Глава тридцать третья
В конверте находилось завещание Маклеода.
Майклу Ловетту, по отношению к которому я в самом конце жизни и едва ли не впервые за все прожитые годы испытал нечто подобное рудиментарным бескорыстным дружеским чувствам, я завещаю остатки своей социалистической культуры.
Внизу, словно постскриптум, было приписано:
Дай Бог ему дожить до того дня, когда Феникс восстанет из пепла.
Так это наследие перешло ко мне — не думаю, что, будь у Маклеода выбор, он остановился бы на мне как на лучшей кандидатуре. Кроме унаследованных идей мне досталась и та самая маленькая, но очень ценная вещь. С этим багажом я и вышел в большой мир. Сбежав темным переулком из того дома, я лишь перебрался в другую съемную комнату, а затем еще в одну, и так — до бесконечности. Теперь я вынужден жить в постоянном ожидании новых признаков, подсказок и предзнаменований, дающих мне понять, что пора готовиться к очередному переезду.
Вот так идет время, я работаю, учусь и постоянно с опаской поглядываю на входную дверь.
Одновременно и жизнь проходит своим чередом: огромные армии противостоят друг другу, готовые сойтись в смертельной схватке, мир вертится вокруг своей оси, одинокий путник хватается за сердце. Главное противоречие в распределении продукции, произведенной при помощи несправедливо присвоенной рабочей силы, остается неразрешимым. Вследствие этого мир все стремительнее приближается к порогу войны, в которой погибнут миллионы и миллионы. Мне остается только надеяться, что на место ушедших придут новые люди — созданные новым миром и этой чудовищной войной. Как знать, может быть, тогда я и обнаружу рядом с собой братьев по духу, которых, как мне сейчас кажется, в этом мире уже не осталось.
Пока что шторм не бушует, он лишь надвигается, возвещая о своем приближении раскатами грома. Я вижу, что наш корабль сносит все ближе и ближе — вот только к спасительному берегу или же к губительным рифам? Я знаю, что дальше слепые поведут за собой слепых, а глухие будут выкрикивать команды, адресованные другим, лишенным слуха. Они будут кричать, кричать и кричать до тех пор, пока их голоса не сгинут в безмолвии.
