Глава девятнадцатая
Я прихожу в себя, тяжело дыша и обливаясь потом, хотя в хибаре стоит пронизывающий холод. Резко сажусь и ударяюсь лбом о что-то твердое. В темноте раздается приглушенная ругань, и Деклан светит мне в лицо экраном планшета. Когда глаза привыкают к ярко-голубому свечению, я замечаю, что нос у него разбит.
– Извини, – бормочу я.
В ответ Деклан только пожимает плечами: видимо, уже привык.
– Пора идти, – говорит он.
Я осознаю, что держусь за ухо, только когда Деклан помогает мне подняться на ноги.
– Ты готова?
«Не обманывай себя. Ты погибнешь, если уйдешь отсюда».
Не обращая внимания на слова Миа, я плотно сжимаю губы и натягиваю на плечи рюкзак. Все бутылки с водой оказались на дне и теперь стукаются друг о друга и бьют меня по пояснице. Я охаю. Смотреть стараюсь только на ботинок Деклана, чтобы он не заметил, как сильно я взволнована.
– Отправиться в логово людоедов? Всегда готова.
– Потому что если не готова, я могу оставить тебя здесь. Не хочу, чтобы ты сорвала задание.
Он так же помешан на своем задании, как Оливия на игре. Со злости я закусываю себе щеки, резко распахиваю дверь и переступаю через порог.
– Я подхожу для этого задания в два раза лучше тебя, так что не начинай.
Деклан смеется и выходит вслед за мной в холодную ночь.
– Ты такая симпатяга, когда злишься.
Хотя он произносит это себе под нос, к моему лицу все равно приливает кровь.
Мы подбегаем по дорожке к особняку. Вблизи здание не такое уж и красивое: несколько окон разбито, стены после многих лет запустения выглядят скорее серыми, чем белыми. Колонны заляпаны кровью. Впрочем, чего еще ожидать от «Пустоши»?
– Мы быстро, – говорит Деклан, роясь в рюкзаке.
Он достает ворох разных устройств, подвешивает их на специальный ремень и застегивает его на талии. Ремень ему как раз впору, и мне невольно вспоминается Эйприл и ее замызганный пояс с оружием, болтающийся на тощих бедрах.
Подтаскиваем все вещи к стене дома. Я достаю нож, фонарик, «глок» и прячу оба рюкзака за большим кустом.
– Вот, возьми. – Деклан вкладывает мне в руку что-то холодное и тяжелое. Электрошокер.
– Я тронута. Ты отдаешь мне свой ненаглядный «тех»…
– «Тех армз». Не отдаю, а одалживаю на время. Мне он не понадобится.
Прежде чем я успеваю его остановить, Деклан подходит сзади и становится вплотную ко мне, потом поднимает мои руки и показывает, как держать электрошокер.
– Скоростной ликбез, – шепотом произносит он.
Я едва могу дышать, не то что сосредоточиться, и все же умудряюсь запомнить суть его объяснений: снять с предохранителя, подождать, пока замигает датчик самонаведения, нажать на курок. Цель будет поражена вне зависимости от того, стоит она или движется. Параметры силы тока не трогать. Сейчас электрошокер настроен таким образом, чтобы вырубить человека, не убивая.
– Мы не хотим, чтобы кто-нибудь из персонажей погиб, – говорит Деклан.
Он отстраняется и поправляет пояс с инструментами. Меня невольно тянет к нему, но я одергиваю себя и сосредотачиваю внимание на электрошокере. Я провожу пальцами по металлическим штырям, представляя, что прикасаюсь к губам и волосам Деклана.
– Знаю, – тихо произношу я в ответ.
– Они все-таки люди.
– Я понимаю.
Никому не понять этого лучше меня, тем более какому-то модератору.
Я пытаюсь взломать переднюю дверь. Сбоку от нее сидит персонаж с выпущенными кишками. Голова его опущена на грудь. Я пристально смотрю на замок, чтобы не видеть крови. Наконец он открывается, и я уже готова войти внутрь, как вдруг Деклан хватает меня за футболку и оттаскивает назад.
– Что…
– Мы не знаем, устроили они точку сохранения из одной комнаты или из всего дома. Не хочу, чтобы тебе поджарило руки-ноги еще до того, как мы войдем внутрь.
Меня переполняет смесь благодарности и раздражения. Благодарности, потому что ему не все равно, ударит меня током или нет. Раздражения, потому что Деклан не прав: я не поджарюсь. Мне ли не знать, после двух-то раз!
Деклан перебрасывает через порог монетку. Ничего не происходит. Тогда он шагает внутрь и кивком головы велит мне следовать за ним. Освещая себе путь его планшетом и моим маленьким фонариком, мы идем по коридорам. В доме стоит отвратительная вонь, и я стараюсь дышать как можно реже.
Мы подходим к длинной винтовой лестнице, при одном взгляде на которую у меня кружится голова. Я поднимаюсь первой, крепко держась за гладкие черные перила. Постояно кажется, что я вот-вот упаду и разобьюсь. Деклан подгоняет меня, пока мы не добираемся до верхней площадки.
Перед нами коридор. С каждой стороны по четыре двери.
– Проверь правую сторону, – велю я Деклану, распахивая первую дверь слева.
Я дохожу до третьей, когда он произносит:
– Нашел.
Я взвожу курок и приближаюсь к нему. Деклан косится на «глок» в моей руке, на электрошокер у меня за поясом, однако ничего не говорит. Наверное, понимает, что это просто привычка, а не жажда крови. Надеюсь, что понимает.
Сэйв расположен в бальном зале с белыми стенами и лепным потолком, в центре которого висит огромная люстра из стекла и фарфора. Я свечу на нее фонариком: разбитые подвески с зазубренными краями, покрытые толстым слоем пыли, похожи на подвешенные в воздухе человеческие кости.
Как только Деклан отключает электрический барьер, я становлюсь под люстрой и принимаюсь разглядывать людоедов и их пленников. Я быстро отыскиваю Миа. Она лежит под аркой, обняв одной рукой какого-то мужчину и приникнув головой к его плечу.
При виде этого зрелища все у меня внутри переворачивается. Я отгоняю ужасные мысли, которые норовят пробраться мне в голову. Не хочу даже думать о том, к чему принуждает ее сотрудник «Лан корп».
Я отворачиваюсь от них и подхожу к Деклану: он склонился над людоедом, лежащим на обитом парчой диванчике. Должно быть, это и есть Уэсли. Деклан нажимает ему на шею, проверяя пульс. От этого движения голова Уэсли подается вперед, так что становится видно лицо.
Даже если бы прошло сто, нет, тысяча лет, я бы все равно его узнала: тонкий нос, густые темные брови, маленькая коричневая родинка в самом низу правой щеки. По моему искалеченному уху бегут мурашки. Я отшвыриваю фонарик и приставляю дуло «глока» ко лбу людоеда.
– Он напал на меня, – говорю я.
Три года назад. На темной подземной стоянке. Когда я была совершенно беззащитна.
Но теперь я свободна и вооружена.
* * *
– Клавдия, – произносит Деклан, осторожно приближаясь ко мне.
Он редко называет меня по имени. От этого волны, бушующие у меня в голове, начинают бесноваться еще сильнее. Деклан протягивает ко мне руки и кивает на «глок».
– Отдай мне, пожалуйста, пистолет.
– Он напал на меня. Изувечил. – Я слегка поворачиваю голову, чтобы Деклан смог как следует разглядеть мое ухо. – Пытался убить.
Деклан с усилием сглатывает и качает головой. Он стоит так близко, что кончики его пальцев почти касаются моей руки.
– Нет, на тебя напал сотрудник «Лан корп», который им управляет. А твой геймер это допустил. Уэсли был невластен над своими действиями. Так же, как ты.
Я дотрагиваюсь до изувеченного уха, провожу пальцами по его неровному краю. Оно не болело почти три года, а сейчас горит так же сильно, как в первые минуты после укуса.
– Деклан…
– Знаю. Мне жаль. Но искалечил тебя не он. Злиться надо на человека, который за деньги превращает Уэсли в… в это.
Деклан снова сглатывает и опускает глаза на темноволосого парня на диване, который косится невидящим взглядом куда-то вбок.
В том-то и загвоздка. Трудно испытывать ненависть не к человеку из плоти и крови, а к кому-то, кого я, скорее всего, никогда не увижу. И кто же взывает к моему голосу рассудка? Сотрудник той самой компании, из-за которой я столько выстрадала!
– Клавдия…
Деклан притягивает меня к себе и осторожно забирает пистолет.
– Ты прав, – шепчу я, уткнувшись лицом ему в грудь.
И он действительно прав. Деклан – моя ущербная совесть за левым плечом.
Он возвращает мне «глок».
– Держи крепче.
Деклан отходит в сторону, но я по-прежнему стою неподвижно, не в силах оторвать взгляда от Уэсли. Тогда Деклан осторожно берет меня за подбородок и вымученно улыбается. Эта улыбка настолько не похожа на его обычную самодовольную усмешку, что сердце у меня болезненно екает.
– Скоро все это кончится, – говорит он.
– Знаю.
Я подбираю с пола фонарик и свечу Уэсли в лицо. Его зрачки сужаются, но он не мигает.
– Итак… мы понесем его на руках?
Забавно… Мы столько раз обсуждали, как отыскать этого человека, а я даже не поинтересовалась, что будет, когда найдем. При мысли о том, чтобы тащить Уэсли на себе с тяжелым рюкзаком за спиной, меня передергивает. Я вспоминаю, как мы переносили в подвал Итана: его руки все время ударялись то о двери, то о мебель.
Отрицательно покачав головой, Деклан встает на колени, снимает пояс с инструментами и принимается что-то искать. Наконец достает устройство из нержавеющей стали, которое прежде не использовал.
И все же оно мне знакомо.
Точно такое же устройство прижимала к моей голове доктор Коста.
Я пячусь назад и налетаю на пианино. Оно издает ужасный скрежещущий звук, от которого мы оба вздрагиваем.
– Зачем тебе это? – спрашиваю я.
– Чтобы вывести отсюда Уэсли.
– Ты будешь его мучить?
– Конечно же, нет! Что за ерунду ты…
– Не ври!
Нахмурившись, Деклан кладет пояс на пол рядом с диваном и приближается ко мне. Я отступаю в сторону.
– Я думал, ты пришла в себя.
– Эта штука у тебя в руке…
– Навсегда выведет из строя его чип. Она называется КЦЧ – конфигуратор церебральных чипов.
Я впиваюсь ногтями в ладонь, чтобы не схватиться за голову. У меня остались только смутные воспоминания о том, что делала со мной доктор Коста. Одно помню четко – боль. Жгучую, вызывающую тошноту боль, которая пронзила меня, как только я оказалась в собственном теле. Что-то эта процедура не помешала Оливии мной управлять.
– Ты привел меня сюда, чтобы я помогла тебе его убить, – еле слышно произношу я.
У Деклана отвисает челюсть. Он смотрит на меня долгим пристальным взглядом. С каждой секундой злость у меня внутри растет, пока меня не начинает трясти. Надо бежать. Застрелить его и бежать. Как только Деклан разделается с Уэсли, он, конечно же, нарушит данное слово. Нападет на меня сам или вызовет своих дружков-модераторов. Одному Богу известно, что они со мной сделают.
Возможно, он просто выдаст меня Оливии.
– Если бы я хотел его смерти, я бы позволил тебе пустить ему пулю в лоб. Я собираюсь вывести из строя его чип. Разорвать связь с геймером. Тогда Уэсли – человек, а не персонаж – сможет пойти с нами на своих двоих. Тащить его на руках до самой границы – сомнительное развлечение.
Меня бросает в жар. Я отворачиваюсь, чтобы Деклан не увидел моего красного от стыда лица. Когда я думаю о Деклане плохо, потом всегда чувствую себя идиоткой. Комкаю в свободной руке край футболки… надо бы попросить прощения. Вот бы он перестал все время доказывать, что я не права. Тогда можно было бы больше не извиняться.
– Это нормально, – говорит Деклан. – Задавать вопросы. Беспокоиться о других. Значит, игра не совсем тебя искалечила.
Вот бы он перестал читать мои мысли!
Выждав, пока раскрасневшиеся щеки немного остынут, я поворачиваюсь к Деклану. Он положил планшет на приставной столик таким образом, что встроенный фонарик освещает голову Уэсли. Слегка раздвинув большой и указательный пальцы, Деклан тщательно измеряет расстояние от его лба до макушки.
– Церебральный чип – вещь непростая. Чтобы вывести его из строя, нужно точно определить, куда он вживлен. Иначе процедура превратится в удаление.
Я стою у другого конца дивана и наблюдаю за точными движениями Деклана.
– Эта штука, которую ты используешь… С ее помощью удаляют персонажей?
– Нет. Ее действительно можно применить для быстрого грубого удаления, но такие удаления происходят редко, и работа это грязная.
Горло сжимается. У меня не хватает духу спросить, что имеет в виду Деклан под грязной работой. Особенно сейчас, когда мы стоим в толпе людоедов.
– Для чего еще она используется?
– Для перезагрузки чипов. У конфигуратора три функции: деактивация, удаление, перезагрузка.
Может, доктор Коста перезагрузила мой церебральный чип?
– Это больно?
Деклан смотрит на меня, сощурив глаза.
– Не уверен.
Я робко приближаюсь.
– Ты можешь сделать со мной то же самое?
– Нет.
Я открываю было рот, однако Деклан раздраженно морщит нос и поднимает руку.
– Я объясню почему, когда закончу.
Сердце у меня уходит в пятки и остается там все время, пока Деклан работает над Уэсли. Отыскав на макушке у парня нужную точку и отметив ее тонкой, как игла, ручкой, он приставляет к ней плоский конец конфигуратора. На верхней губе у него блестят капли пота, плечи напряжены. Он надавливает большим пальцем на спуск. Уэсли бьется в судорогах, но Деклан продолжает прижимать устройство к его голове. Даже когда тот валится с дивана, Деклан не снимает пальца с кнопки. Он шевелит губами, беззвучно считая.
– Готово. – Дойдя до сорока, Деклан откидывается назад и садится на пол, рядом со своим снаряжением.
Уэсли лежит неподвижно, как мертвый. Я бы решила, что он умер, но его грудь слегка вздымается и опускается.
– Он выживет?
– Придет в себя через несколько минут.
Я киваю, потом подхожу поближе и прислоняюсь спиной к той части стены, что не испачкана кровью. Долгое время мы оба молчим. Наконец Деклан заговаривает:
– У тебя другой чип. И связь с геймером тоже.
– В каком смысле, другой?
– В прямом. Я знаю об этом с нашей первой встречи.
Вспоминаю, как Деклан тыкал мне в голову каким-то синим устройством.
– У твоего чипа другая структура – не такая, как у остальных персонажей. В десять раз более сложная. Сканнер даже не смог снять с него данные. Только сообщил, что ты действующий персонаж.
– Издеваешься?
Выходит, со мной еще что-то не так?
– Совершено серьезно. Придется подождать, пока мы выберемся из игры, а потом уже заняться твоим чипом.
Значит, Деклан не намерен просто исчезнуть, как только мы пересечем границу. Казалось бы, я должна испытывать облегчение, но не могу. Особенно когда он сидит рядом и говорит, что мой чип – очередная аномалия.
Я вся – сплошная аномалия.
– Деклан, я хочу вернуться. Если бы я знала, что ты умеешь деактивировать чипы, то попросила бы тебя освободить всех моих друзей.
Его лицо становится суровым.
– Они тебе не друзья. Ты их никогда по-настоящему не знала. И не говори, будто привязалась к сидящим у них в головах геймерам.
– У тебя есть средство освободить их из игры.
Деклан фыркает:
– Возвращаться в бар – самоубийство. Когда Уэсли придет в себя, у нас будет от силы сорок восемь часов на то, чтобы выбраться из «Пустоши». Иначе нас засекут.
Это что-то новенькое. Меня уже давно ничто не удивляет, и все же в голове появляется масса вопросов.
– Почему мы должны бежать из «Пустоши»? Ты же модератор. Ты работаешь на «Лан корп». Ты…
– Прибереги вопросы на потом, Вертью.
Я выхожу из себя. Внутри, словно яд по телу, растекается беспокойство. Какой же он эгоист! Даже не сообщил, что умеет разрывать связь персонажа с игроком. Не сообщил, что времени у нас в обрез. Но я не успеваю высказать всего этого Деклану, потому что Уэсли приходит в сознание.
Деклан поспешно вскакивает на ноги. Я прикрываю рукой ухо и вжимаюсь в стену, понятия не имея, чего ожидать.
Уэсли перекатывается на спину и устремляет взгляд на Деклана. Грудь у него ходит ходуном, и он… смеется.
– А ты потолстел, – хрипло произносит он.
Деклан расплывается в улыбке и пожимает плечами:
– И что? Зато ты – вылитый труп.
Я с ужасом наблюдаю, как людоед Уэсли с трудом принимает сидячее положение. Они с Декланом смотрят друг на друга. Почему Деклан не связал его, не принял никаких мер предосторожности? И почему, черт побери, они оба ухмыляются во весь рот?
Уэсли – пропавший персонаж, последнее задание Деклана перед уходом из «Лан корп». Я твержу это снова и снова, почти не дыша и молясь, чтобы что-нибудь поскорее произошло.
Уэсли смотрит в мою сторону с полуулыбкой, от которой меня пробирает до костей. Не потому что он людоед и напал на меня три года назад. Просто я видела эту улыбку много раз – дерзкую, самоуверенную.
Это улыбка Деклана.
Не удивлюсь, если глаза у них одного цвета.
– Пригласить девушку поучаствовать в побеге из тюрьмы – это вполне в твоем духе, братишка, – говорит Уэсли.
