Глава двадцать седьмая

Я в сердцах ставлю чашку на стол.

– Софи, зачем ты каждые десять секунд проверяешь свой телефон?

– А? – Она отрывает взгляд от мобильника, который весь день не выпускает из рук.

– Твой телефон. Он прилип к твоей руке.

Она смущенно улыбается, но телефон не убирает.

Я тяжело вздыхаю, мечтая о том, чтобы этот день поскорее закончился. Я несколько часов бродила по Интернету в поисках колледжей с более поздними сроками подачи заявления или стажировок, не требующих университетского диплома. На настоящий момент в обоих списках у меня ноль. Хотя я и уговариваю себя, что впадать в панику не стоит, неприятное чувство усиливается с каждым часом. Вчера я смягчилась и написала электронное письмо маме. Сказала, что, возможно, мне придется вернуться домой. Ее ответ был полон энтузиазма – я даже удивилась, впервые мои дела вызвали у нее столько воодушевления. Плохо только то, что мысль о возвращении домой вызывает у меня позывы к рвоте.

Мой кимбап вдруг приобретает кислый вкус, и я кладу палочки поперек тарелки. Столовая полупуста, большинство учеников уже разъехалось на летние каникулы.

– Нам надо вернуться в общагу, – объявляет Софи, вставая.

– Зачем?

– Я хочу кое-что посмотреть по телику.

– А потом в онлайне нельзя?

– Нет, это важно. – Она берет оба наших подноса и уносит их на стол для грязной посуды.

Всю дорогу Софи подгоняет меня словами «Я не могу пропустить» и «Серьезно, Грейс, ты не можешь идти быстрее?».

К тому моменту, когда мы доходим до нашей комнаты, я успеваю натереть «вьетнамками» мозоли между пальцев и обливаюсь потом. Я включаю настольный вентилятор и направляю его на свою кровать, затем ложусь прямо на покрывало.

Софи включает телевизор, который она купила в прошлом месяце, и принимается переключать каналы.

Я смотрю вверх, на планки, на которых лежит матрас Софи, и позволяю себе немного пожаловаться на судьбу. Я запрещаю себе воспринимать свои проблемы всерьез, потому что это может закончиться для меня очередным приступом душевной боли. Южная Корея выкинет меня пинком под зад, если я не возобновлю визу, и в администрации школы говорят, что я должна сделать это меньше чем за неделю, однако мне так и не удалось найти колледж, в который можно было бы подать заявление.

Еще одна такая же мысль, и у меня точно начнется паника.

– Нашла! – вопит Софи.

Она хватает меня за руку, стаскивает с кровати и усаживает на один из стульев, которые она уже успела поставить в центре комнаты. Радостно улыбаясь, она садится рядом, подтягивает ноги на сиденье и вперивает взгляд в телевизор.

– Софи, ты и в самом деле хочешь заставить меня смотреть вот это?

– Ш-ш!

Я умолкаю и сосредотачиваюсь на шоу, которое я не понимаю. Потому что оно на корейском. О чем Софи забыла, если вообще помнила.

Из динамика звучит энергичная поп-песня, ее встречают аплодисментами. Появляются титры, а потом нам показывают зрителей, которые состоят главным образом из девочек-подростков. Многие из них держат плакаты, и все это напоминает мне программу TRL на канале MTV, которую Нейтан, будучи подростком, смотрел с благоговейным восторгом.

Камера наезжает на молодого парня в стильных очках и очень узких брюках. Он держит в руке микрофон. Вопли толпы заглушают его голос, когда он начинает петь. Я не вслушиваюсь в монотонный поток совершенно незнакомых слов, но тут камера переключается на знакомое лицо. И у меня замирает сердце.

Софи косится на меня, на ее губах сияет улыбка.

– А… а что Джейсон делает на телевидении? – Я с отвисшей челюстью смотрю на экран, стараясь разглядеть все детали, от неудачного – оранжевого – цвета свитера до неловкой улыбки, обращенной к ведущему.

Софи пожимает плечами, но при этом хитро улыбается.

Джейсон сидит на высоком табурете, и по его напряженной позе я понимаю, что он чувствует себя неловко. Если бы я его не знала, я бы решила, что он страшно неуклюжий. По всему – позе, неуверенным ответам на вопросы, запинкам – он кажется ущербным в социальном плане. Но для меня он все равно самый красивый парень на свете.

– Что он говорит? – спрашиваю я.

Софи вслушивается.

– Ведущий спрашивает его об «Эдеме», почему они распались.

Джейсон отвечает.

– Он говорит, что из-за творческих разногласий, – переводит она. – Они остаются друзьями, но каждый хотел идти своим творческим путем. – Она хмыкает, но никак не комментирует.

Я ловлю себя на том, что подаюсь вперед, поближе к экрану, как будто это может приблизить меня к Джейсону. Краснея, я откидываюсь на спинку стула. Я вся напряжена от волнения.

– Теперь они говорят о его будущей карьере. Джейсон говорит, что собирается делать сольную карьеру. Что планирует в июле начать работать над сольным альбомом.

Меня охватывает разочарование. Почему он мне этого не рассказал? Уехал всего две недели назад и уже вычеркнул меня из своей жизни?

– Он говорит, что теперь его музыка будет отличаться от той, что исполнял «Эдем», – продолжает Софи. – У него другой вкус.

Джейсон говорит, но Софи молчит.

– Что он сказал? – спрашиваю я пронзительным голосом.

Софи отмахивается.

– Ничего важного, о том тупом фильме, в котором он снимался, утверждает, что слухи о том, что он встречался с На-На в реальной жизни – ложь.

Я сдерживаю стон и страшно жалею о том, что плохо учила корейский.

Джейсон берет акустическую гитару, обменивается с ведущим шутливыми репликами. Камера показывает зрителей, все девчонки смотрят на Джейсона влюбленными глазами. Я узнаю этот взгляд. Наверное, я полгода смотрела на него точно так же.

– Ведущий спрашивает, исполнит ли Джейсон какую-нибудь песню, – врывается в мои мысли голос Софи. – Джейсон говорит, что исполнит, но только не песню «Эдема». Он исполнит ту, которую написал для фильма.

В студии слышится одобрительный гул, и Джейсон берет первые аккорды песни, которую мы написали вместе. Без ударных и бас-гитары она звучит камерно, но сейчас Джейсон вкладывает в слова больше души, чем когда-либо. Он подается вперед, его губы всего в дюйме от микрофона, закрепленного на стойке, и у меня в груди бешено стучит сердце, кажется, что Софи слышит, как оно бьется о грудную клетку.

Если это мой последний контакт с Джейсоном, оно стоит того. Если это прощание, я благодарна за приобретенный опыт. Я счастлива, что познакомилась с ним.

Джейсон заканчивает песню, и студия взрывается громом аплодисментов. Он кланяется и говорит с улыбкой:

– Спасибо.

Зрители смехом встречают его английский.

Ведущий задает еще несколько вопросов, и Софи переводит мне, но я слушаю вполуха. Мысленно я в репетиционной, где мы сидели с Джейсоном осенью и шлифовали все грани этой песни. Я понимаю, что самое большое удовольствие в жизни я получила, работая над этой мелодией.

Музыка у меня в крови. Почему только я столько лет отрицала это?

Софи пихает меня локтем.

– Послушай, тебе понравится.

Я смотрю на экран и вижу, что Джейсон все еще держит гитару на коленях. Он избавился от смущения и общается с ведущим вполне свободно. Даже смеется, его лицо освещает искренняя улыбка.

– Джейсон говорит, что хочет исполнить еще одну песню, – переводит Софи. – Но он спрашивает, может ли он сначала сказать несколько слов по-английски.

От удивления брови ведущего поднимаются выше оправы больших очков, и он обращается к студии, которая отвечает бодрыми аплодисментами. Джейсон кивает и смотрит прямо в камеру.

– Привет, Грейс, – говорит он, и я перестаю дышать. – Если ты смотришь, я просто хочу предупредить: эта песня для тебя. – Его физиономия расплывается в улыбке. – Я выполняю свою часть договора. Теперь очередь за тобой.

Затем он касается струн и играет акустическую версию песни, которую я и не рассчитывала услышать на азиатском телевидении: той, которую написали «Дорз».

– Hello, I love you. Won’t you tell me your name? – поет он – Hello, I love you. Let me jump in your game. She’s walking down the street, blind to every eye she meets. Do you think you’ll be the guy to make the queen of the angels sigh?

Я смеюсь, из моих глаз текут слезы. Во втором куплете Джейсон добавил эффектной хрипотцы, и мой смех смешивается с рыданиями. Я понимаю, что заливаюсь слезами, только после того, как Софи сжимает мне руку.

Песня заканчивается, и студия начинает кричать и аплодировать громче, чем раньше, даже ведущий хлопает. Он что-то говорит в камеру, и на экране появляется реклама. У меня кружится голова. Джейсон пел для меня. Он обратился ко мне на телевизионном шоу. Он посвятил песню мне.

У меня жужжит телефон, и я вынимаю его из кармана.

Я нажимаю на кнопку приема, не глядя на номер.

– Алло?

– Грейс.

Звук знакомого голоса наполняет меня теплом, я не могу сдержать глупую и счастливую улыбку.

– Привет.

– Слышала? – спрашивает Джейсон.

– Да.

Он секунду молчит, потом говорит:

– Я же одержал победу в самом главном, верно?

Я от души смеюсь.

– Да, одержал.

– Грейс?

– М?

– Я скучаю по тебе.

– Я тоже, – шепчу я.

– Тебе больше не придется скучать по мне.

– Ты о чем?

Он коротко смеется, и этот смех отзывается в моей душе ликованием.

– Тебя кое-что ждет.

Я смотрю на Софи, и та указывает на окно. Я выглядываю и вижу стоящего у машины Ён Джо, личного водителя Бэ. Он держит такую же табличку, как встречающие в аэропорту. На ней большими буквами написано «Грейс».

Я охаю.

– Эй, мне надо идти, – говорит Джейсон. Я с трудом разбираю слова, потому что шум на заднем фоне заглушает его голос. – Надеюсь, скоро увидимся.

Он отсоединяется.

Я не отрываясь таращусь на телефон, как будто он может дать ответы на все мои вопросы.

Софи тоже смотрит на Ён Джо.

– Если хочешь знать мое мнение, это очень романтично.

Я гляжу в окно и пытаюсь разобраться. Мы уже попрощались. Мне очень приятно, что он выполняет наш договор, что я стану музыкальным продюсером, если он познакомит корейскую публику с «Дорз». Но я не выдержу еще одного прощания. Пусть он мой лучший друг, пусть мне без него не хватает воздуха. Но если я встречусь с ним, я знаю, любовь к нему навсегда затянет меня в свои сети. И у меня не хватит душевных сил пережить утрату еще одного любимого человека.

– Что наденешь? – спрашивает Софи. – Думаю, что-нибудь очень пикантное.

Я сажусь на стул. Ликование быстро улетучивается, как воздух – из воздушного шарика.

– Я не поеду.

– В каком смысле не поедешь? – строго спрашивает она. – Он только что пел для тебя в телевизоре! Ты обязана поехать!

– Софи…

– Что? Ну, придумай какой-нибудь предлог!

– Мне нужно искать колледж.

– Можешь делать это по пути туда. Ради этого ты оплачиваешь дорогой Интернет в телефоне.

– Я не могу оставить здесь свои вещи. Я должна выехать из общаги. Ты соберешь их за меня?

Она пренебрежительно фыркает.

– Ничего с ними не случится до твоего возвращения. Школа разрешает пожить здесь еще несколько дней. Вернешься и сама заберешь.

Я лихорадочно ищу другие предлоги.

– У меня нет чистой одежды.

Софи многозначительно изгибает брови.

– А освежитель воздуха, по-твоему, на что?

Я не двигаюсь с места, и она вздыхает и кладет руки мне на плечи.

– Грейс, – говорит она, пристально глядя мне в глаза, – ты знаешь, что я люблю тебя, но сейчас ты ведешь себя, как полная идиотка. Парень ради тебя сделал такой трогательный ход – я в жизни не видела ничего более очаровательного, – а ты не хочешь встречаться с ним?

Я секунду смотрю на нее, отлично понимая ее правоту, затем сбрасываю ее руки, встаю, достаю из шкафа свою огромную дорожную сумку и принимаюсь закидывать в нее свои вещи. Софи подает мне зубную щетку и другие туалетные принадлежности. Сверху я укладываю несколько пар обуви. Я не знаю, на сколько я уезжаю.

Распахнув дверь, я напоследок окидываю взглядом комнату, дабы убедиться, что ничего важного я не забыла.

– Ну что ты тянешь? – кричит Софи и машет на меня рукой. – Убирайся отсюда! Иди!

И я иду.