Книга: Приговоренные
Назад: Глава четвертая
Дальше: Глава шестая

Глава пятая

Квартира отставного майора милиции Владимира Шаталова пропахла табачным дымом. По случаю прихода Девяткина хозяин надел форменную рубашку, вытащил из металлического шкафа, где хранил охотничье ружье, бутылку коньяка трехлетней выдержки. По дороге Девяткин купил кое-какой закуски, прихватил бутылку «Мартеля» и теперь сидел в старом неудобном кресле, ощущая мягким местом выпирающие наружу пружины.
– Поначалу я решил, что похищение Майси раскрутим быстро, – сказал Девяткин. – Свидетели составили композиционный портрет одного из похитителей, которого хорошо рассмотрели. А затем узнали его на фотографиях в одном из альбомов. По всему выходило, что это некий Сотников, он же Сотник. Опасный тип. Но на этот раз оба свидетеля ошиблись. Сотников отбывает срок в колонии строгого режима под Владимиром. Мы направили запрос в ГУФСИН и Министерство юстиции и получили ответы. Ошибка исключена – Сотников мотает срок, и сидеть ему еще три года. Свидетели ошиблись, потому что внешность у него такая… Ну, похож на одного иностранного актера.
– Бывает, – кивнул хозяин дома.
– Потом бесследно пропал один из трех свидетелей, бывший милиционер. Сел в машину и укатил в неизвестном направлении. Объявили в розыск. Но результатов никаких. Вот начальник следственного управления и сказал: «Если у нас нет ничего, может, Шаталов что-нибудь посоветует?»
– Последние десять лет службы, до самого ухода на пенсию, я занимался только экстрасенсами. Да, о них вспоминают, когда у следствия нет ни доказательной базы, ни свидетелей. Ни хрена нет. – Дядя Вова расстелил на столе скатерть. – А из московской мэрии или, бери выше, администрации президента звонят большие начальники. Почему дело, о котором все газеты пишут, до сих пор не раскрыто? Такие, брат, дела… Когда похитили американку?
– Третья неделя пошла. Главное – бандиты не проявились, не выдвинули никаких требований.
– Третья неделя? Это долго. Значит, бабу уже убили.
– Не думаю, – ответил Девяткин. – Действовали профессионалы. Пустили нас по ложному следу, выиграв время, а сами спокойно замели следы и скрылись. Не для того они пошли на делюгу, чтобы замочить иностранку.
– Есть несколько экстрасенсов, которые сейчас сотрудничают с полицией на постоянной основе. Ну, до того как у меня начались неприятности с сердцем, я работал с некоей Антониной Беловой. Скажу так: она сегодня – лучшая.
Мы вышли на нее случайно. Бывший муж Антонины устраивал ей что-то вроде концертов в клубах. Она там угадывала числа, которые на бумажках пишут зрители в зале, искала потерянные вещи и всякое такое. Про Белову пронюхали на центральном телевидении и решили сделать про нее большую передачу для Первого канала. Уже отсняли кое-что, фрагменты концертов, интервью, еще кое-какой материал.
– Телевидение – это к неприятностям, – поморщился Девяткин, – по себе знаю.
– Вот и я про то. – Дядя Вова вытащил из серванта посуду. – Если бы передача вышла в эфир, в течение одного вечера Белова стала бы известна на всю страну. И, разумеется, фантастически разбогатела бы. К ней на прием записывались бы на год вперед. Люди последнее с себя продали бы, чтобы узнать, где их потерявшиеся дети. Но мы сумели остановить все это. Лично я ездил в Останкино. Я не мог сказать этим господам с телевидения: если ее покажут, Белова будет навсегда потеряна для милиции. Человек, которого знает полстраны, к нашей работе непригоден. Вместо этого сказал, что к Беловой есть серьезные претензии по милицейской линии, она воровка и мошенница. Возбуждено уголовное дело, дамочка скоро предстанет перед судом, а потом отправится в места не столь отдаленные. Я даже выложил на стол уголовное дело, которое по моей просьбе сварганили ребята из оперативно-розыскного отдела.
– И что в итоге?
– Мне нужна была эта Белова, и я ее получил. В Останкино полистали так называемое уголовное дело, сквозь зубы поблагодарили меня за ценную информацию и за помощь, передачу, сделанную наполовину, положили на полку. Вопрос был закрыт навсегда.

 

Джейн разбудил странный звук, будто мыши скреблись в стену. Это Королева Виктория, вернувшись из кочегарки, доедала ужин.
– Чего валяешься? – Она заметила, что Джейн не спит. – Иди сюда.
Джейн поднялась, сполоснула лицо у рукомойника и села к столу. Аппетита не было, но хотелось переброситься словом с живым человеком. Она нацедила в кружку воды из чайника, от хлеба и каши, пахнувшей подгорелым маслом, отказалась.
– Чего нос воротишь? – нахмурилась Виктория. – Хотя понимаю. На воле ты к разным деликатесам привыкла, а простую пищу на дух не переносишь. Так?
– Мне нездоровится, – ответила Джейн. – И почему вы со мной разговариваете в таком тоне? Как с врагом?
– А кто ты есть, поганка проклятая? Чтоб у тебя глаза лопнули! Люди мне рассказали, почему ты тут оказалась. Что ж… Значит, есть божий суд. Значит, бог все видит. Ни одно злодеяние не ускользнет от его ока. Он крепко схватил тебя, а теперь уж не отпустит.
Джейн пожалела, что встала.
– Что произошло? – удивленно спросила она.
– Ты все сама знаешь, гадина. Это ты заставила моего сына украсть деньги из банка, мол, поживем красиво, как люди живут. А он, дурак, послушал. Это тебя он водил по кабакам, тебе покупал бриллианты, тебя на море в Крым возил. И из-за тебя его инвалидом сделали, а старуху мать засунули в бойлерную. Вот чего ты, сука, наделала, вот чего сотворила, проститутка дешевая!
Джейн опешила, открыв от удивления рот, она молча смотрела на Викторию, стараясь понять, что случилось. То ли соседка перегрелась у топки, то ли ее накачали водкой, то ли дело обстоит гораздо хуже.
– Я никогда не видела вашего сына, – дрогнувшим голосом заговорила она. – Даже на фотографии не видела. И в Крыму ни разу не была. Успокойтесь, вам надо…
– Заткнись, мерзавка! Змея подколодная! И ты еще смеешь… Ты, тварь, довела меня до самого края. До этой помойной ямы. Моего сына в инвалидное кресло посадила. Кусок заразы – вот ты кто.
– Я не хочу слушать этот бред. – Джейн отодвинула кружку с водой.
Виктория привстала и схватила со стола нож. Джейн, опрокинув табурет, вскочила на ноги, не сводя глаз с ножа, зажатого в черном от угольной пыли кулаке. И медленно пятилась к стене, будто там ее ждало спасение. Такой штукой человека зарезать – раз плюнуть.

 

Дядя Вова и Девяткин устроились за столом в большой комнате. Хозяин сказал, что врачи запретили злоупотреблять, но правила для того и придумывают, чтобы их нарушать. Иначе зачем нужны эти чертовы правила? Он поставил на стол плошку с огурцами и помидорами, украсил овощи веточкой зелени. Середину стола заняла курица с картошкой, запеченной в духовом шкафу.
– Как ты знаешь, в штатном расписании МУРа нет должности «ответственный за работу с экстрасенсами». И не все работники центрального аппарата догадываются, что с полицией сотрудничают люди с неординарными способностями. А ведь такая работа ведется давно. Началась она сразу же после Второй мировой войны. Если дело громкое, например убийство какой-то известной персоны или политическое преступление, могут создать группу из работников прокуратуры и уголовного розыска и к работе подключат экстрасенса, а если надо, и двух-трех.
– И много таким макаром дел нащелкали? – Девяткин подсел к столу.
– Да уж немало. Помнишь некоего Кобзева? Этот тип, полный отморозок и урод, в своем подземном бункере мучил и убивал женщин. В суде удалось доказать только восемь эпизодов, то есть восемь трупов. На самом деле жертв гораздо больше. В газетах писали, будто этого подонка выследили менты, что мы якобы провели упорную, кропотливую работу, прочесали все Подмосковье, пахали по двадцать часов в сутки. На самом же деле район, где искать убийцу, а потом и точное место пыточной камеры указала Белова.
– Кобзева расстреляли?
– Он отбывает пожизненное заключение в тюрьме особого режима. А для уголовного дела, что было направлено в суд, мы нашли липовых свидетелей из наших нештатных осведомителей и других заинтересованных граждан. Ну не могли мы Белову подставлять. Если бы судья и заседатели узнали, что Кобзева нашли при помощи экстрасенса, его освободили бы прямо в зале суда. А Белова по-прежнему внештатный сотрудник полиции. По-человечески мне даже ее жаль. Что есть ее способности? Это дар божий или проклятие? Она живет в своем странном, пугающем мире. В мире видений – полуфантастических-полуреальных. За те двенадцать лет, что Антонина сотрудничает с нами, она насмотрелась разных картинок. Такое видела, от чего у крепкого мужика крыша поедет. Не понимаю, как она до сих пор не сошла с ума?
– Но ведь существует какое-то объяснение…
– Мы обращались к ученым, в институт имени Сербского. Феномен Беловой изучали лучшие специалисты страны. Эту женщину обследовали под микроскопом: ее кровь, записи биотоков головного мозга и так далее. Ты можешь затребовать все медицинские документы и неделю читать разные выписки и справки, спотыкаясь на непонятных терминах. В итоге, когда разберешься, узнаешь, что с точки зрения современной науки Белова нормальный человек, без ярко выраженных отклонений и патологий. Я знаю одно: она не впадает в транс, не бьется в припадках, просто рассказывает о том, что видит. Или видела. Если хочешь знать, каков процент раскрытых с ее помощью преступлений, отвечу: сорок на шестьдесят. Не в пользу Беловой.
– Сорок процентов… Хм, это неплохо.
– Для начала предоставь ей все материалы, собранные по делу. Не дави на нее, не торопи, отнесись к человеку уважительно. А там уж как кривая выведет.

 

Виктория держала нож крепко. Положив большой палец на край лезвия, она готовилась нанести прицельный удар, от которого не будет спасения. Джейн остановилась, уперевшись спиной в стену. Дальше отступать некуда. Рука с ножом пошла снизу вверх. Джейн, выбросив вперед левую руку, успела перехватить запястье Виктории и со всей силы крутануть предплечье по часовой стрелке. Виктория, не ожидавшая такого сопротивления, вскрикнула, но нож не выпустила. Левой рукой ударила Джейн открытой ладонью в глаз, и та, вскрикнув от боли, ослабила хватку.
– Зараза, – прошипела Виктория, – недолго тебе осталось… – И снова замахнулась ножом.
Джейн подумала, что сил больше не осталось и эту схватку она проиграла. Но есть последний шанс, он всегда остается… Джейн что есть силы ударила Викторию кулаком в грудь, а потом в нижнюю челюсть, но та лишь зарычала, продолжая метить ножом в горло. И вдруг лампочка над дверью замигала и погасла. Что-то металлическое упало на бетонный пол – это нож вывалился из раскрытой ладони. В ту же секунду Виктория всей массой навалилась на Джейн, прижала ее к полу, схватила за волосы, рванула голову на себя, затем оттолкнула.
Джейн ударилась затылком о бетонный пол и увидела в наступившей темноте, как перед глазами рассыпался и замигал разноцветными огоньками праздничный фейерверк. Неожиданно в камере вспыхнул ослепительный свет, и Джейн, открыв глаза, увидела над собой лицо Виктории.
– Умри, гнида! – хрипло прошептала та, с новой силой сжимая горло своей жертвы. – Ну, ну… Давай… Сдохни…
И тут лампочка снова замигала и погасла. Теряя силы, Джейн в темноте шарила рукой по полу. Нож должен быть где-то здесь. Но вот за дверью раздались чьи-то шаги. Лязгнул засов. Или эти звуки лишь послышались ей? Она ловила воздух широко раскрытым ртом, но воздуха не было. От напряжения носом хлынула кровь. Онемевшей рукой Джейн еще раз провела по бетонному полу, и кончики пальцев наткнулись на что-то твердое и острое. Кажется, лезвие ножа… Вдруг она увидела черный абрис человеческой фигуры, наклонившийся над Королевой Викторией.
– А-а-а-а! А-ам-ам!..
Кто это крикнул? Звук прокатился под сводчатым потолком комнаты, эхом разнесся по коридору, вернулся обратно и наконец стих. Тело Виктории обмякло, пальцы, сдавливающие шею, потеряли твердость. Падая, Королева Виктория прижалась к Джейн мокрой щекой. Сделав глоток воздуха и еще вдохнув, Джейн лишилась чувств.

 

В тот день удача не улыбнулась Диме Радченко. Все утро он мотался по коридорам казенных учреждений. Переходя с этажа на этаж, обошел десяток кабинетов, стараясь выяснить, куда и с каким диагнозом госпитализирован воспитанник детского дома «Солнечный круг» Коля Степанов.
Поскольку ни в комитете образования, ни в комиссии областной думы по здравоохранению даже не подозревали, что такой ребенок существует на свете, пришлось зайти с другого конца. Дима позвонил старому приятелю Анатолию Васильеву, известному человеку в областной коллегии адвокатов. Васильев имел частную практику в Калуге и лично знал половину города.
Вскоре Дима остановил мотоцикл возле двухэтажного здания, взбежал наверх по широким ступеням крыльца и через пару минут уже сидел в кресле напротив румяного мужчины неопределенных лет.
– Я навел справки. – Хозяин кабинета вытащил из стола коробочку конторских скрепок, вывалил их на столешницу и стал перебирать пальцами, будто что-то искал. – Но лучше бы я этого не делал. Теперь вопросов стало еще больше, а ответов меньше.
– Вот как? – удивленно вскинул брови Радченко.
– Почему ты вдруг озаботился поисками какого-то сироты?
– Долгая история. Я действую в интересах своих клиентов. Это дело об усыновлении ребенка иностранцами.
– Пока ты сюда ехал, я сделал несколько звонков компетентным людям. Странная это история. Коля Степанов – воспитанник детского дома под номером таким-то, у него есть еще и название – «Солнечный круг». Якобы последние пару дней мальчик жаловался на головные боли, плохо спал. Тут я сделаю одно замечание: получить направление на обследование ребенка в областной больнице – дело трудное, особенно если этот ребенок – сирота. Но тут мы наблюдаем просто чудеса оперативности. Едва Коля успел пожаловаться на головные боли местному фельдшеру, как тот уже связался с областным комитетом здравоохранения. Оттуда в интернат прислали машину за Колей и еще тремя детьми, которые тоже жаловались на здоровье. Детей отвезли в областную больницу в Калугу. На следующий день тех троих воспитанников вернули в «Солнечный круг», потому что не нашли ничего серьезного, а Степанов еще сутки оставался в отделении онкологии. На второй день его отправили в московскую больницу, там есть специальная аппаратура для исследования опухолей мозга. Вот адрес больницы. – Васильев положил на стол листок бумаги и продолжал тусклым, бесцветным голосом, не глядя на собеседника и собирая цепочку из конторских скрепок, цепляя одну за другую. Потом тяжело вздохнул: – Попахивает идиотизмом или мистикой. Дети растут в сиротском приюте, как чертополох на свалке. Их в упор никто не видит. Их не замечают годами. И вдруг такое трогательное внимание к отдельно взятому сироте. С чего бы? Откуда взялась эта чуткость, эта забота о судьбе брошенного ребенка? Сроду не наблюдал такого явления. Плюс оперативность. Больные дети ждут анализов неделями, а то и месяцами, а тут и ждать не надо, действие разворачивается со скоростью света. Я уж не говорю о том, что обычным больным получить направление в профильную московскую клинику – задача архисложная. Решается она через знакомства или взятки. А Коля уже в Москве, и его консультирует какой-то именитый профессор. Может быть, будущие приемные родители способствовали этому чуду?
– Ни в малейшей степени. Лайза и Стив последний раз видели Колю шесть дней назад, в этом детдоме свидания разрешены не чаще чем раз в неделю. Короче, никаких жалоб на головные боли и бессонницу в помине не было. И вдруг закрутилась такая музыка.
– Что ж, желаю удачи, – снова вздохнул Васильев. – Если есть возможность, откажись от этого дела. Плюнь на него и забудь навсегда.
– С чего это вдруг?
– Я привык доверять своей интуиции, а она подсказывает мне, что за всеми этими манипуляциями скрывается скверная история. И очень опасная. Если хочешь, можешь сейчас заехать в больницу, откуда мальчика отправили в Москву. Там есть один человечек, который ходит на воле, потому что я очень за него хлопотал. Он даст тебе копию направления Степанова на обследование и лечение в московскую клинику. Эта бумажка пригодится.
Радченко спустился вниз, застегнул молнию куртки и забрался в седло мотоцикла. Он подумал, что исчезновение мальчика может быть как-то связано с похищением Джейн Майси. Если Колю удастся найди, это будет… Радченко не довел мысль до конца. Выжал газ и рванул с места.
Назад: Глава четвертая
Дальше: Глава шестая