Глава девятая
Ханнасайд приехал на квартиру к Рэндолу за полдень, однако сей элегантный джентльмен встретил суперинтенданта в парчовом халате яркой расцветки и экстравагантного фасона. Однако, приглядевшись, Ханнасайд обнаружил, что под халатом Рэндол полностью одет для выхода, не считая, разумеется, пальто. Таким образом, суперинтендант сделал вывод, что Рэндол облачился в столь изысканное одеяние не из-за лени, а, скорее, из любви к экзотике. Он про себя улыбнулся, представив, какую реакцию вызвал бы невиданной красоты халат у сержанта Хемингуэя, случись тому увидеть этот шедевр портновского искусства. Однако терять время зря суперинтендант не собирался и сразу приступил к делу, объяснив цель своего визита:
– Простите, что побеспокоил, мистер Мэтьюс, но думаю, вы сможете мне помочь.
– Весьма польщен, – улыбнулся Рэндол. – Позвольте угостить вас стаканчиком хереса.
– Благодарю, я не употребляю спиртное в такой час. Скажите, говорит вам о чем-нибудь имя Хайд?
Рэндол налил себе стакан хереса и аккуратно закрыл графин пробкой.
– Как же, Хайд-Парк.
– Нет, не то.
– Постойте, дайте подумать. – Рэндол взял стакан с хересом. – Тогда один из персонажей Стивенсона? – предположил он.
– И больше ничего? – Ханнасайд не сводил с собеседника пристального взгляда.
Рэндол смотрел на суперинтенданта безмятежными синими глазами.
– На данный момент ничего другого на ум не приходит. Хотите продолжить разговор на эту тему? В таком случае, боюсь, придется кое-что мне разъяснить. Я плохо соображаю сегодня утром.
– Припомните, не называл ли это имя ваш покойный дядя, – не отставал Ханнасайд.
Рэндол смотрел на гостя поверх ободка стакана.
– Нет, не называл. – Он подошел к креслу и уселся на подлокотник. – Хотите сигарету? Или сыграем в прелестную игру под названием «жмурки»?
– Я разочарован, мистер Мэтьюс, – признался суперинтендант, принимая сигарету. – Надеялся, вы прольете свет на возникшую проблему. Я просматривал банковские книжки вашего дядюшки. – Он чиркнул спичкой и зажег сигарету. – И обнаружил, что источником значительной части его дохода являлся человек по имени Джон Хайд. Или же деньги поступали за счет какого-то бизнеса, который представляет Хайд.
Рэндол сделал глоток хереса. Ханнасайд заметил на его лице лишь легкое удивление.
– Когда вы, суперинтендант, упомянули о значительной части, какая именно сумма имелась в виду?
– Я не производил подсчетов, но думаю, речь идет о тысяче двухстах или трехстах фунтов в год.
– Приличный доход, – заметил Рэндол с нескрываемым изумлением. – А можно поинтересоваться, каким образом деньги поступали на дядин счет?
– Чеками. Регулярно, каждый месяц, только суммы разные. – Суперинтендант сунул руку в карман пиджака и достал банковскую расчетную книжку Грегори Мэтьюса. – Может, хотите сами взглянуть?
– Пожалуй. – Рэндол отставил в сторону стакан и, взяв книжку, стал не спеша ее просматривать в полном молчании. Через некоторое время он вернул ее Ханнасайду. – Знаете, суперинтендант, жаль разбивать ваши надежды, но я не могу пролить свет на это дело. А каковы ваши соображения?
– В общем-то у меня их и нет, – признался Ханнасайд. – Ведь я не был знаком с вашим дядей и потому обратился к вам. Полагаю, вы, мистер Мэтьюс, знали его лучше остальных.
– Никогда над этим не задумывался. Более того, на заре нашего приятного сотрудничества я, кажется, упоминал, что не пользовался дядиным доверием.
– Верно, – согласился Ханнасайд. – Только мне в душу закралось подозрение, что вы явно поскромничали. Из всех членов семьи только вам он рассказал о разоблачении мистера Лэптона и его адюльтере.
– Вы называете это доверием? – удивился Рэндол. – А по-моему, речь идет всего лишь о непристойной истории.
– Ладно, давайте откажемся от слова «доверие», мистер Мэтьюс, и определим ваши отношения как взаимную симпатию, – предложил Ханнасайд.
Произнося эти слова, суперинтендант уловил промелькнувшее в глазах Рэндола странное выражение, которое повергло его в шок. У Ханнасайда не было времени задуматься над тем, что означает эта вспышка молнии, но осадок остался пренеприятный.
– Нет, суперинтендант, – возразил Рэндол обычным невозмутимым тоном. – Сомневаюсь, что между нами существовала взаимная симпатия. Возможно, вас ввел в заблуждение общеизвестный факт, что из всего семейства один я не ссорился с покойным.
– Ну полно, мистер Мэтьюс! – продолжал настаивать Ханнасайд. – Почему вы не желаете быть со мной откровенным? Дело вовсе не в симпатии, была она или нет. В любом случае создается впечатление, что вы знаете о своем дяде гораздо больше, чем мне рассказали. Взять хотя бы чеки от Джона Хайда. Хотите меня убедить, что вы, являясь наследником всего дядиного имущества, пребывали в неведении относительно источника значительной части его доходов?
– Такого желания у меня нет, однако ваши слова – чистая правда. – Рэндол встал и подошел к столу, чтобы снова наполнить стакан. – Различные суммы, регулярно поступающие в виде чеков, наводят на мысль, что дядя участвовал в каком-то коммерческом предприятии, но предпочитал не связывать с ним свое имя. Придет время, и, возможно, разгадка увидит свет Божий.
– Короче говоря, вы, мистер Рэндол, не придаете этому открытию особого значения, так?
– Верно, – пожал плечами Рэндол. – Не считаю его важным. Сказать по правде, по-моему, вы зря теряете время, пытаясь отыскать Джона Хайда. Его причастность к делу выглядит весьма расплывчато.
– Вполне возможно, – согласился Ханнасайд. – Но когда на пути встречается нечто, требующее объяснений, я довожу дело до конца, каким бы банальным оно ни казалось. Я уже провел опрос с целью установления личности Джона Хайда в банке, клиентом которого он является, и по его единственному адресу.
– Надеюсь, титанические труды принесли желаемые плоды и ваше рвение вознаграждено?
– Полагаю, так, – не замечая иронии, отозвался Ханнасайд. – Я, например, обнаружил, что Хайд называет себя представителем промышленной компании и владеет маленьким домиком на Гэдсби-роу в Сити, где находится газетный киоск. Дом сдается человеку по имени Браун, но одну комнату Хайд оставил для личного пользования.
– Правда? – изумился Рэндол.
– Человек, способный ежемесячно осуществлять крупные денежные платежи, не имеет иного адреса, кроме кабинета в доме на захолустной улочке. Весьма странный факт, требующий дальнейшего расследования. Что скажете, мистер Мэтьюс?
– Что вы попусту теряете время, уважаемый суперинтендант.
– А как насчет того, что Джона Хайда не видели в кабинете со вторника четырнадцатого мая?
Рэндол стоял к собеседнику спиной, доставая сигарету из портсигара, но, услышав слова суперинтенданта, мгновенно повернулся.
– Кто утверждает, что его не видели с четырнадцатого мая? – поинтересовался он.
– Владелец газетного киоска. И не похоже, что он врет.
– Не слишком, на мой взгляд, ценная информация, – заметил Рэндол, возвращаясь в кресло. – Можно предположить, что Хайд заболел или уехал.
– Конечно. Однако мистер Джон Хайд имеет склонность все время ускользать, и этот факт, несомненно, требует объяснений. Человек без домашнего адреса вызывает удивление, мистер Мэтьюс. – Ханнасайд встал. – Жаль, что вы не можете мне помочь.
– Не имею обыкновения тратить время на погоню за иллюзиями, суперинтендант. А можно узнать, удалось ли получить подробное описание внешности намеченной жертвы?
– Очень расплывчатое и, возможно, ложное.
– Да, это принесет огромную пользу! Ну и как же выглядит мистер Хайд?
– Мужчина средних лет с ничем не примечательным лицом. Вот пока и все.
– На вашем месте я бы бросил эту затею, – посоветовал Рэндол.
– Не надейтесь, что я последую вашему совету, – довольно резко ответил Ханнасайд и покинул квартиру Рэндола.
Однако поиски Джона Хайда оказались делом неблагодарным. Этого человека никто не знал. И когда Ханнасайд вместе с сержантом Хемингуэем, вооружившись ордером на обыск, посетили его кабинет, никакого ключа к разгадке личности Хайда не нашлось. Кабинет представлял собой темную грязную комнату над магазинчиком, в которой не было ничего, кроме стола, стула, пишущей машинки и сейфа.
– Если этот тип представитель фирмы или коммивояжер, то куда подевались образцы товаров? – недоумевал сержант Хемингуэй.
Мистер Браун, как и в прошлый раз встретивший их в рубашке без пиджака, оглядывал комнату с тенью беспокойства.
– Никогда прежде он не исчезал, не сказав ни слова, – бормотал он. – В последний раз видел его в позапрошлый вторник, и с тех пор он как в воду канул.
Это многократно повторяющееся заявление нашло поддержку и в банке «Фостерс». Четырнадцатого мая в банк поступил чек от Хайда на двадцать пять фунтов, выписанный на предъявителя. При опросе кассир дал подробное описание мистера Брауна и сообщил, что тот имел обыкновение обналичивать чеки, выписанные Хайдом на предъявителя. Мистер Браун не отпирался и тут же признался, что мистер Хайд всегда поручал ему эту работу, а он, в свою очередь, всего лишь забирал деньги и относил Хайду. Так как впоследствии выяснилось, что Браун очень часто вносил деньги вместо Хайда, причин подвергать его слова сомнению не было оснований. Однако добиться от Брауна, почему ему доверяли подобные поручения и каким образом он был связан с Хайдом, так и не удалось. Он твердил, что ничего не знает, и мистер Хайд не посвящал его в свои дела. А когда Ханнасайд поинтересовался, приходили ли к Хайду посетители, Браун с мрачным видом буркнул, что иногда действительно являлись какие-то люди, по-видимому, по делам, но кто они и откуда, ему неизвестно.
Потом открыли сейф, но нашли там только наполовину использованную чековую книжку с корешками от всех чеков и пачку свидетельств на акции.
– В жизни не встречал такого необычного поворота дела! – признался сержант Хемингуэй. – Случалось, что люди давали тягу и скрывались в неизвестном направлении, но до сих пор не слышал, чтобы они бросали чековые книжки и чистый остаток счета в банке. Похоже, этому типу пришлось смываться в страшной спешке, шеф. После того как Хайд отсюда ушел четырнадцатого мая, случилось нечто непредвиденное, и это событие напугало его до смерти, и он не посмел вернуться.
– Но почему он хранил чековую книжку в сейфе? – недоумевал Ханнасайд. – В банке нам сказали, что книжка у него одна. Большинство людей в таких случаях носят ее с собой. Или хранят дома в ящике стола. Но уж никак не в кабинете, в который приходят от случая к случаю!
– Понятия не имею, – заявил сержант. – Остается выяснить, где его дом.
Однако попытки установить это, несмотря на все усилия, не увенчались успехом. Объявление с просьбой представить любую информацию относительно Хайда, которое Ханнасайд дал в газету, не принесло желаемых результатов. Надежда обнаружить в банке документы, которые помогли бы установить личность Хайда, также потерпели крах.
Сержант Хемингуэй, обладающий бесценным даром внушать людям доверие, с торжествующим видом привел жену кастеляна из дома номер 11 по Гэдсби-роу. Дородная дама с редкой бородкой вспомнила, что однажды встретила мистера Хайда, когда заглянула в магазинчик мистера Брауна за газетой. Рассмотреть мистера Хайда возможности не было, так как он зашел в магазинчик во время беседы дамы с мистером Брауном. Не сказав никому ни слова, мистер Хайд прошел через магазин в заднюю гостиную. Такое поведение показалось женщине забавным, и она машинально спросила у мистера Брауна, кто это такой. И ей запомнилось, будто это произошло только вчера, как тот ответил:
– Ах, это всего лишь мистер Хайд!
Описать Хайда она затруднялась, так как он носил темные очки и надвинутую на лицо шляпу. Однако одет был как настоящий джентльмен, это дама утверждала с уверенностью.
Рассказ жены кастеляна принес мало пользы, но большего сержанту Хемингуэю добиться не удалось. Никто кроме нее на Гэдсби-роу не встречал мистера Хайда, в другие магазины он также не заходил.
За домом под номером 17 на Гэдсби-роу установили наблюдение, а также поинтересовались прошлым мистера Брауна. Ханнасайд и сержант Хемингуэй нисколько не удивились, обнаружив, что он известен полиции и отсиживал семилетний срок в тюрьме по обвинению в мошенничестве. Удивляло другое: с момента освобождения и по сей день Браун не был замечен ни в чем дурном. Во время допроса с пристрастием, проведенного скептически настроенным сержантом Хемингуэем, мистер Браун надел личину незаслуженно оскорбленной добродетели. Он горестно сетовал на подозрительность полиции, которая, по-видимому, не знает случаев, когда однажды сбившийся с пути человек начинает новую жизнь с чистого листа.
Переодетые в штатское детективы, которым поручили отслеживать джентльмена средних лет в темных очках, сочли свою задачу весьма нудной. Несколько мужчин среднего возраста действительно заходили в магазинчик, но не задерживались надолго и быстро его покидали, купив утреннюю газету или пачку сигарет. Кроме того, ни один из посетителей не носил темных очков. Среди постоянных покупателей также не обнаружилось мужчин, «одетых как истинные джентльмены». Именно это обстоятельство вызвало живой интерес мистера Пила, младшего из двух детективов, когда однажды за полдень в поле зрения появился молодой человек в элегантном костюме. Он шел прогулочным шагом вдоль улицы, а потом заглянул в магазин Брауна.
Мистер Браун в это время обслуживал моряка, покупавшего две унции дешевого крепкого табака, и лишь мельком глянул на нового посетителя. Вскоре моряк, забрав купленный товар и сдачу, направился к выходу, и тогда мистер Браун, опершись локтями на прилавок, поинтересовался, чем может быть полезен молодому щеголю.
Дождавшись ухода моряка, мистер Рэндол Мэтьюс достал из кармана шиллинг.
– Будьте добры, сигареты «Двенадцать игроков», – обратился он к продавцу.
Мистер Браун толкнул пачку через прилавок и забрал шиллинг.
Рэндол достал сигарету, щелкнул зажигалкой и сквозь дрожащее пламя посмотрел в упор на продавца.
– Хайд на месте? – тихо спросил он.
Лицо мистера Брауна мгновенно стало непроницаемым, будто на сцене опустился занавес.
– Нет, – коротко ответил он. – И не знаю, когда появится.
Рэндол отложил в сторону зажигалку и вынул элегантный бумажник, из которого извлек купюру, издающую приятный хруст.
– Какая жалость. Мне необходимо с ним встретиться по важному делу.
– К сожалению, не могу сообщить то, чего не знаю, – откликнулся мистер Браун, сгорая от любопытства получше рассмотреть купюру, зажатую между изящными длинными пальцами Рэндола. Интересно, десять фунтов или только пять?
– Должен вам признаться, что не служу в полиции, – со вздохом промолвил Рэндол. – Хотя, по-моему, один из переодетых полицейских бродит здесь поблизости.
– Думаете, не знаю? – презрительно усмехнулся Браун. – Чую их брата за милю. – Брауна вдруг осенило, что посетитель тоже обладает этой полезной способностью, и он уже более уважительным тоном предупредил: – Лучше вам уйти подобру-поздорову, мне не нужно лишних неприятностей. И без того хлопот хватает. Говорю вам честно: мистера Хайда здесь нет. Он не появлялся уже десять дней.
– Учитывая присутствие упомянутого джентльмена в штатском, меня это нисколько не удивляет, – заметил Рэндол. – Однако уверен, вы можете мне помочь и направить в нужное место. Разумеется, за вознаграждение.
– Не могу, – лаконично откликнулся Браун. – А что вам от него надо?
На губах Рэндола заиграла насмешливая улыбка.
– Посетители, что приходят к Хайду, обычно вам доверяют? – поинтересовался он.
В воздухе повисла недолгая пауза. Мистер Браун, нахмурившись, разглядывал Рэндола, а потом выпалил:
– Послушайте, где сейчас находится Хайд, мне известно не больше вашего. Скажу больше, он мне осточертел вместе со своими играми! Убирайтесь поскорее, пока тот тип, что ошивается на улице, не сел вам на хвост. Послушайте доброго совета!
Рэндол в задумчивости изучал собеседника.
– Предположим, я оставлю для мистера Хайда письмо, сможете ли вы доставить его адресату? О, само собой разумеется, за вознаграждение!
Мистер Браун бросил торопливый взгляд в сторону двери и громким голосом заявил:
– Невозможно! Так как я не знаю, куда его доставить! Чего вам надо? Почему вдруг приспичило добраться до мистера Хайда?
– Думаю, вам это знать не обязательно, – невозмутимо ответил Рэндол. – У меня к нему весьма важное дело. Интересно, сумели бы вы надлежащим образом использовать десять фунтов?
– Нет, ничего не выйдет! Говорю же: он исчез, как в воду канул!
– Да-да, это я уразумел, – кивнул Рэндол. – И все-таки у вас остается возможность получить десять фунтов.
– Каким образом? – невольно заинтересовался Браун.
– О, очень просто! Нужно всего лишь сообщить мне, где Хайд хранит документы, – небрежно бросил Рэндол.
– Нет-нет, – энергично замотал головой мистер Браун. – Да я и сам не знаю.
Рэндол бросил недокуренную сигарету на пол и затушил каблуком.
– Какое разочарование! За такую информацию можно получить приличную сумму наличными. Понимаете, о чем я? А если у вас вдруг окажутся письма, адресованные Хайду, цена возрастет еще на десять фунтов и даже больше.
– Нет у меня никаких писем, – забормотал Браун. – Вы что, вообразили, я буду хранить в доме переписку, когда вокруг бродят переодетые полицейские и что-то вынюхивают? Все письма, которые могли прий-ти – заметьте, я не говорю, что таковые были, – я бы сжег. И это святая правда. Говорю же: я сыт по горло этой историей. – Браун разочарованно наблюдал, как Рэндол водворяет десятифунтовую купюру обратно в бумажник. Прощальный хруст поверг его в уныние, а в глазах загорелся хищный огонек. Облизнув губу, он сердито проворчал: – Допустим, я могу кое-что рассказать, но кто поручится, что вы не натравите на меня полицию?
– Да, гарантий нет, – любезно подтвердил Рэндол. – Но поскольку вы не располагаете интересующими меня сведениями, то и беспокоиться не о чем.
Рэндол закрыл бумажник, намереваясь убрать его во внутренний карман. Мистер Браун снова стрельнул глазами в сторону двери и после недолгого колебания наклонился через прилавок и торопливо зашептал:
– Могу кое-что сообщить о его бумагах, только вам это без толку. Я ведь честно предупреждаю.
Рэндол снова извлек на свет бумажник.
– И где же они находятся?
– Там, куда до них никому не добраться. Я и сам толком не знаю, да и Хайд мог их уже забрать с собой.
– Ничего, я готов рискнуть.
– Он хранит документы в одной из сейфовых ячеек, – с неохотой сообщил мистер Браун.
– Весьма логично! – заметил Рэндол. – Только в какой именно?
– Не могу сказать. Хайд никогда не говорил, а я не спрашивал. Я же предупреждал, вам это не поможет.
– А где он хранил ключ?
– На цепочке от часов. Никогда не снимал. Я часто видел этот ключ. Вот все, что мне известно, и если вы не удовлетворены, я не виноват. Ведь предупреждал же.
– На цепочке от часов, – повторил Рэндол, и улыбка сползла с его лица.
Мистер Браун, наблюдая за молодым человеком, решил, что такая перемена не предвещает ничего хорошего, и не на шутку забеспокоился.
– Если вас это не устраивает, я не виноват. Я сказал правду, так и вы помогите мне. Ведь я сделал все что мог, хотя и не должен был с вами откровенничать. А сколько стоит мое молчание? Чтобы я не рассказал то же самое полиции?
– Вряд ли вам захочется вести доверительные беседы с полицией. Но ваша информация для меня важна, и я заплачу сумму, которую обещал.
Мистер Браун с жадностью протянул руку за купюрой. По его некрасивому лицу пробежала улыбка:
– Ведь вам очень была нужна эта информация, верно? Надеюсь, вы довольны.
– Абсолютно, – подтвердил Рэндол и сунул деньги Брауну в руку.
Быстро проверив купюру, Браун запихал ее в карман и с озадаченным видом следил, как Рэндол кладет в карман бумажник и натягивает на руку перчатку.
– Ведь мы раньше не встречались, верно? – неожиданно поинтересовался он.
– Это маловероятно, – согласился Рэндол.
– Вот забавно. – Мистер Браун почесал подбородок. – Но как только вы зашли в магазин, у меня возникло чувство, что мы уже где-то виделись.
Рука Рэндола, протянутая за лежавшей на прилавке тростью из ротанга, на мгновение задержалась в воздухе. Он повернулся лицом к собеседнику:
– Смотрите внимательно, – любезно предложил он. – А теперь скажите, видели ли вы меня прежде.
Под ясным пристальным взглядом гостя мистер Браун опустил глаза.
– Не знаю, что и сказать, – неуверенно пробормотал он. – Не уверен. Что-то в вашем лице показалось знакомым, вот и все. Только без обид!
– Ничего страшного, – успокоил Рэндол продавца, забирая с прилавка трость. – Уверяю вас, мистер Браун, вы никогда прежде меня не видели и вряд ли увидите снова.
Браун одарил его понимающей ухмылкой.
– Не беспокойтесь, я умею держать язык за зубами! – пообещал он.
Губы Рэндола скривились в улыбке, и она понравилась Брауну еще меньше, чем неприятное выражение лица, которое он наблюдал у гостя несколько минут назад.
– Я не стану беспокоиться, не сомневайтесь, – заверил Рэндол на прощание и покинул магазин, демонстрируя полную изящества уверенную походку.
Детектив Пил, следивший за Рэндолом с противоположной стороны улицы, решил пройтись за ним следом, соблюдая почтительную дистанцию.
Отчет, который он представил Ханнасайду в конце дня, очень заинтересовал суперинтенданта.
– Мистер Рэндол Мэтьюс, – задумчиво повторил он. – Да, вы поступили правильно, решив пойти следом. Сколько времени он провел в магазине?
– Около двадцати пяти минут. Идет себе как ни в чем не бывало, будто наплевать на весь мир.
– Да, похоже на мистера Мэтьюса, – заметил Ханнасайд. – Возможно, он не заметил, что за магазином ведется наблюдение. – Он постучал по столу карандашом. – За мистером Мэтьюсом нужно установить слежку. Вы, конечно, не слышали, о чем шел разговор в магазине?
– К сожалению, нет, суперинтендант. Нелегко толкаться у входа, когда вокруг столько людей, – посетовал Пил извиняющимся тоном.
– Понятно, – кивнул Ханнасайд. – Да это и не важно. Но меня интересуют дальнейшие действия мистера Рэндола Мэтьюса.
Однако дальнейшие действия Рэндола Мэтьюса не вызвали никаких нареканий. На следующий день он прибыл в Гринли-Хит на похороны дяди в нанятом по этому случаю лимузине. Он был одет в строгую элегантную визитку, а на голове красовался лихо сдвинутый набекрень глянцевый цилиндр, соперничающий блеском с напомаженными черными волосами.
Отпевание, на котором присутствовало совсем мало народа, проходило в приходской церкви. Помимо родственников покойного пришли только супруги Рамболд, доктор Филдинг и партнер Гая по бизнесу Найджел Брук. Найджел Брук, высокий молодой человек с золотистыми волосами, имел обыкновение демонстрировать миру свой профиль, так как однажды кто-то по неосмотрительности ввел юношу в заблуждение, сказав, что он похож на греческую статую. В данный момент Брук доверительным тоном объяснял доктору Филдингу, что пришел на похороны ради соблюдения приличий.
– С моей точки зрения, – разглагольствовал Найджел, – церемония похорон представляет собой пережиток варварства. Смею надеяться, вы испытываете те же чувства.
– Никогда не считал нужным задумываться над этим вопросом, – заметил Филдинг.
Его ответ не вдохновлял на продолжение разговора, однако мистер Брук не унимался:
– Лично я склоняюсь к мысли, что такое отношение к похоронам является характерной чертой эпохи. Так сказать, в полном соответствии с духом времени.
– Ничего удивительного, – без энтузиазма откликнулся Филдинг.
– И кажется, старина Гай придерживается на сей счет того же мнения, – ухватился за новую тему Брук.
– И здесь нечему удивляться.
Мистер Брук склонил голову набок:
– Это можно скорее приписать врожденному артистическому темпераменту, а не чувству глубокой скорби по поводу кончины дядюшки.
– Ну, в общем-то так.
– В конце концов, старик Мэтьюс был довольно-таки мерзким типом, ведь верно? – заявил Брук, мгновенно отбросив в сторону жеманные манеры.
Доктор промолчал, и после недолгой паузы Найджел разразился очередной тирадой:
– Здесь присутствует одна женщина, вся обстановка в доме которой должна быть выполнена из конского волоса и трубчатой стали.
– Что?
– А, я так и думал, вы находите это решение слишком дерзким. – Мистер Брук наградил собеседника улыбкой превосходства. – Никогда не нужно бояться контрастов. Я усвоил этот урок на заре своей карьеры, и поверьте, часто использовал самые невероятные анахронизмы и получал на удивление удачные результаты.
– Понятия не имею, о чем вы говорите, – недоумевал доктор Филдинг.
Мистер Брук устремил мечтательный взгляд в сторону миссис Лэптон, которая как раз собиралась сесть в машину.
– Эта женщина. Неужели вы не чувствуете? Трудно удержаться от соблазна использовать красный бархат. Да, несомненно, именно красный бархат.
Доктор смерил его неприязненным взглядом и отошел в сторону. Члены семейства Мэтьюс покидали кладбище и направлялись к своим машинам. Оуэн Крю изо всех сил старался с помощью выразительных гримас намекнуть жене, что не имеет желания сопровождать ее в родительский дом на чайную церемонию.
К несчастью, Агнесс не воспринимала посылы, передаваемые подобным образом, и вместо того чтобы выразить горячее желание немедленно вернуться в город, приняла приглашение миссис Лэптон. Да еще заявила, что Оуэн будет счастлив навестить родственников.
Угрюмый вид Оуэна в ответ на превратное толкование его желаний не мог остаться незамеченным, даже будь его супруга слепой.
– Ты ведь не против, дорогой? – защебетала Агнесс. – Сам же сказал, что хочешь сегодня отдохнуть и не работать, правда?
– Хочу поскорее снять эту одежду, – раздраженно заявил Оуэн с видом человека, которого силой приволокли на маскарад.
– Но тебе так идет этот костюм! – проникновенным голосом пропела жена.
– Не путай меня со своим женоподобным кузеном Рэндолом. В этом облачении я чувствую себя полным дураком! – возмутился Оуэн Крю.
Рэндол к тому времени успел вывести из себя и миссис Лэптон, и мисс Мэтьюс. Подойдя к тетушке Зои, он с чувством пожал ей руку и с тревогой в голосе выразил опасение, что печальное событие, коим являются похороны, может пагубно отразиться на ее слабых нервах. После чего направился к чете Рамболд, поджидающей машину.
– Приветствую вас. Впечатляющее зрелище, не правда ли?
– Что вы имеете в виду? – осведомился мистер Рамболд, который высоко ценил острый ум молодого человека, и приготовился выслушать очередную шутку.
– Вид дорогих родственников, которые изо всех сил стараются придать своим лицам выражение благопристойного горя, – пояснил Рэндол.
– Какие ужасные вещи вы говорите, мистер Мэтьюс! Не сомневаюсь, они действительно горюют, и это вполне естественно. Верно, Нед? – встала на защиту семейства Мэтьюс миссис Рамболд.
– Да, по-моему, несправедливо обвинять этих людей в черствости, – поддержал супругу Рамболд.
– Как давно вы знакомы с моей очаровательной родней? – поинтересовался Рэндол, удивленно подняв брови.
– Три года, – рассмеялся Рамболд.
– И до сих пор сохранили простодушную веру! Думаю, повергну вас в шок, если осмелюсь спросить, кто из дядюшкиных любящих родственников, по вашему компетентному мнению, является наиболее вероятным кандидатом в убийцы?
– Действительно, я потрясен, – строгим голосом ответил Рамболд. – Думаю, такой вопрос не следует задавать даже себе самому.
Миссис Рамболд, испугавшись, что Рэндол может обидеться, поспешила на выручку мужу:
– А я думаю, можно простить желание узнать правду. Особенно если учесть, что все члены семьи были на ножах между собой. Понимаю, о мертвых говорить плохо не положено, но мистер Мэтьюс был просто невыносим! Такой грубый и вздорный! Мог любого довести до белого каления!
– Дорогая, у тебя нет оснований делать подобные заявления.
– У меня – нет. Но я наблюдала, как он обращается с членами семьи, и должна сказать, что если человек может вести себя прилично с посторонними, то дома и подавно нужно сдерживать свой нрав. Хотя и с посторонними он был далеко не всегда любезен. Всем известно, как грубо он обошелся с приходским священником, не говоря уже о безобразном отношении к доктору Филдингу. А то, что он испытывал симпатию к тебе, не меняет дела. Ведь тебя любят все без исключения.
– Ерунда! – смутился мистер Рамболд. – Я его устраивал как партнер по шахматам. – В его глазах мелькнули насмешливые искорки. – А еще он верил, что всегда может у меня выиграть.
– Да, я всегда считал, что вы проявляете чудеса тактичности в общении с дядюшкой, – меланхолично заметил Рэндол. – Впрочем, как и я. Это спасло от многих неприятностей.
– Ох, мистер Мэтьюс! – воскликнул со смешком Рамболд. – Хоть раз в жизни взяли на себя труд проявить такт!
– Вероятно, здесь требуется объяснение: тактичное отношение племянника к дяде выражается в том, чтобы не просить денег.
– Да, как говорится, добродетель – сама себе награда, – сделала вывод миссис Рамболд. – Хорошо бы кто-нибудь оставил мне в наследство состояние за проявление так называемой тактичности.
– Здесь имеются свои недостатки, – скучающим голосом произнес Рэндол. – В головах полицейских зарождаются странные мысли, поначалу это забавляет, но вскоре начинает надоедать.
– Уверена, беспокоиться не о чем, – покраснела миссис Рамболд. – Никто и не думает, что вы имеете отношение к убийству дяди. Правда, Нед?
– Иными словами, – вежливо поправил Рэндол, – все страшно расстроены, что я при всем желании не мог его совершить.
Миссис Рамболд окончательно растерялась и не знала, что ответить на такое заявление. Супруг пришел ей на помощь:
– Судя по вашим же замечаниям, не следует обижаться на родственников за то, что они строят предположения относительно вашей непричастности к преступлению.
– Я и не обижаюсь! – с присущей ему любезностью подхватил Рэндол. – Расцениваю их отношение как награду. – В этот момент он обнаружил пылинку на рукаве и осторожно смахнул ее перчаткой, что держал в руке. – Кстати, к разговору о родственниках. Совсем вылетело из головы. Надо непременно поздравить нашу умницу тетушку Зои с блестящим выступлением, которым она осчастливила мир, прибегнув к помощи прессы. Нужно немедленно наведаться в «Тополя».
Рамболд не мог сдержать улыбку, но вслух с упреком сказал:
– А стоит ли?
– Никогда не упускаю случая оказать любезность, – признался Рэндол.
Миссис Рамболд, наблюдая, как Рэндол вальяжной походкой идет к машине, предупредила мужа, что в общении с этим человеком нужно соблюдать осторожность.
– Странный юноша, – заметил Рамболд, глядя Рэндолу вслед. – Не пойму, что он собой представляет на самом деле. То ли все время рисуется и хочет убедить окружающих в своих пороках, то ли действительно в нем живет неистовая злоба.
У родственников Рэндола сомнений по этому поводу не возникало. Его приезд в «Тополя» вызвал энтузиазм лишь у одного члена семейства, которым, как ни странно, оказалась Стелла. Увидев из окна библиотеки выходящего из машины кузена, она радостно воскликнула:
– Вот хорошо! Рэндол приехал!
Возглас дочери грубейшим образом прервал в самом интересном месте прочувствованную лекцию миссис Мэтьюс на тему смерти и хрупкости человеческой жизни. Зои делилась мыслями, которые посетили ее во время отпевания, и в ответ на выходку Стеллы лишь горестно вздохнула и посетовала, что собственная дочь проявляет так мало интереса к серьезным вещам. И это печально вдвойне. Мисс Мэтьюс, сморкаясь в мокрый носовой платок, заметила, что ничего иного не следовало и ожидать. И в любом случае пусть Зои объяснит, какое она имеет отношение к смерти несчастного Грегори. Гай с изумлением уставился на сестру.
– Что же тут хорошего?! – возмутился он. – Совсем спятила?
– И не думала, – огрызнулась Стелла. – Уж лучше терпеть язвительность Рэндола, чем задыхаться в атмосфере фальшивых эмоций! По крайней мере он ведет себя как нормальный человек и не притворяется. А ты с мамой и тетей Харриет похожи на персонажей из русской пьесы!
– Полагаю, Стелла, ты сильно переутомилась и перенервничала, – дрожащим от гнева голосом заметила миссис Мэтьюс. – Только это может служить тебе извинением. Ты несказанно меня огорчаешь.
Рэндол появился в библиотеке в начале тетушкиной речи и застыл на пороге, устремив на Зои полный тревоги взгляд.
– Нет-нет, глазам не верю! – произнес он ласково нараспев. – Вы, вероятно, на мгновение утратили способность самовыражения, но не сомневаюсь, дражайшая тетушка, скоро отыщутся нужные слова. Дайте срок! Ведь не было случая, чтобы вы потерпели фиаско и не подыскали правильных слов для любой ситуации.
Стелла, кусая губы, торопливо отвернулась к окну. И даже мисс Мэтьюс прекратила шмыгать носом и изобразила подобие кислой улыбки. Миссис Мэтьюс тут же принялась увещевать племянника, напоминая, что он находится в доме, где воцарилась скорбь.
– Милая тетушка! Разве вы не прочтете нам утешительную проповедь, наполненную возвышенными мыслями, которая поможет нам перенести тяготы этого печального дня?
– Неужели, Рэндол, для тебя нет ничего святого?! – трагическим голосом воскликнула миссис Мэтьюс.
– Разумеется, есть. Мой внешний вид. О, это святое! Своим вопросом вы меня шокировали. Ведь вы давно поняли, что совершенство, коим я, несомненно, являюсь, не могло быть достигнуто без торжественной молитвы.
Стелла раскрыла рот от изумления.
– Ох, Рэндол! – выдохнула она сдавленным голосом.
– Вот придурок! – возмутился Гай.
– Ты ко мне несправедлив, малютка-кузен. Милая тетушка Зои, ради бога, не гневайтесь! Я специально приехал, чтобы выразить восхищение по поводу вашего обращения к общественности. С ним может соперничать лишь заявление обворожительной синеглазой Розы Дэвентри. – Насмешливый взгляд Рэндола задержался на мисс Мэтьюс. – Тетушка Харриет, предупреждаю, сегодня я намерен остаться на чай. Знаю, что торта на всех не хватит, но полагаю, в такой день ни вы, ни тетушка Зои не способны вкушать пищу. Сейчас я поднимусь наверх вымыть руки, и у вас будет достаточно времени, чтобы подготовить сокрушительную ответную речь. – С этими словами Рэндол открыл дверь и, одарив ободряющей улыбкой обеих тетушек, покинул библиотеку.
После его ухода в комнате повисла тягостная атмосфера враждебности. Тетушки принялись в унисон клеймить манеры племянника, его моральный облик и полное отсутствие каких-либо чувств. Гай заявил, что ненавидит кривляния кузена, а Стелла, нахмурившись, вперила взгляд в закрытую дверь. Заметив это, Гай поинтересовался:
– Признавайся, что тебя гложет, сестричка? Я-то думал, ты обрадовалась этому лучу света.
– Ничего не имею против Рэндола, – раздраженно заметила Стелла. – И даже благодарна ему, что внес некоторое разнообразие. Только чего вдруг ему понадобилось мыть руки?
– Куда ты клонишь, черт возьми? – удивился Гай.
Глянув мельком на брата, Стелла отрывисто бросила:
– Да никуда! – И торопливо покинув библиотеку, побежала вверх по лестнице.
Она еще не успела добраться до лестничной площадки, а Рэндол уже спускался вниз. Стелла остановилась и, держась рукой за перила, смотрела на кузена.
Рэндол с улыбкой пробежал мимо, небрежно погладив ее пальцем по щеке.
– Подозрительная малышка! – нежно проворковал он. – Хочешь знать, моя прелесть, чем я занимался наверху, так?
– Хочу, – с расстановкой произнесла Стелла.
– Просто мыл руки, только и всего!
Час спустя Рэндол звонил из своей квартиры суперинтенданту Ханнасайду.
– О, это вы, суперинтендант! Простите за беспокойство. Должен вам кое-что сообщить. Рад, что застал вас на месте.
– В чем дело? – поинтересовался заинтригованный таким вступлением Ханнасайд.
– Детектив, что шел за мной следом, – грустно начал Рэндол. – Передайте ему, чтобы впредь не надевал коричневые ботинки и синий костюм. Надеюсь, вас это не затруднит?