Глава седьмая
Покинув вслед за тетушкой кабинет, Рэндол не пошел в библиотеку, откуда уже доносились громогласные обличительные речи в его адрес, а спустился к основанию лестницы. Окинув быстрым взглядом пустой коридор, он не торопясь, бесшумно поднялся наверх. На верхней площадке никого не было. Первая дверь, ведущая в спальню Грегори Мэтьюса, оказалась незапертой. Осторожно повернув ручку, Рэндол зашел внутрь и плотно закрыл ее за собой.
Просторная мрачная комната, обставленная мебелью красного дерева, имела нежилой вид. Кровать была зачехлена, окна закрыты, а с туалетного столика, комода и даже каминной полки исчезли все личные вещи покойного.
Рэндол огляделся по сторонам и вдруг направился к огромному трехстворчатому платяному шкафу, который почти полностью занимал всю стену. Одежда Грегори Мэтьюса была аккуратно развешена, но интересовала Рэндола явно не она. Быстро осмотрев содержимое шкафа, он закрыл дверцы и подошел к туалетному столику. В обоих ящиках не оказалось ничего примечательного, не считая часов с цепочкой и коробки с запонками. В шкафу с противоположной стороны находилось только сложенное стопками нижнее белье.
Пожав плечами, Рэндол двинулся к двери, ведущей в дядину ванную комнату. Там тоже было на удивление пусто. И лишь ремень для заточки бритвы служил напоминанием о недавнем присутствии хозяина. Тогда внимание Рэндола привлекла небольшая настенная аптечка, но и она была пустой. Не спеша закрыв дверцу, Рэндол направился к двери, выходящей на лестничную площадку, и, открыв ее, столкнулся со Стеллой, которая резво бежала наверх.
Увидев Рэндола, девушка смерила кузена удивленным взглядом, а между бровей образовалась едва заметная складочка. Рэндол смотрел на нее, не отводя глаз, а на губах играла привычная легкая улыбка.
– Доброе утро, мое сокровище, – поприветствовал он Стеллу.
Девушка застыла на месте, держась рукой за большую деревянную рукоятку в верхней части перил.
– Что ты здесь делаешь? – с подозрением в голосе поинтересовалась она.
– Всего лишь осматриваю место преступления, – невозмутимо сообщил он и протянул Стелле портсигар. – Не желаешь закурить, моя радость?
– Благодарю. А что ты там искал?
– С чего ты взяла, что я хочу что-то найти? Разве я об этом упоминал?
– И так понятно.
– Меня постигло разочарование, – посетовал Рэндол. – Кто-то успел на славу потрудиться.
– Тетя Харриет вынесла все еще в день смерти дяди, – лаконично пояснила Стелла.
Рэндол зажег сигарету и в задумчивости изрек:
– Часто спрашиваю себя, действительно ли тетушка Харриет такая дурочка или только притворяется.
– Господи, уж не думаешь ли ты, что она хотела уничтожить улики! – воскликнула Стелла, ужасаясь собственной догадке.
– Я не в состоянии сделать какой-либо вывод по этому поводу, – признался Рэндол. – А ты, моя прелесть, раскинь своими птичьими мозгами и скажи, что наша любимая тетушка Харриет вынесла из дядиной аптечки?
– Понятия не имею! Всякую всячину. Пластырь от мозолей, йод и фруктовые соли для ванны.
– И флакон с тонизирующим средством, разумеется, тоже, – предположил Рэндол, наблюдая за колечками дыма от сигареты.
– Нет, он разбился. Совсем новый флакон.
Рэндол удивленно поднял брови.
– Разбился? – повторил он. – Неужели? Ну и ну! Кто же его умудрился разбить, малышка?
– Да никто. Должно быть, дядя оставил его на полке над раковиной, и флакон сдуло ветром.
– По этому поводу возникли вопросы? – поинтересовался Рэндол.
– Со стороны полиции? Да, наверное. Но меня не спрашивали.
– Интересно, – вздохнул Рэндол, – кто больше страдает от настырности тетушки Гертруды, семейство Мэтьюс или суперинтендант Ханнасайд?
– Затрудняюсь ответить. А что касается тети Гертруды, хотелось бы знать, что ты ей наговорил? Она утверждает, что в жизни не слышала подобных оскорблений и хамства.
– И она права, – подтвердил Рэндол.
– Так что же ты все-таки наболтал? – не унималась Стелла.
– Ничего особенного. Сказал, что, будь я ее супругом, непременно обзавелся бы несколькими любовницами.
Стелла не удержалась и сдавленно хихикнула, но тут же взяла себя в руки и уже серьезным тоном упрекнула:
– Ну знаешь, это уже слишком! Ты сам себя превзошел в грубости. Надо же знать меру.
– Ничего более грубого на тот момент не пришло в голову, – с виноватым видом признался Рэндол. – Однако мое замечание подействовало, и мы благополучно избавились от присутствия любимой тетушки.
– Нельзя оскорблять людей грязными непристойностями только из желания от них избавиться!
– Можно и нужно, – с невозмутимым видом парировал Рэндол.
– Именно так ты и поступаешь, – рассердилась Стелла. – В жизни не встречала такого ядовитого языка, как у тебя!
– Ты уже не раз об этом говорила. – Рэндол отвесил девушке галантный поклон, а на его губах заиграла странная улыбка. – Терпеть меня не можешь, малютка Стелла, да? Чем же я заслужил подобную немилость?
– Ничем, – презрительно фыркнула Стелла. – Вечно болтаешься без дела и говоришь гадости. Я возненавидела тебя в первый же день, как переехала жить к дяде.
– И ненависть живет в тебе до сих пор. Радость ты моя!
– Да я вообще о тебе не думаю. Много чести. Ты еще в детстве надо мной издевался…
– Глупенький неуклюжий гадкий утенок, – прошептал Рэндол, закрывая глаза. – Как же, прекрасно помню.
– Неправда!
– Дурно воспитанная невежественная девчушка, напрочь лишенная изящества и грации.
– В этом возрасте все девочки неловкие. – Щеки Стеллы залил яркий румянец.
– Наверное, ты права. Только с какой стати я должен испытывать к этим девочкам добрые чувства?
– Ты на них вообще не способен. Вспомни, как безобразно ты относился к Гаю. Да и сейчас ведешь себя не лучше.
– Видишь ли, прелесть моя, я всего лишь грешный человек со всеми сопутствующими слабостями. И если твой братец так глуп, что всякий раз заглатывает наживку, то и поделом ему.
– Не удивлюсь, если в детстве ты ради развлечения отрывал мухам крылышки, – вспыхнула Стелла.
– Это было одним из самых моих любимых занятий.
– И вот еще что. Оставь мерзкую привычку насмехаться над мамой!
– Насмехаться над тетушкой Зои, этим воплощением мудрости! – Рэндол смотрел на Стеллу из-под полуопущенных век. – Как превратно ты обо мне судишь! А ведь я самый преданный ее почитатель.
– Ну, хватит! С меня довольно!
– Да на тебя не угодить, моя прелесть, – удивленно приподнял брови Рэндол. – Чем же тебя порадовать? Может, сказать пару комплиментов в адрес ловкого бойфренда?
– Оставь Дерика в покое! Мы с ним помолвлены и скоро поженимся.
В глазах Рэндола заблестели коварные искорки:
– Как, помолвка еще остается в силе?
Покраснев от гнева, Стелла на мгновение оторопела, а потом выпалила:
– Послушай, Рэндол, если хочешь меня разозлить, зря стараешься! Наверное, до тебя дошли глупые, беспочвенные слухи о Дерике и Фостерах. С тебя станет! Действительно, он сопровождал Мэйзи Фостер на танцевальный вечер у Хоупсов и был ее партнером. Но я в тот день не могла поехать, и потом, мы давным-давно знакомы с Мэйзи. Так что, как это тебе ни покажется странным, я не ревную.
Улыбка Рэндола стала еще шире.
– Я и не рассчитывал на такую реакцию. Ты превзошла все мои ожидания, дорогая. А какую потрясающую новость мне сообщила!
Поняв, что допустила оплошность, Стелла в гневе кусала губы.
– Тогда на что ты намекал?
– Да ни на что! Господь с тобой! – добродушно улыбнулся Рэндол. – Лучше расскажи подробнее о сопернице. Где она живет?
– Мэйзи мне не соперница, а живет она на Парк-Террас.
– Звучит многообещающе. – Глаза Рэндола открылись. – Очень богатый район. Полагаю, девушка – единственный ребенок в семье?
Появление брата избавило Стеллу от необходимости отвечать на вопрос Рэндола. Гай вовремя вышел из своей комнаты, и Рэндол переключил внимание на него:
– Ну и ну, кого я вижу! Неужели малыш-кузен собственной персоной? Решил немного побездельничать, Гай? Или фирма «Брук и Мэтьюс» уже перестала существовать?
– Нет, не перестала, – огрызнулся Гай. Лицо у него было бледное, а вид измученный. – Не только у тебя есть право здесь присутствовать!
– Немного не в духе, – с понимающим видом прошептал Рэндол. – Вижу, пребываешь сегодня в мрачном настроении.
– Кто станет радоваться, когда над семьей нависла такая беда! – сердито фыркнул Гай.
– Вот мне, например, удается сохранять обычное хладнокровие, – возразил Рэндол. – Хочешь сигарету? Прекрасное средство успокоить расшалившиеся нервы.
Гай машинально взял сигарету и зажал между пальцами, а Рэндол тем временем щелкнул зажигалкой и застыл в ожидании, удивленно подняв брови. Очнувшись от оцепенения, Гай вздрогнул.
– Ох, благодарю! – Он неловко наклонился и закурил, а потом поинтересовался: – Что там внизу? Уже закончили?
– Ты имеешь в виду полицейских? Да, закончили. Иначе я бы с вами тут не стоял.
Гай посмотрел на двоюродного брата и отвел взгляд:
– Ну, и конечно, ничего не нашли, верно? Потому что ничего нет. – Гай замолчал, ожидая ответа, но Рэндол молчал. – Что, трудно ответить? – разозлился он.
– Я решил, ты избавил меня от необходимости пускаться в объяснения, – с невинным видом заметил Рэндол. – Сам же сказал, что искать нечего. Вот я и подумал, что тебе и без меня все известно.
– Черт бы тебя побрал! Это ведь не я рылся в дядиных бумагах!
– Гай, – остановила его сестра. – Не будь таким дурачком! Неужели не понимаешь: он просто хочет тебя разозлить.
– Пусть не надеется! – с коротким смешком откликнулся Гай и после недолгого колебания снова обратился к Рэндолу: – Какой все-таки версии они придерживаются? И что на уме у этого типа, суперинтенданта?
– Милое дитя, неужели ты вообразил, что он со мной откровенничает? – удивился Рэндол.
– Просто подумал, может, тебе удалось что-нибудь разузнать. Полиция в замешательстве, да? Иного я и не ожидал. Никаких улик против кого-нибудь конкретно. Убийцей может оказаться любой, только как доказать, кто именно?
– Понятия не имею, – откликнулся Рэндол. – Думаю, прежде всего надо выяснить, каким образом никотин попал в организм покойного. Это помогло бы сдвинуть дело с мертвой точки. Только, кажется, полиция еще до этого не додумалась. Разумеется, в процессе следствия уже завтра нас могут ожидать потрясающие открытия и разоблачения. Кстати, Гай, надеюсь, ты хорошо выучил свою роль?
– А, ты намекаешь на тот проклятый стакан с виски с содовой, верно? – вспыхнул Гай. – Интересно, как я мог подмешать яд в присутствии всего семейства?
– Не знаю, – в задумчивости произнес Рэндол. – Думаю, я бы сумел.
– Ты! Пожалуй, у тебя точно получилось бы, выпади такая возможность!
– Беда в том, малыш-кузен, что у меня не было ни малейшего шанса, – тихо рассмеялся Рэндол. – Я на тот момент отсутствовал. Так что, как ни прискорбно, придется исключить меня из числа подозреваемых лиц. Неприятно, конечно, но с фактами не поспоришь.
– Да замолчи же ты наконец! – взмолилась Стелла. – Что пользы грызться друг с другом? От этого только становится в десять раз хуже. Не понимаю, что тебя так тревожит, Гай? Мы все знаем, что ты никого не убивал, а если полиция думает иначе, им ничего не удастся доказать. У них нет ни одной улики, за которую можно зацепиться. Нельзя даже осмотреть стакан, из которого дядя пил виски, потому что его вымыли задолго до прихода суперинтенданта.
– Гай об этом и не тревожится, – успокоил Рэндол, рассматривая лицо двоюродного брата из-под длинных ресниц. – Возможно, яд находился совсем не в виски с содовой.
– Разумеется, его там не было. – У Гая задергались уголки губ. – И я не об этом переживаю. Но сама атмосфера подозрительности действует на нервы. Я не сомневаюсь, что расследование закончится ничем за отсутствием улик. В конце концов, полиции удается раскрыть далеко не все преступления.
– Господи, и зачем тете Гертруде понадобилось затевать проклятое расследование! – воскликнула Стелла.
– Задушил бы старуху собственными руками! – поддержал Гай дрожащим от сдерживаемых эмоций голосом. Заметив, что сестра и Рэндол смотрят на него, Гай выдавил из себя смешок: – Ладно, спущусь, пожалуй, вниз, взгляну, что там происходит. – С этими словами он проскользнул мимо Стеллы и побежал по лестнице на первый этаж.
Рэндол смотрел ему вслед, а потом аккуратно затушил окурок в вазоне с папоротниками, что стоял рядом, и задумчиво изрек:
– О господи!
– В такой обстановке у любого сдадут нервы, – с вызовом заявила Стелла. – Ты в этом доме не живешь, а потому не знаешь, что здесь творится.
– Не люблю давать советы, когда за ними не обращаются, – лениво протянул Рэндол, – но на месте любящей сестры Гая я бы порекомендовал ему отправиться на работу, как он это обычно и делает. Так было бы лучше прежде всего для самого Гая.
– Он не пойдет. Я говорила, что надо вести привычный образ жизни и даже обратилась за поддержкой к мистеру Рамболду. Хотела, чтобы он тоже посоветовал ему заняться делом. Но Гай стал такой раздражительный, от любой мелочи вспыхивает как спичка. Наверное, это от слишком богатого воображения. Ты же знаешь Гая.
– Судя по единственному образчику его трудов, который я имел честь лицезреть, его воображение можно охарактеризовать не только как не в меру буйное, но и явно извращенное и болезненное.
Стелла, которая и сама не выражала восхищения дизайнерскими талантами брата, ничего не ответила на замечание кузена и лишь сообщила, что тоже намерена спуститься вниз.
– И хочу предупредить тебя, Рэндол. Если полицейские спросят, я буду вынуждена рассказать, что видела, как ты выходил из дядиной ванной комнаты.
– Блестящая мысль, – похвалил Рэндол. – Давай организуем бюро по обмену информацией. Ты сообщишь, как я выходил из дядиной ванной, а я, в свою очередь, не премину доложить о некоторых высказываниях Гая.
– Мерзкий хам!
– Может, хочешь заключить перемирие, моя прелесть? – с улыбкой предложил Рэндол.
Мгновение Стелла стояла неподвижно, вцепившись пальцами в перила, а потом развернулась на каблуках и стремглав полетела вниз. Рэндол, по-прежнему с улыбкой на лице, поспешил вслед за ней.
Миссис Лэптон не стала ждать супруга и, громогласно подвергнув жестокой критике отвратительные манеры и моральный облик старшего племянника, покинула дом и направилась на собрание местной Ассоциации медицинских сестер. Генри Лэптон, вый-дя из кабинета, с растерянным видом топтался у парадной двери и очень удивился, когда Стелла, бросив на ходу приветствие, пробежала мимо в библиотеку. Однако в следующее мгновение он заметил Рэндола, вальяжно спускающегося по лестнице, и тут же ринулся к нему.
– Мне нужно с тобой поговорить, – торопливо пробормотал он приглушенным голосом.
– Правда? – изобразил удивление Рэндол.
– Именно так! – Лэптон бросил взгляд в сторону библиотеки, желая убедиться, что Стелла плотно закрыла за собой дверь. – Будь добр, объясни, что ты имел в виду, когда бесстыдным образом наговорил грубостей своей тете!
– Не перестаю удивляться, как много на свете людей, вроде бы обладающих нормальными умственными способностями, которым непременно хочется услышать то, что им и так хорошо известно, – с задумчивым видом произнес Рэндол. – Однако я готов дать объяснения, если вы действительно этого желаете.
Генри Лэптон устремил на племянника вопрошающий взгляд, в котором застыл испуг.
– Рассказывай, что твой дядюшка успел обо мне наговорить, – потребовал он. – Именно это меня и интересует! В то воскресенье перед смертью, когда он пригласил тебя в кабинет. Я мог бы и сам догадаться, что он все тебе разболтает!
– Догадаться не трудно, – согласился Рэндол. – А вы надеялись, что он будет молчать? А вот дядя решил, что эта история позабавит человека с таким чувством юмора, как у меня.
– Не сомневаюсь, ты повеселился от души, – с горечью в голосе заметил Лэптон.
– Не то чтобы очень, – признался Рэндол. – Можно теперь считать наш разговор законченным?
– Нет. Мне необходимо знать, что ты собираешься делать дальше. И я настаиваю на ответе!
– Что я намерен предпринять? – отозвался Рэндол, презрительно цедя каждое слово. – Неужели вы и вправду вообразили, что я стану утруждать себя мыслями о ваших банальных любовных похождениях?
Лицо Лэптона вспыхнуло румянцем, но напряженное выражение исчезло.
– Кто тебя знает. От вашей семейки можно ждать чего угодно! А что до тебя, так ты никогда не упустишь возможности сделать гадость!
– В данном случае, – не без злорадства заметил Рэндол, – мне греет душу и доставляет огромное наслаждение мысль, что дражайшую тетушку Гертруду водят за нос.
– Она от этого ни в коей мере не страдает!
– Какая жалость! – вздохнул Рэндол.
В этот момент обитая войлоком дверь в задней части коридора открылась и появилась мисс Мэтьюс. В руках она держала вазу со свежими цветами.
– А, это ты, Генри! А Гертруда уже уехала, – сообщила она. – Что до тебя, Рэндол, должна заметить, твои слова в адрес тети были в высшей степени неуместными. Не знаю, что ты там наговорил, да и знать не желаю. И если собираешься остаться на ленч, надо было предупредить меня заранее. Что бы там ни думала твоя тетушка Зои по поводу ведения домашнего хозяйства, я придерживаюсь иного мнения. На всех еды не хватит.
– К счастью, ленч в кругу семьи не входит в мои планы, – успокоил Рэндол.
– Надеюсь, ты не обвинишь меня в негостеприимности, – сменила гнев на милость Харриет. – Но не скрою, я рада. В этом доме и так хватает едоков, и лишний рот ни к чему. Я уже дала понять Зои, что не собираюсь терпеть ее друзей, которые являются сюда каждый день и усаживаются за стол на все трапезы. Да еще ведут себя так, будто гостиная принадлежит им и предназначена исключительно для игры в бридж. Образ мыслей Зои мне прекрасно известен, и я не намерена мириться с подобным безобразием! У меня такие же права на дом, что и у нее! И уж коли речь зашла о правах, не позволю, чтобы она пользовалась машиной, не спросив моего согласия! Да-да, Зои, речь о тебе, и пусть все слышат, мне абсолютно безразлично!
Миссис Мэтьюс, по-видимому, услышала голос родственницы и вышла из библиотеки.
– Успокойся, дорогая, – пропела она сладким голосом. – Если хочешь, можешь говорить обо мне все что пожелаешь.
– И буду! – не унималась Харриет. – Надеюсь, ты слышала, что я сказала!
– Нет, милая, – со снисходительной улыбкой откликнулась миссис Мэтьюс. – Боюсь, пропустила твои слова мимо ушей. Вот пришла напомнить, что после обеда хочу воспользоваться машиной, если ты не возражаешь.
– Возражаю, – с нескрываемым торжеством объявила мисс Мэтьюс. – Пуллен отвез машину в автомастерскую, чтобы удалить нагар с двигателя.
С лица миссис Мэтьюс медленно сползла улыбка, и оно приобрело жесткое выражение. Выдержав короткую паузу, Зои заговорила учтивым тоном, тщательно подбирая слова:
– Дорогая Харриет, тебе, разумеется, известно, что сегодня днем я намеревалась посетить парикмахерскую и привести в порядок волосы. Отчетливо помню, как известила тебя о своих намерениях и спросила, не нужна ли тебе машина. Разве нельзя было удалить нагар в другой день?
– Пуллен сказал, это срочно, – не сдавалась мисс Мэтьюс.
Миссис Мэтьюс поджала губы, и ее взор сверкнул огнем, не вяжущимся с христианскими добродетелями. Однако она сдержалась и с ласковым укором в голосе вновь воззвала к родственнице:
– Не сомневаюсь, Харриет, ты хотела как лучше. Но на будущее, пожалуй, разумнее предупредить друг друга, прежде чем отдавать непродуманные распоряжения. Ты согласна?
– Не согласна! – огрызнулась Харриет и с гордым видом удалилась в гостиную, где собиралась поставить вазу с цветами.
Рэндол проводил ее взглядом и с сочувствием в голосе обратился к миссис Мэтьюс:
– Бедная моя тетушка Зои! Тяжело вам здесь приходится?
Зои тоже смотрела вслед золовке, но, услышав слова Рэндола, обернулась и, заметив циничную усмешку, без тени раздражения ответила:
– Нет, Рэндол, нисколько не тяжело. Когда доживешь до моих лет, милый мальчик, научишься не судить людей слишком строго. Я искренне привязана к Харриет, и маленькие слабости, к которым так нетерпимо относится молодежь, для меня не имеют значения. Всегда следует смотреть вглубь и проявлять снисходительность к людям, совершающим дурные поступки, неизменно памятуя, что у них на то могли иметься веские причины.
– Умолкаю-умолкаю. – Рэндол отвесил тетушке почтительный поклон.
Подойдя к основанию лестницы, Зои взяла Рэндола за руку и проникновенно произнесла:
– Рэндол, милый, постарайся быть более терпимым к людям. Осуждение мелких недостатков ближнего – непростительная ошибка. Гораздо лучше постараться понять человека и помочь.
Она слегка сжала руку племянника и стала подниматься по лестнице. Рэндол с озабоченным видом глянул на рукав и, слегка пригладив его, заявил:
– После выступления тетушки Зои все последующие события только испортят впечатление. Поеду-ка я лучше домой.
– Какая чудесная женщина твоя тетя! – с нежностью воскликнул Генри Лэптон. – Не нахожу слов, чтобы выразить свое восхищение.
– Разделяю ваш восторг, – согласился Рэндол. – Я и сам всегда высоко ценил ее таланты.
– Послушай, Рэндол, воздержись от насмешек хотя бы в адрес миссис Мэтьюс!
– Уже во второй раз за сегодняшний день меня обвиняют в намерении осмеять мою премудрую тетушку Зои, а между тем я невинен, как младенец. Наоборот, мое искреннее восхищение этой женщиной растет не по дням, а по часам.
Генри Лэптон смотрел на Рэндола с подозрением, ожидая очередного подвоха, но тот с обворожительной улыбкой направился к выходу, захватив перчатки и шляпу.
– Полагаю, вы будете присутствовать на процедуре расследования? – осведомился мистер Лэптон.
– Возможно, если не подвернется ничего более забавного, – зевнул Рэндол. – Или если расследование не назначат в недопустимо раннее время. Передайте привет и наилучшие пожелания всем драгоценным тетушкам, если их увидите. – Небрежно откланявшись, Рэндол покинул дом Мэтьюсов, а его дядя с возмущением смотрел вслед, испытывая одновременно огромное облегчение.
Вопреки ожиданиям родственников, Рэндол на процедуре коронерского расследования, назначенной на следующее утро, так и не появился. Это обстоятельство подтолкнуло всех трех тетушек к заключению обоюдовыгодного краткосрочного союза. Миссис Лэптон предположила, что племяннику стыдно смотреть ей в глаза, заметив, однако, что правила приличия в любом случае требуют его присутствия. Мисс Мэтьюс обвинила Рэндола в злонамеренном неуважении к памяти дяди, а более милосердная миссис Мэтьюс высказала опасения по поводу присущей племяннику черствости, которая, вне всякого сомнения, объясняется юным возрастом.
Остальные члены семейства, все как один, явились на коронерское расследование. Присутствовал даже Оуэн Крю, которого принудила супруга. Агнесс выглядела бодрой и веселой, но разговаривала чуть приглушенным голосом, полагая, что это вполне соответствует случаю. Она во всеуслышание рассказывала матери, как сражалась с Оуэном, вынуждая его приехать в дом Мэтьюсов. Ведь это его прямая обязанность, хотя бы для того, чтобы поддержать жену.
– Не возьму в толк, какое отношение это событие имеет к нам, – возмущался Оуэн с видом человека, которого оторвали против воли от важных дел.
– Надеюсь, ты позволишь Агнесс выразить соболезнование по поводу смерти дяди? – строгим голосом заметила миссис Лэптон.
Оуэн предпочитал не вступать в спор с тещей, а потому ответил коротко:
– Только я здесь при чем? И с какой стати должен терять целое утро? – С этими словами он сел, выбрав место как можно дальше от миссис Лэптон. Обнаружив отсутствие Рэндола, Оуэн с коротким смешком заметил: – Вот умный парень!
Супруга Оуэна тут же бодро сообщила присутствующим, что по утрам муж обычно пребывает в дурном настроении.
– Какой ужас для всех, кто знал бедного мистера Мэтьюса! – обратилась к Оуэну миссис Рамболд, кресло которой находилось рядом.
Оуэн с опаской глянул на женщину и сдержанно ответил:
– Действительно. – Будучи человеком стеснительным, Оуэн не любил, когда с ним заговаривают незнакомые люди.
– Вы меня, конечно, не помните, да? – Миссис Рамболд одарила Оуэна лучезарной улыбкой. – Моя фамилия Рамболд. Мы с мужем давнишние друзья покойного мистера Мэтьюса. Живем здесь по соседству.
Оуэн покраснел и, привстав с места, пожал даме руку.
– Да-да, разумеется! Простите, у меня плохая память на лица. Э… Вы пришли почтить память мистера Мэтьюса… Очень любезно с вашей стороны.
– Сочли своим долгом, – прошептала миссис Рамболд. – Я сама тяжело переношу подобные события, но две бедные старушки попросили Неда прийти. Нед – это мой муж. И вот мы здесь. Хотя Нед уверен, что ничего особенного не произойдет.
– Абсолютно ничего, – согласился Оуэн, не без удовольствия представив реакцию миссис Мэтьюс, случись этой леди услышать, как ее называют «бедной старушкой».
– Кроме нас пришло много людей, не принадлежащих к семье, – отметила миссис Рамболд. – Создается впечатление, что здесь собралась добрая половина Гринли-Хит. По-моему, их привело обычное любопытство. А, вот и доктор Филдинг явился! Должна заметить, не слишком-то у него удрученный вид.
– А с какой стати он должен печалиться? – не понял Оуэн.
– Ну, не знаю, – неуверенно протянула миссис Рамболд. – При осмотре он не понял, что мистера Мэтьюса отравили. Такая оплошность для врача непростительна! Правда, Нед все пытается меня убедить, что его вины здесь нет, а только я придерживаюсь иного мнения. Раз ты врач, делай свою работу как полагается. Вы согласны?
– Я вообще-то плохо разбираюсь в таких вещах, – буркнул Оуэн. Он не отличался наблюдательностью, но не рассмотреть синие ресницы миссис Рамболд и сногсшибательную широкополую шляпу, украшенную гирляндой алых роз, мог разве что слепой. Живописное зрелище повергло Оуэна в страшное смущение и вызвало опасения, что его увидят в компании дамы в столь вызывающе кричащем наряде. Он поспешил ретироваться, пробормотав в свое оправдание, что должен срочно побеседовать с тестем, и занял место рядом с мистером Лэптоном. В этот момент в зале суда появился коронер.
Людей, пришедших на коронерское следствие в надежде стать свидетелями захватывающей драмы, постигло глубокое разочарование. Из свидетелей первым вызвали Бичера, который подробно рассказал, как обнаружил труп хозяина утром пятнадцатого мая. Вопросов ему задавали мало, и вскоре Бичер уступил место доктору Филдингу.
Все присутствующие поняли, что судебное разбирательство становится интереснее, и когда Филдинг занял место свидетеля, по залу пробежал шумок. Некоторые дамы нашли доктора очень красивым, а кое-кто разделял мнение миссис Рамболд и отметил слишком уж невозмутимый вид Филдинга, о чем и сообщил соседям.
Действительно, доктор в совершенстве владел собой, давал показания уверенно, без лишних слов. На заданный вопрос он без заминки ответил, что при поверхностном осмотре не обнаружил на теле признаков, противоречащих первому диагнозу, в соответствии с которым смерть произошла по причине синкопе. В своей речи Филдинг использовал множество медицинских терминов, после чего половина присутствующих пришла к выводу, что даже врачи всего не знают. Тогда как вторая половина по-прежнему придерживалась мнения, что врачи обязаны знать абсолютно все. Отвечая на последующие вопросы, Филдинг профессионально описал болезнь сердца, от которой лечил покойного. А когда спросили, что заставило его передать дело о смерти пациента коронеру, не задумываясь, ответил:
– Недовольство одного из членов семьи поставленным мною диагнозом.
Заявление было сделано спокойным, уверенным голосом, однако по залу вновь пробежал шепоток. Публика замерла в надежде узнать шокирующие подробности семейного скандала, которые вот-вот станут всеобщим достоянием. Настала очередь миссис Лэптон давать свидетельские показания, и в зале повисла гнетущая тишина. Все с нетерпением ждали разоблачительной речи.
Однако миссис Лэптон, оказавшаяся таким же добротным свидетелем, что и доктор Филдинг, никаких тайн не открыла. Она не знала причины, по которой отравили брата. Просто чутье подсказало, что смерть носила насильственный характер. Нет, почему она так решила, миссис Лэптон объяснить не могла. Просто при первом взгляде на труп ей пришла в голову такая мысль. Предчувствия редко ее обманывают.
– Ну, что я говорил? – шепнул суперинтенданту сержант Хемингуэй.
Миссис Лэптон вернулась на свое место под всеобщий вздох разочарования. Люди с интересом рассматривали остальных членов семейства Мэтьюс, гадая, кого вызовут следующим. Коронер что-то сказал секретарю, и суперинтендант Ханнасайд встал и попросил отсрочку в ожидании полицейского расследования, безжалостно погасив искру надежды, теплившуюся в душах любопытствующей публики. Просьбу удовлетворили, и расстроенным зрителям не оставалось иного выбора, как разойтись по домам и дать волю воображению, теряясь в бесплодных догадках.
Оуэн Крю вышел из зала суда вслед за женой, не преминув шепнуть ей на ухо:
– Я же говорил, ты зря теряешь время. – Настроение Оуэна заметно улучшилось, и он сдержался и не наговорил грубостей Дженет, когда та протиснулась к супругам и принялась благодарить судьбу за то, что не случилось новых несчастий. Выйдя из здания, Оуэн решительно отклонил приглашение отобедать с тещей, заявив жене, что та может поступать по своему усмотрению, а его ждут неотложные дела в городе. Сообщив о своем решении, он с целеустремленным видом направился к машине. Агнесс очень хотелось обсудить последние события с матерью, но поскольку в ее понятиях идеальное супружество требовало, чтобы добрая жена повсюду сопровождала мужа, попрощалась с сожалением с родственниками и покорно последовала за Оуэном.
Мисс Мэтьюс, явившаяся на коронерское расследование, вооружившись корзиной для покупок и списком бакалейных товаров, ринулась в сторону Главной улицы. Миссис Мэтьюс, легко опираясь на руку сына, устало улыбалась знакомым, которых успела заметить, и сообщала о полном духовном изнеможении.
– Я чувствую, – говорила она многозначительно, – что нуждаюсь в тишине и кратковременном отдыхе. Стелла, дорогая, посмотри, нет ли поблизости Пуллена.
– Он ждет на другой стороне площади, – откликнулась Стелла.
– Попроси его подъехать сюда. А, он нас сам заметил! – Зои повернулась и помахала затянутой в дорогую перчатку ручкой Эдварду Рамболду: – Я не успела поблагодарить вас за то, что пришли, – сказала она проникновенно. – Думаю, вы понимаете наши чувства. Как важно в минуту тяжких испытаний иметь рядом верного друга! Глупо с моей стороны проявлять такую чувствительность, да? Для меня эта процедура превратилась в душевную муку. Находиться под прицелом сотен глаз! – Зои с содроганием задержала руку мистера Рамболда чуть дольше положенного. – Ах, если бы только все беды и несчастья остались позади, в этом душном зале суда!
– Крепитесь и постарайтесь не принимать это так близко к сердцу, – добродушно посоветовал Эдвард Рамболд. – Несомненно, последние события причинили много страданий, и мы искренне за вас переживаем.
– Сейчас я не в состоянии говорить. – Зои слабо улыбнулась, всем своим видом демонстрируя, каких трудов стоит сохранить мужество. – Нужно время, чтобы собраться с мыслями. А чуть позже приходите в гости на чай.
– Хорошо. Раз вы приглашаете, приду, вот только…
– Ах, ради бога, не отказывайтесь! – неожиданно вмешалась Стелла. – Находиться в окружении нашего семейства просто невыносимо!
Рамболд невольно рассмеялся.
– Разве можно отказаться от столь лестного приглашения? – шутливо заметил он.
– Нет, я совсем не то хотела сказать, – стала оправдываться Стелла. – Приходите вместе с миссис Рамболд.
– Дорогая, присутствие миссис Рамболд само собой разумеется, и мистеру Рамболду это известно.
Тем не менее к чаю мистер Рамболд явился в одиночестве, объяснив Стелле, встретившей его на подъездной дорожке, что у супруги назначена другая встреча.
– Я ее не виню, – вздохнула Стелла. – Кому хочется приходить в наш забытый богом унылый дом? А тут еще весь день нет отбоя от репортеров. Так и вьются стаями. Мама, разумеется, дала им интервью, и теперь остается только гадать, что завтра напечатают газеты.
– Ерунда, Стелла. Ты все слишком близко принимаешь к сердцу.
– Ничего не могу с собой поделать, – призналась Стелла, подстраиваясь под его шаг. – Я просто чувствую себя убитой. Да вы и сами все знаете, верно? Дело не только в смерти дяди. Тетя Харриет добавляет проблем, да и маму я не защищаю…
– А следовало бы, – перебил ее Рамболд.
– Я прекрасно понимаю, какой несносной она порой бывает, – с вызовом возразила Стелла. – Я как раз собиралась сказать, когда вы так грубо меня оборвали, что, хотя и не оправдываю маму, должна признать, тетя Харриет обходится с ней мерзко. Из кожи вон лезет, чтобы вставить маме палки в колеса. Стоит маме подвинуть на пару сантиметров стол, как она закатывает скандал и кричит, что надо было с ней посоветоваться.
Эдвард Рамболд некоторое время молча обдумывал слова Стеллы, а потом посоветовал:
– На вашем месте я бы так не расстраивался и попробовал взять себя в руки. И у вашей матушки, и у тети разгулялись нервы. Обеих постигло страшное разочарование, когда стало известно, что домом предстоит владеть сообща. Вы ведь и сами знаете, так?
Стелла заметила мелькнувшие во взгляде Рамболда огоньки.
– Да уж, дядино решение стало для них страшным ударом.
– Ну вот, значит, надо дать им время оправиться от потрясения. И в конце концов, вполне возможно, обе угомонятся и смирятся со своим положением.
– Хотелось бы верить, – хмыкнула Стелла. – Но я не намерена жить и дальше в подобной обстановке. Это решено. Тетя Харриет хорошо относится к Гаю, а меня терпеть не может и придирается к каждой мелочи. И все-то я делаю неправильно! Вчера вечером я предупредила маму, что больше не в силах терпеть ее выходки.
Рамболда слова Стеллы, по-видимому, расстроили, но он не подал виду и бодрым голосом сказал:
– Но терпеть-то осталось недолго. Ведь вы вскоре выходите замуж, верно?
Стелла ответила не сразу, а когда заговорила, ее тон казался нарочито небрежным:
– Не раньше чем через год! Видите ли, мы вообще-то и не планировали жениться в этом году. А теперь, после неожиданной смерти дяди, решили, что разумнее отложить свадьбу до выяснения обстоятельств и когда можно будет снять траур.
Рамболд взял Стеллу за руку и заставил остановиться.
– Милая девочка, у тебя неприятности?
– Господи, нет! – воскликнула Стелла. – Я сама предложила повременить со свадьбой. Даже настояла на отсрочке. Ведь если мы поженимся сейчас, это может отразиться на практике Дерика. Кроме того, поскольку в нашем семействе завелся убийца, возможно, он захочет пересмотреть свое решение. На его месте любой задумался бы, стоит ли обзаводиться такой родней.
– Приличные люди так не поступают, – заметил Рамболд.
– Разумеется, Дерик ничего подобного не говорил, но полностью согласился со мной. К чему торопиться и скоропалительно вступать в брак? Пусть сначала все утрясется. А пока я хочу снять квартиру вместе с бывшей одноклассницей. Она занимается моделированием одежды, и я подумала, что тоже смогу подыскать себе работу. Как думаете, получится из меня манекенщица?
– По-моему, не слишком удачная затея. А каково мнение вашей матушки?
– О, она, разумеется, против. Но надеюсь, со временем смирится. Мама сама была вынуждена признать, что обстановка в доме кошмарная. А я сыта по горло, ведь она будет стонать и жаловаться, что ей приходится гораздо тяжелее, чем Гаю и мне.
Они подошли к дому и в прихожей столкнулись с Харриет. Мисс Мэтьюс радостно поприветствовала мистера Рамболда и увлекла его в гостиную, намереваясь побеседовать с глазу на глаз, пока из своей спальни не спустилась золовка.
Однако план Харриет с треском провалился, ибо миссис Мэтьюс решила сократить дневной отдых и уже успела занять место на диване в гостиной. Зои держала в руках рукоделие, а рядом дымилась в пепельнице сигарета.
При виде родственницы мисс Мэтьюс пришла в дурное расположение духа и, заявив, что комната пропиталась дымом, бросилась открывать окна. Зои, не обращая внимания на враждебные действия Харриет, встала с места и пожала руку мистеру Рамболду, а потом пригласила его сесть рядом на диван.
Открылась дверь, и на пороге появился Бичер с чайным подносом в руках. По причине сильного ветра шторы на окнах взметнулись вверх, перевернув вазу с цветами. Дворецкий едва успел удержать дверь, чтобы та не захлопнулась с лязгом у него за спиной. Неприятное происшествие вынудило мисс Мэтьюс снова закрыть окна, что еще больше испортило ей настроение. К тому времени, когда пролитую воду убрали с пола, а вазу водворили на прежнее место, ее недовольство достигло точки кипения и выплеснулось на Гая, который только что зашел в гостиную. Хотя обычно Гай не подвергался атакам тетушки.
В этот злополучный момент дверь снова открылась, и в комнату со скучающим видом вальяжным шагом прошествовал Рэндол, напоминая этюд в шоколадных тонах.