Глава 22
Валиев со своими новыми партнерами братьями Габибом и Али Джафаровыми прибыли в Волгоградский аэропорт на полтора часа раньше Девяткина. Операция вступала в решающую стадию. Действовать следовало без промедления, чтобы сполна использовать фору во времени. Тут не надо мудрить и выстраивать хитроумные комбинации. Простые варианты срабатывают вернее.
У Валиева в Волгограде есть земляки, есть добрые знакомые. Из аэропорта следует гнать на центральный рынок. Там у доверенного человека они получат стволы и патроны, возьмут машину, сразу же дунут в «Императрицу», через хозяина ресторана найдут Тимонина и разберутся с ним. Чтобы не засветиться после дела в аэропорту или на вокзале, нужно выехать на попутках в Ростовскую область, оттуда добираться до Москвы поездом.
Но и этот простой безотказный план провалился к чертовой матери еще в самом начале, когда в накопителе аэропорта Валиева и его спутников остановил полицейский наряд. Младший лейтенант вежливо предложил гостям города проследовать в линейное отделение полиции и пройти там паспортный контроль. Гости переглянулись, Валиев про себя выругался последними словами, но вступить в спор или совать ментам деньги не решился.
Прапорщик остался в накопителе. Лейтенант провел пассажиров за дверь с табличкой «служебный вход», потащил за собой по узкому ярко освещенному коридору и усадил на жесткую скамью, стоящую между двух плевательниц. Отобрав у азербайджанцев паспорта, куда-то исчез и больше не появился. Через четверть часа в коридор вышел краснолицый капитан и пальцем поманил Валиева и его спутников. Все трое поднялись со скамейки.
– По одному, – прогудел капитан. – С вещами.
Валиев первым зашел в длинную, как кишка, комнату, огляделся по сторонам. Капитан полиции занял место за столом и нахально оскалился.
– Ну, что стоишь, морда кавказской национальности? – спросил он. – Открывай сумку и вытряхивай шмотки.
Валиев смолчал, вытер платком мокрый от пота лоб, поставил на обшарпанный стол дорожную сумку и расстегнул «молнию». Он был спокоен: его ксива в порядке, ни наркоты, ни оружия при себе нет.
Капитан долго перебирал, мял пальцами белье, пару сорочек и швы спортивных брюк. Затем в комнате появился какой-то человек маленького роста, почти карлик, в цивильном костюме и потребовал, чтобы Валиев вывернул карманы и выложил на стол их содержимое. Когда команда была выполнена, штатский пересчитал деньги, что были в бумажнике, сунул нос в полупустую пачку сигарет, подержал в руке кусок мыла и трубку мобильного телефона.
– С какой целью прибыл в Волгоград? – спросил он.
Вопрос не поставил Валиева в тупик. За то время, что он сидел в коридоре, успел прикинуть, о чем будут спрашивать менты.
– К другу приехал. У него день рождения. Можете проверить. Я дам вам его адрес…
– Это весь твой багаж?
– Весь, – кивнул Валиев. – Могу идти?
Вместо ответа капитан бросил на стол паспорт. Валиев вернулся в коридор, где на скамье парились братья Габиб и Али Джафаровы. Теперь настала их очередь пройти тягостную процедуру обыска.
В восемь с четвертью вечера Валиев и его спутники наконец покинули здание аэропорта, взяли такси и отправились на рынок, чтобы забрать оружие и машину. Но драгоценное время было уже упущено.
Когда «Жигули» приблизились к полицейскому посту на выезде из города, Девяткин ткнул стволом пистолета в бедро Зудина, сидящего за рулем, и приказал:
– Сбавь скорость.
Но Зудин и без слов все понял и подчинился. Стрелка спидометра поползла вниз, и пост медленно проплыл мимо. Офицер с полосатым жезлом в руке не дал отмашку, даже не задержал взгляда на «Жигулях».
– Не трясись ты, – оборвал тягостное молчание Девяткин. – Чего мы так долго едем? Твой Лопатин на другом краю земли живет?
– Он там не живет, – поправил Зудин. – Лопатин – председатель местной националистической организации.
– Фашист, что ли?
– Вроде того. Года три назад прикрыли управление мелиорации. Ну, людей уволили, а дом и всякие хозяйственные постройки остались. Гараж, какие-то деревянные развалюхи. Лопатин выкупил все это дело по остаточной стоимости. Летом там собираются его парни. Устроили там что-то вроде тренировочной базы. Бегают по полосе препятствий, стреляют, в земле копаются… Короче, занимаются ерундой.
– Значит, твои друзья вооружены?
– Я точно не знаю, – завертелся на сиденье Зудин. – Может, и есть у них пара малокалиберных винтовок.
– Тимонин точно на этой самой базе?
– Больше ему негде быть, – кивнул Зудин. – Они с Лопатиным вчера ушли из ресторана, сели в машину, и тю-тю. Может быть, сегодня вечером они выбрались в город, пивка хлебнуть, и в данный момент их нет. Но они обязательно вернутся.
– Подождем на месте, – ответил Девяткин. – А что тебя связывает с фашистами?
– Ничего, – затряс головой Зудин. – Мне это до лампочки. Я – бизнесмен, и ничем не интересуюсь, кроме работы. А у них ветер в головах гуляет. Ребята облюбовали мой ресторан, приходят раз в неделю и оставляют деньги. Вот и все наши отношения.
– Что-то ты не договариваешь, – усомнился Юрий. – Привираешь, а?
– Ни слова не соврал, клянусь.
Зудин с чувством постучал себя ладонью по груди. Звук вышел сочный, как из ритуального барабана. Девяткин больше не задавал вопросов, вытащил сигарету и пустил дым.
К бывшему управлению мелиорации подъехали через два с лишним часа. Зудин дважды намеренно сбивался с дороги, поворачивал не в ту сторону, затем, делая круг по проселочным дорогам, возвращался на то место, которое они проезжали. И волынка начиналась по новой.
– Если ты еще раз свернешь не в ту сторону, на меня не обижайся, – угрожающе произнес Девяткин.
– Такая темень, – пожаловался Зудин. – Тут не то что дорогу, штаны потеряешь.
Путников встретил глухой забор, запертые ворота и висячий замок, продетый в ржавые ушки.
– Нас тут не ждали, – вздохнул майор.
– Они обязательно вернутся, – сказал Зудин.
– Теперь подумай, где можно спрятать машину, чтобы не торчать тут на дороге.
– Спрятаться тут легко. Метрах в пятидесяти отсюда было то ли озеро, то ли болото. В такую жару оно высохло, но остались камыши, очень высокие.
– Умница, – впервые похвалил Зудина Девяткин. – Сворачивай в камыши.
Зудин вывернул руль, задним ходом загнал машину в заросли желтой осоки.
– Стоп, – скомандовал майор. – Хорошая позиция. Нам все видно, а вот нас, кажется, не заметно.
Он вышел из машины, пересадил Зудина на заднее сиденье. Похлопав Бокова по плечу, вложил в его руку пистолет, показал пальцем на хозяина ресторана.
– Если только дернется, если только пошевелится, стреляй без раздумий. Я разрешаю. Здесь хорошее живописное место. В самый раз для могилы.
Зудин окаменел, а Девяткин достал из сумки плоский фонарик и сунул его в карман. Дошагал до ворот, запертых на замок с наружной стороны, и остановился. Тихо потянул за металлическую ручку калитки, не открывается. Спотыкаясь в темноте, он пошел вдоль забора, повернул за угол и вдруг услышал кашель с другой стороны. Шагнул к забору, приложил ухо к неструганым доскам. Застыл на месте и долго прислушивался, но кашля больше не услышал. Далекий мужской голос произнес несколько отрывистых слов.
Девяткин поставил ногу на нижнюю перекладину, забросил ногу и, повиснув на заборе, заглянул во двор. Если бы не луна, вылезшая из-за облачка, тьма была бы кромешной. Девяткин увидел прямо перед собой то ли сарай, то ли курятник. Крыша плоская, односкатная, крыта рубероидом. Он лег грудью на край забора, перебросил ногу на другую сторону, выставил вперед руку, оперся ладонью на поперечную планку, державшую рубероид, оттолкнулся от забора другой рукой и перебросил тело на крышу.
Луна снова спряталась за облако. Девяткин лежал на крыше, и, казалось, не дышал, боясь одним только вздохом выдать себя. Вдруг сзади, со стороны забора, вспыхнули фары дальнего света. Он оглянулся – по степи быстро двигалась какая-то машина.
– Черт побери, – беззвучно двигая губами, прошептал Девяткин. – Мать их в душу…
Валиев и его спутники явились в ресторан «Императрица», когда его хозяин убыл в неизвестном направлении, а метрдотель, зашибленный дубиной, еще валялся в подвале на мешках с картошкой и медленно приходил в себя. Валиев подошел к стойке бара и поинтересовался у официантки Суховой, где найти хозяина.
– Он полчаса как вышел, – ответила та, полируя тряпкой прилавок. – А вы кто?
– Из городской санитарной инспекции.
– Тогда пройдите вон в ту служебную дверь. Валентин Петрович в своем кабинете или в подвале.
Валиев проследовал в указанном направлении, по длинному коридору дошагал до кабинета с табличкой «Зудин Валентин Петрович». Заперто. Махнул рукой своим партнерам, чтобы те следовали за ним, спустился по ступенькам в подвал, оглядел стены, до потолка заставленные коробками и ящиками. Ясно, Девяткин опередил его. На мешках с картошкой лежал, постанывая, человек средних лет в темном костюме и ярком галстуке.
– Вы Зудин? – наклонился к нему Валиев.
– Я – Муравьев. – Метрдотель сел на мешки, стал тереть ладонью затылок.
– А где Зудин? Он нужен мне по неотложному делу.
Метрдотель, сердцем чувствуя беду, продолжал массировать затылок.
– Я не знаю, где он. Тут, в подвале, с ним разговаривали какие-то люди. А дальше я ничего не помню. Возможно, они увезли Валентина Петровича. Впрочем, точно не скажу.
– Сейчас ты поедешь вместе с нами и покажешь, где живет Зудин. В машину его! – Валиев показал пальцем на метрдотеля.
Братья Джафаровы подхватили Муравьева под руки, потащили вверх по лестнице. Через минуту несчастного метрдотеля затолкали в салон «Волги» и с двух сторон сдавили мускулистыми плечами. Валиев, севший за руль, оглянулся:
– Куда ехать?
– Пока прямо, а там покажу.
Автомобиль свернул на нужную улицу в предместье Волгограда в тот момент, когда пожар почти полностью уничтожил дом Зудина.
…Три пожарных машины, поломав бамперами заборы, перегородили улицу. Отсветы догорающего пламени плясали на лицах зевак, сбежавшихся со всей округи. Валиев выбрался из машины, шлепая через лужи, протолкался в первый ряд, наклонился к уху стоявшей рядом растрепанной женщины и спросил:
– Что тут случилось?
– А ты сам не видишь? Пожар. Говорят, газ взорвался.
– Погиб кто?
– Хозяйка в доме осталась. Сгорела.
– А муж? – встрепенулся Валиев. – Муж ее тоже дома был? Может, и гости в доме были?
– Почем я знаю? – отмахнулась женщина.
– Только хозяйка одна и погибла, – встрял в разговор какой-то мужик в тельняшке. – Я через дом от них живу. Одна хозяйка дома была, она и сгорела.
Час от часу не легче. Валиев снова пробился через гудевшую толпу, хлопнул дверцей, сел на водительское место. Он включил свет в салоне, вытащил из кармана фотографию Тимонина и повернулся к метрдотелю.
– Видел этого человека?
– Так вам этот человек нужен или Зудин?
– Мать твою, мне нужен этот человек, – начал терять терпение Валиев. – Этот самый человек, которого ты видишь на фотке. Его фамилия Тимонин. Ты его знаешь?
– Ну, так бы сразу и сказали, – вздохнул Муравьев. – Ваш Тимонин пришел вчера к Зудину и просидел у нас до самой ночи. Потом уехал из ресторана в компании с одним типом. Неким Лопатиным.
– И где найти этого идиота?
– Разве вспомнишь адреса всех местных идиотов? – криво усмехнулся Муравьев.
Валиев повернулся к Муравьеву, сграбастал его за лацканы пиджака, притянул к себе, хорошенько встряхнул и выдал:
– Слушай ты, халдей поганый. Те, кто со мной шутили, давно сдохли. Если вздумаешь пошутить, и я пошучу. Остановлю машину где-нибудь на пустыре, достану из багажника топор и отрублю твои грабли. Все сделаю по высшему разряду.
Муравьев побледнел, переменился в лице.
– Ладно, поехали, я покажу. Только боюсь, сейчас очень темно. Боюсь, не найду дороги. Это за городом, я там был всего-то пару раз. Но я постараюсь.
Теперь пришлось тащиться обратной дорогой через весь город. Валиев вцепился пальцами в баранку, словно в горло заклятого врага. Он был зол на весь мир, на себя самого, на бестолкового Муравьева и даже на молчаливых братьев Джафаровых. Он старался успокоиться, взять себя в руки, но только еще больше злился.
Девяткин распластался на крыше сарая, следя за тем, что происходит во дворе и за его пределами. К воротам подъехал темный «газик» с брезентовым верхом, посигналил двумя короткими гудками. Хлопнула дверь в доме, заскрипели ступеньки крыльца, послышались чьи-то шаги, повернулся врезной замок калитки.
Человек вышел за ограду, снял внешний замок и настежь распахнул створки ворот. Водитель подогнал машину прямо к крыльцу. Девяткин слышал чьи-то неразборчивые голоса, короткие реплики, но фары дальнего света остались включенными, они слепили глаза, мешая разглядеть происходящее. Кажется, с заднего сиденья выволокли какого-то человека, то ли раненого, то ли мертвецки пьяного.
Два мужика, подхватив под плечи, втащили его на крыльцо, занесли в дом. Вспыхнули ярким светом три не зашторенных окна. Водитель вернулся к машине, потушил фары, хлопнул дверцами, и двор снова погрузился в темноту…
Короткая летняя ночь вспорхнула испуганной бабочкой и улетела за горизонт. До восхода солнца времени оставалось еще порядком, по небу разлился серый мертвенный свет приближающегося утра.
Девяткин, не шевелясь, лежал на крыше. Лезть обратно за забор он опасался, а других путей к отступлению не просматривалось. Приходилось ждать неизвестно чего. Мучительно хотелось курить, в глотке пересохло.
Кажется, любое его движение мог заметить мужик, всю ночь смоливший сигареты на ступеньках крыльца и топтавшийся по двору. Мужик сторожил дом, заменяя собой цепного пса. Девяткин, украдкой наблюдая за передвижениями охранника, понял, что момент упускать нельзя. Бог знает, сколько времени придется проваляться здесь, ожидая другого случая. И представится ли этот случай в течение светлого времени суток?
Он по-пластунски дополз до угла крыши, глянул вниз.
Услышав какой-то странный шуршащий звук, охранник задрал голову кверху и тихо охнул.
Прямо на его плечи свалился тяжелый, как мешок цемента, Девяткин. Нападение оказалось настолько неожиданным, что охранник на мгновение потерял голос. Он не вскрикнул, лишь выдавил из себя хриплый стон. Повалившись на землю, противники покатились по ней, глотая поднявшуюся пыль.
Через пару секунд Девяткин оседлал охранника, просунул руку ему под шею, изо всех сил согнул локоть и провел удушающий захват. Лишенный кислорода, тот закашлялся, подавился слюной. Девяткин еще сильнее сдавил руку, чувствуя, как противник под ним взбрыкнул ногами и обмяк, прекратив сопротивление, после чего ослабил хватку.
Он придушил человека до беспамятства, до глубокого обморока, но не до смерти. Вскочив на ноги, майор отволок охранника, пригнувшись, добежал до крыльца, но не стал подниматься по ступенькам. Сделал несколько шагов к окну, заглянул в комнату. С этой позиции можно наблюдать лишь человека, сидящего в кресле спиной к окну. Человек присосался к пивной бутылке и пялился в большой телевизионный экран. В первые секунды Девяткину показалось, что незнакомец смотрит фильм ужасов.
Женщина, привязанная к кровати, исполосованная бритвой или ножом, бьется в предсмертных конвульсиях. В следующую секунду он вздрогнул, как от удара, увидев на экране Тимонина. Сначала крупный план: только лицо. Затем общий план: Тимонин сидит на кровати рядом с порезанной женщиной, улыбается, как последний идиот, и перекладывает из руки в руку охотничий нож с окровавленным клинком.
Господи, что это за фильм, что за съемки? Кажется, лицо порезанной женщины Девяткин где-то видел буквально на днях, возможно, еще вчера. Похоже, порезанная женщина – жена Зудина. Ее карточку с дарственной надписью Юрий видел, когда в подвале обыскал карманы владельца кабака.
Человек в кресле пошевелился, опустил руку, Девяткин нырнул вниз, присел на корточки, замер. Все нормально, все тихо.
Тут в этой звенящей пустой тишине он услышал громкий топот ног с другой стороны забора. Человек подбежал к калитке и принялся, что есть силы колотиться в доски.
– Откройте, откройте! Помогите! Это я!
Девяткин узнал голос Зудина. Времени на раздумья не осталось. Он сорвался с места, в спринтерском темпе пробежал вдоль дома, свернул за угол и рухнул на землю. За углом увидел пустую собачью будку и заполз за нее, решив, что это укрытие словно создано специально для него.
