Глава четырнадцатая
— Что же теперь будет? — бледная, зажав уже намокший носовой платок в руках, спросила мадам Шодэ.
— Теперь они либо продолжат погромы там, где это легко сделать, не получив пулю в лоб, либо наберутся смелости и будут ломать дверь, что маловероятно. Но если городская жандармерия протянет время еще час… — Кинт откинул барабан револьвера, вытряхнул на пол гильзы и, вынув из пояса шесть патронов, начал вставлять их в каморы.
— Стреляют, слышите? — старик припал ухом к двери, — далеко… с западной стороны, похоже, в казармах жандармерии что–то творится.
— А эти что? — сунув заряженный револьвер в кобуру, Кинт кивнул на закрытые окна.
— Сейчас, — чуть пригнулся старик и начал искать подходящую щель в двери, но бесполезно — дверь отличная, из толстой и крепкой доски, в четырех местах перехваченной железной полосой. Эта дверь закрывается только на ночь, а днем кафе обходится тонкой дверью со стеклом.
— Я с пекарни посмотрю, — подала голос перепуганная Вьен, хлопая ресницами и держа в руках масляный светильник.
— Сходи, посмотри, — ответил Кинт и обратился к мадам Шодэ, — я надеюсь, черный выход у вас есть?
— Да.
— И он закрыт?
— Конечно.
— А куда он выходит?
— Во внутренний двор.
— Из двора есть выход?
— Да, через арку ну или через парикмахерскую… она напротив.
— Хорошо.
— Что хорошо?
— А сварите, пожалуйста, какао, — улыбнулся Кинт мадам Шодэ.
— Да… конечно…
— Они там тащат на площадь всякий хлам, нагромождают и перегораживают выходы с площади… и вот еще что, там некоторые с оружием… ну, которое стреляет.
— С каким?
— Не знаю, — пожала плечиками и вздохнула Вьен, — с винтовками троих видела.
— А около кафе и пекарни что делается?
— Ничего, все заняты… говорю же, волокут всё из разбитых магазинов и салонов и перегораживают улицы.
— Похоже, бунт…
— Бунт — это действо спонтанное, а тут все как–то… — сказал Кинт, принимая от мадам Шодэ чашечку какао на блюдце, — благодарю.
— Спланировано? — предположила Шодэ.
— Верно. Вьен, ты иди, наблюдай из пекарни за тем, что происходит на улице.
— Да… — крутанулась на месте Вьен и выскочила в пекарню.
— Мадам Шодэ, а у вас здесь есть какая–нибудь мужская одежда?
— Конечно, у меня каждый вечер работает подсобник… и его рабочая одежда висит на вешалке в чулане.
— Принесите.
— Эм… а, ну хорошо.
— Разведка, это верно, сынок, — сев на стул и положив на колени револьвер, отставник пыхтел трубкой, — ты ведь не военный?
— Отставной жандарм корпуса охраны дорог.
— Я ведь примерно так и понял… ну, еще думал, может, наемник.
— Крайние полтора года я действительно в качестве наемника кое–кого охранял.
— Хорошо, — удовлетворенный своей проницательностью старик кивнул, выдохнул табачный дым и улыбнулся.
— Вот, — с масляным фонарем в одной руке и с ворохом одежды в другой вернулась мадам Шодэ.
— А почему так пахнет рыбой?
— Тэле, работник наш, он еще и в порту днем работает, на рыбном рынке.
— Хорошо.
— Да что хорошо–то? — сорвалась и заплакала мадам Шодэ.
— У вас есть алкоголь? — Кинт взял ее за руку.
— Что? — громко всхлипывая, спросила она.
— Выпить говорю, у вас есть что?
— А, да, есть…
— Выпейте, и вот… — Кинт повернулся к отставнику.
— Мак Тэссэ, — наконец представился тот.
— И вот господину Тэссэ предложите.
— А не откажусь, — кивнул отставник, — а тебя, сынок, как зовут?
— Мое имя Кинт… Думаю, если бунтарей не начнут разгонять через час силами городовых, то можно до темноты успокоится все, а потом будем выбираться (как–то тут предложение не согласовано. Нет?).
— Куда? Мы же здесь живем…
— Если события будут разворачиваться в худшую сторону, то вам тут лучше не оставаться.
— Я могу вас укрыть у себя, — предложил Тэссэ.
— А это где?
— Я живу недалеко от рынка.
— Вот и хорошо… Мадам Шодэ, вы соберите пока все необходимое.
Молча кивнув, Шодэ ушла, а Кинт бросил под стол «рыбную» одежду, составил четыре стула в ряд и лег, закрыв глаза.
— Правильно, — пробубнил Тэссэ, перед боем поспать — хорошо. Думаю, боя не избежать…
— Я тоже так думаю, — не открывая глаз, ответил Кинт.
— Ты вот что… я живу на Четвертой Западной улице, двухэтажный дом с заколоченным окном во флигеле. Если что–то случиться, то отведи мадам Шодэ ко мне. Вот ключ, — Тэссэ протянул большой ключ Кинту.
— Оставьте, сами отведете.
Как провалился в сон, Кинт так и не понял, но зато проснулся он резко, от нескольких ружейных залпов.
— Что происходит?
— Я сейчас, — сидевшая рядом с Кинтом на стуле Вьен подскочила и побеждала в пекарню, — сейчас спрошу у матушки…
Выяснилось, что бунтарям все же дали время укрепиться дотемна, и мало того, они откуда–то взяли оружие, не много, но оно теперь у бунтарей есть. И вот наконец–то со стороны дороги от порта площадь попытались атаковать, кто и какими силами, неизвестно. Но после нескольких залпов со стороны бунтарей и вялых разрозненных выстрелов с противоположной стороны, стало понятно — это надолго. Кинт начал переодеваться, стянув тесный дорогой камзол и узкие брюки, Кинт он переоделся в портового работника в помятой шляпе с поникшими полями.
— Мадам, у вас есть ножи?
— Да…
— Несите.
— Все?
— Все.
Выбрав пару подходящих ножей, Кинт засунул их за голенища.
— Вот это возьмите, — Тэссэ, потянул рукоять своей трости и извлек клинок на полтора локтя, узкий, трехгранный, грани острые.
— То, что надо, — улыбнулся Кинт, вынул один нож из–за голенища и на его место аккуратно пристроил трехгранный клинок.
Пояс с кобурой под суконный, вонючий бушлат, пистолет в широкий, глубокий и, благо, целый карман штанов. Затем сделав глоток крепкой настойки, немного полил ей одежду.
— Идемте, откроете мне выход во внутренний двор.
Кинт замер перед дверью, прислушался… слышны голоса, периодически раздается стрельба и с площади и вдалеке, но из–за «колодца» внутреннего двора и не понять толком, откуда.
— Открывать? — дрожащим голосом спросила Шодэ.
— Да, только лампу задуйте сначала.
Оказавшись за дверью, Кинт, сразу пригнувшись, проскочил за нагромождение каких–то ящиков и деревянных бочек, присел, снова прислушался. Затем встал, немного сгорбившись и, слегка пошатываясь, побрел к парикмахерской. Остановившись у двери, тихо постучал — тишина. Еще постучал, опять тишина. Аккуратно поддев ножом раму небольшого окна, Кинт влез внутрь и замер… тихо. Открыв задвижку двери, Кинт стал пробираться на ощупь в зал салона. Оказавшись в небольшом тамбуре, Кинт увидел винтовую лестницу и свет вверху, а также услышал голоса. Решив не беспокоить хозяина парикмахерской, Кинт тихо пробрался в салон и, приоткрыв парадную дверь, посмотрел на улицу, потом немного постоял, ориентируясь и вспоминая расположение улиц… Спустя пару минут Кинт вернулся во внутренний двор и пошел к арке, такой же походкой — подвыпившего портового грузчика.
— Стой! Кто там?
— Я… Ик…
— Кто я? А ну, иди сюда!
— Ик… я же…
Арка со стороны площади была перегорожена длинной грузовой телегой, подняв высоко над головой фонарь, стоял высокий мужчина, по виду так рабочий из бедного пригорода промышленного района столицы.
— Ты откуда взялся? Иди сюда, — мужчина разглядел помятого портового парня.
— Так, а… так я утром спать… там… лег…
— Спать он лег… из портовых?
— Да… Ик… А что происходит?
— Это наша первая акция! Теперь весь терратос будет говорить рабочих ячейках!
— Хм… Ик… что–то слышал, — ответил «портовый», неуклюже пытаясь протиснуться мимо телеги.
— Хочешь? Присоединяйся!
— Ага… — Ответил «портовый», а потом нанес резкий удар кулаком в кадык мужчине у телеги, успев перехватить фонарь.
Поставив фонарь на телегу, Кинт оттащил хрипящего рабочего во двор.
— Вы своей акцией столько народа убили и покалечили, уроды… — процедил Кинт сквозь зубы и свернул задыхающемуся шею.
На площади творился какой–то бардак, туда–сюда, от баррикады к баррикаде слонялись группы вооруженных и хорошо подвыпивших людей, желающих смерти всем, кто не с ними. Кинт сначала плелся за одной группой, потом пристроился к другой, в нескольких частях площади жгли костры, но все равно было темно, чертовски сыро и холодно — на город со стороны моря начинал наползать туман. Вдруг Кинт услышал голос недалеко, знакомый, тот самый, который утром всех истерично подначивал…
— … осталось продержаться еще час, а потом разбегаемся.
— Подожди, как разбегаемся, а деньги? Ты же обещал.
— Все руководители ячеек получат… обязательно, но позже, обещаю… ты мне веришь?
— Да.
— Вот… да и не прибедняйся, вы же после акции можете все кварталы торговцев на уши поднять и неплохо набить карманы.
— Хех… это верно. Так когда заканчиваем?
— Я подам сигнал — подожгу баррикаду со стороны портовой улицы…
— Эй, а ты кто?
К трем разговаривающим под навесом мясной лавки метнулась тень, почему–то запахло рыбой и выпивкой… попытка главного провокатора что–то сказать была неудачной — тяжело что–то сказать с рассеченным от уха до уха горлом. На двоих других свалился такой град ударов, что буквально выбил из них весь дух и, не дав не то чтобы закричать, а хоть немного простонать.
— Мадам Шодэ, — спустя час Кинт поскреб по двери черного хода пекарни.
— Кинт?
— Да.
Дверь открылась, и Кинт проскочил внутрь.
— Готовы?
— Да.
— Зовите всех, идем.
Пробираясь дворами и переулками, через час Кинт довел мадам Шодэ и ее дочь к дому господина Тэссэ, ну и самого господина Тэссэ тоже, шли медленно, старый вояка сильно хромал.
— Ну, все… держитесь вместе, думаю, в скором времени порядок наведут, да и видите, тут уже даже спокойнее, вон и повозки ездят и люди ходят.
— Спасибо тебе, — мадам Шодэ сгребла Кинта в охапку и расплакалась.
— Успокойтесь и держитесь вместе… Ладно, прощайте, пойду я, пока есть возможность поймать повозку.
— Ну, береги себя, — пожал руку Кинта Тэссе, — ты хороший солдат.
— И вы, — ответил Кинт, — берегите этих «сдобных булочек».
— Постараюсь…
Держась неосвещенных мест, Кинт добрался до вокзала, поймал повозку и, переплатив в два раза добрался до Ткацкого квартала.