Глава одиннадцатая

Тем же вечером, когда Деклан засыпает, положив себе на грудь перевернутый планшет, я внедряюсь к Оливии в сознание. Она сидит в большой столовой с металлическими стенами без окон и сводчатым стеклянным потолком. Уже поздно, но комната залита солнечным светом. Если стеклянный купол на крыше можно одним нажатием кнопки превратить в ночное небо, наверное, иллюзию дневного света создать тоже нетрудно. Мой геймер спорит о чем-то с высокой женщиной с темными, коротко стриженными волосами.

– …пора возвращаться домой. Не хочу здесь торчать, раз мне ничего не позволяют делать, – говорит Оливия.

Она ходит туда-сюда вдоль белого овального стола. Ее каблуки громко цокают по черному полу. Женщина не смотрит на нее и продолжает есть. Тогда Оливия опирается на стул, впиваясь пальцами в спинку и словно не замечая стоящей перед ней тарелки с едой.

– Мама, пожалуйста…

Таким же полным отчаяния голосом я умоляла Деклана меня отпустить.

– Оливия, мы это уже обсуждали. Поедем домой завтра утром. Можешь подключиться к игре после академии. А сейчас сядь и поешь.

– Ты не понимаешь! Я…

– Если пропустишь несколько дней, ничего страшного не произойдет. Пожалуй, тебе только на пользу – поможет избавиться от игровой зависимости.

– Я не могу бросить игру, – отвечает Оливия сквозь сжатые зубы. – Курс лечения еще не окончен. Как ты не понимаешь?

Мать невозмутимо улыбается:

– Твоя цель – заработать двенадцать тысяч очков. Ты должна была закончить лечение еще два года назад. Не понимаю, почему ты не наберешь нужную сумму очков и не покончишь с этим. Тебе не кажется, что надо оставить Клавдию Вертью и вернуться к нормальной жизни в обществе? По-моему, давно пора забыть про игры и сосредоточиться на чем-нибудь другом, как твой брат.

Брат… Этакая мужская версия Оливии…

Оливия фыркает:

– Ты издеваешься? Мне же поставили диагноз «ген агрессии В». Ты уверена, что хочешь выпустить меня в общество?

– По-моему, ты специально затягиваешь лечение, чтобы продолжать общаться с Лэндоном.

– Папа так не думает.

На лице матери появляется выражение, которое меня пугает: за спокойным фасадом таится столько ненависти, что можно заполнить всю «Пустошь».

– Ну конечно, он на твоей стороне!

Она хлопает по столу слева от тарелки, и тот начинает светиться. В центре поднимается небольшая площадка. Женщина ставит на нее свою пустую тарелку и почти нетронутый обед Оливии. Площадка опускается, увозя с собой грязную посуду, и монотонный мужской голос сообщает:

– По данным аку-системы, Оливия испытывает острый недостаток в следующих веществах…

– Игнорировать! – хором выкрикивают Оливия с матерью.

Похоже, Деклан не врал: аку-планшеты действительно подключены к домам. Что ж, я не против взять в руку собственный планшет, почувствовать легкое электрическое покалывание и услышать, что я получила недостаточно питательных веществ. От возможности получать достаточно питательных веществ я бы тоже не отказалась.

– Можешь считать, что я вообще ничего не говорила, – бросает Оливия, обиженно отворачиваясь.

Двери столовой открываются. Оливия уже готова выйти, но на пороге ее останавливает легкое покашливание.

– Оливия, я знаю, что Лэндон – по-прежнему член твоего маленького клана.

Оливия скрещивает на груди руки. Ее дыхание учащается.

– Ну и что? Папа же хочет, чтобы я поправилась. Вот и родители Лэндона хотят для него того же.

Она пытается говорить спокойно, но на каждом втором слове ее голос становится на октаву выше.

– Уверена, он давно должен был закончить лечение. Его родители – известные заступники. Они заставят Лэндона набрать оставшиеся очки, как только поймут, что он медлит из-за тебя. Неужели ты решишь продолжать игру без него?

– Спокойной ночи, мама.

Когда я возвращаюсь обратно к храпу Деклана и нестерпимому холоду ночи, мне почти жаль Оливию. Бедной девушке не дают видеться с парнем, которого она любит. Она вынуждена играть в жестокую компьютерную игру, чтобы с ним встречаться.

– И для этого ты используешь меня, – вслух произношу я.

Деклан просыпается и открывает один глаз. Видит, что я по-прежнему лежу в его спальном мешке, и переворачивается.

Вся моя жалость к Оливии мигом исчезает. Если я хочу выбраться из игры, нельзя тратить время на сострадание к девушке, которая меня в нее заточила.

На следующее утро, через час после рассвета, мы с Декланом подходим к пешеходному мосту, который приведет меня обратно в вонючий бар на Демонбрен-стрит. Через семь-восемь часов Оливия вернется с занятий и войдет в игру. Я медлю, не желая возвращаться – именно из-за нее.

Сажусь на бетонную скамейку. Деклан ждет меня в конце моста. Его лицо выражает нетерпение. Ему не понять, как мне тяжело. Да, я шла не в том направлении. Да, я не задумывалась, что со мной будет, когда я выберусь из игры. Но на краткий миг я поверила, что свободна. Поверила, что стану сама себе хозяйкой.

Даже если высказать все это прямым текстом, вряд ли Деклан поймет.

Я смахиваю пот с лица, вытираю руки о мокрую футболку и встаю. Прохожу под конструкцией из бетона, металла и тросов и присоединяюсь к Деклану.

– Думаю, мы быстро его найдем, – тихо произносит Деклан, пока я веду его к юго-западу, на Третью авеню.

Каждый миг, который я провожу в «Пустоши» в качестве беспомощной марионетки, кажется мне вечностью. Поперек горла встает огромный ком. Я киваю, не глядя на Деклана.

– Хорошо.

Мы проходим мимо мусорного бака, в котором роются мальчик с девочкой. Девочка поднимает на нас глаза, жадно оглядывает наши огромные рюкзаки и улыбается. Два передних зуба у нее гнилые. Я пытаюсь представить, какой она была до того, как геймер заставил ее копошиться в отбросах в поисках просроченных энергетических батончиков и протухшей воды. До того как они с мальчиком превратились в ходячие скелеты.

Деклан похлопывает по кобуре, висящей у меня на поясе, и улыбка девочки блекнет. Она опускает голову и снова принимается рыться в мусоре. Я хочу спросить, почему Деклан не показал ей электрошокер – меня-то он не постеснялся им запугивать. Но Деклан прижимает палец к губам и жестом велит мне идти дальше.

– Я же говорил, – объясняет он, как только мы отходим достаточно далеко, – задание секретное.

Я закатываю глаза:

– Ты всерьез думаешь, будто двое умирающих с голоду персонажей могут чем-то тебе помешать?

Деклан на секунду останавливается и изучающе смотрит на меня, склонив голову набок.

– Персонаж – просто оболочка. Гораздо больше меня волнует, что могут услышать геймеры. – Он подмигивает. – Когда твоя девица в офлайне, тебе тоже не мешает думать, что говоришь.

Я обгоняю его и снова иду впереди. Через пятнадцать минут мы стоим в вестибюле тюрьмы, которую я совсем недавно называла домом. Здесь душно и жарко – еще жарче, чем снаружи. Все тело болит. Я морщусь и неловко переступаю с ноги на ногу.

– А я думал, нам туда. – Деклан указывает на здание суда. – В тюрьмах полно дверей с самозапирающимися замками и прочих сюрпризов.

Меня не покидает чувство, что здание суда следит за мной. Вернее, кто-то следит за мной из окна, сжимая в руке обрез. Глупости, конечно.

Я обхватываю себя за плечи и принимаюсь яростно их тереть.

– Я помогу тебе проверить, нет ли здесь людоедов, но вряд ли мы кого-то найдем. Твоего снаряжения хватит, чтобы продержаться первое время, а потом я вернусь и принесу замки и це…

– Так твой клан прячется не здесь?

– Нет. Но мы жили тут несколько месяцев назад – место надежное.

Я решаю не рассказывать о провальном набеге на здание суда.

Деклан мерит шагами комнату. Сквозь щели в полу пробивается трава – раньше я почему-то ее не замечала.

– Я здесь не останусь, – заявляет Деклан, останавливаясь позади ряда стульев.

– Куда же ты пойдешь? В «Пустоши», знаешь ли, нет таких роскошных апартаментов, к каким ты привык в своем мире.

– С тобой.

– Прости, не поняла?

– Я пойду с тобой.

– Я живу в баре с четырьмя другими людьми. И, если до тебя все еще не дошло, они не такие, как я. Ты для них просто добыча. Живая мишень.

– Они даже не узнают о моем присутствии.

– Они, скорее всего, убьют тебя и заберут все твое снаряжение, прежде чем ты переступишь порог.

– Я покажу, как меня спрятать.

– Повторяю еще раз: ты со мной не пойдешь.

– Да? И как же ты собираешься мне помешать, с твоим-то огромным ростом и немереной силой?

– Не. Смей. Надо. Мной. Смеяться.

– Ты не сможешь меня остановить. Подумай: тебе же выгоднее меня спрятать. Иначе придется объяснять своему клану, как ты встретилась с модератором в ста километрах отсюда.

Еще недавно Деклан говорил, что я должна спрятать его от живущих со мной людей, и вот уже угрожает рассказать им о моем неудачном побеге. Я стряхиваю рюкзак на пол – так легче двигаться, а у меня руки чешутся снова дать Деклану в нос – до сих пор распухший, между прочим.

– Ты за мной не пойдешь, – произношу я отчетливо и насмешливо. Мой тон настолько напоминает интонации Оливии, что у меня слегка кружится голова. Однако нравится мне это или нет, мой геймер излучает холодную уверенность, которая мне сейчас необходима. Я сжимаю руку в кулак и улыбаюсь – думаю, она бы поступила именно так. – Ты сказал, что я тебе нужна.

– Так и есть.

– Значит, ты никому не расскажешь, что я разумна – ни другим геймерам, ни моему собственному. Какой тебе от меня прок, если моя тайна раскроется?

Меня просто удалят.

Я до сих пор не выяснила, что это значит. Но мне вспоминается разговор Джереми с Эйприл, и по спине бежит холодок.

– Никакого – мы оба это знаем, – отвечает Деклан. – Только сама подумай: если я буду с тобой, мы сможем быстрее справиться с заданием. Разве тебе не хочется выяснить, как ты здесь оказалась?

Я знаю, что Деклан мной манипулирует, но ничего не могу с собой поделать. Наверное, он с первой же минуты понял, что ради свободы я готова на все.

Он гораздо опаснее, чем я предполагала.

Я поворачиваюсь к Деклану спиной и подхватываю с пола рюкзак. Направляясь к аварийному выходу, я бросаю через плечо:

– Ну? Ты идешь или нет?

– Еще как иду.

Готова поклясться, что он улыбается.

В баре воняет еще сильнее, чем мне помнилось. Возможно, виной тому – невыносимая жара. В шкафчике за стойкой я нахожу две бутылки с водой и протягиваю одну Деклану. Потом объясняю, где туалет. Уголки его губ приподнимаются:

– Какая радушная хозяйка!

Спорное заявление. На самом деле мне страшно хочется ему нагрубить, но сейчас не до того – скоро вернется Оливия. Я слишком измотана, чтобы заглянуть к ней в сознание, поэтому точно не знаю, когда она нагрянет. Нужно поскорее спрятать где-нибудь Деклана и возвратиться туда, где она меня оставила – в комнату на втором этаже, под бок к Итану.

– Надо тебя спрятать, пока мой геймер не решил отправиться на охоту за людоедами и энергетическими батончиками. Есть предложения? – Я медленно поворачиваюсь кругом и качаю головой. – Могу устроить тебе убежище в кладовке, если хочешь.

Прихлебывая воду, Деклан обходит меня кругом. Проводит пальцем по пыльному пластмассовому стулу, затем присаживается на корточки, чтобы как следует разглядеть стоящий в углу сломанный музыкальный автомат.

– Я бы предпочла поскорее решить, что нам делать дальше.

Деклан со вздохом поднимается на ноги.

– Извини. Просто история меня… занимает. В СП нет ничего подобного. Причем, уже давно.

Он по-прежнему смотрит на сломанный автомат, а я гадаю, что в нем такого исторического.

– Почему? – выпаливаю я наконец.

– Потому что со времени, которое воспроизводит игра, прошло больше ста лет. Настоящий Нашвилл обезлюдел в 2036-м. – Деклан прижимает руку к щели для монет. – Мы называли свой новый мир Пустошью, а себя – выжившими. Питались обычной пищей – не человеческим мясом. Ради друзей…

– …мы готовы были пойти на убийство или на смерть. От них мы ждали того же, поэтому к выбору клана подходили особенно тщательно. В наше время лишняя осторожность не помешает, – тихо произношу я хором с Декланом.

Когда я закрываю глаза, то почти слышу, как вместе с нами эти же слова произносит заунывный женский голос.

– Ты помнишь рекламный ролик «Пустоши», – говорит Деклан. – По-моему, в «Лан корп» могли бы придумать что-нибудь поинтереснее. Хотя сделан игровой мир мастерски. Достоверно и жутко. Все, что требуется от дизайнеров, – создавать выгребные ямы и раз в месяц сливать во все водоемы химические отходы. Никто из геймеров даже не задумывается, что после настоящего апокалипсиса дождевая вода была бы такой же токсичной, как речная.

– Значит, Нашвилл действительно существовал?

– Да, пока всему штату не вынесли приговор в 2036-м, после войны. Больше века назад.

Деклан поднимает на меня взгляд и улыбается. При виде этой улыбки мне приходит в голову, что из него, пожалуй, вышел бы неплохой человек, если бы все сложилось иначе.

Деклан берет со стойки ящик с водой и кивает на дверь, ведущую в подвал.

– Пошли, обустроим мою берлогу.

Мы спускаемся по узкой лестнице. Пока Деклан возится с замком, я спрашиваю у него, за что геймеры получают очки. Несмотря на темноту, я вижу, как он закатывает глаза.

– Ничего особенного тут нет. Дороже всего стоит спасение другого персонажа. Каждый раз как ты освобождаешь выжившего, его очки переходят к тебе. Когда игрок убивает и грабит людоедов, это тоже вознаграждается. Единственный скользкий момент – набеги на выживших.

Деклан наклоняется ближе к замку и что-то недовольно бормочет. Я раздумываю, не оттолкнуть ли его в сторону и не заняться ли дверью самой.

Продеваю большие пальцы в петли для ремня и прижимаюсь спиной к шершавой кирпичной стене.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я наконец.

– Смысл игры в том, чтобы мочить злодеев и научиться работать в команде. В месяц разрешается только три-четыре набега на выживших – не помню, сколько именно. Превышаешь дозволенное число – начинаешь терять очки. Что интересно, мало кому из геймеров известно об этом правиле. А все потому, что никто не ходит на подготовительные курсы – они необязательные.

Оливии уж точно известно. Теперь понятно, зачем нужны постоянные набеги на выживших: она специально теряет очки, чтобы продолжать играть вместе с Лэндоном. Интересно, в курсе Эйприл и Джереми, что вытворяют Оливия с Лэндоном?

Наконец замок поддается. Мне не улыбается идти первой, но Деклан толкает меня вперед, заходит следом и захлопывает за собой дверь. Окон здесь нет, и я дышу часто-часто, несмотря на запах плесени. Вспоминаю ту проклятую комнату, в которой очнулась три года назад. Стены смыкаются, вызывая удушье.

«Даже не думай о том, что на тебя могут напасть! Не думай ни о чем, кроме одного: как выбраться из Пустоши».

Я до предела заполняю легкие кислородом, но его все равно не хватает.

– Не волнуйся, я тебя надолго не задержу.

Деклан кладет рюкзак у задней стены и достает из него какие-то вещи, сгребает их в охапку и опускается на колени перед дверью. По обеим сторонам от нее он устанавливает два небольших предмета, похожих на купола. Я подхожу на шаг ближе.

– Создаю еще одну точку сохранения, – поясняет Деклан, вынимая планшет.

Он находит в меню иконку с изображением двух серебристых шестеренок, потом быстро нажимает еще несколько голографических кнопок. Два маленьких купола вспыхивают ярким зеленым светом, который ненадолго заливает всю комнату.

Сердце у меня подпрыгивает, пропуская несколько ударов. С одной стороны, мне интересно. С другой, я боюсь, что здание взлетит на воздух, стоит мне хотя бы вздохнуть.

Когда свет гаснет, Деклан объясняет:

– Эта же технология, только более продвинутая, используется в сэйвах. Защищает персонажей, когда геймеры выходят из игры. Я изменил настройки таким образом, чтобы она работала постоянно. Если кто-нибудь прикоснется к двери, его ударит током.

Теперь понятно, что произошло, когда я попыталась открыть дверь после ухода всех геймеров. Я провожу пальцами по запястью, вспоминая, как бежало по телу электричество. На меня производит впечатление, что Деклан может создать собственную безопасную комнату, но ему я об этом не говорю.

– А что если кто-нибудь все равно войдет?

– Вряд ли найдется дурак, который попробует прорваться сквозь электрический барьер.

М-да, спасибо за комплимент.

– А если и прорвется, он все равно увидит только пустую комнату. Я создам проекцию, которая скроет меня от посторонних глаз. Персонажи стоят больших денег, и корпорация соблюдает все возможные предосторожности, чтобы сохранить свое доброе имя и безупречную репутацию. Она тщательно заботится об имуществе игроков.

У меня такое чувство, будто я получила пощечину. Я – имущество игрока. Дорогостоящая игрушка, принадлежащая девушке, у которой не хватает совести кормить меня досыта. Мне жжет глаза, зрение затуманивается. Я отворачиваюсь от Деклана и смотрю на темное пятно на стене. На бегущую по полу сороконожку. На что угодно, только не на него.

Делаю глубокий вдох и протискиваюсь мимо него, но тут же останавливаюсь, не решаясь дотронуться до двери. Я уже знаю, что в комнате на втором этаже меня ударит током. Еще не хватало, чтобы это случилось дважды.

– Можно открыть?

Аку-планшет издает звуковой сигнал, и Деклан говорит:

– Теперь можно.

Я переступаю порог и оглядываюсь. Деклан сидит, прислонившись к противоположной стене, водит пальцем по горлышку бутылки и смотрит на меня. Я нервно поправляю волосы.

– Ты ведь вернешься, когда сможешь?

Деклан прекрасно знает, что вернусь. Знает, что больше всего на свете мне хочется сбежать отсюда. Но я все равно киваю.

– Будь осторожна, – говорит он мне вслед, когда я начинаю подниматься по ступенькам. – И осмотрительна.

Вооружившись кувшином с водой и жестким мылом, от которого и без того раздраженная кожа начинает гореть, я отправляюсь в ванную на первом этаже и по возможности привожу себя в порядок. Разглядываю себя в закопченном треснутом зеркале: светловолосая девушка с зелеными глазами и покрасневшей кожей. Незнакомка, которую я знаю только в лицо.

Мне удается отдохнуть всего три часа, прежде чем возвращается Оливия. Большую часть этого времени я провожу, глядя на застывшее лицо Итана и пытаясь унять судороги, которые все еще сотрясают мое тело после удара током – увы, прибор Деклана не отключил электричество на втором этаже.

Первое, что Оливия заставляет меня произнести:

– Хочу устроить набег.