Глава девятая
В ресторане во время ужина было значительно меньше пассажиров, чем в предыдущие два дня. Вероятно, прогулявшись по городу, попутчики уже поужинали в одном из множества ресторанчиков Латинга, да и небольшая часть пассажиров сошли с рейса, достигнув конечной точки пути. Заказав жареного мяса с овощами и пива, Кинт отпивал пенистый напиток маленькими глотками и смотрел вниз, на почти растворившиеся в ночи огни большого торгового города. Тэна вошла в ресторан немного в лучшем состоянии, чем она была, когда соскочила с повозки и, подобрав полы пальто, бежала к швартовочной башне. Кинт жестом пригласил ее за свой столик, она молча села, тут же подошел официант…
— Что вам подать?
— Какой–нибудь крепкий алкоголь и закуску… можно овощи.
— Прошу прощения, — но продемонстрируйте, пожалуйста жетон гражданина, — учтиво попросил официант.
Убедившись, что попутчица Кинта достигла совершеннолетия, официант удалился выполнять заказ.
— Что это было, Кинт Акан? — наклонилась к столу и шепотом спросила Тэна.
— Что именно? — Кинт сделал большой глоток пива.
— Там, в городе…
— Разбойное нападение, которое я пресек.
— Вы убили человека! — продолжала шептать Тэна, — причем хладнокровно и не задумываясь! А возможно и двух!
— Мне что, нужно было позволить ему размозжить мне голову? А второму я просто прострелил, простите, задницу.
Тэна замолчала, когда к столику вернулся официант и начал выставлять тарелки и столовые приборы.
— У меня в голове не укладывается, — снова, понизив голос, сказала Тэна, — вы… и эта вся ситуация.
— Скажите, на востоке терратоса что, нет негодяев, желающих лишить кошелька или хуже того, жизни, других людей?
— Есть… но я как–то…
— Не сталкивались?
— Да.
— Думаю, у вас еще все впереди.
— Зачем вы меня пугаете?
— Что вы, я совсем не хотел вас пугать, но этот мир далеко не добрый, как я когда–то давно думал. И теперь, зная, что вы летите в столицу одна и не имея представления о том, что происходит на улицах Актура…
— Откуда вам знать, что происходит на улицах Актура?
— Жил там некоторое время, — Кинт налил в крохотную рюмку крепкой настойки и пододвинул собеседнице, — пейте, станет лучше.
Выпив рюмку залпом Тэна зажмурилась, потом замахала руками себе на лицо.
— Вот, — Кинт наколол вилкой кусочек мяса и протянул Тэне.
— Спасибо… очень крепкая настойка, — прожевав закуску, ответила она.
После еще пары рюмок у Тэны на щеках появился румянец, она немного повеселела и перестала подозрительно и строго смотреть на Кинта. Уже сама, наполнив себе рюмку, она сказала:
— Мне кажется, что вы меня обманули.
— В чем именно?
— А во всем! Мне кажется, что вы… эм… — Тэна снова наклонилась к столу и прошептала, — что вы тоже, какой–нибудь инспектор тайной жандармерии, ну или около того…
— С чего вы взяли?
— То вы мне рассказывали, как, неумело управляя повозкой, получили свои шламы, а там, в арке, я хоть и была напугана до смерти, но все же все видела, особенно то, что ни один мускул у вас на лице не дрогнул, и выстрелили вы всего два раза и оба раза попали… Кинт, вы же не торговец, верно?
— Возможно, но я не готов пока об этом говорить.
— Хорошо, а когда вы будете готовы?
— Думаю, через неделю, не раньше.
— Я буду в столице месяц, и мы сможем там встретиться.
— Где я смогу вас найти?
— Ой… я не помню, но у меня где–то записан адрес компаньона моего дядюшки, который владеет маленькой гостиницей недалеко от порта. Ой, простите… я уже пойду к себе, — Тэна жестом позвала официанта, расплатилась и заметно пошатываясь, вышла из ресторана.
«Ну вот, напилась, глупенькая… я представляю, в какую историю она может влипнуть в столице» — подумал Кинт, тоже рассчитавшись за ужин, допил пиво и направился в свою каюту.
Сняв надоевший камзол, который не давал дышать полной грудью, сел на кровать, обнаружив сверток со сладостями. Кинт дернул за плетеный шнур и спустя минуту постучали.
— Что изволите? — поинтересовался дежурный по палубе.
— Вот, госпожа Тэна Граан забыла это в повозке, когда мы вернулись из города, отнесите, пожалуйста.
— Хорошо, — дежурный взял сверток и удалился.
Тэна Граан не вышла на завтрак, в одиночестве Кинт допил ароматный травяной чай и доел пусть не свежую, но вполне вкусную сдобу и уединился в каюте, где решил провести время за чисткой оружия. Разложив на столике пистолеты и револьверы, разрядил оружие и принялся за привычное и приятное занятие. Ближе к обеду в дверь каюты осторожно постучали.
— Открыто.
— Я прошу прощения, — в дверях показалась Тэна, — вы не составите мне компанию за обедом?
— С удовольствием, но до обеда еще час.
— Тогда до встречи в ресторане через час, — сказала Тэна, мельком бросив взгляд на арсенал, лежащий на столике.
— Договорились.
На обеде, и на следующий день, за завтраком и обедом, Кинт всячески избегал вопросов о себе, и все больше переводил разговор на другие темы, например, интересовался природой востока терратоса, или рассказывал про новые научные или технические новинки, о которых сам узнал из газет. Тэна охотно поддерживала разговор, мило улыбалась и всем своим видом показывала, что хочет продолжить знакомство, даже сообщила адрес гостинцы, где планирует остановиться.
— Через час посадка в Актуре… Через час посадка в Актуре, — донесся из–за двери голос дежурного по палубе.
Кинт уже собрал вещи и, сидя у окна, смотрел на проплывающий внизу степной корпус охраны дорог, что–то теперь в нем располагается, возможно, какой–то армейский рекрутинговый корпус. Рядом, некогда маленькая деревушка, превратилась в достаточно большой поселок, окруживший недавно построенную железнодорожную станцию. Спустя некоторое время показалась и школа сирот, крошечные коробочки казарм, отчетливо видно нитки дорожек, всегда посыпанных песком. Снега в степи не было, тут его почти не бывает, а если и выпадет, то тут же растает и расквасит проселочные дороги. А торговый тракт немало удивил Кинта оживленным движением, и грузовые моторные фургоны, и конные повозки тянулись изредка разрывающейся вереницей навстречу друг другу с севера на юг и обратно. Кинт откинулся в кресле, закрыл глаза и предался воспоминаниям, стараясь вызволять из закоулков памяти только приятные моменты, например, мать и дочь в кафе при пекарне и вкуснейшие булочки, политые карамелью, молчаливый старик сосед — отставной военный, который всегда очень приветливо с ним здоровался, артель портовых грузчиков, и мальчишки из бедных пригородов…
Толчок, слабая вибрация, и шум винтов стих. Кинт встал и еще раз посмотрел в окно… Столица сияла огнями, и гул силовой установки дирижабля, сменился гулом и звуками огромного города. Кинт очень хотел увидеть Актур сверху, но, предавшись воспоминаниям, немного задремал. Дождавшись, когда в коридоре стихнет топот ног пассажиров, Кинт отрыл дверь, подхватил сумки, охнул под их тяжестью и тоже направился к выходу.
— Море… — Кинт задержавшись на площадке швартовочной башни, громко втянул ноздрями воздух.
— Мне тоже здесь нравиться, жаль, что будем в столице только сутки, — шагнул к Кинту от трапа дежурный, — вам понравился полет?
— Да, очень понравился, при первой же возможности я обязательно совершу еще одно воздушное путешествие через весь терратос.
— Похоже, господин, вы тоже заболели небом, — улыбнулся дежурный и тронул козырек кепи, — всего хорошего!
— И вам удачи, — кивнул Кинт и пошел вниз по лестнице.
Перейдя широкую мостовую у станции воздухоплавания, Кинт побеспокоил одного из возниц, дюжина повозок которых ожидала седоков.
— В Ткацкий квартал, в гостиницу мадам Поль.
— Далеко… два кеста серебром! — деловито нахмурил брови пожилой возница.
— Милейший, если бы я здесь был впервые, то ты мог бы пудрить мне мозги! Тут же десять минут езды!
— Эм… простите, господин, — замялся возница, — эти моторные экипажи совсем не дают житья, отбивают клиентов.
— Прогресс, милейший, — вспоминая манеру общения покойного профессора Дакта, ответил Кинт, уселся в повозку и на всякий случай огляделся, — будет тебе пара серебряных монет, давай только крюк через центр сделаем, я давно не был в столице, хочу посмотреть.
— Это запросто, — повеселел возница и хлестнул вожжами, — пошла! Но!
Вечерний центр города ничуть не изменился, разве что газовые фонари сменились светильниками с разрядными лампами, меж которых протянулись нити проводов, повторяя паутину проспектов, улиц и проулков. Так же прогуливаются богатые горожане, приятный и теплый свет от витрин и окон, трапециями падающий на тротуары… разве что количество городовых прибавилось, попадались и конные патрули, чего не было раньше, во времена юности Кинта. Прошло ведь немного, всего пять лет, но прогресс не стоит на месте и это очень бросается в глаза. Множество моторных повозок снуют по улицам, пугая конные экипажи, во многих окнах центра города свет не такой, как раньше — от масляных или газовых светильников, теперь многие горожане пустили в свои дома электричество. Еще при Кинте на западной окраине города, где русло реки делает поворот, прежде чем оказаться в каменном рукаве канала, идущего через весь город и впадающее в море, началось строительство плотины и энергетических цехов. Кинт даже подпрыгнул, когда повозка проезжала под аркой некой металлической конструкции, по которой пронеслись три вагончика, но без паровоза.
— Это что? — не скрывая удивления, спросил Кинт.
— Еще один конкурент, — буркнул возница, — Господин Шеко, он владеет трамвайной станцией.
— Трамвайной?
— Да, уже три ветки построил… одна от порта на запад, вторая с севера на юг, и третья огибает почти полгорода с востока… и не угомонится, все строит и строит…
— А на чем они ездят? Что тянет эти вагончики?
— Так на этом, как его… елек–ты–ри–стве и ездят, каждый вагон может сам по себе ехать… жердью за провод цепляется и едет. У нас ребята, когда совсем худо, порой рубят проводя эти… но, оказывается, опасное это дело, так вот недавно племянник мой рубанул и упал замертво.
— А почему так много стало городовых на улицах?
— Заговорщики… бунтари… рабочие ячейки… из–за всякого сброда, в общем, не живется в терратосе спокойно, как монарх–то отказался от власти… а гильдии эти, — возница махнул рукой и выдал такую бранную тираду, что сам капитан Брэте позавидовал бы таким оборотам речи, а старый вояка еще тот сквернослов.
Кинт вспомнил, как ребята его звена в северном форте шутили — «Брэтэ так сквернословит, что зимой все поганые слова замерзают и падают в снег, а весной тают и с дикой бранью спускаются с ручьями в долину, от того в той долине и не растет ничего».
И словно в подтверждение слов возницы, буквально в паре кварталов раздался мощный взрыв, лошадь испугалась, но возница ее осадил…
— Ну вот, помянули к ночи… давайте–ка вы сами, потом, посмотрите все достопримечательности, гоню в Ткацкий квартал, а то сейчас жандармы мигом улицы оцепят, а так и до утра просидеть можно, — возница свернул на узкую улочку и пару раз наподдал вожжами.
Через десять минут достаточно быстрой езды по узким улочкам и переулкам, повозка выехала на широкую мостовую Ткацкого квартала. Невысокие, в два — три этажа старые каменные дома, с арками и внутренними двориками, несколько лавок, торгующих тканями, ресторанчик, булочная и гостиница.
— Приехали… — возница остановил повозку у арки, — вам туда.
— Держи, — Кинт положил в протянутую ладонь возницы два серебряных кеста, снял с повозки сумки и направился в освещенную арку.
Во внутреннем дворике все было очень похоже на то, как было во дворе дома наставника Чагала и его сестры, тетушки Милы — ворота конюшни, большой угольный короб, веревки с бельем от стены до стены. Единственное, в этом дворе была еще меленькая беседка, под потолком которой горел масляный светильник, а в беседке играли в кости двое мужчин.
— Простите, а как найти мадам Поль? — обратился к ним Кинт.
— Вон там, на кухне, — ответил один из мужчин, не отвлекаясь от костей.
— Спасибо.
— Ага…
Миловидная женщина лет сорока, немного полноватая, красивая и очень хорошо выглядящая, в длинном платье, пестрой блузе, поверх которой был накинут то ли бушлат, то ли укороченное пальто, показалась на широком крыльце.
— Вы меня ищете?
— Если вы мадам Поль то да, вас.
— Молодой человек, к сожалению, у меня нет свободных комнат.
— Странно… Но капитан Морес…
— А! Вы должно быть, Кинт?
— Верно.
— Идемте, комната готова.
Дом был трехэтажным, пройдя в дверь вслед за мадам Поль, Кинт очутился в просторном холле, из которого было несколько дверей и широкая лестница наверх. Поднялись на третий этаж, мадам Поль распахнула дверь в длинный, шагов на двадцать коридор, который еще поворачивал налево, повторяя здание, а потом еще налево. Комната была в самом конце коридора.
— Вот ваша комната, — мадам Поль отомкнула дверь, и сразу вставила ключ в скважину изнутри, — проходите… белье чистое, с утра застелила, камин, тут туалетная комната с ванной, вода горячая есть, тут в шкафчике полотенца… и вот еще что… — Мадам Поль прошла к одному из двух шкафов у стены, — здесь выход на крышу, а с западной стороны дома лестница, спустившись по которой, окажетесь в соседнем квартале.
— Понятно, спасибо.
— Господин Морес просил передать, что будет только послезавтра с утра.
— Хорошо, у меня будет время погулять по городу.
— Вы голодны? Я скажу сыну, и он принесет вам ужин.
— Разве только что–нибудь попить, я бы выспался с дороги.
— Располагайтесь, Кинт, если что–то нужно, то не стесняйтесь.
— А сколько стоит эта комната?
— Уже все оплачено управлением… в общем, не беспокойтесь, вы можете проживать здесь неделю, а потом двадцать кестов серебром в сутки… Маки, мой сын, сейчас принесет вам морс, — ответила мадам Поль и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
«Двадцать кестов», — подумал Кинт, — «дороговато, несмотря на условия».
Сняв верхнюю одежду, Кинт повесил ее в шкаф, затем достал из сумки портупею с пистолетами, повесил ее на спинку стула, а стул придвинул к кровати, подумал пару секунд, достал один пистолет из кобуры и сунул под большую, мягкую и вкусно пахнущую каким–то цветочным мылом подушку. Разложив сумки и убрав их в шкаф, Кинт прошел в туалетную комнату, покрутил вентиль и, заткнув блестящую медную ванну пробкой, пустил в нее горячую воду.
— Разрешите, — спросили из–за двери одновременно со стуком.
— Да…
— Ваш морс, господин Кинт, — парень, лет двадцати вошел в комнату.
— Спасибо Маки, очень кстати, — поблагодарил парня и сразу отпил из большой и высокой кружки половину, — очень вкусно.
— Матушка сама по осени варит варенье, а потом мы делаем морс. Что–то еще?
— Нет, больше ничего, спасибо.
Закрыв за Маки дверь, Кинт набил трубку, раскурил ее, затем разделся и вот так нагишом и с трубкой протопал в туалетную комнату, где с блаженством погрузился в ванну.
