метра три будет в самом узком месте, стены ущелья не отвесные, но выбраться с самой верхней «ступени» едва ли будет возможно. К тому же грунт наверняка сыпучий, это ж не камень. Могу просто съехать вниз.
— Выбрось эту идею из головы.
— Какую идею?
— Прыгать. Нельзя прыгать, внизу наверняка зыбучий покров. Распространённое у нас явление, формируется из отходов энергии при очень серьёзных, насыщенных аномалиях типа этой. Затянет. Даже тебя.
Из-за неровностей и уступов я не мог заглянуть вниз и увидеть, есть ли там что-нибудь — может, темнота, может, клокочущий огонь, может, что-нибудь ещё, гораздо более любопытное. Ну и плевать, насмотрюсь ещё.
— Значит, надо обходить? — Я зашуршал вынимаемыми листами схем. Разумеется, план завода, саркофага, прилегающих построек и даже распределяющего транспортного узла мне дали.
— Обходи. Но осторожнее. Действующая аномалия начинается отсюда, возможно, придётся идти через лабиринт. Кроме того, некоторые области аномалии перемещаются и могут оказаться опасными даже для меня. Что уж говорить о тебе.
— Так монильцам достаточно было бы швырнуть тебя в зев и не мучиться с консервацией?
— Типун тебе на язык. К тому же не раскатывай губу — опасное не значит способное уничтожить. Тела-то у меня нет. Убить намного сложнее, а?
— Ладно, девочка, мы с тобой в одной упряжке. Нам нужно выжить. Куда пойдём? Вон там есть дверь… Но, судя по схеме, со сквозными помещениями в той стороне проблема. Разве что на третий этаж подниматься и по крыше.
— Разбаловался ты от хорошей жизни. Почему только двери? Вон отличное окно, лезь в него. А то ишь, барин, дверь ему подавай…
— Дозволь обратить твоё светлейшее внимание, что на окне решётка. Предлагаешь просачиваться по кусочкам? Так я от этого испорчусь! Окажусь негоден к дальнейшему использованию.
— Дурак ты! Решётка по-настоящему держалась на магическом креплении, а сейчас ты её руками снимешь без особых проблем. Если не совсем хлюпик.
— Посмотрим-посмотрим. — Я ухватился за металл, почему-то влажный под пальцами, изо всех сил рванул. Конструкция поддалась не сразу, но когда это всё же случилось, она буквально осыпалась обломками, когда крупными, но в основном мелкими, будто галька. Один обломок саданул по колену. — Япона мать!
— Аккуратнее надо быть. Давай-давай, лезь. Или тебя подсадить?
— Валяй, если можешь.
— Владею только одним способом — электрошоком. Сойдёт?
— Нашла, блин, время острить!..
— Туговато у тебя с физической формой. Тренироваться надо.
— Нормально у меня с физической формой. Просто тут дышать трудно.
— А чего ты хотел в непосредственной близости от зева?.. Иди, иди, не бойся. Это сияние просто обозначает внешнюю активную границу аномалии. Иди пока. А я постараюсь тебе втолковать, что эти типы умудрились тут наделать.
— Имеешь в виду монильцев?
— А кого ещё? Эти чудики меня просто поражают. У вас вот есть хорошая поговорка: «Не разведав переправы — не лезь наобум».
— «Не зная броду — не суйся в воду», если точнее.
— Чего придираешься? Говорю же, дельная поговорка, короче, прямо вот к этой ситуации, с монильцами, которые сунулись. Сперва организовывали в обелиски свою родную энергию. Вообще тоже делать стоило с большой оглядкой, вполне вероятна ситуация, при которой в противовес чересчур переконцентрированной в одном месте энергии в других местах она начнёт иссушаться, дальше пойдёт нестабильность — и возможны варианты. Обелиски стоило ставить маленькие. Да, эффект резонанса тогда был бы скромнее, но зато стабильно и без опасности. Но людям же нужно побольше, поскорее, подешевле.
— А демонам что, не надо?
— Нам другое надо. Мы используем, но не пытаемся улучшить, да ещё и с риском лишиться даже того, что есть. К тому же мы не расползаемся с такой скоростью по землям и водам. У нас хороший процент выбраковки в процессе обучения и освоения жизненных истин, в результате общая численность населения остаётся примерно на одном уровне. А ваше поголовье всё время увеличивается. К тому же вы, люди, упорно пытаетесь нагрести больше, чем сможете проглотить. Настроили титанических обелисков, которые давали многократный резонанс, но при этом привели систему в состояние перманентной нестабильности, постоянной балансировки. Само собой, хотелось поувереннее, помощнее, побольше…
— Говори за монильцев. Мы пока ещё никаких обелисков не возводим.
— Твои соотечественники тоже хороши. Посмотрим, что они примутся вытворять, когда освоятся с магией!.. Ну да… В общем, как я поняла, монильские маги всё искали лёгких путей. Не знаю, какой светлой голове пришла в голову идея использовать демоническую энергию. А она ведь в какой-то степени изнанка той, что используется людьми… Нет, я не киплю, я просто изумляюсь, правда. Мне, как демонице, эта ситуация скорее понравилась бы. Нельзя забрать у нас, демонов, всю или большую часть энергии и ничего не дать взамен. Проходя в человеческий мир, она определённым образом преломляется, и (чтоб долго не рассусоливать) резонирует также в обратном направлении. Её у нас прибывает, понимаешь?
— Хорошо вам.
— Нам неплохо. А у людей начинается энерговыворот… Долго объяснять. Наша энергетика на ваших уровнях ничего не даёт просто так. Она и отбирает тоже. И чем больше отбирает, тем больше вам требуется нашей энергии, тем больше вы забираете, тем больше теряете… Не стоило начинать.
— Понял. Как с игрой, даже если выигрываешь.
— Косвенно. Игра оставит только без денег. Магия может оставить без воздуха.
Айн помолчала. Я шагал по старому пыльному цеху, в окнах которого не осталось ни единого целого стекла. Но все они повылетали очень своеобразно: художественно, оставив в рамах какое-то подобие подтаявших в центре гигантских снежинок. Красиво. Мелкие обломки оборудования, если это было оно, валялись тут повсюду, но строго полосами или аккуратными кучками. Проход всегда можно было найти. Магия нанесла на стены и пол многоцветные полосы, которые уже припорошило пылью и сором, придав ярким оттенкам мягкую пастельность. Вот это уже красивым назвать было нельзя. Зрелище почему-то пугало.
И где-то там впереди будто вздыхал огромный, но почти беззвучный вулкан. Движение его груди скорее ощущалось, как чувствуешь вибрацию в рельсе, хотя звук едущего поезда до тебя пока не добрался. Пару раз, доверяясь демонице, я останавливался и пережидал что-то, движущееся когда прямо передо мной, а когда и по диагонали. Настоящей угрозы не чувствовалось. Может, я просто до сих пор слеп и глух. Но ведь даже моя вынужденная спутница пока не знает пределов моих возможностей. Она может и ошибиться в оценке моей живучести.
А жить, между прочим, хочется, и очень!
У выхода из цеха притаилось скрученное в спираль перламутровое сияние. Айн уверила меня, что оно безопасно, и действительно, пройдя сквозь него, я почувствовал лишь лёгкое покалывание, даже, пожалуй, тонизирующее. А вот на лестнице пришлось попрыгать. Здесь магия дышала широко и размашисто, и кое-какие из её выдохов могли меня… скажем так, на время озадачить. Ничего смертельного, но зачем раньше времени напрягаться? Проще где-то пригнуться, а где перепрыгнуть.
Верхний цех пострадал значительно. Половина стен была «покусана», часть обрушилась, пролом в потолке открывал взгляду серое небо, потому что от третьего этажа в этой части корпуса вообще мало что осталось. Так, груды обломков. Сюда пришлась одна из судорог зева, как пояснила демоница, и если очередная судорога случится прямо сейчас, она меня вытащить не сможет. Правда, предпосылок тому не ощущается, но мало ли. Дело зашло уже слишком далеко, зев мог давно уже оставить практику предупреждений.
— Так поясни, наконец, до чего дошло дело? Что случилось?
— Попробую. Что такое зев, я разобралась, но не уверена, что смогу объяснить тебе. Попытаюсь. Вот смотри. Монильцы таскают, таскают энергии из демонического мира, чем дальше, тем больше. Те вступают в реакцию с местными энергиями, в какой-то степени своим антиподом. Выдают кучу побочных явлений, эти явления копятся, копятся, потому что половину их монильцы просто не отслеживают — не умеют. А потом вдруг всё это накопившееся достигает уже той концентрации, когда вступает в свою собственную реакцию. Образуется ядро, которое местные и называют зевом. Это даже не столько ядро, сколько эдакая прямоточная труба из нижних миров в высшие, через которую обмен энергиями пойдёт уже напрямую, а промежуточную ступень, то бишь Мониль, просто перемелет в процессе новой, грандиозной, вселенской реакции. Обычно в ходе подобных возникают новые миры. Возможно, и на этот раз произойдёт что-то подобное. На месте Мониля.
— То есть ты предполагаешь, что катастрофа уничтожит Мониль целиком? А не одну его шестую часть?
— По поводу одной шестой части эти оптимисты высказывали предположения, толком не разобравшись, что происходит. Они и сейчас ещё не разобрались, хотя и подозревают. Так что их оптимизм не выдерживает никакой критики.
— А Земля?
— Не знаю. Вот честно. Просто не знаю. Всё-таки это самостоятельный мир, хоть и слитый. Может уцелеть, может даже подняться в магическом плане, получив хороший такой заряд, типа пинка в зад. Может пострадать полностью или частично. Можешь рискнуть, плюнуть на монильцев, умотать к себе на родину и уповать на лучшее. Им уже сейчас будет не до тебя.
— Я так не могу. Жалко их.
— Кого? Монильцев? А тебе точно больше жалеть некого?
— Я вроде как обещал.
— Дурак ты, — равнодушно произнесла айн. — Лошара.
Какое-то время я шёл в молчании. Насыщенность воздуха магией уже начинала тревожить. Примерно так было в той аномалии, через которую я перешёл в Мониль. Потом стало хуже, чем тогда. Наверное, скоро пространство можно будет резать на куски разной формы и украшать ими салат.
— Сможешь перевести своё восприятие в разрежённую фазу? А то скоро не справишься с простым передвижением.
— Как тогда, в медитации с каменной дугой?
— Угу.
Пришлось поднапрячься, чтоб воспроизвести всю последовательность действий, которые я предпринимал когда-то в демоническом мире, чтоб пройти через очередное испытание. Но дышать и двигаться стало легче, значит, получилось. То есть, конечно, получилось, и без этих умозаключений вижу. Всё отлично получилось!
— Расхвастался. Теперь тебе надо перейти в плоскость многомерного воздействия на пространство. Иначе не сможешь воспринимать строение зева. Помнишь, как тогда это делал?
— Такое забудешь! Я думал, мозгой повернусь нафиг — такое представлять!
— Слабая у тебя мозга. Я давно говорила, что люди — просто недоразвитые демоны.
— Ладно, молчи в тряпочку, говори только по делу. Потом с тобой обсудим преимущества разных рас.
В состояние, когда мозг начинал воспринимать мир как многомерную структуру, переходить было не столько трудно, сколько страшно. Но раз надо, значит, надо. Я ещё разок напомнил себе, что не стоит задерживать внимание в каких-то отдельных плоскостях восприятия, а то шиза очень быстро затянет — надо суметь скользить по поверхности явлений, ни за что не цепляясь. Но когда передо мной развернулась проекция плоскости магических измерений, не удержался, приник к ней, как в жару к каменной стенке подвального коридора. И даже какое-то облегчение посетило меня. Это была область наполовину математического, наполовину созерцательного взгляда на мир, и этот синтез несоединимого служил для меня чем-то вроде костыля при попытке представить непредставимое.
Так, плоскость энергий, идущих ко мне. Плоскость энергообмена уровней. Плоскость энергий, идущих от меня. И плоскость упорядоченности материалов… Они уже больше не параллельны, они пересекаются, и это испугало меня, кажется, даже больше, чем откровения айн. Одно дело услышать, другое — увидеть. Принцип упорядоченности материалов не должен подвергаться изменению, иначе последствия могут быть самыми неожиданными — это я вычитал в одном из учебников, начертанных на кожах побеждённых врагов, и запомнил дословно, хоть и не понял.
Зато теперь понял слишком хорошо.
Мне показалось, что мир потихоньку сползает в бездну. Ощущение оказалось настолько отчётливым, что я рефлекторно схватился за стену. Эффект длился, однако я продолжал стоять, и стены, пол под ногами, остатки потолка пребывали на прежнем месте. Значит, это лишь иллюзия, и можно идти дальше.
— Нужно идти дальше. Шевели булками, давай!
— Не просто сука, а ещё и вульгарная сука.
— Это ты обо мне?
— А о ком ещё-то?
Пререкаясь, мы спустились на нижний этаж. Здесь должен был начинаться технический коридор, ведущий в саркофаг, но, похоже, одна из судорог пришлась по нему наотмашь, и крепкая конструкция обрушилась, будто домик из кубиков. Нечего и думать проползти тут через скрытый лаз или разобрать завал.
— Должен быть другой коридор.
— По схеме не видно. — Стоило большого труда сфокусировать взгляд на плане. — Но есть тоннель. Видимо, тоже технический. Попробую посмотреть, не обрушился ли он. Ведёт туда же, куда и тоннель.
— Готов ползти всю дорогу?
— Да ну тебя. — Я нагнулся, оценивая состояние тоннеля. Несмотря на отсутствие света, видел, кстати, довольно прилично. Похоже, шахта цела, можно попробовать. Но тут главное не напороться на торчащие из стенок острые штыри. Некоторые из них ещё и загнутые, то есть можно наскочить и потом не слезть. Интересно, зачем они тут вообще нужны? — Что там впереди?
— Чисто, как у вас говорят. Ползи давай.
Изображать из себя червяка пришлось довольно долго. Несколько сотен метров — так мне показалось, но, наверное, в действительности было поменьше, воображение и усталость вечно шутят над сознанием. Выход из кишки оказался на приличной высоте над полом, в зале настолько сложной формы, что сперва я решил, будто наблюдаю результат буйства чьей-то обдолбанной фантазии. Но скорее всего помещение лишь наилучшим образом приспособлено под нужды обелиска — откуда мне знать, какие там у него нужды?
Я сумел спрыгнуть вниз, не попав ногами ни в одну из куч мусора и обломков. Тут надо осторожнее, запросто можно ноги переломать. В зале было столько углов и поворотов, что каждую минуту можно было ожидать неприятного сюрприза — мало ли что скрывается от взгляда в той стороне, или в этой… Магия здесь ощущалась намного слабее, чем раньше.
— Обычное дело. Напряжённость в ядре выше всего, но энергию для этого нужно откуда-то брать. Так что ядро окружает кольцо молчания. Там тебе будет безопасно до самого обрушения.
— Замечательно. Когда может последовать обрушение, ты не знаешь, я прав?
— Абсолютно. Никто не знает. Ты иди пока. Я ещё думаю.
— Куда идти? — Я развернул схемы. — Это уже саркофаг, значит. Вот это — отводящие каналы… Они наполнены, если не ошибаюсь…
— Разумеется, наполнены. Монильцы ведь пытаются откачивать энергию. Наивные.
— Без толку?
— Конечно. Это всё равно, что пытаться остановить наводнение, отчёрпывая из потока ложкой. Да и не в самом ведь количестве энергии дело, а в резонансе. Ребята хотели резонанса — они его получили!
— Твоё злорадство неуместно.
— Как раз очень уместно! К отводящим каналам даже не приближайся. Надо как-то ещё на уровень ниже спуститься.
— Тут есть какие-то технические шахты… Чёрт.
— Да, вот именно. Монильцы не знают, что количество отводящих каналов на откачивание энергии не влияет, и задействовали под них все возможные отводящие пути. Так что ищи другой вариант.
— Лестница-то тут есть… Но до неё чесать. Как тут в смысле опасных для здоровья аномалий?
— Именно тут — ничего опасного. А вот дальше будет веселее. Видишь вот это розоватое сияние?
— То, которое расползлось по углам?
— Нет, то, которое кочует. Держись от него подальше.
Зала, которую я сейчас разглядывал, по размерам, наверное, не сильно уступала среднестатистическому стадиону, но простор тонул в изломах, и ощущение пространства потерялось напрочь. Ещё совсем недавно стены залы были отделаны панелями из ценных сортов камня, где нужно стояла аппаратура, рабочие столы, между ними с деловым видом перемещались специалисты по энергообмену или чему там ещё… Сейчас же панели поотлетали, и напоказ торчал облупленный бетон, который на самом деле ни фига не бетон. Аппаратуру разметало по углам, и по этим обломкам уже едва ли получилось бы судить о первоначальных размерах или там о назначении. Столы пришли в ещё более плачевное состояние. А из людей здесь присутствовал один я.
Окон в зальце не имелось, и если бы не тускловатое сияние магии, ползающей клочьями тумана из угла в угол, наверное, я бы тут слеподыро тыркался носом наугад, как крот. А так намного проще было уворачиваться от блуждающих псевдоаномалий — они сами подсвечивали мне своё приближение. Я пометался от стены к стене в надежде сориентироваться — по схеме-то вроде всё понятно, вот только к реальности план никак не приложить… Или нет. Ага, лестница должна быть вроде в той стороне. Только вот как туда добраться через все эти пятна и облачка гламурно-розового тумана? Происходящее здорово напомнило мне простенькую компьютерную игру, где лягушку надо было перевести через прудик по листикам кувшинок, которые то пропадали, то появлялись.
— А ты ныряй, ныряй, — подбодрила меня демоница. — Э, не в буквальном же смысле! Осторожнее!
— Ты же сама сказала!
— Я другое имела в виду. Дождись просвета… Так, теперь давай! И сразу в следующий просвет!
— Уф! А что будет, если меня накроет?
— Я тебе потом скажу, когда пройдёшь полосу препятствий.
— Это почему это?!
— Да знаю я вас, людей. Расскажу — а ты потом с места сдвинуться не сможешь от шока!
— Блин, решила не говорить, так уж не говорила бы! — Я прибавил шагу и судорожно прижался к стене. Розовый туман наползал на меня с приличной скоростью, которую воображение ещё преувеличивало, а просветом справа пока и не пахло. Можно было унырнуть влево, конечно, однако это будет шагом назад. Целой серией шагов назад. — Чёрт! — Пришлось всё-таки отпрыгивать обратно и забиваться в угол, временно освобождённый туманчиком. — А поверху нельзя?
— Имеешь в виду в полёте? Нельзя. Перебаламутишь тут всё, приземлиться будет невозможно, а в непосредственной близости от ядра летать — всё равно, что тащить на крыльях по тонне цемента. Надолго тебя не хватит. Давай!
Я выдал, и весьма впечатляющую скорость, особенно если делать скидки на нырки с поворотами. Зато густое туманное образование осталось позади. Когда с облегчением впилился плечом в очередную стенку, был доволен, будто обожравшийся рыбой баклан, хотя ныли почти все связки, и дико страдали мышцы ног. Да, надо бы заняться не только магией, но и физической подготовкой.
Впереди тумана уже почти не было — так, редкие клочья — зато часть пола представляла собой нечто напоминающее озеро ртути. В это зеркало можно было, наверное, посмотреться, проверить качество выбритости щёк. Вот только наклоняться над ним не хотелось категорически.
— И правильно, что не хочется. Кстати, любуйся: это редкая возможность увидеть столь компактное, концентрированное воплощение пространственно-временной аномалии. В ходе детонации из таких аномалий иной раз образуются новые миры. Но, как я понимаю, ты жаждешь сделать всё, чтоб этого не произошло.
— Догадливая. Куда дальше?
— Вниз на уровень. Оттуда доступ к сформировавшемуся ядру уже открыт. Осторожнее по лестнице. Она тоже может находиться в области концентрации.
— Аномалий только касаться опасно?
— Всякие бывают варианты. Над этой, — она указала на ртутное озерцо, — небезопасно летать даже очень и очень высоко. А над туманчиком — пожалуйста. Тебе — можно. Монильцам — нет.
— Почему?
— Потому что ты пока не в том направлении развивал личный энергобаланс. Ты у нас недоразвит с человеческой точки зрения и всего лишь слегка поднатаскан — с демонической.
Я лишь хмыкнул и осторожно заглянул в проём, за которым начиналась лестница. Здесь, наверное, совсем недавно тоже было красиво. Сейчас, разглядывая спуск, я вспоминал полуразрушенную огромную церковь, по которой лазил ещё мальчишкой. Лишь незапамятным дореволюционным СНиПам и ответственности давно почивших в бозе строителей я тогда был обязан собственными жизнью и здоровьем, поскольку конструкция пребывала в ужасном состоянии, целых ступенек или там стенок было не найти — но стояла ж, ё-моё! И даже позволяла по себе лазить.
Здесь постройка пришла в запустение за гораздо меньший срок, и пострадала примерно так же… Будем надеяться, она тоже окажется стойкой и не уронит меня на пару этажей ниже вместе с обломками бетона, который вовсе даже и не бетон. Тем более что тут не предоставлено роскоши выбирать, куда бы поувереннее поставить ногу. Наступать можно только туда, где нет разнообразных пятен, образований, напоминающих морского ежа, влажно поблёскивающих чёрных пиков. Эти пики представляли собой свернувшиеся особым образом энергетические отходы, прикосновение к ним могло затянуть в карман пространства, из которого нет выхода, или войти в реакцию с естественной энергетикой человека, или… Много что, словом. Айн и сама толком не знала, что именно чем именно может быть чревато.
Пару раз пришлось перебираться через опасные места по перилам. Те опасно качались подо мной, но устояли, хотя я мысленно уже приготовился совершать смертельный трюк — парение на крыльях в условиях повышенной опасности. Здесь, поблизости от эпицентра магических событий, энергетические проявления случившегося распределялись неравномерно. Были тут области нулевой и даже отрицательной магической активности — области магического молчания, где мне трудно было ноги передвигать, и не получалось общаться с демоницей. Были аномалии. Были точки предельной напряжённости, сходные по уровню энергорезонанса с самым центром обелиска. Они появлялись хаотически и совершенно непредсказуемо исчезали. И происходило это настолько быстро, что несколько подобных явлений я наблюдал, пока пересекал залу и пробирался по лестнице.
Постепенно мне начало казаться, что я улавливаю в происходящем какую-то закономерность. Тем более что оставаться в одном, базовом уровне восприятия я всё равно не смог бы. Привычка сказывалась, она весьма решительно увела меня на те уровни восприятия магической действительности, с которыми я уже успел отчасти породниться за время «обучения» в демоническом мире. И тут видимое показалось мне ещё более опасным, чем мои поединки с властителем Хтилем.
Мир был изогнут глубокой пиалой, повёрнутой донышком вверх. С каждым мгновением — по крайней мере, так казалось — её изгибало всё больше. Нити, связывающие магические элементы пространства воедино, натягивались всё сильнее и сильнее. Недалёк тот момент, когда они примутся рваться одна за другой. Чем это закончится, я пока не представлял, но догадывался — чем-то очень нехорошим. Столп силы, который можно было сравнить, наверное, с титанической друзой ледяных игл, стиснутых плотнее некуда, пронизывал выпятившуюся плоскость Мониля. Пространство так натянулось, что сквозь него уже можно было рассмотреть очертания энергетической конструкции того мира, с которым он оказался связан. И, наверное, удалось бы рассмотреть условно верхний мир, тоже опасно сблизившийся с Монилем, если поставить себе такую цель.
Всё остальное (а уж остального-то вокруг хватало) я пропускал мимо сознания просто потому, что не разбирался во всех этих явлениях. Уж действительно, лучше сосредоточиться на понятном и просто пропустить мимо сознания неизвестное.
— Обрати внимание, монильцы точно так же поступили с системами энергопотребления. И вот чем это закончилось.
— У монильцев не было такой тебя. Давай говори, что делать дальше.
— Выбирайся с пролёта на этом этаже. Я не уверена, что стоит идти ниже. В любом случае мне надо сориентироваться.
Стены в этой части саркофага были выполнены из материала, сперва показавшегося мне похожим на дымчатое стекло, потом — на лёд, сильно затуманенный множеством включений. Это было красиво, особенно если учесть приглушённый, таинственный свет, переливающийся множеством оттенков. Противоположной стены в зале не было, а стояла там золотистая стена, переливчатая, как водопад. Если взяться смотреть обычным взглядом, никакой стены не было вовсе, а возникала неровная кромка пола, словно пилой грубо обпиленная, и провал вниз, и свет, идущий из бездны, — такой, от которого в инстинктивном страхе хотелось убежать подальше.
Золотую стену являл эфирный взгляд. И ещё много разных уровней видения дополняли её новыми оттенками, новыми деталями, новым очарованием. Это была сокрушительная, смертоносная прелесть близкой гибели целого мира. Почему моё сознание воспринимало её именно так — не представляю. Может быть, как своеобразную компенсацию за ужас, порождаемый естественной жаждой жизни? Уж если помирать, так в красоте!
Я осторожно ступал по полу, который казался полупрозрачным, однако в действительности не был таковым, но никаких странностей или настораживающих явлений вокруг не обозначало себя. Это нормально, или я просто чего-то не вижу?
— Всё нормально, — успокоила меня демоница. — Вблизи от эпицентра всегда спокойнее всего.
— Расскажи это тем, кто пережил землетрясение или торнадо.
— Идиот. Нашёл с чем сравнивать! Земля живёт по физическим законам, магия — по конкретивно-эфирным.
— Каким-каким?
— Это монильский термин, так что претензии или там вопросы не ко мне. Да, в его использовании уверена. Знаешь ли, у меня намного больше опыта, чем у тебя, сивопалого.
— Сиволапого, дурында.
— Ты бы не придирался, а занялся делом. А то и сам халявишь, и меня отвлекаешь.
Пришлось подойти почти вплотную к золотой стене. Действительно, здесь находилось кольцо полного молчания — уровень энергии был в норме, как в любом естественно-малонасыщенном месте человеческого мира, дышалось легко, смотреть ничто не мешало. Я поднял руку и ощутил пальцами дрожь воздуха, накалённого переливами энергий. Здесь, в паре шагов от меня вертикальной волной вздымалась овеществлённая сила, способная стереть с лица Вселенной не один мир. А я нагло торчу рядом с ней и в ус не дую.
Правда, если столб сейчас обрушится, от меня не останется даже молекул.
Наверху сияние рассеивалось, но я уже понял, что стена никуда не девается, она просто переходит в иное измерение, как бы под донышко «пиалы», которой изогнулась энергетическая система этой области Мониля. Словом, поводов для успокоения нет ни малейших.
— Так что, ты знаешь, что тут можно сделать?
Айн ответила не сразу. Я вдруг увидел её — она стояла рядом со мной, на расстоянии вытянутой руки, такая же вещественная, как и вставшая дыбом золотая энергия. Гагатово-чёрная, облитая чешуёй с ног до головы, со шлейфом прямых, жёстких, как конский волос, кос, без единого намёка на что-либо, прикрывающее наготу, она выглядела величественно и даже импозантно, а не развратно и вызывающе, как раньше. Я поймал себя на том, что любуюсь ею. Вот уж верно, привлекать к себе внимание она умеет.
— Думай-ка о деле. Если не передумал, конечно.
— Не передумал. Просто в растерянности — что тут вообще можно предпринять?
— Ты же читал книги по системному моделированию, я помню.
— Читал.
— Так примени ты знания на практике!
— Лениво давать готовые решения? Хочешь ещё поучить меня по методике демонов?
— Без твоей поддержки я тут не справлюсь. Поэтому включайся. Не настраивайся сразу на готовые решения. И — кстати! — нам придётся спуститься ещё на уровень ниже. Ты готов?
— Всё равно ж без вариантов. Что — обратно на лестницу возвращаться? Надо посмотреть по схеме. — Я аккуратно, чтоб не зацепить стену золотого сияния, развернул лист. — Тут есть ещё один спуск. Буквально в паре шагов.
— Да, тебе лучше держаться как можно ближе к столпу. За пределами круга молчания могут начаться всякие нехорошие вещи, особенно когда мы возьмёмся за дело. И имей в виду — тут никто тебе не даст гарантии успеха и выживания. Вообще может оказаться так, что ты почти закончишь, столп рухнет — и ты-то погибнешь гарантированно. А солидная часть Мониля уцелеет. Ты понимаешь, чем рискуешь?
— Да сообразил.
— И всё равно идёшь?
— Иду… А тебе не страшно?
— Да как-то не очень. — Она вдруг до изумительного нежно улыбнулась мне. — Я уже однажды умерла. Это не страшно. И потом — мне то что? Меня случившееся освободит. Пусть не так, как хотелось бы, но освободит. У меня появится ещё один шанс. Его трудно будет осуществить, однако ж шанс остаётся шансом. А у тебя другой попытки не будет. Ты ещё совсем телёнок, в магии лишь сделал первый шаг.
— Ничего. Пошли, детка.
— Раз так, так мог бы попробовать выцыганить большую награду. Потом-то, если дело будет сделано, никто уже не расщедрится.
— Ладно, давай сперва выживем, а потом будет планировать награду, а?
— Потом будет поздно… Я тебя предупредила.
— Если ты сделаешь так, чтоб я выжил, так мне от тебя большего и не надо.
— Давай попробую переместить тебя отсюда и подальше — тогда ты точно выживешь. Предлагаю один из демонических миров, попасть туда будет не так уж сложно. Если возьмёшься за дело по-умному и будешь слушать мои советы, в скором времени обзаведёшься своим личным потоком, замком и слугами.
— Нe-а. Решаем проблему тут. Приступай.
По железной, вспомогательной лестнице, действительно отыскавшейся в нескольких метрах от края зева, спускаться было не просто трудно — страшно. Металл сминался под пальцами, будто пластилин, прилипал к рукам, хотя при этом вполне выдерживал мой вес, лишь слегка прогибался под подошвами. Это явление было мне внове, но причину его я смутно понимал. Тоже что-то такое, связанное с определённым уровнем напряжённости определённого типа энергий, по сути, проявление очередной местной аномалии, приведшее к нарушению принципа упорядоченности материалов. А ещё металл мог начать течь, при этом сохраняя вполне себе «комнатную» температуру, и это тоже может случиться буквально в любой момент. Так что приходилось поспешать.
Нижняя зала тоже была сооружена из того же стекловидного дымчатого материала. Взломанный, будто вспаханный пол лежал подобием лестницы со слишком крупными для человека ступеньками. Свет образовывал в обломках озерца вязко движущегося сияющего «нечта» какие-то страшноватые конструкции, то возникающие, то опадающие, пики и даже дуги переливчатых потоков. Если смотреть на это безобразие обычным зрением (что удавалось лишь изредка и на краткий миг), то даже оно фиксировало магию, настолько та была насыщенной.
Постепенно из мешанины переплетений, отливов и вспышек вычленилась структура. Да-да, именно так я учился видеть сложную систему в ходе одной из последних медитаций под прицелом Хтиля. Он тогда гонял меня в ней, как щука малька между коряг, и надо было не только научиться видеть элементы конструкции, но и нужным образом перестраивать их, и так вырваться наружу. Я тогда справился с помощью айн, да ещё с опорой на прочитанное. И сейчас осознал, что способен выделить узловые точки этой сложнейшей конструкции и даже, наверное, как-то повлиять на выделенное.
Нет, не стоит обольщаться. Всё, что я смогу пока — идти в том направлении, которое покажет мне моя вечная спутница. А пока встанем вот тут. Безопаснее и, кажется, именно отсюда нужно начинать распутывать сеть.
— Ты выбрал неверный образ для сравнения. Представь ситуацию, когда дети усердно выстраивают замок из кубиков, а тебе нужно по-быстрому укрепить основание этой крепости. Потому что ещё кубик-другой — и она рухнет.
— Сложное сравнение. Да и при чём тут дети?
— Я уже знаю, что для людей дети имеют какое-то чересчур уж преувеличенное значение. Думала, тебе так проще будет понять.
— Блин, и без детей всё понял. Подскажи, откуда взяться за дело.
— Ты когда-нибудь занимался плетением?
— Плетением чего?
— Да всё равно. Если у рук есть сноровка, сознание проще воспримет манипуляцию с «ветвями». Ну, это долго объяснять, попробуем так. Перейди в медитацию на уровне ретрансляции. Ты должен помнить, как это делается.
— Я помню. Что — прямо здесь садиться медитировать?
— Можешь не садиться. Можешь стоя.
Мне трудно было заставить себя перейти на уровень восприятия, который поглотит моё сознание практически целиком. Ни своевременно реагировать на происходящее вокруг, ни отойти в сторонку, если вдруг до меня доберётся блуждающая аномалия, не смогу. Однако я вломился сюда, несмотря ни на что, и идею спасти мир пока не оставил. А снявши голову, по волосам как-то несолидно плакать. Рискнём.
Пришлось отыскать себе местечко поудобнее. Одна из плит, выломанных из пола, лежала немного боком, но зато вокруг неё, кажется, царила полная магическая тишь. Вскарабкавшись на камень, я всё же уселся — так мне было намного удобнее. Одного движения души оказалось достаточно, чтоб опуститься на нужный уровень умозрительного. Изучая элементы эфирных структур, оттенки цветов, отмечавшие их, я сам для себя мысленно принялся расставлять галочки, точки и векторы, словно прямо на готовой схеме в программе AutoCAD.
Это было намного проще, чем удирать от демона-властителя и параллельно что-то там перестраивать. Меня никто не торопил. Правда, тоже ведь игра со смертью, но тут зато всё честно. Одолей меня Хтиль, я бы о небытии мечтал как об избавлении. Тут меня просто испепелит. Я, может быть, этого даже не успею почувствовать.
Видимое действительно отчасти напоминало конструктор. Что-то вроде пирамиды, неустойчиво расположенной вершиной вниз, и достаточно одного дуновения, чтоб конструкция обрушилась. До дуновения — буквально шаги, сантиметры, караты нагрузки с одного боку. А если учитывать всю подвижность энергетической структуры по определению — и ждать-то нечего. Странно, что уже не обрушилось. Могу ли я хоть как-то, хоть временно подпереть пирамиду со всех сторон и придать системе поддельную устойчивость? Не могу? Жалко.
Через пару минут я отлично понял, что подразумевала айн под навыками плетения. Мне приходилось воздействовать на систему волевыми импульсами, но для простоты восприятия мозг представлял это как подобие рукоделия. И манипуляции получались такими тонкими, что их можно было сравнить с ювелирным делом или плетением из тонкого шёлка. Но у ювелира под рукой множество инструментов, облегчающих ему жизнь, а плетельщица зачастую, кроме иглы да нитки, ничем не вооружена.
Пальцы сводило судорогой от напряжения. Иногда мне просто хотелось биться головой об стену от безнадёжности, но я боялся даже вдохнуть, тем самым потревожив тончайшие нити эфира на вспомогательных уровнях базовой плоскости энергий.
Их были мириады, этих самых нитей, организованных в единый порядок. Перемещать их — всё равно, что переставлять отдельные нуклеотиды в цепочке ДНК. В смысле: нужно точно знать, что именно куда именно ставить, чтоб не натворить какой-нибудь запредельной хрени. Конечно, айн мне в помощь, но вдруг она что-нибудь перепутает?
— Тогда оба улетим к звёздам, — легкомысленно ободрила она. — Слушай, есть идея — давай слегка стабилизируем систему, и пойдёшь, поторгуешься ещё с этими монильцами? Ну обманут же, как пить дать обманут!
— А это возможно: слегка стабилизировать и отложить спасение мира?
— Вообще маловероятно. Но можно попытаться. Риск примерно один. К тому же, может быть, я успею тебя вытащить…
— Нет уж. Делаем сразу начисто. И не выёживаемся.
— Они тебя облапошат, дурачина!
— Ага-ага! Ты подумай сама — ну уберём мы с тобой Яворский зев — это что, проблему энергоснабжения решит раз и навсегда? Я буду им нужен, чтоб налаживать мировую энергосистему на новых принципах. Полностью безопасную для Мониля. Без меня им такой вопрос не решить, они уже в этом убедились.
Несколько мгновений она молчала — я даже возобновил распутывание клубка, готового вот-вот обернуться подобием термоядерной бомбы. Кажется, начинаю понимать, что тут к чему…
— Чёрт, а ты ведь не такой прекраснодушный лопушок, как мне показалось сначала, — сказала она. — С ума сойти… Неужели всё продумал?
— Всё — не всё, но кое-что оценил с позиции здравого смысла.
— Я ошибалась. — Она снова проявилась рядом со мной — такая же гагатово-чёрная, с бликами холодного света на бёдрах и груди, с волосами, почти касающимися земли (всегда мечтал о женщине с такой гривой). — Насчёт тебя. Ну ладно, ладно… Давай попробуем выручить этих дурачков. Обещаю — на этот раз всерьёз.
— А до того было не всерьёз?
— Не очень. Думала — отыщу подходящий рычаг и попробую избавиться от тебя. Всякое возможно, даже разрушение артефакта и при этом сохранение моего сознания. Об этом шансе я и говорила.
— Какая ж ты су…
Но договорить я не смог — она прижалась ко мне, тёплая, будто настоящая живая женщина, обвила руками шею. Прикосновение её волос, хоть и чрезмерно жёстких, было приятно. Дыхание отдавало лёгким-лёгким ароматом страсти, и когда демоница прикоснулась губами к моим губам, я не смог не ответить, хотя сейчас скорее предпочёл бы навешать ей от души и по всем доступным местам.
Впрочем, эта жажда быстро уступила место другой, более настойчивой.
— Нашла время.
— Не развлечение, а необходимость. Ну а что поделаешь! Был бы ты мне покорен, я просто взяла бы у тебя всё необходимое. А так твоя любовь даёт мне интенсивную временную подпитку. Её должно хватить. Ты не справишься один, да и никто не справится. Нужно, чтобы нас было хотя бы двое. Не ломайся, дурачок, я ведь по-настоящему хочу тебе помочь.
Я запустил пальцы в чёрные жёсткие волосы на затылке и оттянул её голову назад, так, чтоб блики затанцевали в её коварных глазах. Демоница сейчас была именно такой, какой себе представляешь настоящую стерву: и ненавидишь её, и злишься, и при этом, как холодной водой в накалённой пустыне, никак не можешь насытиться. Любовь с такой — поединок, и только до тех пор будоражит, пока сердце жаждет адреналина. Есть ведь наслаждение и в такой любви, в которой не знаешь, будешь ли жив после вспышки наслаждения.
Мы не ощущали ни жёсткости и холода каменных плит, ни остроты камушков, попадающихся под локти или плечи в самый неподходящий момент. Не чувствовали, холодно ли тут, или жарко. Не обращали внимания на переливы энергий вокруг. Пожалуй, это было безумие, но в чём-то возрождающее. Оторвавшись от неё на миг, я осознал вдруг, что больше не боюсь. На задачу, стоящую передо мной, смотрел теперь взглядом чертёжника, оценивающего прикнопленный к столу лист ватмана: тут надо это, а вот там — то. Справимся. По крайней мере, попытаемся.
Поднявшись, посмотрел на неё, распростёртую у моих ног, истомлённую и, кажется, даже нежную. Нежность ей не свойственна, откуда же взялась? Не значит ли это, что я влияю на неё в той же мере, в какой и она на меня?
«Только не вздумай ей доверять. Она такая, какая есть, и доверие — последнее, что она от меня увидит».
— Встаю, встаю… — промурлыкала айн настолько по-женски, что на какой-то момент я увидел в ней соотечественницу. На очень короткий момент.
— Так что, откуда возьмёмся за этот паззл?
— Я всё объясню. Только будь осторожен, тут даже простейшая ошибка в последовательностях может повлечь катастрофические последствия. И мне придётся задействовать твои силы, так что не пугайся. В какие-то моменты может стать нехорошо. Я постараюсь предупреждать.
— Значит, всё-таки сможешь это делать?
— Если ты мне позволишь, — нехотя призналась демоница. — Только так.
Она скользнула прочь от меня: я имел все возможности полюбоваться змеино-плавными движениями её совершенного тела… Собственно, а с чего бы ему не быть совершенным, ведь оно создано силой воображения, да к тому же с опорой на мои собственные представления о красивом, соблазнительном, притягательном и чарующем. Та женщина уже не вполне женщина, что на уровне подсознания не желает внушать окружающим мужчинам интерес к себе, пусть даже таким вот бескорыстно-тщеславным желанием всё и ограничивается. А этой моя симпатия нужна, оказывается, как воздух. Это её опора и надежда на призрак независимости.
Я тоже соступил с облюбованной было плиты. Кстати, этот стекловидный материал на ощупь куда теплее и приятнее, чем любой камень. Наверняка искусственное вещество, наподобие нашей пластмассы. Наверное, есть причины, почему здесь из него строят саркофаги…
Теперь нужно было встать по другую от айн сторону золотого столпа. Мне кажется, или за то время, пока мы занимались друг другом, оттенок цвета изменился? Да и места теперь эта стена занимала больше. Разрастается, что ли?
— Готовится выдох, — подсказала демоница, плавно поднимая перед собой ладони. Я видел её, несмотря на золотую завесу, плотную, как ртуть, и такую же непрозрачную. — Чего ж ты ожидал?
— Выдох — это детонация зева?
— Нет. Пока. Это подготовка. До детонации тоже недолго осталось. Не знаю, успеем ли.
— Круто! Ну ничего, мы хоть перепихнулись перед смертью.
— Это было необходимо, я же объяснила. Постараемся успеть. Ну что, взялись?
Отчасти это напоминало перетаскивание мебели, отчасти — сборку этой же самой мебели из планочек, досочек, шпенёчков, винтиков, шпунтиков, мата и пол-литры. Приходилось напрягаться, иногда — поломать голову, изобретая способ сблизить вон то вон с этим, да ещё так, чтоб не задеть вот ту тоненькую хрупкую нить, при всей своей малозаметности имеющую значимость фундамента. А ещё приходилось гнать от себя поганой метлой любую тень мысли про «не успеем». Потому что страха-то, конечно, не осталось, но могла появиться суетливость, спешка. А она ведь хороша только в одном случае, к переориентации магических конструкций отношения не имеющем.
Мы с айн переходили с места на место, и золотой столп постепенно оброс целой сетью затейливо переплетённых эфирных линий, имеющих совершенно особый оттенок — тот самый, что характерен для личной, органической энергетики. Только маг способен оставить такие следы. Я видел пот, выступивший на лбу и над верхней губой моей вынужденной спутницы, впервые за всё время нашего тесного контакта увидел растерянность в её взгляде. Нам снова пришлось сблизиться, временно оставив недоделанную сеть. И я приобнял её с лаской, на которую, считал, уже не способен.
— Не успеваем?
— Если сейчас начнётся вдох — значит, уже не успели.
Она легко-легко дрожала под моей ладонью. Кожа, покрытая блестящей чёрной чешуёй, была чуть грубее, чем у человеческой девушки. Зато сейчас во взгляде демоницы, поднятом на меня, сияло больше живого пламени и больше чувства, нежели я когда-нибудь видел у своих соотечественниц. Она страстно желала жить. Пусть вот так, куце, под чужой властью, в артефакте, обломком воли победившего её когда-то демона-властителя, воспоминанием о своей прежней славе — но жить, ощущать, воспринимать, ругаться со мной и спорить, позволять к себе прикасаться и играть в любовь.
— Что нам делать? — тихонько спросила айн.
Я дотянулся коснуться губами её лба. Рука утонула в пышных хрустящих под пальцами волосах. Приятно.
— Будем надеяться на лучшее и делать дальше наше дело. Может, есть способ как-то разрядить зев?
— Отчерпать ложкой несколько тысяч тонн воды? Не в этой жизни, мой друг.
— Ты впервые назвала меня другом. Это надо отметить… Ну, так что? Иди, детка, продолжай. Работая, всегда проще переносить неизвестность. Действуй.
— Не могу продолжать, иссякла, — последовал ответ. — Надо ещё.
— Что — ещё?
— Ещё секса. Разве я виновата, что предыдущий порыв так быстро закончился? Работа слишком напряжённая. Мне нужно ещё… Не смотри так. Я не хитрю. Какие уж тут сейчас хитрости…
— Сама сказала, что времени практически не осталось.
— Да, это так. Но что же ещё можно придумать? Или прервёмся на подпитку — или вообще больше ничего тут толком сделать не сможем. Ты, как бы ни был талантлив, просто не справишься в одиночку. Никто бы не справился.
— Ладно… Верю на слово. Иди сюда. — Я постарался обнять её как можно мягче.
Раз уж так происходит, постараемся и себя не обидеть.
