Глава десятая
Никто не кричал: «Наших бьют!» или «Спасайся, кто может!», как и «Ура!». А тихо и слаженно, словно проделывали это сотни раз, дядька Озар и молодой Кузьма упали ничком и откатились в противоположные стороны. Подальше от костра. Пропав из поля зрения раньше, чем я успел хоть что-нибудь сообразить.
У разбитой братины остались только я и частично оглушенный купец.
Я — потому что не знал, как правильно реагировать на подобную каверзу. Ну а Круглей из-за временной неспособности двигаться.
Купец барахтался на спине, как большой жук, мотал головой и ругался, словно представитель обувной гильдии. Я и не подозревал, что можно так причудливо сопоставлять слова определенного толка.
В конце концов ему удалось снова сесть. После чего Круглей первым делом сграбастал нокаутировавшую его стрелу, присмотрелся и зло переломил древко. Сложил обломки вместе и переломил еще раз. Я уже приготовился стать свидетелем опровержения старинной притчи о прутьях и венике, но купец не стал продолжать экзекуцию, а отшвырнул щепки в сторону, еще раз ругнулся и произнес нечто более осмысленное:
— Запорю чертовку!.. Вот где у меня ее выходки! — купец наглядно продемонстрировал верхний предел своего терпения, чиркнув ребром ладони под бородою.
Из чего следовало, что Круглей хорошо знает таинственного лучника. Причем стрелок этот — женского полу и из ближнего круга. Жена, сестра, дочь, племянница… Двух первых я упомянул скорее для порядка — не авантюрный возраст, а вот младшая дочь или племянница вполне годились для того, чтоб испортить нервы солидному мужчине.
Молодую любовницу я отмел сразу. Но не по причине более прочных моральных устоев средневековья, а из психологических соображений. Не мог купец-путешественник, постоянно рискующий товарами и жизнью, избрать себе в тайные подруги нечто взбалмошное и непредсказуемое. Таких мужчин, после пережитых передряг, тянет к покою и стабильности. Мягкому дивану, взбитым подушкам, кружевному белью и занавескам. Герани на подоконнике, фаянсовым кошкам на трюмо или каминной полке и — кофейному сервизу на белой накрахмаленной скатерти… Даме сердца разрешено сидеть рядом, вязать носки и преданно взирать на предмет любви.
Смешно. Мой приключенческий детектив явно приобретал черты авантюрной комедии.
— А ты что сидишь, как замерзший? — Круглей уставился на меня с подозрением. — Откуда знаешь, что это не нападение? Может, ты с ней в сговоре, а меня дурачите?
— Одна стрела.
— Ну и что?! — Купец все еще не был в состоянии четко мыслить.
— Никто не ранен… Два не стрелять…
Блин, надо поскорее легитимировать свое поумнение. Я же не спартанец. Курсов лаконического общения не заканчивал. Вот как мне изложить свои мысли, используя конструкции из двух слов. Да еще и язык коверкая.
— Не враг… Шутка…
Круглей проглотил почти готовую сорваться с языка очередную необдуманную фразу и умолк, внимательно глядя на меня.
— Да, ты прав, Степан… — выдавил из себя чуть позже. — Извини… — И, чтоб не углубляться в настоящие мотивы, поспешил объявить более или менее подходящую причину собственной злости: — Столько вина пропало. Самого лучшего!.. И ритуал заново проводить придется.
— Зачем? — я пожал плечами. — Мы этого хотели. Боги видели. Знают.
— Хм… — Круглей задумался. — Наверно…
Его слова прервали шум, возня и вскрики с той стороны, где выстроились телеги.
— Ну, что у вас там? — заорал купец. — Поймали?!
— Поймали… — отозвался Озар.
— Она?!
— Кто же еще… Кусается, зараза. Перестань… — пригрозил старшой вполне серьезно кому-то, еще невидимому отсюда. — А то взнуздаю. Знаешь, как с норовистыми кобылицами поступают?
Видимо, угроза подействовала, потому что возня прекратилась, и вскоре я увидел приближающихся людей. Двое из них — дядька Озар и Кузьма, придерживая под руки, вели третьего.
На фоне разожженного для раненых у телег костра можно было разглядеть по силуэтам, что таинственная незнакомка обозникам едва по плечо. Да и фигурой гораздо щуплее даже не шибко широкоплечего Кузьмы. Но характера девица наверняка была крепкого. Поскольку, даже проиграв, шла, гордо задрав голову, словно на пьедестал. Впрочем, если Круглей ее отец или дядя, то особенного героизма в этом нет. Понятно ж, что не казнят. Максимум — выпорют. Как и было обещано.
— Вот же послал Господь наказание, — уже не так громко и не так уверенно произнес купец и вздохнул. — Ума не приложу, что с ней делать. Вот говорил же я брату: не бери в жены хазарку. Знайся конь с конем, а вол с волом. Что из того, что красавица — но кровь-то чужая… и обычаи тоже чужие.
— Да отпустите вы! Не убегу… — вновь заупрямилась девушка, когда до нас с Круглеем оставалось всего с десяток шагов. — Что вы меня, как нашкодившую собачонку, за шкирку тащите?
— Так ты она самая и есть, — снисходительно проворчал старшой, тем не менее отпуская пленницу. — Токмо не собачонка, а глупый щенок. Больно расшалившийся. Это ж надо додуматься: в родного дядю стрелу пустить. А если б убила?
— Тупой стрелой? — удивилась девушка.
— Убить можно даже просто пальцем ткнув, я же тебе показывал, — напомнил девушке Озар.
— А если бы в глаз попала? — прибавил Круглей.
— Глаза на лбу не растут… — фыркнула лучница.
— Скажи еще, что ты именно так и хотела…
— Дядька Озар!.. — от возмущения девушка даже остановилась. — Вот скажите: сколько раз я не попала туда, куда целилась?
— Вообще?..
— В последнее время, — явно смутилась лучница.
— А-а, — протянул старшой. — Тогда, да. За нынешний год не упомню такого случая. Но ведь и на старуху бывает проруха, Чичка. И лучше об этом никогда не забывать.
— Братину — зачем расколошматила?
То ли Круглей решил придерживаться одной версии, то ли — и в самом деле жалел пролитого вина.
— А нечего в походе пьянствовать! — сверкнула глазищами Чичка. — Подъезжаю к обозу. И что вижу? Посты не выставлены. Обозники — поверх товара дрыхнут, а купец с товарищами вино кружляет?.. Ну, я выстрелила в братину.
Где-то я эти глаза уже видел. И интонации тоже слышал.
— Раненые обозники на возах лежат, девонька… — негромко ответил Озар. — А не пьяные… Ты б посмотрела прежде, чем стрелу пускать.
— Ой!.. Правда, что ли? — повернулась к телегам девушка.
— Проверить недолго…
— Обязательно. И перевяжу заново. А то знаю я вас, как-нибудь замотаете, а потом огневица кинется. Только вино вы все равно пили. И, значит, права я… — продолжала упорствовать Чичка.
М-да, похоже, у этого цветочка еще те шипы. Обрыдаешься, пока сорвешь.
— Нет, дитятко… — мотнул головой Озар. — И здесь у тебя промашка вышла. Дядька Круглей вот этому достойному человеку, Степану из далекой варварской страны честь оказывал. Дружбу ему предложил. Так что ты не вино пролила на землю, а кровь их.
— Ой… — смутилась Чичка. — Я же не знала…
— Вот потому я и не хотел тебя с собой брать, — проворчал Круглей. — Что больно быстра ты на расправу. Суда еще не было, а казнь — готова. Дома тебе, девонька, такое с рук сходит, а в большом мире… Извини. Будь на моем месте кто иной, пришлось бы виру платить. И немалую. Цену крови знаешь?
— Это же не взаправду… — вновь возмутилась та. — Я закон читала.
— Читать тебя брат мой научил, — кивнул купец. — А вот думать… Ну-ка, напомни мне: что там написано?
— «Всякий, кто прольет чужую кровь, оружно, или в какой иной способ…»
— И чего тебе еще надо, чадо неразумное? — Я видел, что купец улыбается. Но Чичка стояла слишком далеко и выражения лица дяди видеть не могла. — Кровь пролита? Пролита. Оружно? Вне всяких сомнений. Вон твоя стрела валяется. Нужны свидетели? Пожалуйста. Троих любому суду хватит? Значит, я могу требовать с тебя виру, а иноземный гость… Кстати, не помнишь, что может потребовать в уплату чужестранец?
Жаль, я не читал этого уложения. Побледневшее как полотно лицо девушки красноречиво засвидетельствовало, что награда мне полагается огромная. Причем, в ее понимании — жуткая и лютая. Типа только через ее труп…
— Ну, и что же нам теперь с тобой делать? — продолжал воспитательный процесс Круглей.
— Я больше не буду… — Вся ее надменность и обличительная правота мигом улетучились, оставив на лесной опушке маленькую девочку, по какому-то ужасному недоразумению забредшую с детской площадки в страшную взрослую жизнь.
— К сожалению, решать не мне, — демонстративно развел руками купец. — Что скажет гость, тому и быть…
Ага, то есть кнут и пряник переданы мне. Для усиления эффекта. Ладно, подыграем. Авось поможет Чичке в будущем избежать по-настоящему крупных неприятностей. А что самое страшное для человека? Правильно — его собственное воображение.
— Мой думать… — произнес я с самым угрюмым видом. Потом плотоядно облизнулся и похлопал себя по пузу. — Мой сыт. Когда мой сыт — думать нет. Пусть цветок смотрит раненый. Завтра решать. Не убежит? — я вроде озабоченно повернул лицо к Круглею и подморгнул ему левым глазом. Тем, который Чичка не могла видеть.
— Я пригляжу за ней! — не менее серьезно ответил тот, подмигивая в ответ.
— Вот еще! — К девчонке, как защита от страха, вернулась былая строптивость. — Не бойся, дядя! Не убегу! Расплатишься завтра с чужеземцем честь по чести. Если только о чести упоминать приходится. Пошли, дядька Озар, к раненым. Им и в самом деле недосуг ждать.
Девица еще раз презрительно фыркнула, развернулась кругом и, едва не сбив с ног ни в чем не повинного Кузьму, бегом бросилась к обозу.
— Не слишком круто? — озабоченно спросил Озар, когда Чичка отбежала достаточно далеко.
— Нормально… — отмахнулся тот. — Крепче запомнит. Ну не пороть же ее, в самом деле?
— Да, пороть в таком возрасте уже не пристало.
— Кузьма! — закричала Чичка. — Мне горячая вода нужна!
— И ведь хорошая хозяйка будет… Норов бы пообломать ей только, хоть чуток.
— На каждую кобылицу отыщется свой всадник. — Пытаясь вспомнить, откуда мне знакомы и голос и фигура Чички, я и не заметил, как оговорился. В смысле, вместо рубленых слов, произнес полноценную фразу. И тут же поймал на себе два задумчивых взгляда.
— Угу, — кивнул Озар.
— А я и не сомневался, — подтвердил Круглей. — Значит, можно поговорить нормально. По-людски…
* * *
Посмотрев в сторону телег, купец махнул рукой, сграбастал плетенку с вином и смачно приложился к горлышку. Пил долго, словно путник, что набрел в пустыне на оазис. Останавливаясь, переводя дух и вновь припадая к источнику живительной влаги. Я чужие глотки считать не приучен, но по субъективному ощущению, принял Круглей никак не меньше трех литров, прежде чем отставить бутыль и довольно отереть ладонью рот.
— Ф-фу… кажись, полегчало… — он задумчиво посмотрел на емкость. — Не, надо ж и меру знать, — а потом протянул ее мне: — Глотни. Хорошее вино. А коль откупорили, так и допить надо. Прокиснет…
Логично.
— Ты мне только на один вопрос ответь, Степан… — Круглей подождал, пока я передам бутыль Озару. — Если обо всем говорить не хочешь…
Вино, кстати, и в самом деле оказалось отменным. По вкусу и крепости ближе к полусладкой «Хванчкаре», с привкусом малинового меда, а по терпкости — как наливка из терна…
— Княжича ты убил?
— Да.
— Зачем?
Круглей второй вопрос задал как бы невзначай, даже не глядя в мою сторону. Мол, если промолчишь, я слово сдержу и расспрашивать не стану. Но мне и самому уже хотелось выговориться. А то ведь собственные версии происходящего были туманнее, чем созвездие Андромеды.
— Случайно. Он со своими воинами в засаде сидел. Я ненароком на них наткнулся. Вижу — пара рыцарей сражается между собой, а третий — выжидает удобного момента, чтобы победителю в спину ударить. Вот и стукнул его по голове. Ну, чтоб расспросить… Да силы не рассчитал.
— Раж сказывал: ладонями в лепешку сплюснул, — уточнил Озар.
— Брехал десятник, — отмахнулся купец. — Я от него за все годы правды больше двух слов кряду ни разу не слышал.
— И о Маре брехал? — уточнил старшой.
— Когда она меня в путь выпроваживала, то была жива и здорова, — кивнул я. — Что после случилось, знать не могу.
— О ведьме потом, — купец жестом остановил открывающего рот охранника и вновь взялся за плетенку. — Расскажи, Степан, мне о том поединке. Все, что запомнил. Сколько их было, во что одеты?..
— Хорошо.
Я закрыл глаза, вспоминая, и как можно подробнее стал описывать картину сражения.
— Понятно… — спустя пару минут остановил меня Круглей. — Впрочем, примерно так я и думал. Не дожидаясь выбора прекрасной Несмеяны, старшие Ольгердовичи решили сами избрать достойнейшего. Ну а Витойт, как всегда — захотел поступить мудро. И все бы сложилось именно так, как он продумал, если бы не людоед…
Купец внимательно оглядел меня с ног до головы, как цыган лошадь, только что пальцами в рот не полез, и пожал плечами.
— Одного я не пойму… Нет, с виду ты парень крепкий. Но, как ни крути, а на такого богатыря, который может с одного удара рыцаря, как муху, прихлопнуть, не похож. Ну ни капельки не похож.
— А как же атаман разбойников?
— Тут другое. — Круглей глотнул из бутыли в более щадящем режиме. — Прости, но я лучше многих знаю доспех княжича Витойта. Сам его из Гишпании привез. Умно сделанный… Его не то что дубиной, боевым молотом с первого раза не проймешь. Оглушить — да, можно. Но чтоб убить… Не сходится рассказ…
Он пожевал губами и еще раз глотнул вина. Потом протянул плетенку мне, отводя при этом взгляд.
— Извини, Степан. Обещал не расспрашивать, а сам… Хуже дознавателя.
— Это вы меня извините, — я промочил горло и передал емкость Озару. — Я не обманываю, но только правда моя такова, что поверить в нее непросто будет. Вот и не решусь никак: говорить или промолчать.
— Шила в мешке не утаишь… — хмыкнул Круглей. — А что до веры твоим словам… Знаешь, Степан, мы с Озаром за эти годы где только не побывали с караваном. И в иных местах такое видели, что и в сказку не впихнуть, — тут же рассказчика во лжи обвинят. Так что не сомневайся, считаешь нас достойными доверия — выкладывай начистоту. Ну а сомневаешься — промолчи. Мы в обиде не будем. Верно, Озар?
— У всякого найдется своя тайна, — пожал плечами тот и ухмыльнулся. — Когда мытарь и жена все знают, жизнь становится менее радостной и приятной…
— Дружинники Витойта в самом деле видели великана.
— Такого, как Раж сказывал? — Круглей развел руками вверх и в стороны.
— Я не мерил. Но повыше и здоровее меня теперешнего раза в полтора-два, это точно.
— Занятно. И куда же оно подевалось, это чудище огромное? — Взгляд купца перебрался на сверток со шкурой белого медведя. — Блохи насмерть закусали?
И пока я думал: как лучше всего ответить, он сам подсказал мне выход.
Круглей посмотрел на меня, чуть склонив набок голову.
— Вернее… Одна-единственная блоха!.. Но очень кусачая, поскольку прискакала к нам из далекой варварской страны?
Что ж, дабы не углубляться слишком в факты своей биографии, такая версия на данном отрезке времени вполне имеет право на существование. Тем более что выдвинута она не мною, а для ответа надо всего лишь скромно промолчать. Что я и сделал. Непринужденно и весьма артистично.
— Эй, мужчины! — очень кстати напомнила о своем существовании Чичка. — Мне никто помочь не хочет?
И поскольку дядьку Озара и почтеннейшего гостя тут же поразила тотальная глухота, на зов девушки отозвалась только моя совесть, — еще не закаленная житейской мудростью.
* * *
— Что делать надо?
— Приподними его и держи сидя. Повязку сменить надо.
Девушка что-то делала, присев по другую сторону телеги, так что мне была видна только склоненная голова. И пока я раздумывал над тем, кого и как держать, — она поднялась, держа в руке горшочек со специфическим запахом дегтя.
— Чего ждешь?
Отблеск костра упал на ее лицо, и мой ступор перешел в затяжную фазу. Еще бы! Ведь передо мной стояла та самая рыжеволосая Ирина, с которой, собственно, все и началось. Вернее, цвет волос я разглядеть не мог из-за головного платка, полностью укутывающего прическу девушки. Но ее глаза, брови, нос, губы, в общем, все, что принято назвать лицом — имело прямо фотографическое сходство.
— Как, и тебя тоже… — начал было я.
Чичка взглянула на меня, но ни капельки узнавания не промелькнуло в глазах девушки. Ни единой крошечки… И я умолк, так и не завершив фразу. Чичка подождала еще какое-то мгновение, но, так и не дождавшись продолжения, мотнула головой, указывая подбородком на раненого.
— Поднимай, чего ждешь?
Девушка смазывала раны, меняла повязку, а я глядел на нее и думал: неужели бывает такое сходство? И какова вероятность того, что перенесясь в какой-то другой мир я мог встретить здесь двойника Ирины? Как ни верти, получалась исчезающе малая величина.
— Ты не из Белозерья. — Девушка закончила перевязку и теперь, судя по всему, решила уделить внимание мне. — Я тебя не знаю…
— Да, — кивнул я. — То есть нет…
— Так «да» или «нет»? — улыбнулась Чичка именно так, как умела улыбаться только Ирина. Ну, может, еще Джоконда. Я не сравнивал…
— Я не из Белозерья. Ты меня не знаешь.
— А когда к обозу торговому пристал? До нападения разбойников или — после?
— Во время…
— Угу, — кивнула та. — И спас жизнь дяди.
— С чего ты взяла?
— Стал бы он иначе, — дернула плечиком девушка, — с первым встречным кровь смешивать и побратимство предлагать.
Я промолчал, да ей мой ответ и не нужен был.
— А теперь, как водится, в награду за спасенную жизнь ты потребуешь то, о чем он не знает. Так?
— Сказки надо меньше… слушать…
Я чуть не брякнул: «мультики смотреть», но вовремя успел подобрать более уместные в этом веке слова. Помолчал секунду и не удержался, чтоб не подшутить. Очень уж надменное личико она состроила. А я задавак с детства не терплю. И опять-таки на ум приходят эти гипотетические тысячи вздернутых носиков и капризно надутые губки. Умора… Миры разные, а ничего не меняется. Ну да, не моя в том забота и печаль…
— Как маленькая, честное слово. Посуди сама… — продолжил спокойно. — Зачем мне то, о чем купец не знает? А? Когда есть нечто, на что и покупателю взглянуть приятно, и продавцу — отдать не жалко? Более того — мне даже особо и торговаться не пришлось.
Ну, тут я немножко разминулся с правдой. Вытребованные мною в награду наручи атамана стоили немалых денег, и Круглей не слишком охотно с ними расстался, но это уже мелочи. В шутейном разговоре и не такие отклонения допустимы. И я протянул к девушке руки, демонстрируя полученную награду.
Но реакция Чички превзошла все ожидания. Глазища у девчонки засверкали, словно туда весь жар из костра переместился. Она вся вытянулась, кулачки сжала, брови насупила.
— Ну, это мы еще поглядим! — фыркнула, как разъяренная кошка. Еще раз обожгла меня бешеным взглядом, крутнулась и бросилась вон.
Чудеса. Сама она эти браслеты носить собиралась, что ли? Или подарить кому-то хотела?
