Скользящие души. По следам ведьмы
У выхода из отеля их ожидал редкого лимонного цвета «Мерседес». На капоте машины с невозмутимой улыбкой, театрально закинув ногу на ногу, устроился Клайв-великолепный. Глянцевый красавец, свежий, отдохнувший, словно не он провел с Еленой всю ночь. Британец небрежно выдохнул сигаретный дым, изобразив замысловатое колечко.
– Добро пожаловать в мою райскую птичку, дамы и господа! Долетим быстрее ветра!
Маша не могла отвести восхищенных глаз. Хочешь не хочешь, но англичанин очаровывал ее все больше. Что говорить о потерявшей голову подруге.
Елена загрузила обе камеры Макса в припаркованную рядом машину и подошла к Клайву, который не преминул заключить ее в объятия и подарить поцелуй, подействовавший на женщину подобно долгожданному противоядию. Она сразу посвежела, взбодрилась и впервые за утро улыбнулась.
Спортивная машина, рассчитанная на двоих, немного разочаровала Марию. Она с недоумением рассматривала пространство салона, не имея понятия, как они там разместятся втроем. Но глаза у страха оказались велики. Клайв поднял крышу и, освободив место сзади, раздвинул сидения.
Пока мужчины укладывали немногочисленные вещи в багажник, подруги молча стояли рядом. Мария размышляла о том, как изменилась Лена, какой она стала нервной, жесткой, циничной. Куда исчезла теплота, душевная чуткость? Украдкой взглянув на нее, Маша оторопела. Словно верный пес, та следила за передвижениями хозяина, прислушивалась к каждому его слову. Был бы у нее хвост, она непременно завиляла бы им и заскулила.
Что с ней происходит, черт возьми?
Яркое осеннее солнце сияло над маленьким городком, обещая роскошный день. Маша надела защитные очки, спасаясь не столько от слепящих лучей, сколько от тоскливого вопрошающего взгляда Максимильяна.
Парень выглядел уставшим – минувшая ночь, видимо, тоже не принесла ему покоя. Он несколько раз пытался поймать Машин взгляд, но та заблаговременно отворачивалась в сторону. Стекла очков теперь бережно сохраняли тайну. Желание, родившееся во сне, до сих пор напоминало о себе легким томлением.
– Пора, господа! – бодрым голосом скомандовал Клайв. – Поехали. Назад забирается самый маленький или самый уставший. Малышка тут, безусловно, Мари, но Макс от бессонной ночи того и гляди рухнет на землю. Так что, парень, полезай ты назад. Жизненного пространства там сейчас достаточно, чтобы пережить четыре с половиной часа пути. Дай мне насладиться обществом прекрасной девушки.
Макс молча отклонил переднее сидение и неуклюже протиснулся в тесный салон, сложив ноги подобно гигантскому кузнечику. Поймав обеспокоенный взгляд Маши, сказал:
– Не переживай, мне удобно. Я готов сейчас заснуть сидя на табуретке. – И добавил с вызовом: – Только убогого во мне не надо видеть…
В его последних словах прозвучала неприкрытая боль.
Подчинившись неожиданному порыву, Маша наклонилась и нежно поцеловала Максимильяна.
– Я его и не вижу.
Растроганный, он подарил ей неуверенную улыбку. Осчастливленный прикосновением губ, словно снявших злое проклятие, гид поерзал на кожаном сидении, устраиваясь удобнее, надвинул поглубже на глаза бейсбольную кепку и затих.
Предвкушая душераздирающую сцену прощания Клайва с Еленой, Маша поспешила занять место рядом с водителем и прикрыла глаза.
Со словами «До скорого, Ханни!» Клайв ловко впорхнул в салон и, блеснув на солнце крупным золотым кольцом, решительно сдвинул рычаг коробки передач. Турбинный двигатель спорткара послушно взревел, машина молниеносно тронулась с места. От неожиданности у Маши захватило дух.
Несколько минут она не отрываясь смотрела на мелькающие за стеклом дома, удивляясь способности Клайва виртуозно лавировать среди узких переулков. На счастье, в столь ранний час местные жители только просыпались. На улице не было ни души.
– Первый раз едешь в спортивной машине? – сочувственно спросил англичанин. Девушка завороженно кивнула.
Клайв довольно улыбнулся, показав безупречные зубы. Он выглядел еще более привлекательным, чем вчера. Черная кожаная куртка, плотно облегающая стройное тело, светло-голубая тенниска, идеально гармонирующая с цветом глаз, зеркальные очки-капли, голливудская улыбка.
Маша с восхищением смотрела на снизошедшего до общения со смертными полубога. Перенеся взгляд на дорогу, Клайв продолжил как ни в чем не бывало:
– Он втрескался в тебя по уши.
Девушка испуганно скосила взгляд на заднее сидение, где мирно посапывал согнутый в три погибели Макс.
– Не волнуйся, он спит сном младенца и видит сладкие сны, в которых ты целуешь его, лежа рядом на зеленой лужайке. Звенит оглушающая тишина… Ни звука.
Страх ледяным сквозняком коснулся затылка и пробежался по напрягшейся спине.
Небрежно, одной рукой, ведущий машину красавец взглянул ей прямо в глаза и продолжил:
– Милое местечко вы выбрали для любовных утех…
Маша взяла себя в руки и постаралась говорить как можно спокойнее:
– Клайв, я тебя не понимаю…
– Не бери в голову, это просто экспромт, сиюминутная фантазия. Скажи, он тебе нравится? Ты увлечена им?
Девушка смущенно промолчала. Она не понимала, что происходит.
– Можешь не отвечать. Это заметно с первого взгляда. Дам тебе совет, Мари: когда он признается тебе в любви, а ждать осталось недолго, от силы день-два, подумай хорошо перед тем как ему отказать. Сделай генеральную уборку, выкинь из шкафа все запылившиеся скелеты. Сколько можно возвращаться к мертвым воспоминаниям? Когда не знаешь, какой выбор сделать, правильнее всего поступить по-другому.
У Маши поплыла голова. Перед глазами моментально соткался образ Виктории, произнесшей недавно те же слова. Совпадение?
Клайв невозмутимо продолжал:
– Любовь – волшебная субстанция, неуловимая, капризная. Большой грех – пройти мимо и не заметить подарок небес, а не воспользоваться им – непростительная глупость.
У нее вырвался невольный вопрос:
– А ты любил кого-нибудь?
Пришел его черед задуматься. Довольно надолго. Несколько километров промелькнули за окном в абсолютной тишине. Потом он ответил:
– Я любил каждую женщину, которая дарила мне ночь. Любил как мог, как желала она. Отдавал всего себя без остатка, но и с благодарностью принимал ее страсть. Как я могу лишать себя удовольствия всегда иметь свободу выбора? Как я могу лишить остальных женщин наслаждения? Пока я жив, буду дарить им себя.
– Таково было кредо Казановы, за что не раз был бит и изгнан из родного города. Ты его преемник?
– Возможно, и так. Ты была в Венеции, Мари?
«День сурка… Сейчас он добавит, что мне суждено там побывать, или…»
– Скучный город. Город-утопленник, полусгнивший, пропахший тиной. Куда веселее Рим! Уютные кофейни на площади Навона. Гомон загадывающих желание чудаков у фонтана Треви. Базилика Святого Петра. Вот где ощущаешь величие создателя. Я имею в виду маэстро Микеланджело. Полуразвалившийся символ старой веры – кровавая арена Колизея… Мой совет – при случае посиди в тени секвой на мраморных скамьях над руинами Форума – подумай о Вечности. Там всегда приятно размышлять о высоком…
Потом он продолжил начатый разговор:
– Ведь ты имеешь в виду совсем другое, не так ли? Ты имела в виду болезнь? Болел ли я любовью? Долгое время казалось, что недуг обходит меня стороной. Что ежедневной профилактикой я выработал стойкий иммунитет. Но, увы, защита дала сбой. Зараза подкосила меня несколько месяцев назад, я пытался лечить ее известными методами, но пока бесполезно. Она периодически дает рецидивы…
– Моя подруга – одно из противоядий?
Клайв болезненно скривился:
– Обещаю ей в этом признаться как можно скорее.
– А кто та, другая?
– Ты сама ответила на свой вопрос. Она – Другая. Женщина-тайна, пришедшая в наш мир из несуществующего и вновь затаившаяся в нем, – в голосе Клайва послышались металлические нотки.
– Тебе неприятно об этом вспоминать?
– Нет, почему же, воспоминания о ней подобны бальзаму. Она живет сейчас в мире снов, сладких иллюзий, говорящих глаз, призраков и заблудших душ. В мире, куда запрещено входить обычному человеку. В котором я не единожды нарушал правила…
На некоторое время вновь воцарилось молчание. Клайв сосредоточенно вел машину, не отрываясь смотрел перед собой, словно пытаясь отогнать грустные воспоминания. Его лицо напоминало застывшую скорбную маску.
К Маше, так ничего толком не понявшей из его слов, постепенно подбиралась усталость. Мелькающий за окнами равнинный пейзаж навевал дрему.
Зазвучавший вновь голос водителя заставил ее вздрогнуть и встряхнуться:
– А почему Дизентис? Единственный интересный факт, который прославил это захолустье, – казнь полусумасшедшей женщины, лживо обвиненной в сношениях с дьяволом.
Маша задумалась. Он задал логичный вопрос, требующий прямого ответа.
«Опасайся людей, над их волей я не властна».
– Меня заинтересовала эта история. Гуляя по сайтам, я прочла, что там создан музей, посвященный казненной. Вот почему Дизентис. Не более и не менее.
Клайв наморщил лоб, но ответ, похоже, его удовлетворил.
– Тем не менее странное стечение обстоятельств, не находишь? Я заканчиваю книгу о последней шварцвальдской ведьме, еду в Базель к редактору, и вдруг на моем пути попадаются влюбленные голубки, идущие по следу той же особы…
– Эта случайность удивила меня не меньше! Это твой первый роман?
– Нет, уже третий. Первый был посвящен наследию викингов, рунным манускриптам, второй – жизни и смерти несчастной Мадлен Бове, одной из главных героинь скандального Луденского дела о сношении изнемогающих от безделья монахинь с демонами, а точнее с собственными духовниками, и, наконец, последний – исследующий наследие легенд и сказаний Черного Леса.
– Ты придерживаешься странной тематики. Словно тебя привлекают не только тайны, но и зло, притаившееся за ними?
– Темнота скрывает не одну загадку, там хранится множество сюжетов. Я привык стоять на границе Света и Тьмы. Будучи ребенком, всегда шел по краю тени от оград или домов, старался, чтобы лишь одна половина моего тела освещалась солнцем.
Вот и сейчас во мне уживаются две различные сущности – смешливого любознательного мальчика, ставшего привлекательным мужчиной (да-да, я знаю свои достоинства и охотно ими пользуюсь!), а с другой стороны – ангела, оказавшегося здесь по нелепой причине. Слышишь шелест плотно упакованных крыльев за моей спиной?
– Клайв, ты действительно шутник!
– Если бы…
Он вновь замолчал. Маша перевела глаза на мелькающий пейзаж.
Остался позади маленький город, название которого она даже не успела прочесть. Большой зеленый щит, показавшийся вдали, сообщал, что до Женевы не более пятидесяти километров. Треть пути была позади, а казалось, прошло не более получаса.
Борясь с новым приступом дремоты, Маша обратилась к хранящему молчание англичанину:
– Расскажи мне о своей книге. Почему ты едешь в Базель? Ты решил издать ее в Швейцарии?
Клайв улыбнулся:
– Потому что мне выгоднее напечатать ее именно там. Предприимчивые швейцарцы не упустят возможности при малейшем намеке на аутентичность истории заработать на ней деньги. Они боготворят свое прошлое, даже когда оно плохо пахнет. Почему я должен отказаться от выгодной сделки? Я издам ее в Базеле, и еще ограниченным тиражом – в небольшой печатне под Мюнхеном.
– Понятно. А о чем, собственно, книга? Она хроникальная, или это художественное произведение?
– Это далеко не хроника. Это история трагической любви нескольких людей. История жертвенности и самоотречения, мракобесия и тупости, алчности и неприкрытого разврата. И еще это притча о Холодном Сердце.
– Как у Гауфа?
– Почти. У меня остался черновик с готовыми сюжетными линиями, прописанными диалогами. Детализацию делал уже на цифре, там же два эпилога, да, именно так, две версии финала. Если хочешь, подарю тебе рукопись.
– Спасибо большое. Представляю, как это интересно.
Клайв широко улыбнулся:
– Не стоит преждевременной лести. Хочешь, прочту тебе несколько глав? Начало я помню наизусть.
– Ты сможешь его рассказать на немецком? Постой, я понимаю английский на слух, проблема только с диалогами. Можешь говорить на родном, только медленно…
– Тогда устраивайся удобнее, детка, и слушай сказку, которая началась далекой ночью 8 апреля 1664 года.
