Глава 4

Теперь шорох травы, хруст веток под ногами и фырканье лошадей услышали все. Теперь незваных гостей и видели все: из темноты леса на поляну выехали семь всадников. Они были одеты почти одинаково: плотные серые штаны заправлены в высокие кожаные сапоги, поверх старомодных холщовых рубашек накинуты теплые меховые жилетки. Все носили густые бороды, как минимум четверо были вооружены.

От настроения безмятежного пикника не осталось и следа. Исследователи-энтузиасты вскочили со своих мест, пытаясь встать спина к спине, чтобы хоть как-то защититься от неожиданного вторжения. Войтех машинально потянулся к кобуре на поясе, но быстро понял, что доставать оружие нет смысла. Этим можно было добиться только одного: спровоцировать неизвестных на более агрессивные действия. А этого ему не хотелось. Как и светить оружие: вдруг не заметят и не отберут?

Сурового вида всадники тем временем окружили их. Один из них, возможно, главный, недовольно уставился на сбившихся в кучу пришельцев.

– Вас не должно быть здесь, – громко сказал он. – Это наша земля, а вы вторглись без спросу и без права.

– Я прошу прощения за это, – как можно спокойнее ответил Войтех. – Мы никому не желаем зла. Мы ищем целителя, который живет где-то здесь.

– Целителя? – переспросил бородач. – И кто же из вас болен?

– Вы не так поняли, – Войтех попытался улыбнуться, но по реакции незваных гостей стало ясно, что это была плохая идея. – Никто не болен, мы исследователи.

«Надо было сказать, что кто-то болен», – запоздало пожалела Саша, но было поздно, Войтех уже сказал про исследователей.

– Это те, кого мы ищем? – напряженно и очень тихо задала она вопрос не кому-то конкретному, а просто в пространство.

– Надеюсь, у шефа в плане это значилось, – так же тихо ответил Ваня, пытаясь оценить превосходство противника. Оценка эта его не радовала. Пять человек, в том числе две женщины и один немолодой мужчина, против семерых вооруженных всадников – иначе как «бесперспективным» такой расклад назвать язык не поворачивался.

– Мы не терпим чужаков. Тем более, безбожных зевак, которые приходят сюда для развлечения, – резко заявил главный. Остальные продолжали молчать.

– Мы здесь не ради развлечения, – возразил Войтех. Он начал заметно нервничать: чужие звуки в словах давались ему все труднее. – Мы всего лишь ищем ответы на наши вопросы.

– Кто вам сказал, что вы имеете право те вопросы задавать? Вы нарушили наши границы, осквернили своими ногами нашу землю. Вы заплатите за это, – бородач перехватил ружье, словно собирался выстрелить.

– Стойте-стойте, – заикаясь, попросил Нев. – Мы не знали ваших законов. Мы не хотели никого оскорбить. Если вы нам не рады – просто дайте нам уйти.

– Вас не могли не предупреждать о том, что сюда дорога грешникам запрещена. Наказание за нарушение этого закона – смерть.

– Но вы… вы не можете нас убить, – возразил Нев с неловкой улыбкой. – Это как-то не по-христиански.

– А вы христиане? – одновременно с сомнением и насмешкой поинтересовался главный бородач. – В какого Бога веруете? В чью церковь ходите?

– Э-э-э… – растерялся Нев. – Ни в какого конкретного, – пробормотал он.

Теперь все ружья были вскинуты как одно и направлены на них. Ваня наклонился к Неву и театральным шепотом заметил:

– Сдается мне, это был неправильный ответ и в следующий раунд мы не проходим.

Лиля испытала непреодолимое желание пнуть брата, но удержалась. Нашел время хохмить. Они все одной ногой стояли в могиле, а он выделывался. Она мельком взглянула на Войтеха. По всей видимости, в его планы эта встреча все-таки не входила.

– В любом случае, если вы нас убьете, вы возьмете грех на себя, – мысленно зажмурившись от страха, сказала она. – Зачем вам это? Просто позвольте нам уйти. Мы не сделали ничего плохого.

– Ступив на нашу землю, вы осквернили ее. Вы нарушили наши законы, и они позволяют нам убить вас. Вы не признаете нашего Бога, значит, вы отступники. Убить вас не будет грехом…

– В какого бы бога мы ни верили, – перебил его Войтех, – ваш ведь единственный и настоящий, так? И всесильный, на все его воля. И раз он позволил нам прийти сюда, раз показал дорогу к вам, значит, на то была его воля, разве нет?

Бородач перестал выглядеть таким уверенным в собственной правоте и переглянулся с остальными. Лиля мысленно зааплодировала Войтеху. Похоже, всадники засомневались.

– А шеф-то у нас – жук тот еще, – услышала она едва различимый шепот Вани.

– Складно говоришь, чужак, – усмехнулся наконец бородач. – Откуда ты пришел?

– Я? – Войтех растерялся от такого резкого перехода на тему его личности. – Мы приехали из Москвы.

– Откуда ты? – настойчиво повторил бородач. – Говор у тебя не московский.

«Можно подумать, вы тут особенности речи разных регионов Российской Федерации изучаете», – подумал Войтех про себя, но вслух ответил:

– Из Чешской Республики.

– Не слышал про такое, – покачал головой бородач.

– Это далеко, – Войтех неопределенно махнул рукой, – это в Европе.

– Думаю, про такое он тоже не слышал, – поддел Ваня.

Лиля все-таки пнула брата по ноге.

– Заткнись уже, – прошипела она. – Войтех нас всех спасает, твои комментарии тут неуместны.

– Заткнитесь оба, – прошептала Саша. – Сил уже нет ваши споры слушать. Если они давно в лесу, может, про Чехословакию слышали? – чуть громче сказала она Войтеху, хотя, как ей казалось, это было не столь важно.

– Сомневаюсь, – тихо ответил Войтех, напряженно следя за переглядываниями всадников. В конце концов главный кивнул одному из них. Войтех напрягся: у него было предчувствие, что это не сулит им ничего хорошего.

И как в воду глядел.

– Хорошо, мы сейчас узнаем, по воле Господа вы здесь или нарушаете законы. Есть испытание, которое мы предлагаем пройти тем, кто, как и вы, утверждает, что они тут по воле Божьей.

Он вытащил из-за пазухи револьвер и показал его Войтеху и остальным.

– Здесь барабан на шесть патронов. Я вставляю один, – он сопроводил свои слова соответствующим действием, – кручу барабан и…

Бородач резким движением вставил барабан на место, тот защелкнулся с неприятным клацающим звуком.

– Николай, – он показал на одного из своих спутников, который как раз в этот момент ловко спрыгнул на землю, – будет играть против одного из вас. Мы точно знаем, что он угоден Богу, он еще ни разу не проиграл. Но если тот, кого выставите вы, на этот раз его обыграет, то это будет значить, что Богу больше угодны ваши жизни.

– А если нет? – напряженно спросил Войтех.

– Один из вас, очевидно, умрет, – усмехнулся бородач. – Но как Христос пострадал за грехи всего человечества, так и мы его жертву добровольную примем как искупление грехов остальных.

– То есть остальных вы отпустите при любом исходе? – уточнил Войтех.

– Верно, – бородач протянул револьвер подошедшему Николаю. – Так кто-то из вас осмелится?

– Хорошо, – Войтех шагнул вперед, но Лиля схватила его за плечо.

– Войтех, нет!

– Вы с ума сошли! – воскликнул Нев. – Это же самоубийство!

– Нет, это шанс пятьдесят на пятьдесят.

– Дворжак, не будьте идиотом, – поддержала остальных Саша.

Ваня раздраженно закатил глаза, глядя на все это представление, оттеснил плечом Войтеха и вышел чуть вперед.

– А если мы вообще на это не согласимся? – поинтересовался он.

– Мы убьем вас всех, – спокойно ответил бородач.

– То есть технически, – Войтех мягко снял руку Лили со своего плеча, – у нас нет выбора. Кто-то должен попробовать.

Он подошел к Николаю. Тот выглядел спокойным и уверенным в себе. Войтех даже позавидовал такой вере. Он тоже был довольно спокоен внешне, но чувствовал, как с каждой секундой ускоряется сердцебиение и становится труднее дышать. Остальные с ужасом наблюдали за происходящим.

«Нет, он все-таки больной. Больной на голову, – подумала Саша. – Идиот, которому нравится рисковать собственной жизнью. Может, он и в космос полетел поэтому, а не из-за каких-то высоких идеалов и мечты детства? А потом, когда ушел, когда выгнали, адреналина перестало хватать? Отсюда и эта поездка за собственные деньги, и эта дурацкая рулетка».

Саша сама не любила скучную размеренную жизнь, возможно, поэтому и согласилась на эту поездку, но сознательно подставляться под пулю никогда бы не стала.

Она потерла лоб и оглянулась на товарищей. Лиля выглядела очень взволнованной. Закусив губу, она неотрывно следила за приближающимся к Николаю Войтехом, как будто все еще хотела рвануть вслед за ним и остановить, но Ваня крепко держал ее за руку. Нев на секунду прикрыл глаза, но тут же снова открыл их.

Саша набрала в грудь побольше воздуха и медленно выдохнула. Это напряженное ожидание было хуже всего.

Тем временем Николай взвел курок, приставил револьвер к виску и нажал на спусковой крючок. Металл клацнул, но выстрела не последовало. Мужчина протянул револьвер Войтеху рукояткой вперед. Тот машинально принял его, взвесил на руке, с любопытством оглядел со всех сторон. Это был «Смит и Вессон» образца 1880-го года, такие наравне с Наганами пользовались популярностью в России в начале двадцатого века. Судя по всему, револьвер, который теперь Войтех держал в руках, произвели примерно тогда же, и все эти сто лет за ним очень хорошо ухаживали.

– А если вашему богу неугодна ничья смерть? – спросил Войтех внезапно. – Что тогда?

– Тогда он совершит чудо, – усмехнулся бородач. – И револьвер не выстрелит ни разу.

– Так, конечно, как я сам не догадался, – пробормотал Войтех, удобнее перехватывая рукоятку и взводя курок. Пару секунд он стоял неподвижно, глядя перед собой и видя только бездонную холодную черноту, а потом одним резким движением поднял руку, приставил дуло к виску и, не давая себе времени передумать, нажал на спуск.

От раздавшегося щелчка четверо его спутников вздрогнули, как будто прозвучал выстрел. Но выстрела не было. Войтех по-прежнему стоял прямо, как будто по стойке смирно, и держал в руках револьвер.

Где-то рядом шумно выдохнул Нев. Лиля, вцепившись в плечо брату, наоборот, затаила дыхание.

– Жив твой Витек, – сквозь зубы процедил Ваня, как будто был разочарован этим фактом, хотя в его глазах явно читалось облегчение.

– Придурок, – негромко бросила Саша, отворачиваясь. Рука привычно нащупала в кармане пачку сигарет, но достать их она не решилась.

Войтех вернул револьвер Николаю. Во второй раз тот уже не так шустро взвел курок и приставил дуло к виску, а пару раз глубоко вдохнул и выдохнул перед этим. И все же в его глазах была уверенность в собственной защищенности, когда он нажимал на спусковой крючок.

И снова выстрела не последовало. Револьвер вернулся к Войтеху. В этот раз у него заметно дрожала рука. Осталось всего три хода, один из которых – смертельный. Один из трех. Вероятность вышибить себе мозги была слишком велика.

– Помолись, чужак, – тихо посоветовал ему Николай. – Помогает. А коли молитв не знаешь, закрой глаза. Тоже иногда помогает.

Молитв Войтех не знал, но и закрывать глаза не стал. Из принципа. Он крепче сжал рукоятку, чтобы унять дрожь. Не хватало только промахнуться, ранить себя и умирать долго и мучительно. Войтех прижал дуло к виску с такой силой, что вполне мог остаться синяк. Стиснув зубы, он нажал на спуск. Но и в этот раз выстрела не было.

– Я не могу больше, – прошептала Лиля, в голосе которой явно слышались слезы, но Ваня только крепче сжал ее руку, чуть наклонил голову вниз, исподлобья следя за происходящим. Он был напряжен, как зверь на охоте, который в любое мгновение готовится к прыжку. Оставалось еще два хода.

Саша отстраненно попыталась представить, как и что она должна будет сделать, если последней попыткой Войтех все-таки выстрелит себе в голову. По всему выходило, что шансов спасти его у нее не будет. Если только не произойдет чудо.

– Хочу напомнить, что вступивший в игру выйти из нее не может, – грозно произнес главный бородач. – Еще по одному разу, как бы то ни было, каждый должен спустить курок.

В этот раз Николай медлил еще дольше. Войтех хорошо его понимал. Он незаметно осматривался по сторонам, ища хоть какую-то возможность изменить ситуацию, однако ничего не приходило в голову. По всей видимости, единственное, что могло его спасти, – это выстрел после того, как Николай спустит курок. Но Войтеху почему-то этого не хотелось.

Тем временем Николай, наверное, прочитал про себя молитву подлиннее, перекрестился и приставил револьвер к виску. В груди у Войтеха сердце пропустило удар или два.

Клац. Выстрел не прозвучал.

Показалось, что в лесу стало абсолютно тихо. Не было слышно ни нетерпеливого фырканья лошадей, ни сонной возни птиц. Даже ветер не шелестел верхушками деревьев. В барабане осталось последнее гнездо. И теперь уже совершенно точно стало понятно, что пуля достанется Войтеху.

Лиля отвернулась и уткнулась лицом брату в плечо. Тот обнял ее, погладил по волосам, но взгляд от Войтеха не отвел. Нев прижимал руку к груди, как будто у него резко разболелось сердце, и не шевелился.

«Если рука не дрогнет, смерть будет мгновенной», – некстати отметила про себя Саша. Ей даже не придется пытаться его спасти. Это будет невозможно. Ее нервы были натянуты как струны. Казалось, легкий шорох – и струна порвется. Только это будет не шорох. В такой тишине звук выстрела наверняка разнесется на несколько километров.

– Не смей, Дворжак, слышишь, не смей, – одними губами прошептала она, неотрывно глядя на него.

Когда Николай вернул Войтеху револьвер, тот весил уже не чуть больше килограмма, а целую тонну. Во рту вдруг пересохло, уши как будто заложило. Инстинкт самосохранения требовал остановиться, бросить все, выйти из игры, но пальцы судорожно сжимали рукоятку.

У него не было выбора. Что бы он сейчас ни сделал, после этого он, скорее всего, умрет. Но если он доиграет в игру, у него, по крайней мере, будет возможность, во-первых, умереть достойно, во-вторых, убить себя самому, в-третьих, спасти остальных. Возможно. Если эти люди не солгали.

И потом, все еще оставалась вероятность чуда. Войтех криво усмехнулся.

Хотелось оглянуться на своих спутников, которых он втянул во все это, но он не стал. Бессмысленно сейчас извиняться. Прощаться тем более.

Холодный металл обжег кожу виска. Большой палец взвел курок, указательный его спустил.

Клац.

В оглушающей тишине этот короткий щелчок прозвучал громче взрыва.

Лиля дернулась так сильно, что Ваня едва удержался на ногах сам и удержал ее.

– Все, все, – пробормотал он скорее самому себе.

Нев тяжело дышал. Он судорожным движением сорвал с носа очки, как будто снова собирался протереть их, но так и замер. Руки его ходили ходуном, вряд ли он мог бы протереть стекла, не сломав оправу.

Саша не шелохнулась. Только сейчас она почувствовала, как впиваются в ладонь ногти.

Услышав клацанье и осознав, что выстрела не последовало, Войтех испытал смешанные чувства, которые сейчас был не в состоянии перебрать и рассортировать, поэтому он просто их проигнорировал, как это часто бывало. Он опустил револьвер и вопросительно посмотрел на бородача. Тот едва заметно улыбнулся.

– Значит, такова воля Божья, вы оба одинаково ему угодны. Собирайтесь, мы отведем вас в свою деревню, переночуете там. Если целитель захочет говорить с вами, он поговорит, но завтра же вы должны уйти. Это всем понятно?

У Войтеха было еще слишком сухо во рту, поэтому он не мог ответить, только кивнуть. Голосом за него ответил Ваня:

– Лично меня это абсолютно устраивает.

– Вещи здесь оставьте, завтра заберете, – велел бородач.

Николай вернулся в седло, Войтеху и его спутникам было предложено идти пешком. Всадники стали для них одновременно и их проводниками, и их конвоем.

Прежде чем отправиться в путь, Лиля все-таки поймала Войтеха в объятия, крепко обняла и что-то прошептала на ухо. Тот улыбнулся ей и обнял в ответ, но так ничего и не сказал. Нев похлопал его по плечу, а Ваня заявил:

– Ты даешь стране угля, старик. Не ожидал…

Саша промолчала. Как обычно, паника настигла ее тогда, когда бояться стало уже нечего. Сердце в груди забилось так сильно, как будто она только что пробежала стометровку, руки мгновенно задрожали. Из всего, что она сейчас могла сказать, цензурными были только запятые. Жутко хотелось курить, но она снова не рискнула доставать сигареты, поскольку не была уверена, что это не спровоцирует их проводников на какую-нибудь очередную «забаву».

Войтех шел чуть впереди, они вчетвером сзади. Минут через десять, когда Саша смогла немного успокоиться, унять дрожь в руках и говорить, не заикаясь, она все-таки догнала его.

– Зачем ты это сделал? – тихо спросила она. – Не убили бы они пятерых, они же не звери. Тебе жить скучно?

Войтех удивленно посмотрел на нее.

– Откуда ты знаешь, убили бы или нет? Я не был уверен и не готов был так рисковать.

Поймав его взгляд, Саша снова увидела в серо-голубых глазах то странное выражение, которое заметила еще в аэропорту. Смирение с неизбежным – так она охарактеризовала его в прошлый раз. Как будто Войтех знал что-то такое, что было недоступно всем остальным. Знал и давно смирился с этим. Она могла бы заподозрить его в каком-нибудь психическом отклонении, притупляющем инстинкт самосохранения, если бы не видела, как дрожали его руки, когда он подносил револьвер к виску. Он боялся. Боялся до такой степени, что не мог справиться с этой дрожью. Но в то же время даже глаза не закрывал, хотя, наверное, так сделал бы любой нормальный человек в подобной ситуации.

Во время этой жестокой игры Саша смотрела на него во все глаза, не обращая внимания ни на что другое, и сейчас мозг принялся анализировать увиденное. Войтеху было страшно, но он упрямо играл. Зачем? Кому и что он пытался доказать?

– Зато был готов рискнуть своей жизнью? Зачем? – озвучила она свой вопрос. – Ты знаешь нас всех ровно два дня, зачем тебе рисковать своей жизнью ради нас? И ты даже не торговался, ты просто сразу согласился участвовать в этом. У тебя инстинкт самосохранения напрочь отсутствует?

– Почему же? Он у меня очень даже хорошо развит. Вместе с логическим мышлением. Никто не торгуется, находясь в заведомо невыгодном положении. Что я мог им предложить? Чем угрожать? Ничем. Поэтому пришлось брать то, что предлагали, пока они не передумали. И дальше было два варианта, – сначала Войтех говорил спокойно, но по мере того, как он приводил свои логические выкладки, голос его становился все более эмоциональным, хотя он продолжал говорить тихо. – Первый: они кровожадные маньяки, которым абсолютно все равно, кого убивать, раз они даже жизнью собственного товарища готовы были рискнуть. В этом случае они бы пристрелили всех независимо от нашего количества. Второй: они добрые христиане и все это – не более чем проверка характера и помыслов. В этом случае мы ничем не рисковали. Нас бы просто выгнали, не дав поговорить с целителем. В обоих случаях игра по их правилам была лучшим вариантом, потому что как ни крути, а шанс пятьдесят на пятьдесят – это лучше, чем стопроцентная вероятность летального исхода. И одна смерть лучше, чем пять. И именно моей обязанностью было рискнуть ради вас, потому что два дня назад я привез вас сюда. И за все, что здесь с вами происходит, отвечаю тоже я. Тебе понятен принцип нашей совместной работы? – Войтех внимательно посмотрел на Сашу.

Она на секунду замерла, глядя ему в глаза. Нет, он вовсе не идиот, каким она считала его во время игры в рулетку. Кто угодно: человек с гипертрофированным чувством ответственности, упрямый, целеустремленный, властный, но не идиот. Интересно, это его личные качества или военные все такие? Даже бывшие. Она кивнула и снова прибавила шаг.

– Ты же боялся, – скорее констатировала, чем спросила она. – Особенно когда остался последний ход. И револьвер должен был выстрелить. Зачем ты все равно это делал? Неужели проще застрелиться самому? Это ведь уже не риск, это самоубийство.

– Это не риск и не самоубийство, – возразил Войтех. – Это допустимые потери. Знаешь, что такое «допустимые потери»? Это потери, при которых поставленная задача все-таки может быть выполнена. Их оценивают, когда планируют боевые действия. Да, я боялся. Умирать вообще страшно. Но я был бы допустимой потерей. Хотя я… – он вдруг улыбнулся. Вплоть до этого момента он был крайне серьезен. – Я рад, что не стал ею. И спасибо за участие. Вы все меня тоже знаете два дня. И я тронут тем, как вы за меня волновались.

Саша поняла, что он попросту свернул разговор, не желая больше обсуждать эту тему. Ей она тоже не нравилась. То, что он говорил про допустимые потери, звучало слишком страшно. Разве можно говорить о себе как о допустимой потере? Разве можно вот так спокойно считать себя пушечным мясом? Саша, может быть, чаще других из их компании видела смерть и знала, что человек, по сути, и есть то самое пушечное мясо, жизнь которого может оборваться в любую секунду независимо от его желаний и планов, но одно дело абстрактно знать это, и совсем другое – считать им себя.

– Если бы я приехала домой и сказала мужу, что одного из нас застрелили какие-то сумасшедшие в лесу, он бы в жизни меня больше никуда не отпустил, – улыбнулась она. – Так что в моих интересах было, чтобы ты не застрелился.

Войтех рассмеялся.

– Что ж, зато честно, – прокомментировал он. – Кстати, когда мы успели перейти на «ты»?

– Прости, но после того, что ты сделал, я просто не могу называть тебя на «вы», – она пожала плечами. – Дуракам не выкают. – Она украдкой взглянула на него, проверяя, не обиделся ли.

– Да я не против, просто хотелось закрепить это. А то вдруг это у тебя проявление стресса? А потом забудешь и вернешься к выканью.

– Не вернусь, – пообещала она. – Я вообще крайне редко меняю мнение о людях.

Оставшийся путь прошел в молчании. Уже стемнело, но ночь обещала быть довольно ясной, луна ярко освещала дорогу, хотя городским жителям в лесу проку от этого было немного. Во всяком случае, Лиля и Саша самостоятельно вернуться к своей поляне точно не смогли бы. Мужчины – может быть, а вот они вряд ли.

В саму деревню их не отвели. Чуть дальше по дороге, в низине, были видны крыши небольших домиков, но свет в окнах не горел, наверное, люди уже спали. Остановив лошадь у небольшого деревянного сарая, главный бородач спешился.

– Здесь переночуете, – он открыл двери, пропуская исследователей внутрь. – Там сено есть, спать будет мягко. В углу чан с водой, если пить захочется или умыться надо. Огонь не разводите, сухая трава кругом. Утром мы за вами придем. Николай, – он повернулся к своему товарищу, – ты останешься снаружи. Нечего чужакам по деревне ночью ходить.

Николай кивнул и, казалось, с некоторым уважением посмотрел на Войтеха. Главный вышел из сарая и закрыл за собой дверь, оставив путников в кромешной темноте.

Ваня нервно передернул плечами и огляделся.

– Темно как у…

– Ваня! – возмущенно воскликнула Лиля.

– …бабушки в чулане, – со смешком закончил он. – Где там, он говорил, вода? Пить хочу, умираю.

– В углу где-то, – ответила Саша, пытаясь рассмотреть в темноте хоть что-нибудь.

Ваня наощупь двинулся в угол, нашел чан с водой, шумно напился и плеснул себе пригоршню в лицо.

– Хороша водица, – удовлетворенно произнес он. – Я бы еще схомячил что-нибудь.

– Перебьешься, – фыркнула Лиля.

– Мы же только что поели, – напомнил ему Войтех, постепенно привыкая к темноте.

– А я доесть не успел, как эти гаврики появились. И вообще у меня стресс, а я в стрессовых ситуациях всегда есть хочу.

– Если у тебя стресс, то что, по-твоему, у меня? – с улыбкой спросил Войтех. – Ладно, будем надеяться, что нас покормят утром. А сейчас, чтобы не хотелось есть, лучше всего уснуть.

– Холодно будет, – с тоской заметил Нев. – Без огня, без какого-либо отопления.

– Зароемся в сено, ляжем ближе друг к другу, – отмахнулся Войтех. – Переживем. Все-таки уже не зима.

– Ладно, давайте спать, – согласилась Лиля. – Одиннадцатый час уже. Да и делать тут больше все равно нечего.

Не раздеваясь, они устроились на ночлег. Запах прелого сена и абсолютная тишина действовали лучше любого снотворного.

– Будет холодно, скажи, дам свою куртку, – тихо сказал Ваня сестре.

– Добрый какой, – сонно пробормотала та.

Саша легла рядом с Лилей, место рядом с Сашей Войтех уступил Неву, все-таки в середине было теплее, а сам лег с краю. Несмотря на то, что он очень устал, сон долго не шел. В голове крутилась сотня мыслей, одна из которых повторялась чаще других: это был еще один день, который мог стать последним в его жизни. Но опять не стал.