Глава пятнадцатая

Рейд начался неплохо, отряд Кинта в ходе успешной засады на дороге разгромил крупный обоз северян в сопровождении отряда пехоты. Пленных не брали и никому не дали уйти, около сотни северян остались лежать на дороге, при этом отряд Кинта не потерял ни одного бойца, только одно легкое ранение, и то не боевое – один из артиллеристов в горячке боя защемил себе руку казенником. У северян, попавших под перекрестный огонь двух орудийных расчетов, не было никаких шансов, первый же выстрел картечницы из замаскированного укрытия на дороге убил и покалечил не менее двух дюжин северян, затем с противоположного склона во фланг ударило скорострельное орудие, выкашивая обоз с хвоста колонны…

Позже, когда отряд Кинта в спешном порядке собрал трофеи и покинул место засады, Григо догнал Кинта в колонне и протянул руку с болтающимися на ней жетонами гражданина терратоса, не менее двух десятков.

– Выходит, мы разбили наемников, что собирают по деревням и фермам провиант для северян. – Кинт повертел в руке один из жетонов и вернул Григо. – Припрячь их у себя, думаю, пригодится.

– Да, обоз с провиантом, – ухмыльнулся Григо, убирая жетоны в седельную сумку, – и кое у кого сегодня будет постный ужин. Не пойму я, Кинт, что побуждает наших людей служить северянам?

– Во-первых, деньги, а во-вторых… – Кинт задумался, поскреб уже изрядно отросшую бороду и добавил: – Во-вторых, терратос в упадке, люди слабы волей, не верят парламенту и решают подчиняться тем, кто сильней.

– Я тоже не особо верю парламенту… проморгать вторжение! Но мы же для северян не люди, а эти наемники лишь средство! Неужели они не понимают, что как только станут не нужны, северяне их быстро сгонят в лагеря рабов?

– Так и будет, только война пока еще идет… Следующий налет совершили на железную дорогу, недалеко от Мьента. Операция по сути своей была дерзкой и с большой долей авантюры. Под самым носом штаба северян, в двух часах езды от города, отряд Кинта, уничтожив конный разъезд, разобрал участок пути, и когда состав с севера остановился, то был атакован. Большим сюрпризом стало то, что после трех минут боя один из вагонов загорелся, а потом взорвался с такой силой, что бойцы отряда, которые вели огонь с колена, были повалены на землю взрывной волной и легко контужены. Загорелись остальные вагоны, и Кинт, не желая рисковать, приказал отряду отходить, хоть и сильно жалея об этом, так как в составе, за исключением двух пассажирских вагонов, восемь были товарными и везли боеприпасы, так необходимые северянам на фронте, но еще более необходимые отряду Кинта. От железнодорожного полотна отходили быстро, снова на юго-запад, маршем на всю ночь, с одним коротким привалом. Вечером перемещаться было опасно, над холмами на низкой высоте, буквально задевая крыльями верхушки деревьев, стали кружить скреверы, их гул действовал на нервы, с каждым их приближением по колонне разносилась команда: «С дороги!»… Однако груженые повозки не так просто спихивать с колеи в лес, и отряду все-таки досталось – один из пилотов северян все же рассмотрел движение по лесной дороге, скревер снизился и произвел выстрел. Крупной картечью перебило ноги лошадям и повредило повозки. Несколько человек были смертельно ранены, слишком серьезные, безнадежные ранения наносят картечницы скреверов. Наконец отряд, забившись в чащу, спрятался и, дождавшись темноты, двинулся дальше. За ночной переход удалось уйти достаточно далеко, и ранним утром, не разжигая костров, отряд сделал привал, а через два часа звериными тропами выдвинулся в сторону Рыжего холма. Повозки пришлось оставить, высвободившихся лошадей навьючили, да и отряд, кроме двух звеньев кавалерии Ракэ и разведчиков, спешился, нагрузив своих лошадей. К вечеру и люди и животные вымотались, Рыжий холм был уже виден, но до него оставалось не менее пяти часов пути, и Кинт отдал приказ вставать на ночлег.

Промозглым осенним днем господин Тьетэ принимал на железнодорожной станции уже третий эшелон из столицы. На станцию воздухоплавания также причаливали один за одним транспортные дирижабли, а в степи близ города приземлились два десятка скреверов… Да, кое-что произошло – группа армейских генералов и некоторые офицеры тайной жандармерии взяли власть в терратосе Аканов в свои руки. Парламент был распущен, гильдии лишены возможности управлять терратосом. К сожалению, произошло это слишком поздно, и группе генералов все же пришлось считаться с представителями гильдий. К осени терратос Аканов фактически распался на пять провинций – Западную, Восточную, Степную, Южную и Северную, которая уже как отрезанный ломоть и под пятой северян. Военному правительству, пришедшему к власти, хватило разума не начинать войну внутри терратоса, со всеми провинциями были заключены соглашения, которые еще аукнутся, а пока – пока армия получила снабжение и была проведена мобилизация. Южные провинции поставляли продовольствие, восточные уголь и руду, а на западе город-завод Майнг, сражающийся при нехватке ресурсов и давно не получавший пополнения для войск, снова заработал на полную мощность, и первая задача армии – отсечь наступающие на Майнг полчища северян, которые вот-вот замкнут кольцо окружения, и тогда исход войны и судьба терратоса Аканов будут предрешены.

– Вы начальник станции? – К Тьетэ, у которого в руках был набор цветных вымпелов, свисток на цепочке, то есть все атрибуты станционного управляющего, подошел высокий мужчина, с осанкой, как у телеграфного столба. Тонкие «тараканьи» усы, форменный котелок, форменное же пальто с синим отворотом, подпоясанное широким ремнем с пистолетной кобурой, и черный кожаный саквояж в руке.

– Начальник станции сбежал из города, когда начались беспорядки и бунты рабочих ячеек.

– А вы тогда, простите, кто? – Офицер тайной жандармерии заложил руки за спину, его пенсне блеснуло, и двое жандармов, сопровождавших его, также пристально посмотрели на Тьетэ.

– Я начальник депо, представитель северо-восточного треста железных дорог.

– Ага, вы-то мне и нужны, господин Тьетэ!

– Он самый, а вы, простите…

– Начальник контрразведки армии терратоса, полковник Морес Таг.

– Контрразведки? Но… но я с самого начала войны делал все, что мог…

– Не волнуйтесь, кто и что делал с начала войны, мы будем выяснять позже. – Морес снял пенсне и убрал его в футляр. – Вам знакомо имя Кинт Акан?

– Конечно! Это начальник службы охраны нашего треста. – Тьетэ с недоверием и возмущением посмотрел на полковника. – Вы что, думаете, Кинт служит северянам?

– Успокойтесь, господин Тьете. – Морес вздохнул и спросил: – Где мы можем с вами побеседовать без лишних ушей?

– У меня в депо…

– Тогда идемте.

– А как же станция?

– Сегодня это последний состав.

– Ну, хорошо, – все еще с недоверием Тьетэ посмотрел на полковника, – пешком недалеко.

Тьетэ привел Мореса в свой кабинет, двое жандармов остались снаружи конторы управления депо с явным намерением никого не впускать, пока полковник не закончит беседу. Пройдя в кабинет, Морес осмотрелся, поставил саквояж на стол, расстегнул пояс с кобурой, снял пальто и котелок и, повесив их на вешалку у двери, присел на стул, напротив стола Тьетэ, за которым хозяин кабинета уже сел в кресло в ожидании разговора.

– Я получил странную телеграмму, – Морес достал из кармана лист бумаги с наклеенной на него телеграфной лентой, – вот, хотите прочитать?

– Это касается Кинта?

– Судя по тому, что телеграмма была послана мне, через моего связного в столице, то отправлена она от его имени, и отправлена из Латинга.

– Когда?

– Три недели назад, – Морес протянул Тьетэ телеграмму над заваленным бумагами и чертежами столом, – и обратите внимание на приписку в конце.

Тьетэ взял телеграмму.

– Читайте вслух…

– Это что еще за стрелок? – спросил Тьетэ, оторвавшись от листа бумаги, а потом, шевеля губами и нахмурив брови, еще раз перечитал, но уже про себя.

– Предполагаю, что этот Стрелок был послан Кинтом через фронт лазутчиком. А что за флигель?

– Там жила девушка Кинта, считайте, невеста, – грустно ответил Тьетэ, – она из Тека, Кинт смог ее с подругой отправить в Латинг на последнем дирижабле с ранеными. Они жили тут какое-то время, я помогал, как мог… а потом, когда гарнизон ушел к фронту, в город стали проникать банды, начались бунты, и девушки пропали. Ни записки, ничего…

– Да уж, печально.

– Не то слово!

– Вы проводите меня в тот флигель?

– Да, конечно, у меня повозка тут недалеко, но там такой район…

– Жандармы поедут с нами.

– Тогда поехали, – ответил Тьетэ, уже сообразив, что Кинт лично знаком с полковником, и подозрения развеялись.

Району депо действительно досталось во время беспорядков, да и от бомбежек северян в начале вторжения. Некоторые здания повреждены, видны следы пожарищ, улицы не убираются, люди угрюмо спешат и с опаской оглядываются по сторонам. Повозка Тьетэ въехать в арку не смогла – завал из мусора и сгоревшей мебели.

– Часть дома сгорела, но та его часть, где жил Кинт, уцелела, – Тьетэ соскочил с повозки, – прошу за мной.

– Останьтесь здесь, – сказал Морес одному из жандармов.

– Так есть! – кивнул тот и, сняв карабин с плеча, стал прохаживаться рядом с повозкой.

– Ну вот, это здесь. – Тьетэ толкнул незапертую дверь во флигель.

Внутри царил беспорядок, мебель и немногочисленные вещи и посуда перевернуты.

– Кинт себе скромное жилище обустроил, по-казарменному, я бы сказал. У него тут даже воришкам нечем поживиться.

– Да уж. – Заложив руки за спину, Морес ходил по комнате и внимательно все изучал, затем поднял с пола перевернутый стул, сел на него посередине комнаты и медленно, словно просвечивая насквозь, стал еще раз все осматривать.

Тьетэ встал у камина и ждал.

– Отойдите-ка…

– Что?

– Чуть в сторону, эта чугунная плита, да, на которой лежат поленья.

– Эта?

– Да, она как-то прибита к полу?

Тьетэ наступил носком сапога на угол плиты, и несколько поленьев с грохотом завалились.

– Поднимите плиту, – приказал Морес жандарму.

Жандарм, смахнув поленья, поднял плиту…

– Тут тайник, господин полковник.

Морес быстро – Тьетэ даже не заметил, как он переместился от стула к камину – подошел к тайнику и, присев на корточки, достал небольшой медный сундучок, поставил его на пол, открыл и начал аккуратно извлекать содержимое и раскладывать веером, при этом проговаривая:

– Записка, написана женским почерком, кошель с монетами, кожаный тубус для бумаг, пояс со старым пехотным револьвером… да, это револьвер Кинта.

Взяв в руки записку, Морис бегло ознакомился с текстом, а затем по порядку уложил все обратно в сундучок, вернул его в нишу в полу, положил на место плиту, сверху несколько поленьев, а потом, зачерпнув совком из камина золы, просыпал ее над тайником.

– Идемте, господа, все ясно.

– Что ясно?

– Сэт и Мадэ уехали на юг в компании некой Шагэ, подальше от войны и беспорядков, и как только они доберутся до места, то на ваше, Тьетэ, имя придет письмо с адресом, где их искать.

– Уф… – облегченно выдохнул Тьетэ, – какая разумная девушка.

– Да, согласен, идемте.