Мы мчались по катакомбам, Кинан впереди меня, Сана – по пятам. Когда Кинан убедился, что мы оторвались от патруля наемников, он замедлил шаг и велел Сане завязать мне глаза. Голос его прозвучал так резко, что я вздрогнула.

Вот что случилось с Ополчением! Теперь это шайка бандитов и воров? Как такое произошло? Всего двенадцать лет назад Ополчение достигло пика своей мощи, повстанцы заключали союз с кочевниками и королем Маринии. Они жили по кодексу чести – Иззату, боролись за свободу, защищали невинных, ставя преданность своему народу превыше всего. Помнит ли еще Ополчение тот кодекс? Маловероятно. Помогут ли они мне? Смогут ли помочь?

«Ты заставишь их помочь», – снова зазвучал голос Дарина, уверенный и сильный, как в детстве, когда он учил меня читать или лазить по деревьям.

– Мы на месте, – наконец прошептала Сана после того, как мы прошагали, казалось, несколько часов. Я услышала стук и затем скрип открывающейся двери.

Сана провела меня вперед. Лицо овеял порыв прохладного воздуха, словно после смрада катакомб пахнуло весенней свежестью. Свет проникал через края повязки на глазах. Я уловила насыщенный запах зеленого табака и вспомнила папу, который курил трубку, когда рисовал для меня ифритов и прочих мифических тварей. Что бы он сказал сейчас, увидев меня в убежище Ополчения?

Я услышала невнятное бормотание. Теплые пальцы запутались в моих волосах, и спустя миг повязка с глаз упала. Кинан оказался прямо позади меня.

– Сана, – позвал он. – Дай ей немного листа нимы и уведи ее отсюда.

Он повернулся к другому бойцу, девушке всего на несколько лет старше меня, которая вспыхнула, когда он к ней обратился.

– Где Мэйзен? Радж и Нэйвид уже доложили?

– Что за лист нимы? – спросила я Сану, решив, что Кинан нас не услышит. Я никогда не слышала о такой, хотя выучила многие травы, работая с Поупом.

– Это опиат. Он заставит тебя забыть несколько последних часов. – У меня расширились глаза, но она покачала головой. – Я не собираюсь тебе его давать. Не сейчас, во всяком случае. Присядь. Ты неважно выглядишь.

В пещере, где мы оказались, было настолько темно, что я не могла определить, насколько она большая. Повсюду голубым светом горели лампы, которые обычно встречались в лучших домах патрициев. Между ними мерцали смоляные факелы. Свежий ночной воздух проникал сквозь разломы в своде скалы, и я могла различить звезды, хоть и с трудом. Должно быть, я провела в катакомбах почти сутки.

– Здесь сквозняк, – Сана сняла свой плащ. Ее короткие темные волосы торчали как у взъерошенной сердитой птицы. – Но это дом.

– Сана, ты вернулась, – к нам приближался коренастый человек, поглядывая на меня с любопытством.

– Тэрик, – Сана поприветствовала его. – Мы наткнулись на патруль. И кое-кого прихватили по пути. Дашь ей немного поесть?

Тэрик исчез, и Сана усадила меня на ближайшую скамейку, не замечая взглядов, что бросали в нашу сторону остальные люди, находящиеся в пещере.

Мужчин и женщин здесь было поровну. Большинство носило темные закрытые одежды, и почти все держали наготове ножи и мечи, словно в любой момент ожидая налета Империи. Некоторые точили оружие, другие наблюдали за готовящейся на костре едой. Мужчины постарше курили трубки. Несколько человек спали на нарах вдоль стен.

Я откинула прядь волос с лица и осмотрелась. Сана, увидев мои черты, прищурилась.

– Твое лицо кажется… знакомым, – сказала она.

Волосы снова упали на лицо, и я не стала их убирать. Сана далеко не молода, так что в Ополчении она могла состоять довольно давно. И вполне могла знать моих родителей.

– Я, бывало, торговала на рынке джемом моей бабушки.

– Верно, – она все еще всматривалась. – Ты жила в Кварталах? Почему ты…

– Почему она все еще здесь? – Кинан, что все это время беседовал с группой бойцов в дальнем углу, теперь приближался к нам, откинув капюшон. Он оказался гораздо моложе, чем я ожидала, скорее мой ровесник, чем Саны. Наверное, поэтому она так рассердилась на его тон. На его лоб и глаза спадали огненно-рыжие пряди, такие темные у корней, что казались почти черными. Он был всего на несколько дюймов выше меня, но стройный и сильный, с утонченными изящными чертами книжников. Рыжая щетина пробивалась на щеках и подбородке, а на носу пестрели веснушки. Как и другие повстанцы, он имел при себе почти столько же оружия, сколько носят маски.

Я поймала себя на том, что разглядываю его, и тут же отвела взгляд, чувствуя, как к щекам хлынула краска. Теперь мне стало понятно, почему вспыхнула та девушка.

– Она не может остаться, – произнес он. – Уведи ее отсюда, Сана. Сейчас же.

Вернулся Тэрик и, услышав Кинана, грохнул передо мной тарелкой о стол.

– Не указывай ей, что делать. Сана не одна из твоих задуренных новобранцев. Она лидер нашей фракции, и ты…

– Тэрик, – Сана положила ладонь на его руку, но взгляд, которым она одарила Кинана, мог уничтожить камень. – Я дала девочке поесть и хочу выяснить, что она делала в туннелях.

– Я искала вас, – подала я голос. – Искала Ополчение. Мне нужна ваша помощь. Моего брата схватили вчера во время облавы…

– Мы не можем помочь, – перебил Кинан. – Нас и так мало.

– Но…

– Мы! Не можем! Помочь! – повторил он медленно, как будто несмышленому ребенку. Возможно, до той облавы холод в его глазах заставил бы меня замолкнуть. Но не сейчас. Не сейчас, когда Дарин нуждается во мне.

– Ты не лидер Ополчения, – возразила я.

– Я – его заместитель.

Он оказался выше, чем я ожидала, но все равно высоким его не назовешь. Я откинула волосы с лица и встала.

– Не тебе решать, останусь я или нет. Это решать лидеру, – я старалась выглядеть смелой, понимая, что если Кинан не согласится, то неизвестно, что делать дальше. Может быть, начать упрашивать?

Улыбка Саны была острой как лезвие.

– А девочка права.

Кинан двинулся на меня, пока не подошел вплотную, отчего мне стало не по себе. От него пахло лимоном, ветром и чем-то терпким вроде кедра. Он оглядел меня с головы до ног. Этот взгляд можно было бы счесть бесстыдным, если бы не легкое замешательство, сквозившее в его лице, будто он видел то, чего не мог понять. Его глаза оставались в тени, так что я не видела, какого они цвета – черные, карие или голубые. У меня возникло ощущение, что эти глаза видели меня насквозь, видели мою трусливую и слабую душу. Я скрестила руки и отвела взгляд, стесняясь своей рваной, грязной сорочки.

– Необычное украшение, – Кинан дотронулся рукой до браслета. Его палец чуть коснулся моей кожи, и по ней словно пробежали искры. Я отшатнулась, но он никак не отреагировал.

– Почернел весь, я мог и не заметить. Это ведь серебро, не так ли?

– Я его не украла, ясно? – Тело ломило, голова шла кругом, но я сжала кулаки, чувствуя одновременно страх и злость. – И если ты его захочешь снять, тебе сперва придется меня убить.

Кинан встретил мой взгляд холодно, и я лишь понадеялась, что он не распознал мой блеф. Мы оба знали, что убить меня – проще простого.

– Думаю, что так и сделаю, – процедил он. – Как твое имя?

– Лайя. – Он не спросил фамилии – книжники их редко берут.

Сана озадаченно смотрела на нас обоих.

– Я пойду за Мэйз…

– Нет, – Кинан уже отошел от меня. – Я сам его найду.

Я снова села, а Сана продолжала всматриваться в меня, очевидно, пытаясь понять, почему мое лицо кажется ей знакомым.

Если бы она видела Дарина, то узнала бы тотчас. Он поразительно похож на маму, а ее никто не мог забыть. Папа был другой – всегда в тени. Он рисовал, планировал, думал. От него мне достались непослушные и черные как ночь волосы, золотистые глаза, высокие скулы и полные неулыбчивые губы.

В квартале никто не знал моих родителей, поэтому никто не задерживал взгляд на мне или Дарине. Но в лагере Ополчения было по-другому. Я должна была понять это.

Я поймала себя на том, что пристально смотрю на татуировку Саны, и внутри все сжимается при виде кулака и пламени. Мама носила над сердцем точно такую же. Папа рисовал ее не один месяц, доводя до совершенства, прежде чем ввести чернила под кожу.

Сана заметила, куда я смотрю.

– Когда мне сделали татуировку, Ополчение было совсем другим, – пояснила она, не задавая вопросов. – Лучше. Но все меняется. Наш лидер, Мэйзен, говорит, что мы должны быть смелее, идти в атаку. Многие из молодых борцов, те, кого учит Мэйзен, разделяют его убеждения.

Я видела, что Сана не очень этим довольна, и ждала, не скажет ли она еще что-нибудь, но в дальнем конце пещеры открылась дверь, затем показался Кинан и хромой седовласый человек.

– Лайя, – позвал Кинан. – Это Мэйзен. Он…

– Лидер Ополчения.

Я знала его имя, потому что ребенком слышала, как мои родители нередко говорили о нем. Я знала Мэйзена и в лицо, потому что его портрет висел на плакатах «Разыскивается» по всей Серре.

– Так это ты наша новообретенная сиротка? – мужчина подошел и остановился рядом со мной, махнув рукой, чтобы я не вставала поприветствовать его. Он попыхивал трубкой, зажатой в зубах, и дым окутывал его израненное лицо. Татуировка с символом Ополчения побледнела, но оставалась различимой: зелено-голубая тень на коже под горлом.

– Что тебе нужно?

– Моего брата Дарина схватили легионеры во главе с маской, – я пристально смотрела в лицо Мэйзена, пытаясь понять, узнает ли он его имя, но не уловила никаких эмоций. – Прошлой ночью, во время облавы на мой дом. Мне нужна ваша помощь, чтобы освободить его.

– Мы не спасаем всяких бродяг, – Мэйзен повернулся к Кинану. – Больше не трать мое время попусту.

Я постаралась подавить отчаяние.

– Дарин не бродяга. Его бы не схватили, если бы не ваши люди.

Мэйзин развернулся.

– Мои люди?

– Двое из ваших бойцов перед смертью выдали имя Дарина на допросе у меченосцев.

Мэйзен посмотрел на Кинана, ища подтверждения, и парень явно занервничал.

– Радж и Нэйвид, – не сразу ответил он. – Новые рекруты. Говорили, что работают над чем-то важным. Эран этим утром нашел их тела в западной части Квартала книжников. Я узнал несколько минут назад.

Мэйзен ругнулся и повернулся ко мне.

– Почему мои люди сдали имя твоего брата? Как они узнали о нем?

Если Мэйзен не знал про альбом, то и мне не стоило об этом говорить. Я сама не знала, что это значит.

– Не знаю. Может, они хотели, чтобы он к ним присоединился. Может, они дружили. Какой бы ни была причина, они навели Империю на нас. Маска, который убил их, пришел минувшей ночью за Дарином. Он… – голос мой срывался, но я прокашялалсь и заставила себя договорить. – Он убил моих дедушку и бабушку. Забрал Дарина в тюрьму. И все из-за ваших людей.

Мэйзен глубоко затянулся, рассматривая меня, затем покачал головой.

– Я соболезную тебе. Правда. Но мы не можем тебе помочь.

– Вы… вы должны. Это долг крови. Ваши люди выдали Дарина.

– И заплатили за это жизнью. Ты не можешь просить большего, – мимолетный интерес, который проснулся в Мэйзене, угас. – Если мы будем помогать каждому книжнику, схваченному меченосцами, от Ополчения ничего не останется. Вот если бы ты была одной из нас… – Он пожал плечами. – Но ты – не одна из нас.

– А как же Иззат? – я схватила Мэйзена за руку, но он вырвал ее, гневно сверкая глазами. – Вы связаны кодексом чести. Вы должны помогать любому, кто…

– Кодекс распространяется на своих людей. Членов Ополчения. И их семьи. Тех, кто что-то сделал для нас. Кинан, дай ей лист нимы.

Кинан взял меня за руку. Я попыталась освободиться, но он держал крепко.

– Подождите, – не отступала я. – Вы не можете так поступить.

Подошел еще один боец, чтобы обуздать меня.

– Вы не понимаете. Если вы не вызволите Дарина из тюрьмы, они будут пытать его, а потом продадут в рабство или убьют. А он – единственное, что у меня осталось.

Мэйзен уходил.