Глава вторая
Наверно, первая повозка, прокладывающая эту дорогу, брела сама по себе, пока возница крепко спал. Во всяком случае, если судить по звездам, петляла она изрядно, а всем остальным и в голову не пришло спрямить путь. А зачем? Куда торопиться? Днем позже, днем раньше… Так что за то время, пока просека вывела меня на опушку, эти самые звезды несколько раз пытались зайти мне за спину. Вертлявые попались… А когда лес закончился, они и вовсе сгинули… Скромно уступив небо розовой заре.
С добрым утром, значит. А петухи чего не орут? Или у них свой график?
М-да, от многих благ цивилизации человек, попав в экстремальные условия, отвыкает достаточно быстро, а вот без часов трудно. Несмотря на то что определение точного времени скорее привычка, чем насущная потребность. Если ты не торопишься ни на поезд, ни на самолет, ни к любимому сериалу, то какая разница: седьмой час или половина восьмого? Да хоть пятнадцать минут девятого… Как говаривал кто-то в каком-то фильме: «Нонче на дысь не перепутаю». И зиму с летом тоже. Примечание мое…
Не выходя на открытое пространство, я взобрался на дерево и уже оттуда стал оценивать открывшиеся виды на окрестные достопримечательности.
Замок Черного Дождя, прямо скажем, не впечатлял. То есть совсем не впечатлял. Западная Гать и та смотрелась более представительно. Впрочем, наверно, так и должно быть? В городах, даже самых маленьких, и народу разночинного проживает больше, и у них там не только дома, но и всякие разные пекарни, цирюльни, мастерские, заезжие дворы, склады, присутственные места и конечно же — торговые площади или хотя бы лавки. Церковь еще… В общем, хватает сооружений, поэтому любой завоеватель в первую очередь должен захватить почту, вокзал и телеграф…
А в замке? Раз-два и обчелся… Не хутор, понятное дело, но и не заблудишься, если что.
Снаружи ров, потом широкие земляные валы (чтоб выкопанную землю далеко не возить), изнутри наверняка приспособленные под склады и прочие хозяйственные помещения. Поверху — частокол. На углах крытые площадки. Кстати, не пустуют. Даже отсюда мне видны головы стражников. Да и по галерее над массивными вратами тоже часовой прохаживается. Бдит, зараза…
А внутри фортификационного кольца жилище самого феодала. Оно же — донжон. Торчит прямо посреди двора. Каменный столб, габаритами с отдельно взятый четырехквартирный подъезд хрущевской пятиэтажки. Этажа на два возвышается над стенами, а плоская крыша с зубцами отличное место для стрелков.
И все это великолепие разместилось на поляне размером примерно с футбольное поле в длину и раза в полтора шире. Ну и вокруг рва все зачищено от растительности еще метров на триста. Одним словом, незаметно подойти невозможно. Тем более днем. Впрочем, я же не лазутчик, собирающий сведения для наступающей армии. Мне всего лишь нужно попасть внутрь. Совершенно открыто и почти под собственным именем.
Так что на дерево я влез больше из любопытства, чем по нужде. О! Каламбурчик получился. Но, коль уж потратил силы, то и посидеть можно. Дождусь смены караула, а там и заявлюсь. Утром спросонья редко у кого бывает хорошее настроение. По себе знаю… Особенно у стражников. Так зачем нарываться? Подожду часика два, пока солнышко пригреет и у народа некое благодушие образуется, тогда и покажусь.
Опасаться мне нечего. Варвар — он и в Африке варвар. Как говорится, при деньгах и в связях, порочащих его, не замечен. Ну а если пан Лешек затаил зло за выбитый зуб, то вряд ли станет хвастать этим перед остальными. Хватать и пытать меня не за что. Ну оказался не вовремя и не в том месте и помог купцу от разбойников Пырея отбиться, и что? Кто бы поступил иначе? На то оно и вознаграждение, чтобы всякому интересно было.
Кстати, когда Круглей с Озаром меня уже не видели и считали, что я ничего не услышу, то обменялись очень примечательными фразами.
— Я вот что подумал, хозяин, — сказал тогда старшой. — Если Степан еще хоть раз поможет нам от разбойников отбиться, то обоз уже не твой, а его будет.
— Это ты о чем? — видимо, не сразу сообразил купец.
— Теперь уже и о второй трети, причитающейся ему как вознаграждение…
Так что алиби у меня железное. Можно идти сдаваться с открытым забралом.
* * *
Когда проснулся, солнце уже поднялось почти в зенит. Ворота в замок оказались открытыми, а на мосту бездельничало трое воинов.
Доспехи у стражников хоть и сверкали на солнце надраенными металлическими частями, были так себе. Обычные стеганые куртки с тонкой пластиной нагрудников, прикрывающих область сердца. А из вооружения — открытые шишаки и толстые копья с непривычно широкими и длинными наконечниками.
С дисциплиной дело, похоже, обстояло тоже неважно, поскольку стражники сидели прямо на перилах. И лишь один из тройки стоял, опираясь на копье.
Я подгадал и со временем, и с настроением ратников.
Вид одинокого путника не обеспокоил стражей, озабоченных главной тревогой всех караульных: запоздает смена или придет вовремя? А еще — в каком настроении пребывает десятник? Поскольку от этого зависит: отпустят их отдыхать или найдут занятие поинтереснее. С точки зрения командира.
Сидевшие воины, мельком оглядев меня, с нескрываемым безразличием уставились каждый в свою сторону, предоставляя право и обязанность вести разговор старшему караула.
— Желаю здравствовать! — поздоровался я учтиво.
— И тебе того же, — не менее дружелюбно ответил стражник. — Куда и откуда путь держишь?
— Оттуда, — я махнул рукой в направлении Западной Гати, поскольку в первой части вопрос был чисто риторическим. Дорога сюда вела одна.
— Хочешь сказать, что в Западной Гати такой молодец вырос? — удивился стражник. — Невероятно… А ведь всего лет пять меня дома не было.
— Ну ты и скажешь, Глень, — заржал добродушно один из его товарищей. — Пять лет, го-го-го! Да ты как узнал, что Верейка в тяжести, так и носа туда больше не показывал. Может, это твой сынишка в гости пожаловал? А, парень? Твою матушку случайно не Верея зовут?
Угу, парни скучают и жаждут развлечения. Отчего бы и не поучаствовать?
— Даже если б мою почтенную матушку и в самом деле звали так, я бы в этом не признался. Не хочу, чтобы мой отец, — я подмигнул веселящимся воинам, — решил, будто я за деньгами пожаловал. Из замка-то сбежать ему труднее будет…
— Га-га-га! Го-го-го! — от всей души веселились стражники.
Даже Глень улыбнулся. Причем совершенно незлобиво.
— Молодец, парень! Вот сказанул! Го-го-го!
Подождав, пока смех утихнет, я вежливо поинтересовался:
— Я впервые в ваших местах, не подскажете, что мне дальше делать?
— У «отца» поспрашивай, — продолжил немудреную шутку один из стражников. — Может, ты в него удался и тоже от чьей-то распухшей талии сбежать решил? — И они опять зашлись хохотом, вполголоса рассказывая какую-то свою историю.
— Подходи ближе, «сынок», — махнул на них рукой Глень. Был он и в самом деле мужчиной в летах, и вполне мог претендовать на роль моего родителя. — А на этих не обращай внимания. С детства в темя ушибленные. Как величать?
— Степаном…
— Гм, знатное имя, — покрутил головой тот. — Видно, не простую судьбу для тебя матушка у Господа выпросила. Да только когда еще это сбудется. Не-а, не годится. Задразнят… А всем и каждому морду бить станешь — барон смутьянов не любит. Вмиг из замка взашей вытурят. И оглянуться не успеешь. Выбирай что-то попроще.
— Кузьма годится? — брякнул я первое, что на ум пришло, поскольку не понял, что не так в моем имени. Но отложил расспросы на потом. Если будет время. В конце концов, я не на ПМЖ сюда собрался.
— Наверняка, — согласился Глень. — А сам-то чем думал заняться?
— На службу хочу поступить, — я умышленно не уточнил о какой именно службе идет речь. Но ратник, похоже, понимал это слово только в одном значении.
— Это правильно, — одобрил. — Парень ты крепкий. Даже при оружии. Думаю, барон тебя возьмет. Если капитану понравиться сумеешь. Жалованье не шибко большое, но на степенную жизнь хватит. Тем более кормят и за ночлег платить не надо. Двигай прямиком в казармы. Спрашивай капитана. Вообще-то Фридрих обычно в это время дрыхнет, чтобы потом ночью гонять наемников и караулы проверять, но, может, и застанешь на ногах. Если не повезет — ступай в харчевню, что у северной стены, подкрепись и жди вечера. Как темнеть начнет, капитан осмотр новобранцев у казармы устраивает. Там его и найдешь. Да, — вспомнил вдруг. — Пошлину оплатить есть чем?
— А сколько?
— С пешего путника и без поклажи — медный грошик… А, — махнул рукой, — заплатишь, когда на службу поступишь. Считай от отца помощь… — промолвил неожиданно серьезно Глень. — Может, и моему сыну кто… Ну ступай, Кузьма. Еще увидимся. Крепость не город, тут не заблудишься.
* * *
Глень угадал. Сиеста у капитана уже наступила. А значит, у меня образовалось свободное время, которое я мог провести с пользой для общего дела. В смысле — смотреть, слушать и запоминать любую информацию, способную указать, где похитители держат Чичку. И в этом плане второй совет стражника тоже был вполне кстати. Я о харчевне.
Конечно, веселящуюся толпу бездельников и повес застать там я не надеялся, но и увидеть пустые столы тоже. Да, замок не город — но и не крепость с казарменными порядками. Тут и свободные от службы ратники могли коротать время за кружкой пива. Или из прислуги кому-то захотелось хоть на время почувствовать себя господином. Пусть на кухне барона и за его столом все бесплатно, но ведь это (по существу, а не по форме) объедки, как для псов. А в харчевне, если можешь заплатить, ты уже не слуга, а уважаемый гость.
Да и кто-нибудь из рыцарей или оруженосцев, которым показался слишком длительным перерыв между завтраком и обедом, мог завернуть на аромат жарящегося мяса.
Так что харчевня «Веселый Свин», в которой я решил скоротать время, а если повезет, то и с пользой провести время до вечера, не пустовала.
Кстати, более бестолковое название и придумать сложно. Я, к примеру, не знаю причины, по которой поросенок должен веселиться в харчевне. Если только Свин — не имя ее владельца. Или, может, в названии зашифрован намек на перспективы «всяк сюда входящий»?
Прежде чем прибиться к какой-нибудь компании, я присел за отдельный стол и, заказав себе пива и мясную поджарку, стал оглядываться по сторонам, пытаясь по внешнему виду и поведению посетителей составить общее мнение об обитателях замка. Но ничего особенного не подметил.
Люди как люди. Кто-то расселся вольготно, с явным намерением не покидать харчевню на своих двоих, кто-то поспешно прихлебывал из кружки, постоянно косясь с опаской на двери и окна. Кто-то вел степенные разговоры, а кто-то хохотал и заигрывал с улыбчивой служанкой. Одеты все примерно одинаково — не броско, но добротно. Не шикуют, но и не бедствуют…
— Слава Творцу единому, сын мой! И да будут благословенны на веки веков его руки, дающие все блага этого мира… — произнес кто-то рядом приторно-слащавым голосом и обдавая меня плотным сивушным перегаром.
«Что-то везет мне сегодня на попытки усыновления…»
За мой стол бесцеремонно усаживался толстый, как боров, мужик в коричневом монашеском балахоне с капюшоном, при этом — совершенно недвусмысленно заглядывая в мою кружку.
— Думаю, — ответил я чуть раздраженно, поддерживая легенду очень дикого варвара, — если бы мой отец увидел, кто претендует занять его место, тебя уже соскребали бы со стены.
— Чужеземец? — удивился коричневый толстяк и нахраписто поинтересовался: — Почему ты не возносишь ответную хвалу щедрости Творца?
— Извини, толстяк, — изображая лицом предел терпения, я ответил с максимально допустимой вежливостью. — Я уверен, что твой Творец достоин поклонения и может свершить все, чего ты ожидаешь, но я у него ничего не просил. Поэтому и благодарить не собираюсь.
— Несчастный! — запричитал на всю харчевню надоедливый собеседник, так и не удосужившись назвать себя. — Ты не веруешь в Творца?
В мои планы не входило привлекать к себе лишнего внимания, но и роль варвара надо было доиграть до конца. Критика зрителей, подметивших фальшь, могла стать чересчур конструктивной.
— Как я могу верить в то, чего ни разу в жизни не видел. Ни я сам, ни мои родители…
— О, бедная заблудшая овечка! — опять вскричал, вздевая к потолку руки, толстяк. — Неужели не ведомо тебе, что в небесах непрерывно идет борьба Добра и Зла. Что даже в эту минуту за левым плечом лукавый бес строит козни, пытаясь своротить тебя с праведного пути и заполучить на службу Злу. А справа — огненнокрылый ангел-хранитель прикладывает всяческие усилия, дабы уберечь от подобной судьбы!
Я демонстративно скосил глаза влево, потом вправо, после чего уставился на собеседника.
— И все это они проделывают непрерывно?
— Конечно! — с пафосом в голосе подтвердил толстяк. — Денно и нощно! Ведь силы Зла готовы на все, лишь бы заполучить твою бессмертную душу. А Творец оберегает тебя…
— А мое мнение в этом споре кого-то интересует?
— Ничтожный червь! — опять завопил явно больной на голову толстяк. — Да разве твое мнение что-то значит в сравнении с небесным правом?! Покайся, пока не поздно, и приди в лоно святой церкви!
Все сидящие внутри харчевни давно и с интересом присматривались к происходящему.
Гм, какую же линию поведения избрать? Извиниться и спустить дело на тормозах, или буреть дальше? Впрочем, а с чего я решил, будто у меня есть выбор? Шалишь, брат Степан, опять отсебятину понес! Ты же варвар из далеких и снежных Карпат. Какой Творец?! Мы же там этому… как его, о — Перуну поклоняемся. Так что монах пошел нафиг, иначе влипнешь. И поскольку, по легенде, я ничего о церковниках не ведаю, то просто обязан решить, что меня разводят.
Делая вид, что едва сдерживаюсь, чтоб не смазать толстого по роже, я сгреб его за грудки, притянул к себе и очень рассудительно произнес:
— Тогда я не буду мешать этим бойцам получать удовольствие, как равно и вам, мой громогласный друг, а удалюсь за другой столик, дабы спокойно, в одиночестве поразмыслить над истиной, которой вы так любезно осветили мой дальнейший жизненный путь…
После чего я отпустил монаха, поднялся и перенес свою тарелку и кружку подальше от покрасневшего и онемевшего от возмущения толстяка.
Сдержанный смешок, прокатившийся по харчевне, стал наградой за удачное решение проблемы. А «коричневый» — еще с минуту недовольно поворчав, неуклюже выбрался из-за стола и вышел вон.
Как только дверь за ним с треском захлопнулась, ко мне подошел хозяин заведения.
— Смело, — произнес он то ли одобрительно, то ли осуждающе. — Но, если не хочешь иметь дело со стражниками, советую поскорее закончить трапезу. Брат Козелиус вряд ли настолько умен и трезв, чтобы суметь объяснить, кого надо схватить, но указать пальцем у него мозгов хватит. И еще один совет. Прими его от человека старшего годами… Не стоит разглагольствовать о Творце с незнакомыми людьми, и особенно — с подвыпившими священнослужителями. Может, там — откуда ты родом, это в обычаях, но в замке барона фон Шварцрегена подобная беседа может стоить не только свободы, но и головы.
— Благодарю, — кивнул я. — Сколько с меня за обед?
— Будем считать, что ты расплатился великолепным представлением. Теперь ко мне многие станут заглядывать просто из любопытства, чтоб послушать эту историю от очевидцев. Так что внакладе не останусь.
— Хорошо, — не стал я спорить, поднимаясь из-за стола. — Еще раз спасибо… И за предупреждение, и за обед.
Похоже, я могу путешествовать даже без гроша в кармане… Все так и норовят не брать с меня денег. Интересно, это такой бонус от судьбы или — ненавязчивая предоплата за будущие каверзы?
* * *
Как уроженец толерантного, политкорректного и, не побоюсь этого слова, демократического общества, я, в общем-то, и не задумался, когда меня без особых разговоров и расспросов (шутейный треп не в счет) пропустили в замок. А что в этом странного? Ну восхотелось праздношатающемуся туристу посмотреть изнутри на всякие там машикули, дыры-убийцы и прочие подлянки, приготовленные для врага, так почему бы и нет? Будьте любезны предоставить. И гида-экскурсовода не помешало бы приставить, чтоб все подробно объяснил и карту-схему за умеренную плату втюхал. Бред? Еще какой! Но это если все время помнить, где находишься. А я вроде осознаю ситуацию… в частности, а вот в целом — нет-нет, да и выпадаю из образа.
Хорошо причины такого гостеприимства и благодушия объяснялись не расставленными силками. В воздухе пахло сражением, и в замке фон Шварцрегена происходил банальный набор рекрутов. А потому впускали всех, кто имел желание пополнить ряды кнехтов баронского войска.
Повезло, одним словом. Мог ведь и влипнуть… Потому как фразу «Чужие здесь не ходят», если есть желание дожить до почтенных седин, в Средневековье надо помнить вернее, чем «Отче наш» и таблицу умножения, вместе взятые.
В общем, запомнили, на ус намотали и проехали. Повезло пока, а и ладно…
Так что я спокойно бродил себе замковым подворьем, ничем кроме роста не выделяясь среди нескольких десятков крестьянских парней и мужчин, решивших сменить судьбу землепашца на хоть и рисковую, но куда более прибыльную стезю наемника. Не уверен, но слышал краем уха… точнее — читал уголком глаза, что ландскнехты получали в месяц больше, чем крестьянин мог заработать за год… Бродил и ротозейничал. Пока не проснулся капитан компании…
Фридрих по кличке Рыжий Лис, больше похожий на голодного добермана, зло ворча что-то невнятное, вышагивал вокруг сбившейся в кучу гурьбы новобранцев, ибо назвать строем это скопище баранов даже у меня не поворачивался язык. Время от времени капитан бросал яростные взгляды в сторону вытянувшейся в струнку и стоящей ровно, как по нитке, шеренге ветеранов компании. Поскольку едва слышный смешок, раздававшийся с их стороны, капитану ландскнехтов явно не чудился.
— Ну что, калеки? Решили, что пришло ваше время подыхать?.. — капитан наконец-то остановился и развернулся лицом к нам. Был он и в самом деле огненно-рыжий — от макушки и до густой бороды, небрежно подрезанной примерно на три пальца ниже подбородка.
— Это почему же? — клюнул на нехитрую уловку один из парней. Ростом пониже меня на полголовы, но в плечах шире. Чуть сутулый, с длинными руками, достающими кистями до колен, он вообще больше напоминал орангутанга, чем человека. Кстати, тоже рыжий. Только с голым подбородком.
— Да потому, что вы в своей жизни ничего кроме навоза не видели. И управляться умеете только с лопатой и вилами. А если вам дать меч или копье, так вы — либо сами зарежетесь, либо товарищей покалечите. Понятно, ублюдок навозный?
Вообще-то приходилось слышать, что рыжие очень вспыльчивы, но такого бешенства я не ожидал.
Парень не просто вышел, он, можно сказать, выпрыгнул из гурьбы.
— Да я тебя голыми руками задавлю, урод… рыжий.
— Гм, а что? Можно и попробовать… — оглянулся капитан на ландскнехтов, оживившихся в предвкушении представления. Наверняка нечто подобное повторялось при каждом наборе, и ветераны уже заключали пари на то, сколько новичок продержится против их Лиса.
Капитан снял перевязь с мечом и протянул не глядя назад, уверенный, что кто-нибудь из наемников подхватит оружие командира.
— Давненько я не размахивал кулаками, — продолжил Фридрих, словно пребывая в некоторой задумчивости. — Как в прошлом месяце разнесли харчевню, так больше и не приходилось. Что скажешь, парень? Ты еще не передумал начистить мне харю?
Тот, видимо, как быстро загорался, так не менее быстро и потухал. Поэтому лишь упрямо нагнул шею, но смолчал. А может, сообразил, что начинать службу с драки с командиром не самый удачный вариант.
— Поумнел, что ли? — догадался тот. — Осторожный? Хуже, чем герой, но тоже хорошо… Есть шанс, что в первом же бою не погибнешь. Ладно, прощаю… И все-таки, коль я уже настроился размять кости, может, кто-нибудь решится? Битому выделю лишнюю кружку пива к ужину, а тому, кто меня уложить сможет — лишний шиллинг в месяц к жалованью прибавлю.
Услышав о награде, крестьяне ожили. Но тут же, видимо, и врожденная деревенская сметливость сработала. Никто деньги просто так не предлагает. И если капитан столь щедр — значит, уверен, что раскошеливаться не придется. Он же не только к новобранцам обращался, а никто из ветеранов даже с места не стронулся.
— Ну так что? Неужто во всем стаде нет ни одного мужчины? — продолжал насмехаться капитан. — Да… не ожидал. Может, сказать господину барону, чтоб гнал вас всех отсюда поганой метлой?
Я сунулся вперед даже чуть раньше, чем окончательно сформировалась мысль, как это можно использовать для дела. Мелькнуло что-то о застолье, используя которое, если подойти с умом, очень многое удастся разузнать такого, что сам и за год не высмотришь.
— О! — воодушевленно воскликнул капитан. — А вот и герой!
Продолжая размышлять над тем, правильно ли поступаю — я только плечами пожал.
— Ладно, не бойся… — по-своему расценил молчаливость очередного деревенского увальня Рыжий Лис. — Калечить не буду. Барон не одобряет. Умоешься кровью или упадешь на землю — поединок закончен. Понял?
— Да.
— Готов?
— Да…
Я еще отвечал, когда капитан, словно распрямившаяся пружина, прыгнул вперед и… попытался пнуть меня в голеностоп. Едва-едва успел отработать ногами назад. Соответственно, подготовленный заранее апперкот, рассчитанный на то, что я охну от боли и непроизвольно подамся вперед, чтобы глянуть на место удара, просвистел впустую.
Фига себе! Я тут на классический бокс настраиваюсь, а немец-перец-колбаса лягаться удумал! Хотя все верно. Откуда им тут о джентльменских правилах мордобоя знать? Вот и дерутся, кто как горазд. Ладно, я тоже не только кулаками работать умею. Приходилось и в соревнованиях по кик-боксингу честь мундира универа защищать.
Отшагнув еще назад, я без затей провел банальный фронт-кик движущемуся на меня капитану, целясь при этом в живот. Даже без фиксации энергии, суммы сложения масс хватило, чтоб тот икнул, выпучил глаза и попятился. А чего он хотел? Кафтан не кираса и даже не стеганый поддоспешник.
Но чтобы стать капитаном ландскнехтов мало уметь грозно надувать щеки, громко кричать или родиться с фамилией начинающейся на «фон».
Фридрих отошел от удара очень быстро. Я, правда, и бил не на поражение, но все же — приложился от души. Похоже, у воина имелся очень недурственный пресс. И первый ошеломляющий эффект получился больше от неожиданности, чем от удара. Не ожидал Лис, что крестьянин найдет чем ответить на его атаку.
— Х-ха, — выдохнул он. — Знатный удар. Видимо, ты у себя дома за лошадьми ухаживал? У них подсмотрел?
— Нет, я больше зайцев любил дразнить… — если перебранка входит в ритуал, надо соответствовать. — Они тоже забавно ногами дрыгают.
Смешок прокатился по рядам наемников негромкий, но отчетливый.
— Тоже верно. Тогда не будем уподобляться длинноухим. Проверим, умеешь ли ты так же хорошо пользоваться руками.
Руками так руками. Только не обижайся, сам напросился…
— Не стоит, капитан! — Неожиданно прозвучавший голос явно принадлежал человеку, который привык повелевать. Потому как сказано было таким тоном, что и мысли ослушаться ни у кого не возникло. Даже у меня.
Понимая, что бой закончен, я оглянулся и, приподняв голову, встретился взглядом с мужчиной в богатой одежде и с толстой серебряной цепью на шее, поверх расшитого золотым позументом кафтана. Мужчина стоял на верхней площадке ступеней, ведущих в донжон, и держался так надменно, как может позволить себе только хозяин.
— Я так понимаю, это тот самый варвар, о котором ты мне рассказывал? — повернул он голову вправо.
— Он самый, господин барон.
А вот этот голос, несмотря на пикантную шепелявость, как и его обладатель, мне были уже хорошо знакомы, — поскольку принадлежали небезызвестному пану Лешеку Пшеновицкому.
Смешно, но в этот момент я подумал не о грядущих неприятностях, а о том — что слишком много рыжих развелось на одном, отдельно взятом гектаре… Впрочем, кажется, именно эта масть как раз больше всего присуща натуральным германцам.
