Глава 19
В понедельник гарлемский «Сентинел» вышел в середине дня. Гробовщик купил газету в киоске у метро на Лексингтон-авеню в половине второго, чтобы было что почитать во время ленча. Абигайль не звонила, а Пол только что проехал мимо, подав условный знак, что Айрис по-прежнему находится у Билли.
Сыщики хотели поесть там, где их не заприметят свои, во-первых, и где, во-вторых, они не покажутся ни к месту в своих кепках и черных очках. Решено было пойти к Пятнистому, на 116-ю улицу. Там было кафе, хозяином которого был негр с белыми пятнами на коже и супругой-альбиноской.
Пятнистый многие годы оплакивал свою судьбу, говоря, что выглядит как переросшая овчарка, а потом примирился с судьбой и открыл ресторанчик, где подавали ветчину, фасоль и рис. Ресторанчик расположился между церковью и фабрикой по производству тары, боковых окон у него не было, а передние были так плотно занавешены, что дневной свет туда совершенно не проникал. Цены там были слишком невелики, а порции, напротив, слишком большие, чтобы хозяин мог еще позволить себе день-деньской освещать зал электричеством. Его темный ресторанчик привлекал тех, кто укрывался от всеобщего внимания, приверед, которых тошнило от вида мух в еде, бедняков, надеющихся за свои гроши получить побольше, наркоманов, не выносивших яркого света, и слепых, которым было все равно, темно или светло вокруг.
Сыщики заняли столик в задней части зала, напротив двух работяг. Пятнистый принес им рис, фасоль, ветчину, нарезанный стопкой хлеб. Выбирать здесь не полагалось.
Гробовщик отправил в рот полную ложку и задохнулся.
— От такой еды зубы загорятся, — сказал он.
— А ты полей горячим соусом, и будет не так жарко, — посоветовал один из работяг совершенно серьезным тоном.
— Когда на дворе такая жарища, от этой еды делается прохладнее, — сказал второй. Весь жар уходит в желудок, а все остальное охлаждается.
— А что делать с желудком? — спросил Могильщик.
— Господи, да что у тебя за жена! — удивился работяга.
Могильщик крикнул, чтобы им принесли пива. Гробовщик вынул газету и разделил ее на две части. Через черные очки он не видел ничего, кроме заголовков.
— Что хочешь? Серединку или конец-начало?
— Ты собираешься читать в потемках? — спросил Могильщик.
— Попроси у Пятнистого свечку, — сказал работяга с непроницаемым лицом.
— Обойдемся, — сказал Могильщик. — Я одно слово читаю, а два угадываю.
Он взял середину газеты, разложил ее на столе. Сверху оказалась страница с объявлениями. Его внимание привлекло объявление в рамке: «Срочно требуется кипа хлопка. Телефон Томкинс… звонить до 19.00». Он передал газету Гробовщику. Никто не проронил ни слова. Работяги заинтересовались, но Могильщик перевернул страницу, прежде чем те успели что-либо на ней углядеть.
— Ищете работу? — осведомился самый разговорчивый из двоих.
— Угу! — сказал Могильщик.
— В этой газете ничего не найдешь, — отозвался тот.
Сыщики промолчали. Потеряв надежду удовлетворить свое любопытство, работяги поднялись и ушли. Гробовщик и Могильщик молча очистили свои тарелки.
— Десерт подать? — спросил Пятнистый, подойдя к столику.
— А что у тебя?
— Пирог с черной смородиной.
— Нет, здесь слишком темно для черной смородины, — сказал Могильщик. Детективы расплатились и ушли.
С улицы Гробовщик позвонил домой, но от Абигайль по-прежнему не было никаких известий. Затем он позвонил по телефону из объявления. Голос с южным акцентом сказал:
— Бюро организации «Назад на Юг». Говорит полковник Калхун.
Гробовщик повесил трубку.
— Полковник, — обронил он Могильщику, когда они снова сели в грузовик.
— Лучше помолчать и размышлять про себя, — отозвался Могильщик. — Они могут прослушивать наши разговоры.
Проехав станцию метро на 125-й улице, они увидели двухцветный «шевроле» Фишера у кафетерия. Эрни подал сигнал, что Айрис все еще там. Они поехали дальше и увидели, что по улице с палочкой бредет слепой. Завернув за угол, они остановились на Мэдисон-авеню.
Вскоре с ними поравнялся слепой. Он продавал церковные календари. Гробовщик высунулся из кабины и окликнул его:
— Эй! Покажи-ка мне календарик!
Слепой, осторожно ощупывая дорогу палочкой, подошел к краю тротуара. Вытащив из сумки календарь, он сообщил:
— Там есть все святые, и праздники, и числа из Апокалипсиса, и еще в какие дни надо рождаться и помирать. — Понизив голос, он добавил: — Там фотография, о которой я вам раньше говорил.
— Как ты нас вычислил? — прошептал Гробовщик.
— Элони показал.
Удовлетворенный, Гробовщик громко осведомился:
— А сны тут не объясняются?
Прохожий услышал вопрос и остановился узнать ответ.
— Тут есть целый раздел о снах, — сказал слепой.
— Я возьму один календарь, — сказал Гробовщик.
— И я тоже, — сказал прохожий. — А то мне вчера приснилось, что я белый.
Они отъехали, свернули на 127-ю, проехали на восток и остановились. Гробовщик дал Могильщику снимок. Там был отчетливо виден черный лимузин, за рулем блондин, рядом полковник Калхун, сзади вырисовывались три белых силуэта. К машине подходил ныне покойный Джош, Он весело улыбался.
— Теперь он у нас на сковородке, — сказал Могильщик.
— Эта картинка, может, его и не поджарит, но попугает здорово.
— Так или иначе, хлопок ему не достался.
— Ну и что? Он вполне мог успеть забрать деньги, а кипа хлопка — просто лишняя улика, не больше. Он мог убить парня, только чтобы не платить ему, — возразил Могильщик.
— А сегодня дать объявление о хлопке? Давай-ка все же потрясем его, а хлопок отыщем позже.
— Сначала надо взять Дика, — сказал Гробовщик. — Полковник не убежит. За его спиной не какие-то жалкие восемьдесят семь тысяч, а весь этот сволочной белый Юг. Он играет по крупной — что там ему один налет.
— Слепой сказал — посмотрим, — отозвался Гробовщик, и они вернулись к «Белой розе».
Пол ждал их у стойки, попивая кока-колу. Они протиснулись к нему. Он говорил тихо, но не скрываясь:
— Нас перевели на другое дело. Капитан Брайс не знает, что мы работаем на вас, и мы не скажем, но теперь нам велено вернуться в участок. Эрни ждет, чтобы вы его сменили. Она там затаилась, но это не значит, что она никому не звонила.
— Понял, — сказал Могильщик. — Живи дальше.
— Слушаюсь, — сказал Пол.
К ним подошел бармен с понимающим выражением лица. Опять эти психи, думал он. Но они ушли ничего не сказав. Он понимающе покивал головой, словно с самого начала этого и ожидал. Сыщики отправились на 115-ю улицу, где Эрни сидел в машине и, делая вид, что читает газету, наблюдал в зеркальце за входом в дом Билли. Гробовщик просигналил ему, и тот уехал.
На углу Леннокс-авеню был бар с телефоном. Они поставили машину так, чтобы оказаться позади Айрис, если та выйдет и станет звонить. Могильщик вылез из машины и стал работать домкратом у правого заднего колеса, время от времени оглядываясь на подъезд. Гробовщик, ссутулившись и натянув на самый нос свою красную кепку с длинным козырьком, побрел к бару. Вид у него был что надо. По их расчетам, Айрис скоро должна была начать действовать.
Но она вышла, уже когда стало темнеть. К этому времени люди стали покидать свои квартиры, где спасались от дневной жары, и тротуары были полны прохожих. Айрис быстро зашагала сквозь толпу так, словно эти люди и вовсе не существовали.
Теперь ее руки и лицо были гладкие, темно-коричневые, бархатистые, словно кожа дорогой сумочки. На ней были шелковые розовые брюки и шелковая голубая блузка Билли. На голове был рыжий парик, который Билли надевала во время своих некоторых номеров. Ее бедра покачивались, как шлюпка в штормящем море, но холодное надменное лицо не советовало лелеять напрасных надежд.
Это весьма удивило Могильщика, когда он завел свой грузовик и двинулся вдогонку. Айрис явно хотела, чтобы ее видели! Она и не взглянула на телефон-автомат, возле которого крутился Гробовщик, а взяла курс на север. Она шагала по Леннокс-авеню быстро, не оглядываясь. Гробовщик вернулся в грузовичок, и они двинулись за Айрис, отставая от нее на квартал.
Затем Айрис свернула на восток, дошла до церкви О’Мэлли. Дверь была заперта, но у нее имелся ключ.
Могильщик остановил грузовик за углом, на Леннокс-авеню, они выскочили, но Айрис как сквозь землю провалилась.
— Проверь черный ход, — бросил Могильщик и поднялся по ступенькам к главному входу в церковь. Заперто. Могильщик обвел взглядом окна. Гробовщик потолкался у задней двери. Она тоже была заперта. Тогда он занял наблюдательный пункт на кирпичном заборе, отделявшем двор церкви от двора соседнего жилого дома.
Из укрытия под кафедрой все трое слышали, как в замке повернулся ключ, как хлопнула дверь, снова ключ повернулся в замке и по деревянному полу зацокали ее каблучки.
— Это она! — с облегчением выдохнул Дик.
— Тебе сильно повезло, — сказал человек с маслянистыми волосами. В руке у него был кольт 45-го калибра. Глядя на Дика, он похлопывал стволом кольта по левой ладони.
Дик был привязан к спинке одного из круглых стульев. По его лицу катился пот, казалось, Дик плачет. С тех пор как семь часов назад ему позвонила Айрис, он находился в этом положении. Его руки были закинуты за спинку стула.
Второй бандит лежал на кровати с закрытыми глазами. Казалось, он спит.
Они молча слушали, как шаги, усиленные электроникой, прогрохотали у них над головой, но куда больше насторожили их какие-то звуки у входа.
— За ней хвост, — сказал один из головорезов. Это был коренастый светло-коричневый негр с редеющими прямыми волосами, чуть раскосыми карими глазами и неприятным слюнявым ртом. Пока все слушали, он сплюнул на пол.
Шаги наверху обогнули кафедру, остановились. У двери все стихло.
— Айрис дело знает, — сказал Дик, слизывая языком капли пота. — Она пройдет через стену и потеряет их.
— Хорошо бы она потеряла их раз и навсегда, — подал голос бандит с койки.
Они услышали, как отворилась потайная дверь в стене, соединявшей церковь с жилым домом, потом она закрылась, и снова наступила тишина.
Стоявший бандит похлопывал стволом кольта о ладонь, словно в замешательстве.
— Зачем ты поверил этой суке? Она уже один раз заложила тебя полиции.
Пот попал в глаза Дику, он заморгал.
— Я ей не верю, но она обожает деньги, а потому будет помалкивать.
— Иначе ты останешься без головы, — напомнил бандит с кровати.
— Скорее бы она возвратилась, — сказал стоявший. — А то здесь как в парилке.
— Но зато безопаснее! — с отчаянием в голосе произнес Дик.
— Пока не отыщем деньги, лучше побыть здесь, а не шататься Бог знает где. Об этом тайнике не знает ни одна живая душа.
— Кроме Айрис и тех, кто его построил, — сказал бандит с кровати и сплюнул.
— Его построили белые, — произнес Дик не без превосходства. — Думали, тут будет склеп.
— Это еще что такое? — подозрительно спросил стоявший.
— Усыпальница для святых, например…
Бандит покосился на Дика, потом обвел взглядом комнату, словно видел ее впервые. Маленькая, со звукопроницаемыми стенами комнатка, попасть в которую можно было через заднюю часть органа. В одной из стен ниша, там серебряная икона и изображение Христа и Девы Марии. Два круглых стула, кровать, холодильник с запасом еды и выпивки. Грязные тарелки на столике свидетельствовали, что однажды здесь уже ели.
Одна стела была целиком занята звукоулавливающей электронной системой. Если включить ее на полную мощность, можно было слышать, как крадется церковная мышь. Напротив — стойка с двумя винтовками, двумя обрезами и автоматом. Дик очень гордился тайником. Он оборудовал его, когда ремонтировал церковь. Здесь он чувствовал себя в полной безопасности. Но бандит, который стоял, особого энтузиазма не испытывал.
— Дай-то Бог, чтобы белые забыли о тайнике, — сказал он. — И твоя стерва не привела сюда легавых. Здесь мы в такой же безопасности, как в гробу.
— Честное слово, мы тут в безопасности, — сказал Дик.
— Мы тебя взяли, детка, чтобы получить денежки, — спокойно отозвался бандит на кровати. — Мы решили так: свяжем тебя, а потом продадим тебе твою собственную жизнь за восемьдесят семь тысяч. Ясно? Устраивает?
— Фредди! — воззвал Дик к бандиту на кровати, но в ответ получил лишь пустой взгляд. — Четыре-Четыре! — обратился он к стоявшему с кольтом, но и тот на него посмотрел столь же безучастно. — Вы должны мне верить, — умоляющим голосом проговорил он. — Я никогда вас не подводил. Дайте срок.
— Даем, — сказал Фредди, подошел к холодильнику, вынул банку пива и хлопнул дверцей. — Но небольшой.
Со стены Гробовщик видел, как Айрис выглядывает из-за шторы, в квартире первого этажа соседнего жилого дома. Он увидел ее не столько зрением, сколько шестым чувством. В комнате был полумрак, и она вырисовывалась лишь силуэтом, да и то какое-то мгновение. Именно эта стремительность и подсказала ему, кто там: кому еще взбредет в голову тайно выглядывать из-за шторы в это время?
Он сразу понял, что Айрис прошла через стену. Как, не столь важно. Он понял, что она не только узнала его тогда, но с самого начала решила их обхитрить. Ловкая стерва, даже слишком ловкая! Он задумался, что же делать: в открытую вломиться и взять ее или дать ей возможность сделать свой ход. Он отправился совещаться с Могильщиком.
— Пусть погуляет, — сказал Могильщик. — Она же не в состоянии все время прятаться. Она не невидимка. Так что пусть она погуляет. Может, она даст нам о себе знать.
Они вернулись к машине, подъехали к бару, откуда Гробовщик позвонил домой. Жена Молли сказала, что Абигайль не звонила, зато звонил Андерсон, который заступил на дежурство, и очень просил позвонить.
— Позвони, — распорядился Могильщик.
— Верните Айрис, пока я дежурю, и я попробую вас прикрыть, — сказал Андерсон. — Иначе завтра вас найдут и ваша карьера в полиции будет окончена. А может, дело вообще пойдет в суд. Капитан Брайс в ярости.
— Он обо всем знает и обещал не мешать, — сказал Гробовщик.
— Мне он рассказал все иначе. Он доложил комиссару, что вы ее увели самовольно, и пышет злобой.
— Он бесится, потому что мы немного его надули, а теперь хочет спасти свою шкуру за наш счет.
— Так или иначе, он готов на все.
Некоторое время они провели в напряженном молчании.
— Думаешь, она может дать деру?
— У нас и без нее забот хватает, — сказал Могильщик. — А времени нет.
— Поехали к Билли.
— Она туда больше не вернется. Лучше пойдем в церковь.
— Она и туда не вернется, — сказал Гробовщик. — Она туда пошла, чтобы сбить нас со следа.
— Может, да, а может, нет. Дик просто так не поставит тайную дверь. Там, похоже, есть кое-что любопытное.
— Наверное, ты прав, — сказал Гробовщик после паузы.
Они поставили машину на 122-й улице и осмотрели задворки церкви. Ее задний двор был отделен кирпичной стеной от усеянных гаражами задних дворов соседних домов. Сыщики осмотрели стену, потом замок черного хода. Заглянули в окошко, но в церкви царил мрак.
Затем Гробовщик и Могильщик двинулись по узкой дорожке вдоль боковой стены. Кирпичное строение было в хорошем состоянии. Другим боком церковь примыкала к жилому дому.
— Если они там устроили тайник, то, конечно, оборудовали его звукоуловителем, — рассуждал вслух Могильщик. — Не станут же они держать круглые сутки часового?
— Ну так что будем делать? Ждать, пока она не выйдет?
— Она вернется в церковь через потайной ход. Может, уже вернулась.
Сыщики задумчиво смотрели друг на друга.
— А что, разумно! — отозвался Могильщик, разуваясь.
Они зашли с фасада, и, когда на улице не оказалось прохожих, подошли к двери, и Гробовщик начал ковырять замок. Со стороны они походили на двух алкашей, решивших помочиться у церковных дверей. Открыв дверь, Гробовщик уселся на плечи Могильщику, и они вдвоем проникли внутрь, прикрыв за собой дверь.
В убежище ничего не изменилась. Дик был по-прежнему привязан к стулу. Четыре-Четыре поил его пивом из банки. Пиво проливалось по подбородку Дика, капало на брюки.
— Ты что, глотать разучился? — сердито осведомился Четыре-Четыре, похлопывая себя пистолетом по бедру. Фредди лежал на кровати с закрытыми глазами.
Внезапно они услышали, как открылась парадная дверь.
Четыре-Четыре поставил банку с пивом на стол, переложил кольт в левую руку, а правую согнул в локте. Фредди сел, опустил ноги на пол и слушал, разинув рот. Кто-то вошел и закрыл за собой дверь.
— У нас гость, — сказал Фредди.
По центральному проходу послышались шаги.
— Сыщик, — сказал Четыре-Четыре, оценивая поступь.
Фредди подошел к стойке и спокойно взял обрез. Шаги обогнули кафедру, затем приблизились к органу. Фредди смотрел на лесенку словно в трансе.
— Большой мальчик, — сказал он. — С двух мужиков. Не пойти ли мне наверх и не укоротить ли немного?
— Укороти на голову, — хохотнул Четыре-Четыре.
— Вы же не оставите меня тут связанным, — проскулил Дик.
— Ни за что, дружище, лучше уж пустим пулю в затылок, — успокоил его Фредди.
Грузный гость подошел к органу, постоял, словно раздумывая, потом медленно двинулся дальше, как бы внимательно осматривая все, что попадалось по пути. Электроника позволяла им слышать его тяжкое дыхание.
— Толстячок, и сердечко не того, — сказал Четыре-Четыре.
— Зато кишка не тонка, — возразил Дик. — Заявился сюда один.
— У меня есть лекарство для его кишок, — сказал Фредди, помахивая обрезом.
Гость обогнул кафедру, остановился, затем вернулся в зал, двинулся вдоль стены. Они услышали, как он простукивает костяшками пальцев стены. Он искал потайную дверь. Внезапно тайник потрясли жуткие удары — гость простукивал пол рукояткой револьвера.
— Приглуши звук, — рявкнул Четыре-Четыре. — А то эта сука услышит себя же в нашей системе!
Фредди покрутил ручку, и грохот превратился в нормальное постукивание. Оно продолжалось, пока весь пол не был проверен. Затем наступило долгое безмолвие: гость вслушивался. Потом шаги направились к двери, но на полпути человек остановился, и раздался легкий шум, словно он приложил ладони к полу.
— Что он там делает? — спросил Четыре-Четыре.
— А я почем знаю? Может, закладывает бомбу с часовым механизмом, — отозвался Фредди и рассмеялся собственной шутке.
— Оторвет тебе задницу, тогда посмеешься, — буркнул его напарник.
Они услышали, как сыщик щелкнул замком и вроде бы вышел, захлопнув за собой дверь.
— Пора бы твоей суке вернуться, — процедил Четыре-Четыре.
— Скоро вернется, — отозвался Дик.
— И пусть возвращается не с пустыми руками, а то тебе придется читать молитвы на наших похоронах, — предупредил Фредди и снова захихикал.
— Засохни! — сказал Четыре-Четыре.
