Глава двенадцатая

Мы отправляемся в спасательную экспедицию. Оливия обнаружила на карте логово людоедов в паре километров от нашего убежища. Шестеро каннибалов, двое пленных выживших – оба онлайн и, по словам Оливии, оба стоят нескольких очков. А главное, столько припасов, что подохнуть можно, – по крайней мере так она говорит. Сердце у меня болезненно сжимается. Опять идти. Опять на кого-то нападать. И опять подставляться под удар без всякой причины.

Кто-нибудь непременно погибнет. Надеюсь, я не окажусь ни среди убитых, ни среди убийц.

– Не хочу здесь застрять, – вполголоса говорит Джереми, отводя меня в сторону. – У моей бабушки день рождения, и семья устраивает вечеринку на аэроавтобусе.

Когда я стряхиваю его руку, Джереми замолкает. Оливия поворачивает к нему мою голову, и с минуту я смотрю на него в упор. Если не считать пустого взгляда карих глаз, вид у Джереми на удивление здоровый. Несколько месяцев назад, во время спасательной экспедиции в полуразрушенный плавучий театр, он наглотался отравленной воды и потом долго напоминал обтянутый кожей скелет. Когда мы добрались до судна, все уже были мертвы, а людоеды давно смылись. Джереми было так плохо, что он не мог держаться на ногах, и нам с Миа пришлось переправлять его через реку и тащить до самого убежища.

С тех пор к реке мы больше не ходили.

– И сколько же своего драгоценного времени ты готов нам уделить? – спрашиваю я.

Хотя мой голос звучит ровно, не сомневаюсь, что тон у Оливии резкий, как ветер в снежную бурю.

– Два часа.

Джереми делает осторожный шаг в мою сторону. Я упираюсь ладонью ему в грудь и качаю головой, плотно сжав губы. Джереми возвышается надо мной, как гора, но все равно незачем вкладывать в это прикосновение столько силы. Мне хочется положить этому конец, хочется сказать ему, что бабушка в сто раз важнее Оливии вместе с ее дурацкой игрой. Джереми улыбается своей обычной неестественной улыбкой.

– Ну, может, три или даже четыре. В принципе, можно вообще не ходить. Родители, конечно, расстроятся, но ничего, переживут.

Когда Оливия растягивает мои губы в улыбке и заставляет меня произнести: «Так-то лучше», внутри у меня что-то сжимается. Наверное, я не должна испытывать сочувствия к игроку, и все же испытываю. Я почти уверена, что геймер Джереми играет в «Пустошь», потому что ему хочется иметь друзей. Он сказал это почти напрямую в ту ночь, когда они с Эйприл обсуждали мою судьбу. А Оливия готова пользоваться этой его потребностью при всяком удобном случае.

Оливия играет своими друзьями-геймерами точно так же, как мной. Мы для нее – просто развлечение. От бешенства и отчаяния мне так сильно сдавливает грудь, точно она вот-вот разорвется.

– Они перебрались туда совсем недавно. Нужно действовать быстро, застать их врасплох, – слышу я собственный голос.

Впервые за сегодняшний день меня затягивает в голову к Оливии. Мы находимся все в той же белой десятиугольной комнате. Сейчас Оливия сидит и почти не размахивает руками. Она шевелит пальцами, только когда хочет переключиться на другое меню, увеличить или уменьшить изображение.

Хотя Оливия почти не двигается, на экране видно, как она заставляет меня готовиться к набегу. Мой ум сосредоточен на другом, но Оливии достаточно контролировать мое тело. На одном из дисплеев я вижу, что достаю из кладовки несколько энергетических батончиков и пару бутылок с водой. После пяти дней на солнце мои руки покрыты ожогами. На огромных экранах это очень заметно, и мне все время кажется, будто Оливия в курсе, где я была и что замышляла. Особенно когда она стискивает подлокотники мягкого белого кресла и устремляет пристальный взгляд на экран. Однако Оливия только взмахивает рукой и раскрывает инвентарь. Она быстро просматривает список предметов и возвращается в игру.

Внизу экрана появляется черная надпись и тут же исчезает. Потом еще раз. И еще. Раньше такого не бывало. Текст мигает настолько быстро, что мне удается разобрать слова только на четвертый раз:

На экране я шепчу что-то Итану, отвожу у него с лица прядь золотистых волос и касаюсь губами его губ. Все это время Оливия остается тиха и неподвижна, как статуя. В голову закрадывается ужасная мысль: вдруг Оливии больше не нужно двигаться, чтобы мной управлять? Вдруг она использует такую версию игры, в которой может манипулировать моим телом и словами при помощи одного разума? Новый уровень контроля.

«Нечто новое и гораздо более опасное…»

Может, Деклан имел в виду именно бета-версию 1.2.0, когда обронил эти таинственные слова?

– Откуда у тебя мои вещи?

Моя голова резко поворачивается в сторону Эйприл, и я оказываюсь в собственном теле.

– О чем ты?

Девушка сует мне под нос пояс с ножами. О нет… От усталости и отчаяния я забыла вернуть его на место.

– Он был среди твоих вещей. Что он там делал?

Мои глаза превращаются в две узкие щелки.

– Какого черта ты рылась в моем рюкзаке?

Резкость, с которой я это спрашиваю, застает меня врасплох. Обычно, когда мной управляет Оливия, все мои слова звучат одинаково сухо и монотонно.

Но, может, в бета-версии 1.2.0 все по-другому?

Эйприл даже бровью не поводит, когда я на нее налетаю. Застегивая на талии пояс, она говорит своим привычно ровным голосом:

– Мои ножи пропали. Они нужны мне для экспедиции, поэтому я…

– Предупреждаю, Эйприл… – моей рукой Оливия хватает девушку за горло и прижимает ее к стене, – … держись подальше от моих вещей, иначе тебе придется искать новый клан.

Ни объяснений, ни оправданий. Оливия даже не думает, как пояс оказался у меня в рюкзаке. Она только окидывает Эйприл ледяным взглядом и громко добавляет:

– Это касается и всех остальных.

Пока я угрожаю Эйприл и говорю слова, которых никогда бы не произнесла сама, во мне бушуют сотни чувств. Страх – вдруг Оливия узнает, где я была, и разделается со мной? Я полностью в ее власти и бессильна сопротивляться, когда она вторгается в мой ум.

И надежда.

Надежда, что однажды я встречусь с Оливией лицом к лицу и выскажу ей все, что накипело, – выскажу теми самыми словами, которым от нее научилась.

Логово людоедов устроено на подземной стоянке. Ненавижу подобные места: уж очень они напоминают мне то здание, в котором я очнулась три года назад. В глубине души мне кажется, будто с тех пор ничего не изменилось. Я по-прежнему осознаю далеко не все, что со мной происходит. По-прежнему в западне. По-прежнему одна на белом свете. Обманчивое чувство сплоченности и безопасности улетучилось, как только я поняла, кто мои друзья на самом деле.

Кто я такая на самом деле.

Мы стоим напротив здания, через которое собираемся проникнуть на стоянку. Итан с Эйприл спустятся вниз на лифте и нападут на людоедов в открытую, чтобы их отвлечь. Мы с Джереми тем временем незаметно проберемся внутрь, освободим пленников и похватаем все, что сможем унести.

– План безупречный, – уверенно говорю я. – Справимся.

Нет, план идиотский. Кто-нибудь обязательно погибнет: или какой-нибудь несчастный, которого заставляют питаться другими людьми, или член моего собственного клана.

Возможно, даже я сама. Тогда Оливии придется подыскать себе другую Клавдию Вертью.

Мы с Джереми обходим здание и проникаем внутрь через гаражные ворота. Я ложусь на землю, скрещиваю руки на груди и осторожно закатываюсь под сломанную створку. Ее острый ржавый край царапает мои обгоревшие плечи. Я благополучно вылезаю с другой стороны, но все тело горит от боли. Джереми следует за мной. Когда он встает на ноги, я замечаю у него на носу небольшой порез.

Мне хочется сказать Джереми, что у него идет кровь, однако у Оливии другие планы.

– Пошли, – говорит она. – Припасы хранятся там.

Обычно в логове людоедов воняет гнилью и отбросами, но здесь, как ни странно, пахнет чистотой – кажется, отбеливателем. Этот запах почему-то меня пугает.

Несмотря на страх, я иду вперед, погоняемая Оливией. Гараж напоминает свалку: вокруг в беспорядке громоздятся диваны, светильники, даже выпотрошенный кузов от автомобиля. Может, весь этот хлам специально расставили модераторы, чтобы сделать игру увлекательнее?

Мы с Джереми сидим, скорчившись, за креслом, на котором почти не осталось обивки.

– Ты уже начала писать реферат по истории? – спрашивает он, с широкой улыбкой глядя на меня.

– Заткнись и прекрати выходить из роли.

– Извини.

Больше Джереми не заговаривает. Мы ждем, когда Итан подаст сигнал. От долгого сидения на корточках у меня болят ноги. Я пытаюсь отвлечься, размышляя, сколько бы продержалась в такой неудобной позе Оливия и сильно ли обиделись на Джереми родственники, когда он предпочел бабушкиному дню рождения «Пустошь».

Громко и отчетливо раздается условленный сигнал – два выстрела. Выпустил ли Итан эти две пули в людоеда или просто в потолок? Мне хочется зажмурить глаза и забыть обо всем, но вместо этого мы с Джереми кидаемся через кучи хлама к цели нашей экспедиции.

Двое выживших – мальчик и девочка, не старше тех парнишек, которых я встретила по дороге на запад, – сидят, прикованные цепями к колонне. Когда я опускаюсь перед девочкой на колени, она поднимает на меня взгляд. Если бы ее лицо могло выразить облегчение, уверена, именно это чувство я бы на нем и прочла.

– Слава богу, что вы пришли, – со вздохом произносит она. – Я уж думала, нам конец. Страшно не хочется начинать лечение сначала – с новым персонажем, обнуленными очками и…

Я зажимаю ей рот рукой:

– Я сама обнулю тебе очки, если ты сейчас же не замолчишь!

Оба пленника кивают, и я убираю руку. Пара минут уходит на то, чтобы открыть замки, и еще пара, чтобы как можно тише распутать цепи.

Когда я заканчиваю, выжившие с трудом поднимаются на ноги, и Джереми объясняет им, как выйти из гаража. Мальчик тут же срывается с места, а девочка застывает, как вкопанная. Может, ее геймер вышел из игры? Или у нее испортился чип? Затем она делает шаг в нашу сторону.

– Вы сняли у меня очки! – шипит она.

Оливия пожимает моими плечами.

– Таковы правила. Когда я освобождаю какого-нибудь попавшего в плен идиота, вроде тебя, его очки переходят ко мне. Если предпочитаешь, чтобы я снова тебя приковала…

– Нет!

– Тогда почему ты до сих пор здесь?

Девочка сжимает руки в кулаки и делает еще один шаг в мою сторону, но Джереми встает между нами и почти с угрозой качает головой. Ему ничего не стоит убить ее голыми руками. И если понадобиться, геймер заставит его сделать это – ради Оливии.

К счастью, до драки не доходит. Девочка направляется к выходу, стараясь произвести побольше шума.

– Дура неблагодарная, – слышу я собственный голос. – Давай набьем рюкзаки и поскорее уберемся отсюда.

В кои-то веки я полностью согласна со своим геймером.

В логове полно патронов и лекарств – стали и опиатов, – но стоило ли ради этого рисковать жизнью? Кладовка в баре и без того набита оружием до предела.

– Мы определенно сорвали банк, – говорю я.

Я стряхиваю на пол три пустых рюкзака и принимаюсь набивать один из них ножами из металлического шкафа. Звуки выстрелов эхом отдаются у меня в голове, и я каждый раз вздрагиваю. Казалось бы, давно пора привыкнуть и не обращать на них внимания.

Я провожу пальцами по лезвию кривого ножа, покрытому засохшей кровью и еще чем-то. В животе все переворачивается, по спине бегут мурашки.

– Добрый вечер, дамы, – произносит у меня за спиной чей-то голос.

Я вскакиваю на ноги и выхватываю пистолет еще прежде, чем успеваю сообразить, что нас обнаружили. Людоед тут же поднимает руки.

– Зашибись… Это же Вертью! Рассказать такое в академии – не поверят. Мне выпал шанс познакомиться с самой Клавдией Вертью!

В «Пустоши» много такого, чего я не в силах объяснить, однако я ясно помню всех, с кем мне доводилось встречаться. Этого парня я вижу впервые. Он рыжий, веснушчатый, не старше шестнадцати лет.

– Твои шансы равны нулю, – отвечаю я, передергивая затвор. – Прощайся с жизнью, любовь моя.

– Ух ты! Просто круть.

Мне страшно до смерти – по многим причинам. Например, потому что мое имя известно человеку, которого я вижу впервые в жизни.

– Удачи на новой должности… – Я делаю паузу – видимо, Оливия смотрит на другой экран. А потом добавляю: – Риз. Попытайся продержаться на ней дольше двух месяцев.

О чем она? На какой еще должности?

Размышлять мне некогда, потому что Оливия заставляет меня медленно, шаг за шагом, приблизиться к людоеду. Она хочет, чтобы я убила этого мальчика.

Всего два месяца в игре – и уже должен погибнуть от моей руки. Меня переполняет ярость. Геймер, кажется, весел и готов умереть. Но почему из-за него должен страдать сам Риз?

Нет. Я не могу его убить. Не могу. Я сосредотачиваюсь – отключаюсь от внешних звуков и голоса Джереми, который негромко меня торопит. Сцена слишком напоминает стычку в зале суда, но на этот раз у меня есть шанс все изменить. Если только я смогу как следует сконцентрироваться.

Я чувствую, как мой указательный палец начинает сгибаться.

«Не делай этого. Я не могу – не могу убить Риза».

Кончик моего пальца дотрагивается до холодного изогнутого курка.

«Ты не Оливия. Ты не убийца и можешь собой управлять».

– В следующий раз выбери себе клан получше, – произношу я.

«Не убивай его, Клавдия!»

Мой палец застывает в самом что ни на есть неудобном, болезненном и желанном положении.

– Что за черт?.. – шипит Оливия.

Джереми бросается ко мне:

– Клавдия, что…

– Стоять! – рявкает Оливия.

Я чувствую, как она пытается сдвинуть с места мой палец. Где-то в мозгу возникает неприятное, похожее на чесотку ощущение. Голова безвольно дергается из стороны в сторону.

Лицо Риза расплывается в широченной улыбке:

– Отлично. Ты подвисла.

– Да умри уже наконец! – восклицаю я.

Оливия смыкает мои пальцы на рукоятке ножа и бросает им в Риза. Лезвие впивается ему в грудь, и он беспомощно падает на пол, по-прежнему улыбаясь.