Эпилог

Рабочий день близился к концу. Девяткин убрал документы в сейф и хотел уже закрыть служебный кабинет и отправиться домой, но ожил телефон. Пришлось снова сесть в кресло и сказать «алло». Голос в трубке показался знакомым.

– Это адвокат…

– Можешь не продолжать, Радченко, – сказал Девяткин. – Я тебя с первого слова узнал. Да, давно не виделись. Хотел с тобой поговорить. Знаю, что ты был в отъезде. Ну, как самочувствие?

– Все отлично, – ответил Радченко. – Я тоже хотел поговорить. Можно хоть сейчас, если у вас есть немного времени. Собственно, поэтому и звоню. Может, в ресторане посидим?

– Погода слишком хорошая. Запиши адрес одного кафе. Это далековато, почти на выезде из города, но в том заведении отменное пиво. А главное – шикарная открытая веранда. Чудесный вид на небольшую березовую рощу. Кажется, что сидишь в лесу. Как тебе предложение?

– Ради настоящей березовой рощи я на все готов.

– Через час тебя устроит?

Девяткин продиктовал адрес и положил трубку.

Всего за полчаса он успел добраться до кафе. Устроился за столиком на той самой летней веранде. Здесь, в начале лета, он просиживал часами с Оксаной, знакомой певицей и танцовщицей из Театра оперетты. Они нежно ворковали и строили планы на будущую совместную жизнь. Как тогда казалось, романтические отношения непременно должны кончиться свадьбой. В голове возникало приятное головокружение, от счастья хотелось подарить цветы всем присутствующим женщинам…

Но вскоре театр уехал на гастроли в Волгоград. Оксана не звонила. От одной общей знакомой Девяткин случайно узнал, что его прекрасная подруга вовсе не танцовщица и не певица, а продавщица театрального буфета. Впрочем, он и раньше предполагал, что насчет танцев Оксана привирает. Ноги у нее полноваты и талия расплылась. С такой комплекцией на сцену не пускают. Да и голос слабенький. До поры до времени он держал эти догадки при себе. Вслед за первой новостью появилась другая: в городе Брянске у буфетчицы живет законный муж, там же подрастает сын.

Когда гастроли кончились, состоялось выяснение отношений. Оксана разрыдалась и попросила прощения. А напоследок сказала, что бросать семью ради случайного увлечения она, человек высокой нравственности, никогда бы не решилась. Девяткин сказал себе, что лучшие годы жизни еще не прожиты и свою единственную любовь он когда-нибудь встретит. В темном месте. На узкой дорожке.

Когда подошел официант, он заказал закуску из морепродуктов и пива. Сделав первый глоток, вытер пивную пену с губ и стал осматривать окрестности. За месяц с небольшим, пока Девяткин не захаживал сюда, вид с летней веранды разительно изменился. Противоположную сторону улицы обнесли забором – там ломали два старых дома. Работа шла без остановки. Пыль поднималась сизыми облаками; до посетителей кафе долетал грохот экскаватора, шум грузовиков, вывозивших строительный мусор. На этой стороне улицы Девяткин не увидел ни березовой рощи, ни живописной поляны перед ней. Обзор закрывал четырехметровый глухой забор, за которым угадывалось какое-то движение.

Девяткин позвал официанта, показал пальцем на забор и спросил:

– Давно у вас это произведение искусства поставили?

– Вторую неделю, – вздохнул тот. – Строительство нового дома скоро начнут. Да… Половина постоянных клиентов разбежалась. И остальные скоро разбегутся.

Девяткин и сам был готов последовать за теми клиентами, что уже разбежались, но встреча с Радченко была назначена именно здесь. Дима появился без опозданий, вместе с ним пришла красивая женщина лет двадцати семи. Под свободным платьем угадывался округлившийся живот.

– Очень приятно, – сказал Девяткин, пожимая узкую ладонь. – Наслышан о вас, Алла. И хотел познакомиться, но все как-то повода не было.

– А где же березовая роща? – спросила Алла. – Дима говорил, что с этой веранды чудесный вид. Когда мы сюда приехали, показалось, что перепутали адрес.

– Вместо рощи могу предложить только этот деревянный забор, – Девяткин кивнул в сторону стройки. – Но мы можем уйти. Я знаю одно местечко, совершенно очаровательное. Это не так далеко отсюда.

– Нет, мы ненадолго, – покачала головой Алла. Она позвала официанта и попросила два стакана воды со льдом. – Просто мы очень хотели повидаться с вами не в служебном кабинете, а в неофициальной обстановке. Дима сказал, что вы его старый знакомый. Мир тесен.

– И я хотел встретиться. – Девяткин пристально посмотрел на Радченко и Аллу. – Но вас трудно было найти, даже через милицию. Где же вы пропадали так долго?

– Солод угрожал Алле, – ответил Радченко. – Мы не стали дожидаться, когда он сдержит обещание. Смылись из Москвы, переезжали с места на место. Нигде подолгу не задерживались. Собственно, о гибели Солода мы узнали совершенно случайно. Алле потребовалась медицинская помощь после одного неприятного инцидента, и она провела две недели в больнице. Только не спрашивайте меня, в какой именно больнице и что это был за инцидент. Ответа не будет.

– Я ни о чем не стану спрашивать, – ответил Девяткин. – Но кое-какие мысли и предположения на этот счет у меня есть. Продолжай.

– Жизни Аллы ничего не угрожало, но ей нужен был отдых, – сказал Радченко. – Газеты приходили с опозданием почти на неделю. И вот как-то попалась одна московская газета, а на первой полосе – репортаж о Солоде. Трагически погиб известный бизнесмен, меценат и все такое… Сначала я глазам не поверил. А потом понял, что все кончено и мы можем возвращаться в Москву. Мы втроем в этой больнице неплохо отдохнули. Третий – это наш друг Стас Гуляев…

– Знаю, что с вами был еще один попутчик, американец, – кивнул Девяткин. – Он еще в Москве?

– Улетел вчера, – Алла внимательно посмотрела на Девяткина и отвела взгляд. – Стас – помощник моего отца. Такой симпатичный парень. В больнице он развлекал нас карточными фокусами и сочинял разные смешные истории. Он такой забавный. Еще увлекается гипнозом. А за пару дней до отъезда вдруг признался мне в любви. Сказал, что влюбился в меня едва ли не с первого взгляда, когда первый раз увидел мою фотографию в кабинете отца. Сто раз хотел мне об этом рассказать, но не было подходящего момента. Еще он сказал, что если я не приеду к нему в Штаты, то он бросит все и переедет сюда. Я ответила ему отказом. Вежливо, но твердо.

– Влюбиться в вас нетрудно, – кивнул Девяткин.

– Спасибо, – улыбнулась Алла. – И мне Стас нравится, но… Но думать о супружеской жизни я не могу. Не имею права. У меня совсем другие планы.

– И какие же у вас, Алла, планы? Или это секрет?

– Скоро я получу обратно деньги, ценные бумаги, недвижимость. Все, что подарил мне отец и прикарманил Солод. И еще… Как только будут улажены формальности, я стану хозяйкой целой горы золота. В буквальном смысле слова. Это золото мой отец в свое время купил, но не мог вывезти из страны и решил его спрятать. До лучших времен. А хранителем богатства стал друг отца… Впрочем, это уже другая история. Очень грустная. Трагичная.

– Что же вы будете делать с этим богатством? – улыбнулся Девяткин. – Бедному человеку интересно знать, куда состоятельные люди девают свои деньги.

– Никаких секретов. Вы, наверное, слышали, что у меня был близкий человек. Поэт и певец Максим Карлов. Он трагически погиб во время гастролей в Америке. Макс был очень талантливым человеком с нежной ранимой душой. Но осталась фонотека с записями его музыки, его песен. Остались фотографии. Он любил фотографировать на досуге. Словом, я хочу, чтобы люди узнали Максима ближе. Поэтому значительную часть денег направлю на благотворительность. Построю народный университет имени Максима Карлова. Не менее десяти факультетов. Студенты станут изучать гуманитарные науки. Разумеется, будут стипендии его имени, гранты, премии… Имя Максима не будет забыто. Вот в этом я пока вижу смысл своего существования.

– Похвально, – кивнул Девяткин.

– И конечно же, ребенок, – улыбнулась Алла. – Всего два месяца осталось. Я уже знаю, что это будет мальчик. Назову его Максимом. А теперь, может быть, вы нам что-нибудь расскажете? Дима сказал, что только вы знаете, что же произошло с моим бывшим мужем.

– В действительности моя информация почти ничем не отличается от той, что была в газетах, – Девяткин опустошил кружку. – Солод частенько упражнялся в своем стрелковом тире. И в тот роковой вечер он решил спуститься в подвал и пострелять. Впоследствии в его крови обнаружили алкоголь. А под градусом за оружие лучше не браться – это золотое правило. На беду, кто-то – возможно, сам Солод – отвинтил несколько панелей с правой стены тира. Эти панели из специального синтетического материала. Они нужны, чтобы в них застревали пули, выпущенные мимо мишеней; тем самым исключается возможность рикошета. Но, как я уже сказал, несколько панелей были демонтированы и лежали тут же, на полу в тире. Как я понимаю, они пришли в негодность. Солод собственноручно решил их заменить, но по какой-то причине не довел дело до конца. Снял старые панели, а новые не поставил. И начал стрелковые упражнения.

– Значит, он погиб от шальной пули?

– Правильно сказать – от рикошета, – уточнил Девяткин. – Следствие по факту его гибели только что подошло к концу. Последний день его жизни расписан буквально по минутам. Собраны показания свидетелей: исполняющего обязанности начальника охраны, референта Солода, управляющего поместьем, слуг. Проведен ряд экспертиз. Баллистическая экспертиза подтвердила главную версию следствия. Свинцовая пуля крупного калибра со стальным сердечником была выпущена из пистолета, который Солод держал в руке. Когда он выстрелил, пуля попала в стену, не защищенную панелями. Произошел рикошет… Пуля вернулась, пробила печень Солода, вышла из спины и расплющилась в лепешку, ударившись о заднюю стену. Такие дела. Кстати, ближайший помощник Солода, начальник его охраны Вадим Гурский, был убит за две тысячи километров от Москвы в тот самый день, когда погиб его босс. Наверное, какие-то бандитские разборки. Убийц ищут, но надежды на успех нет.

– Спасибо за рассказ, – кивнула Алла. – Дима мне сразу сказал: если уж майор Девяткин не расскажет правды, значит, мы ничего никогда не узнаем. Нам достанутся только пустые слухи и домыслы.

– Теперь, когда следствие окончено, обстоятельства его гибели перестали быть тайной. Поэтому я все рассказал, как было. Вы скажете, что смерть нелепая…

– Я только одно скажу, – покачала головой Алла. – Эта смерть решила многие проблемы. Но не все. Мне еще предстоит доказать в суде, что я – это я. Живая и здоровая, а не мертвая. Правда, задача становится очень простой, сводится к формальности. Потому что Солод не сможет мне помешать. И свидетелям, которые придут на суд, нечего бояться.

– С вами все понятно, – Девяткин повернулся к Радченко. – А у Димы какие новости?

– Мы с женой и сыном собираемся в отпуск, – сказал Радченко. – В делах наступило затишье. Я получил большую премию и мечтаю потратить ее всю, до копейки. И еще одно обстоятельство: в последнее время мне стало казаться, что я немного устал.

– Ну, тогда желаю удачи. – Девяткин пожал руку Радченко и его спутнице. – Все-таки неподходящее я выбрал место для встречи. Жаль.

– Все в порядке, – ответил Радченко и подмигнул одним глазом. – Вы всегда выбираете подходящее время и место. Это талант…