Колчин появился в доме Милы Гресс в тот утренний час, когда служивый люд уже отправился на работу, а люди, не обремененные повседневным трудом, еще нежились в теплых постелях и видели последние сны. Придержав стеклянную дверь, чтобы не хлопнула, Колчин вошел в довольно просторный холл, осмотрелся по сторонам.

К лифтам поднимались шесть ступеней, перед лестницей пластиковая стойка с укрепленными над ней мониторами слежения. Два частных охранника смотрели на утреннего гостя настороженно, почти враждебно. Видимо, в этом доме ранние визиты к жильцам считались дурным тоном.

– Простите, к кому идет пан? – со стула поднялся немолодой охранник, оперся локтями на стойку и, прищурив глаза, недобро глянул на Колчина.

– В двенадцатую квартиру. К Миле Гресс.

– Хозяйка в отъезде.

– Понятно, – кивнул Колчин, но не повернул обратно к двери. – У меня есть вопрос, а точнее, деловое предложение.

Одежда охранников, очень напоминала форму пражских полицейских: черные короткие курточки, черные фуражки и темно-серые наглаженные брюки. Отсутствовали лишь погоны, да шеврон с вышивкой «полиция» заменял штампованный шеврон с надписью «охрана». Старшему стражу порядка навскидку можно дать лет пятьдесят с гаком: волосы седые, фигура рыхлая, вперед выдается живот, туго перехваченный офицерским ремнем. Другой охранник совсем мальчик, вместо усов на верхней губе пробивается темный пух. Высокий, худой парень, форма велика ему на пару размеров и болтается на плечах, как на вешалке.

– Предложение солидное, – продолжил Колчин. – Я заплачу хорошие деньги за пустяковую информацию, которая на самом деле ничего не стоит.

Охранники переглянулись. Колчин знал расценки частных агентств, представлял себя, что этот пожилой мужик и юноша сутками торчат на сквозняке, в парадном, зарабатывая не более двух с половиной сотен в месяц.

– О какой сумме идет речь? – старший охранник сделался задумчивым.

– Ну, скажем, три тысячи долларов на нос. Это если вы хоть что-то знаете по интересующему меня вопросу.

– В смысле, о той пани из двенадцатой квартиры? О Миле Гресс?

– Вы ведь что-то знаете об этой женщине? – спросил Колчин.

– Допустим, – уклончиво ответил старший. – Мы много чего знаем.

– И хорошо, – кивнул Колчин. – Я задам несколько вопросов, получу несколько ответов. Пятнадцать минут – всех дел. И все останется между нами. Деньги при себе.

Колчин раскрыл бумажник, вывернул его и продемонстрировал содержимое своим собеседникам.

У молодого охранника от волнения порозовели щеки. Его пожилой напарник для приличия изобразил тяжкие раздумья и душевные колебания: сдвинул козырек фуражки на нос, стал ожесточенно скрести пальцами коротко стриженый затылок. На самом деле он все решил для себя за секунду и внутренне благодарил деву Марию за подарок судьбы: разговор на пятнадцать минут – и в кармане годовое жалование со всеми премиальными.

– Пройдите сюда, за стойку, пан, – сказал старший охранник.

Он провел гостя в тесную комнатушку под лестницей, усадил на единственный стул, а сам устроился на продавленном коротком диване, на котором не уляжется даже подросток.

– Хорошо бы задаток получить, – облизнулся охранник.

– Еще получите, – успокоил Колчин.

Старший охранник оказался человеком осведомленным. И, главное, он хорошо осознавал, что огромные деньги за лирические истории не платят. Через двадцать минут Колчин узнал все, что хотел узнать и даже выдоил сверхплановые сведения, которые получить не рассчитывал. Оказалось, что Мила Гресс квартирой почти не пользуется, в последнее время она постоянно проживает в загородном доме в пятидесяти пяти или в шестидесяти километрах от Праги. Сюда пани Гресс наведывается один раз в неделю, обычно по средам, чтобы сделать покупки в магазинах. Среда завтра, значит, завтра она непременно появится.

Она приезжает где-то в полдень и уезжает часов в пять-шесть вечера. Для поездок пользуется консервативным седаном «Рено Лагуна» темно синего цвета. Пани Гресс богатая женщина, может позволить себе любую машину, но катается именно на этой, чтобы не привлекать к себе внимания. Передние сидения занимают водитель и охранник. Пани Гресс сидит сзади, за водителем, на самом безопасном месте. Номерной знак такой-то… Покупки делает в дорогих магазинах: это если судить по фирменным сумкам и упаковочной бумаге. Затем пару часов отдыхает. Ужин в квартиру заказывает в ресторане, переодевается и спускается к машине. Раньше времени Мила ужинала в ресторане, но с недавнего времени избегает людных мест, поэтому заказывает обеды на дом.

Милу сопровождают два мужчины, оба русские, один сидит за рулем, другой таскает сумки и выполняет функции телохранителя. Оба вооружены пистолетами, такие вещи пожилой охранник, отдавший лучшие годы службе в полиции, замечает без очков. Раньше Мила встречалась на квартире со своим любовником, мужчиной, по описанию похожим на пана Петера, но с недавнего времени эти встречи прекратились. Возможно, голубки перенесли свидания в загородный дом.

Создается впечатление, что Мила избегает часто бывать в городе, подолгу не остается в квартире, потому что кого-то или чего-то боится. Дней десять назад пани Гресс перевезла часть мебели из квартиры в загородный дом. Она заказала фургон в агентстве по доставке грузов, но там что-то напутали, по ошибке не прислали грузчиков. Женщина торопилась, нервничала, ругалась, как извозчик. Мебель спускали по лестнице два амбала, сопровождающих Гресс в поездках, но и они быстро выдохлись, за хорошее вознаграждение попросили помочь охранников, дежурящих в подъезде. Кинули жребий, ведь оба охранника не могут одновременно покидать пост. Мебель выпало выносить Владимиру, тому молодому парню, что сейчас остался за стойкой. Владимир поехал в фургоне до загородного дома Милы, чтобы помочь в разгрузке и расстановке мебели. Колчин спросил, есть ли у охранников карта Праги и ее пригородов. Карты не оказалось. Колчин сбегал к машине. Владимир разложил карту на стойке и черным фломастером нарисовал маршрут, которым они добирались до загородного дома. Малый описал дом пани Гресс, по его понятиям вызывающе роскошный, ответил на все уточняющие вопросы Колчина. Свернув карту, Колчин спрятал ее в карман, и снова заперся в тесной каморке со старшим охранником.

Колчин расстегнул бумажник, отсчитал деньги, передал сотенные купюры их новому владельцу.

– Только поровну разделите, – сказал Колчин.

– Владимиру и пяти сотен хватит вот так, – охранник провел ребром ладони по горлу. – И этого не заработал. А у меня закладная на дом просрочена. Все бега. Тотализатор проклятый. Скажите, а почему вас интересует эта особа? – Слушай, я заплатил большие деньги. И не для того, чтобы отвечать на твои вопросы. Ясно?

– Понимаю, – многозначительно кивнул охранник. – Это любовь. Или ненависть.

На самом деле он ничего не понимал и ценил сведения о Миле Гресс не дороже кружки пива в вокзальной пивной. У Колчина было иное мнение: полученная информация казалась ему почти бесценной. Насвистывая себе под нос веселую мелодию, он вышел на улицу под холодный дождь в приподнятом настроении. Сегодня предстояла встреча с Донцовым.

После получения шифровки из Праги Антипов провел бессонную ночь в своем служебном кабинете. Обстоятельства менялись быстро и круто. Неотложные дела сошли на генерала, как горная лавина. До двух часов ночи длилось совещание на самом верху. Решили, что дальнейшая разработка личности пана Петера не имеет перспектив. Дело осложняется угрозами Петера разместить имена нелегалов и совершенно секретные документы во Всемирной сети.

Не исключено, что перед тем, как Петер выполнит свое обещание, он разошлет документы по электронной почте, адресно направив их в Лэнгли и английскую МИ-6. Крупного международного скандала уже не избежать, но еще можно спасти людей. Времени в обрез, часы тикают, стрелки движутся вперед, счет идет на минуты. Но оставшиеся дни и часы следует использовать с максимальной пользой. В ближайшие сутки, к завтрашнему утру, нужно создать план эвакуации из Чехии засвеченных агентов нелегалов и членов их семей. Дело осложняется тем, что некоторые из агентов в своей стране, – весьма заметные люди.

Их внезапное исчезновение или, назовем это отъездом из Чехии, нужно обставить основательно, найти убедительные, или не очень убедительные, причины, мотивы и прочее. Болезнь жены, смерть дальнего родственника за границей, вдруг свалившиеся наследство, тут все годится.

Еще нужно решить вопросы с прикрытием, с новыми документами для нелегалов, вопросы с деньгами, переделать вагон мелких и крупных дел. В первом часу дня в кабинет Антипова без стука вошел подполковник Беляев.

– У тебя что-то срочное? – не поднимая головы от бумаг, спросил Антипов.

– Так точно.

Сухое невыразительное лицо подполковника сияло, как пряжка солдатского ремня, начищенная зубным порошком. Беляев пытался скрыть внутреннее торжество, но не мог с собой справиться. Он, не спрашивая разрешения, присел за стол для посетителей, раскрыл папку с бумагами. Предвкушая удовольствие, он не торопился с докладом.

– Давай, не тяни резину, – раздраженно поторопил Антипов.

– Несколько дней назад, если вы помните, Донцов прислал из Гамбурга листок бумаги, которую Яночка подкладывал под другой листок, когда писал письмо родственнику в Хельсинки.

– Да помню я. Я все помню. Даже как зовут твоего двоюродного дедушку помню, земля ему пухом. Что ты мне мировую историю рассказываешь? – прорычал Антипов. – Жил-был Адам, Адам трахнул Еву… Я сказал, короче.

– В той посылки от Донцова были еще пальчики, снятые на клейкую ленту с пузырька от лосьона, – невозмутимо продолжал Беляев. – Пузырек Донцов обнаружил в гостиничном номере Яночки. Снял на пленку отпечатки. Собственно, пальцы этого типа нам не нужны. Но, знаете, чем черт не шутит…

Антипов оторвался от документов. Он хорошо знал Беляева, его манеру говорить, все эти недомолвки, пространные вступления. Антипов уже понял, нутром почувствовал, что сейчас услышит нечто такое, что перевернет события последних дней с ног на уши. Да что там события последних дней…

– Это был один шанс на миллион, а то и меньше, – продолжал Беляев. – Но, вопреки всему на свете, эта фишка сыграла. Мы вели пальчики Яночки в компьютер, запустили поиск. Ну, вдруг он проходил по каким-то нашим делам или сотрудничал с иностранными разведками или… Мало ли что. Двое с половиной суток машина обрабатывала информацию, лопатила картотеки.

– Короче давай, – уже прикрикнул Антипов.

– В гостиничном номере Донцов снял не пальцы Яночки. Это были пальцы другого человека. С большой долей вероятности – пана Петера. Настоящее его имя – Леонид Олегович Истомин. Бывший работник консульской службы российского посольства в Чехии. Сорок один год от роду, разведен. Московский адрес… Перьевая ручка вывалилась из пальцев генерала, на листе бумаги расплылась чернильная клякса.

– Говори дальше, – приказал Антипов.

Версия, изложенная Беляевым, была убедительна и укладывалась в рамки логики и здравого смысла. Петер скрывал свое подлинное имя, свое прошлое от всех, в том числе друзей по бизнесу. И, как выяснилось, не напрасно. Его поиски и сейчас топтались бы на месте или шли по ложному следу, если бы не эти пальчики с пузырька. Петер навестил Яночку в гостиничном номере, отдал какую-то команду. Возможно, провел в номере ночь. Утром побрился, смазал морду лосьоном, выбросил пустой пузырек в корзину для мусора. В тот же день затем исчез из города. В гостинице, где провел ночь, не регистрировался.

В Хельсинки Яночка поехал вовсе не для того, чтобы пересидеть трудные времена в подвале у дальнего родственника. У него было конкретное задание, полученное от Петера еще в Гамбурге. Яночка ждал товар, пока не известно какой именно товар, на Рыночной площади он должен ждал встречи с курьером, но тот опаздывал. Петер не смог рассчитаться за поставку, поскольку деньги, полученные в замке «Водичков» хоть и хорошая, но все же фальшивка. В итоге Яночка налетел на пули Донцова.

Кстати, при личном обыске, который наспех провел Буряк прямо на Рыночной площади Хельсинки, в кармане убитого Яночки не обнаружил ничего интересного. Немного денег, две кредитки, использованные билеты на автобус. Бумажки, лежавшие во внутреннем кармане, оказалась оплаченными ресторанными счетами. Записной книжки при Яночке не было.

А теперь, собственно, история самого Петера – Истомина. Его личное дело подняли из архивов МИДа и буквально полчаса назад доставили в Ясенево. Истомин из благополучной профессорской семьи, родители молились на него, как на икону. Отец известный хирург, светило в своей области, мать домохозяйка. После действительной службы в армии, в морской пехоте, Истомин поступил на дипломатический факультет МГИМО, и закончил бы вуз с отличием, если бы не две четверки по второстепенным дисциплинам. В институте он активист, характеристики положительные.

К тому времени отец Истомина, еще довольно молодой, полный сил мужик, пережил инсульт, стал инвалидом. Все прежние дружбы, высокие связи расстроились, он больше не мог составить протекцию своему сыну. Поэтому Леонида определили на работу в одну внешнеторговую организацию, которая занималась экспортом сельскохозяйственной техники в страны третьего мира. Истомин, судя по характеристикам с той работы, пробивал себе дорогу собственным лбом, а не отцовскими хлопотами. Он вкалывал, как проклятый, зарекомендовал себя с лучшей стороны, поэтому ему и предложили работу в МИДе. Мизерный оклад, скромная должность, но статус высокий, как-никак Министерство иностранных дел, а не контора по продаже тракторов и сеялок. И перспективы светят.

Первая заграничная командировка была в Южную Америку, в Колумбию, где Истомин безвылазно проторчал три долгих года вместе с молодой женой Ириной, с которой сошелся скорее не по любви, скорее из прагматических соображений: по мидовским правилам неженатого мужика нельзя посылать за границу дольше, чем на один год.

Позднее он вспоминал о годах в Колумбии, как о времени, вычеркнутом из жизни. Внешняя разведка не проводила с Истоминым вербовочных мероприятий, точнее откладывала это дело до лучших времен. СВР не слишком интересовал посольский клерк в южно американской стране. Позднее, когда встал вопрос о направлении Истомина в одну из европейских стран, СВР пыталась привлечь его к сотрудничеству. Но Истомин так и не стал кадровым разведчиком, категорично и твердо заявив на собеседованиях, что не создан для этой работы. Слишком рассеян, невнимателен, не умеет концентрировать внимание…

Однако Истомин согласился выполнять разовые, не связанные с высоким риском задания разведки: боялся, что его полный отказ от сотрудничества с СВР отразится на карьерном росте. Позднее он работал в центральном аппарате МИДа, побывал в двух долгосрочных командировках, в Польше и Венгрии. Последней оказалась командировка в Чехию, продолжительностью около двух лет.

– Это пока все, что удалось выяснить, – подвел итог Беляев. – Времени было слишком мало.

– Хорошо. Просто отлично. Почему ты не доложил сразу, как только получил данные о пальцах? – Антипов постарался изобразить на лице недовольство, но получилось плохо. – Я тут сижу, занимаюсь этой… А ты…

– Я хотел проверить версию. Хотел выяснить все факты.

– Факты выяснить, – передразнил Антипов.

Генерал, забыв обо всех срочных делах, поднялся из кресла, прошелся по кабинету. Охотничий азарт уже захватил душу. Беляев тоже встал и следил глазами за Антиповым.

– Даю тебе сроку до восемнадцати ноль ноль, – объявил генерал. – До этого времени соберешь об Истомине всю информацию. Родственники, близкие и дальние, привычки, знакомства, любовные связи, пристрастия… Короче, все. Подключай оперативников из ФСБ, подключай, кого сочтешь нужным. Действуй. Я все оформлю своим приказом.

– Понял.

Беляев пулей вылетел из кабинета.

Во второй половине дня Алексей Донцов появился в агентстве по прокату автомобилей, предъявив документы на имя гражданина Великобритании Чарльза Глейзера. Заявил, что хочет арендовать на неделю модель «БМВ» седьмой серии.

Служащая, оформлявшая документы, была удивлена странным выбором англичанина. Аренда такой тачки удовольствие не из дешевых, большие мощные машины вроде седьмого «БМВ» очень не практичны на узких улицах Праги, кроме того, в черте города допустимая предельная скорость – шестьдесят километров. Да и за городом особо не разгонишься. За десять месяцев нынешнего года такую машину арендовали всего трижды: консервативные пожилые немцы совершали загородные поездки по скоростной автомагистрали: там разрешена скорость сто десять километров в час.

В сопровождении старшего менеджера Донцов прошел на автостоянку, сел за руль «БМВ», задал несколько вопросов, остался доволен своим выбором. Но восторгов вслух не выразил. Машине четыре года, она в отличном состоянии, пробег небольшой, цвет кузова традиционный – темно-зеленый металлик, кожаный салон кремового цвета. Общий вид немного портило водительское кресло, в двух местах прожженное сигаретами.

– Машина тяжеловата, как-никак больше двух с половиной тонн весит, – рассказывал менеджер, поглаживая ладонью мокрые от дождя крылья автомобиля. – Но это совершенно не заметно на дороге. Потому что рабочий объем двигателя пять тысяч четыреста кубиков, а мощность двести сорок лошадей. С места разгоняется до ста километров за шесть с половиной секунд. По скоростному шоссе она полетит, как пушинка.

– Да, мне знакома эта модель, – сухо ответил Донцов. – Пойдемте оформим все бумаги.

В конторе у Донцова спросили кредитную карточку. Без нее в Праге машину на прокат не получишь. Донцов заплатил за недельную аренду, сел за руль «БМВ» и укатил по неотложным делам.

Морг районной больницы помещался в одноэтажном здании, потемневшем от времени, давно не знавшим ремонта. Над плоской крышей торчала черная металлическая труба, беспрерывно коптившая дождливое небо. Чтобы не привлекать внимания, Донцов оставил «БМВ» возле главного больничного корпуса, на общей стоянке. Через час больница закрывалась, последние посетители потянулись к выходу, сторож гремел ключами, собирался запирать ворота на ночь. Нужно торопиться.

Донцов дошагал до морга, через незапертую дверь вошел в длинный пустой коридор, спустился в подвал. Постучал в дверь, не имеющую ни номера, ни таблички. С другой стороны кто-то долго возился с замками и задвижкой. Наконец, из-за двери показалась опухшая, заросшая трехдневной щетиной физиономия санитара Владимира Кунца. Пегие сальные волосы, смятые жесткой подушкой, стояли на голове дыбом. Санитар только проснулся, он долго отдыхал после обеда, во время которого, как обычно, злоупотребил туземским ромом и пивом.

Кунц сунул в ладонь Донцов свою сухую и горячую ладонь, крепко сжал руку гостя.

– Заходи, – санитар дыхнул густым перегаром и растворил дверь настежь. – Присаживайся. Рад дорогому гостю.

Донцов вошел в темную каморку, освещенную хилой лампочкой, висящей над входной дверью. Сел на шаткий деревянный табурет возле стола, накрытого газетой. На газете еще лежали объедки, оставшиеся с обеда. Покусанные куски хлеба, тарелка с засохшей томатной подливкой, большая прозрачная банка с мутным желтоватым рассолом. В рассоле плавала то ли огромная жаба с толстыми лапками, то ли человеческая ладонь с растопыренными пальцами. В полумраке и не разберешь.

– Давно не виделись, – сказал Донцов. – Когда я позвонил тебе по телефону, думал, мне скажут, что ты уволился…

– Врешь, – прищурился Кунц. – Ты думал, скажут, что старик Кунц умер пьяным под забором.

Санитар нырнул под стол, вытащил пузатую бутылку рома, налил большую стопку, но гостю выпивки не предложил, зная, что откажется. Опрокинув рюмку в рот, сморщился всем лицом и долго нюхал рукав рабочей куртки. Донцов терпеливо ждал: все санитары морга горькие пьяницы и немного философы. И с этим приходится мириться.

– У меня времени мало, – предупредил Донцов.

– Сейчас, подожди, – Кунц закурил зловонную сигарету. – Ты мне объясни: зачем тебе нужен труп женщины?

– На котлеты, – ответил Донцов. – Зачем же еще. А вот зачем тебе нужно так много денег?

– В деньгах смысл человеческой жизни, – Кунц икнул. – Чем занимается свинья перед тем, как ей превратиться в свиную сосиску? Она нагуливает вес. В этом заключен весь смысл ее существования.

– При чем тут свинья?

– Очень даже при том. А чем занимается человек перед тем, как превратится в хладный труп? Человек зарабатывает и копит деньги. Этой задаче подчинены все его действия, помыслы, мечты. А ты меня спрашиваешь: зачем тебе деньги? Глупый вопрос.

– Ладно, меня тошнит от твоей загробной философии. Сколько я должен?

– Пятьсот.

– В прошлый раз было триста, – заупрямился Донцов.

– В прошлый раз тебя понадобился мужик, – ответил Кунц. – И ты получил старый труп, который морозился в холодильнике два месяца. А в этот раз тебе нужна женщина. Они дороже стоят. И товар первосортный. Ее вчера вечером привезли. Хоть любовью с ней занимайся, такая свежая. Бродяжка без документов, примерно лет тридцать.

– Проститутка?

– Скорее всего, – Кунц плюнул на кончик окурка. – Проституток часто убивают. Неопознанные трупы лежат в холодильнике, потом мы их кремируем, хороним в общей могиле.

– Какие повреждения на трупе?

– Никаких. Только шея сломана.

– Какой рост?

– Метр семьдесят примерно. Я же тебе уже все сказал по телефону.

Донцов отсчитал пять сотен, передал деньги санитару.

– Упаковывай ее в мешок. А я задом подгоню машину к подвальному люку.

Ровно в восемнадцать часов подполковник Беляев вновь переступил порог генеральского кабинета, устроился за столом для посетителей, раскрыл папку и стал излагать факты, которые удалось собрать за последние несколько часов.

Оказалось, Истомин в Чехии работал секретарем консульской службы посольства, одновременно выполнял разовые поручения сотрудников внешней разведки, например, тайниковые операции, встречался с нелегалами для передачи посылок из Москвы. Часто Истомина использовали втемную, но он, должно быть, догадывался о той роли, которую выполняет. Во время своей командировки Истомин заводит знакомство со связником Юраем Хорличеком, служебный псевдоним Странник. Истомин передает ему московские посылки для нелегалов, полученные по дипломатическим каналам. Карьера Истомина идет в гору.

Но четыре года назад неожиданно для окружающих Истомин ломает свою налаженную и благополучную жизнь через колено: ставит крест на карьере, возвращается в Москву, увольняется из МИДа, разводится с женой Ириной. Ради чего? Что двигало Истоминым? Не известно. В разговорах с бывшими сослуживцами Истомин утверждает, что ему надоело глотать пыль на казенной работе, просиживать штаны и участвовать в мелких посольских интригах. Звучит не слишком убедительно. Скорее всего, Истомин сошелся с русскими предпринимателями, имеющими незаконный бизнес в Чехии, открыл для себя секреты скорого обогащения.

С той поры Истомин надолго исчез из поля зрения внешней разведки, да и, признаться, его судьбой никто не интересовался. Судя по тем показаниям, которые Колчин выбил из сутенера Тарасенко, Истомин помогал русским, занятым незаконным бизнесом, отстирывать грязные деньги. Каким-то образом наличку ввозили в Россию, размещали в доверенном банке, деньги проводили по фиктивным контрактам. И вот они чистые. Отстиранные доллары снова уходили за границу, Истомин имел свой процент со всех сделок.

Возможно, так и шло дальше, но в этом году убили связника внешней разведки Хорличека, а часть секретных документов из его квартиры была похищена. Имена нелегалов, работающих в Чехии, шифр-книга, замаскированная под посылочный каталог. И, главное, копии агентурных расписок, которые Хорличек не имел права хранить, но почему-то держал в домашнем тайнике.

Странника жестоко пытали перед смертью, выуживая из него ценную информацию. Хорличеку раздробили пальцы и кисти рук, коленные суставы, голени обеих ног. Затем пристрелили. Уже после смерти изуродовали лицо. Тогда полицейские решили, что неизвестный пожилой господин подвергся нападению грабителей. Труп Хорличека опознали его жена и сын по наколке на левом плече: обнаженная женщина летит, расправив ангельские крылья. Информация, добытая у Хорличека, и стала тем товаром, который Истомин выставил на продажу.

Позднее был убит торговец сувенирами Марек Кундера, вышедший в отставку разведчик нелегал. Истомин через Бареша предложил ему стать посредником при продаже секретных документов западным спецслужбам. На самом деле Истомин хотел, чтобы информация о предполагаемых переговорах попала в Москву, чтобы деньги ему выплатила российская внешняя разведка. Эта спецслужба больше других заинтересована в том, чтобы документы не ушли к противнику, значит, деньги с русских получить проще. Истомин вообще сомневался, что англичане или американцы выложат миллион долларов за непроверенные документы. Торговец сувенирами Кундера тянет время, чтобы успеть отправить информацию в Москву. Когда Истомин убеждается в том, что информация ушла, Кундеру убирают, как лишнюю фигуру.

Где Истомин находится в данный момент, узнать не удалось. Нельзя исключать, что он уже в Москве. Истомин пересекает границы по чужим документам, поэтому непросто проследить за его перемещениями.

Отец и мать Истомина скончались три года назад, сначала отец, через месяц мать, не пережившая горя. Его бывшая жена Ирина после развода работала горничной в «Интуристе», знакомилась с иностранцами, но не занималась проституцией, а искала выгодную партию. Однажды рыбка клюнула, Ирина свела знакомство с пожилым вдовцом из Соединенных Штатов, вышла за него замуж. Живет в Америке, получила зеленую карту. Из близких родственников у Истомина остался только младший брат Роман Олегович. Ему двадцать девять лет, закончил Щукинское театральное училище, но удачную артистическую карьеру сделать не смог. Не было блата в театральных, киношных кругах и на телевидении. Пробовал работать в провинциальных театрах, но вскоре прибежал обратно в Москву. В провинции нет жилья, в театрах нет выигрышных ролей, плюс сплетни, мелочные дрязги… Теперь Истомин-младший занимается всякой халтурой, впрочем, довольно денежной. У него контракт с частным наркологическим центром «Благовест».

Роман выступает на разных благотворительные мероприятиях, принимает участие в рекламных акциях, шоу. Там собираются в основном близкие родственники наркоманов и алкоголиков. Родственников агитируют, им промывают и вправляют мозги, чтобы больных детей они помещали на лечение именно в «Благовест», а не в другие частные клиники. Врачи из «Благовеста» якобы гарантируют больным выздоровление, возвращение к нормальной жизни, короче, болтают всякую такую белиберду.

А Истомин выходит на эстраду и рассказывает о себе, как о бывшем запойном алкоголике, то как о бывшем наркомане с трехлетнем стажем, которому врачи помогли спрыгнуть с иглы. Конкуренция на рынке медицинских услуг острая и каждый изощряется, как может, лишь бы получить клиентов и выпотрошить их кошельки. А лечение одного больного в «Благовесте» обходится примерно в пять штук зеленых и выше. Несмотря на то, что Роман выходит на эстраду и без устали агитирует людей за здоровый образ жизни, сам он человек сильно выпивающий, слабохарактерный, по натуре мелочный, злопамятный. Личная жизнь не сложилась. Детей Роман не завел, дважды был женат, но оба брака существовали недолго. Последняя жена завела интрижку, а позже убежала с каким-то провинциальным артистом, бывшим однокурсником мужа по Щукинскому училищу.

Через телефонную станцию установили, что последний звонок из-за рубежа был десять дней назад, с мобильного телефона. Вероятно, звонил старший брат. Кстати, по слухам, Истомин старший очень привязан к Роману, возможно, брат – единственный человек на всем белом свете, кого Истомин искренне любит.

У Истомина в Москве живет тетка по материнской линии Елена Ивановна Темнова. Работает контролером в упаковочном цехе мебельной фабрики. Замужем, детей нет. Со своей теткой Истомин поддерживает отношения от случая к случаю, звонит ей, интересуется здоровьем. Когда последний раз Елена Ивановна видела племянника, узнать не удалось. Если допросить женщину, можно спугнуть Истомина. Домашний телефон тетки поставили на прослушку.

Беляев вытащил из папки и положил перед генералом фотографию Истомина из личного мидовского дела. Карточку увеличили, отретушировали.

– Только что фотографию разослали пограничникам, на посты паспортного контроля в аэропортах, – сказал Беляев. – Однако шансов, что Истомина прихватят где-нибудь в Шереметьево, немного. Фото сделали без малого десять лет назад, да и качество так себе. Особых примет не имеется.

– Особые приметы, – проворчал Антипов. – А ты хотел, чтобы у него на лбу была татуировка? А на подбородке родинка размером со старый пятак?

Генерал долго молчал, тер пальцами подбородок.

– Одного понять не могу, – наконец, сказало он. – Как Истомину такое могло в голову придти… Шантажировать государственную структуру. Не просто структуру, внешнюю разведку. Ведь он должен был понимать все последствия такого шага. Должен знать, что рано или поздно мы найдем его.

– Уверен, что у Истомина не было выбора, – ответил Беляев. – Это шаг отчаяния. Он оказался в ситуации, где деньги стали вопросом жизни или смерти. В случае если бы его замысел удался, он смог продолжительное время скрываться от нас. Менять паспорта, менять страны, переезжать с места на место. Обширная практика у него имеется.

– За этим младшим Истоминым, за Романом, установить круглосуточное наблюдение, – приказал Антипов. – Привлечь лучших оперативников ФСБ, самых опытных. Докладывать мне о каждом его шаге, о каждом вздохе. Поставить на прослушку все телефоны, по которым он может общаться со старшим братом. Установить радиомикрофоны в квартире. Ясно? Когда следующее представление, в котором участвует Роман?

– Завтра в шесть вечера. Во дворце культуры «Газовик».

– Я хочу взглянуть на него, – сказал Антипов. – Распорядись, чтобы достали пригласительные билеты.