Повседневная жизнь африканцев
Все они ведут образ жизни, который не имеет и какого порядка и никакого смысла.Лев Африканский. Африка – третья часть света. XVI в.
Для того чтобы понять, как функционирует традиционное общество, как мыслит живущий в нём человек, важно помнить главное: человек здесь никогда не бывает один. Понятия индивидуальности в том смысле, как мы привыкли её воспринимать, здесь не существует. Традиционный африканец рождается, проводит жизнь и умирает как часть системы рода или общины, которые регулируют практически все аспекты его жизнедеятельности. Община действует как коллективный разум, и её основная функция состоит в том, чтобы бережно охранять вековые традиции, обеспечивать их стабильность, преемственность и незыблемость.
Подобная организация характерна для традиционных обществ во всём мире и ещё не так давно была вполне обычным явлением в России, где сто лет назад сельские общины жили тем же коллективным разумом. В непростых условиях традиционного хозяйства человеку невозможно было выжить в одиночестве – он оставался практически беззащитен перед силами природы без помощи со стороны родичей или соседей, будь то в охоте, обработке земли или скотоводстве. Однако со временем общество научилось регулировать природу вокруг себя, и человек получил право на частную собственность и возможность определять свою жизнь более или менее самостоятельно, как делаем это мы в странах Европы. Но в современной Африке индивидуализм – одно из важнейших свойств европейской цивилизации – пока проигрывает традиционному укладу не только в деревне, но даже в крупных городах.
Любой африканец знает: его община всегда поможет и всегда подскажет правильный путь. Она защитит того, кому угрожает опасность, отомстит за своего члена, уладит его споры с родственниками и коллегами, поможет ему в постройке дома, организации свадьбы или похорон. Она одолжит денег, похлопочет за него перед органами правопорядка, найдёт ему жену. Если он заболеет, община будет обрабатывать его участок плантации, а если умрёт, позаботится о его вдове и детях. Ведь общиной руководят не только мудрые старейшины, но и вещие духи предков. Именно поэтому она воспитывает каждого из своих новых членов в духе солидарности, взаимопомощи и железной дисциплины.
РОД, ГРУППА, КАСТА
Тем не менее устройство общины и принципы, по которым она существует, по всему континенту различаются весьма сильно. Наиболее архаичной структурой, как полагают учёные, является устройство общества по принципу генетического рода. Самые главные отношения здесь – отношения родства между членами группы. Соответственно авторитет и власть сосредоточены в руках отца семейства или старших родичей, а все члены общины делятся на «старшие» и «младшие» ветви, создавая незыблемую иерархию. Родовые отношения характерны для небольших групп людей, живущих изолированно, например бушменов Южной Африки, небольшие семьи которых передвигаются по малонаселённым областям и не имеют ни нужды, ни возможности строить постоянные поселения. Такая же структура общества присуща и охотникам-пигмеям. В состав рода принимаются жёны, которых берут из соседних родов, а все члены группы прекрасно знают своё место в структуре рода.
I am because we are.Африканская пословица
Старейшины деревни догонов собрались на торжество, Мали
Будучи наиболее привычной для небольших групп охотников, родовая структура оставила следы во всех обществах традиционной Африки, даже и в ранних государственных образованиях. Например, средневековые государства Нигерии строились по принципу «большой семьи», главой которой провозглашался правитель, считавший всех подданных своими детьми. Все жители страны объявлялись потомками единого предка-прародителя, а вновь завоёванные народы также «усыновлялись» королём, включаясь в состав единого родового государства.
Так генетическое родство постепенно заменяется социальным – значительно более распространённым в сегодняшней Африке. В условиях социального родства деление членов общины происходит по иным критериям, нежели генетическое происхождение. В качестве примера такого общества можно назвать систему возрастных классов, весьма распространённую в Западной Африке. Дети – подростки – женихи – молодые мужчины – зрелые воины – мудрые старейшины: все эти этапы жизненного цикла проходит каждый мужчина деревни (у женщин, конечно, тоже есть свои возрастные группы-ступени), и каждая фаза, как новое воинское звание, открывает для него частицу сокровенного знания общины, новые возможности и перспективы, повышает его в общественной иерархии. Иногда классам присваиваются имена животных: у каримоджонг Кении это «Газель», «Зебра», и «Лев», а у их соседей кикуйю даже есть классы «Самолёт» и «Шиллинг».
Молодые воины цамай выходят на торжество, Эфиопия
Система возрастных групп – отличный способ разделения труда и власти в общине, где каждый знает своё место, свои права и тех, кому он должен повиноваться. Конечно, эта система полностью лишает возможности для талантливого и «отличающегося» человека реализовать себя раньше своих сверстников или пойти наперекор традиции, но именно эта цель и преследуется общиной. Зато отстающему гарантирована помощь в течение всей жизни, что бы ни случилось. Каждому предоставлена своя роль, свой участок общественной работы, определены нормы поведения по отношению к остальным группам. Эта система стабильна и незыблема на протяжении веков. Кроме того, проходя путь длиною в жизнь по ступенькам возрастных групп, люди сплачиваются крепчайшими узами, которые превосходят семейные. В государстве зулу, созданном в начале XIX в. в Южной Африке и включавшем множество различных народностей, возрастные классы формировались в полки, воины каждого из которых считали себя родными братьями. Социальное родство вытесняло понятие родства генетического.
Там, где возрастные классы строго не стратифицированы, власть в общине всё равно, как правило, принадлежит старейшинам – наиболее заслуженных отцам семейств в деревне. Главную роль играет прежде всего возраст, а не заслуги или таланты человека. Вождь может быть и сравнительно молодым человеком, особенно сегодня, когда вождей в деревне нередко назначают указом сверху, «из района». Но его полномочия весьма номинальны, так как основные вопросы функционирования общины решают в любом случае старейшины. В конце концов, только они знают традиции проведения праздников и церемоний, религиозные обряды, они являются хранителями культуры, обычаев и, следовательно, социальной стабильности в общине. Вне зависимости от родового деления все решения в деревне будут приниматься советом старейшин.
ФЕНОМЕН СОЦИАЛЬНОГО РОДСТВА ПОНИМАЕШЬ, КОГДА ПОЛУЧАЕШЬ ШАНС ПОЖИТЬ В АФРИКАНСКОЙ ДЕРЕВНЕ. ДЛЯ АФРИКАНЦЕВ ЛЮБОЙ ЧЕЛОВЕК ОБЯЗАН ПРИНАДЛЕЖАТЬ К КАКОМУ-ЛИБО РОДУ. АВТОРУ ЭТИХ СТРОК БЫЛО ПОЗВОЛЕНО ВСТУПИТЬ В СОСТАВ МЕСТНОГО РОДА НА ПЕРИОД ПРОЖИВАНИЯ СРЕДИ НАРОДА ЗИАЛО В ГВИНЕЕ: СТАРЕЙШИНЫ ПРИСВОИЛИ ЕМУ НОВОЕ ИМЯ И ПОЗНАКОМИЛИ С НОВЫМИ «РОДСТВЕННИКАМИ», ОБЪЯСНЯЯ, КТО КЕМ БУДЕТ ТЕПЕРЬ ПРИХОДИТЬСЯ. ТАК ИНФОРМАНТ, С КОТОРЫМ АВТОР РАБОТАЛ НАД ЯЗЫКОМ ЗИАЛО, СТАЛ ЕМУ МЛАДШИМ БРАТОМ, А ЕГО РОДИТЕЛЕЙ НУЖНО БЫЛО НАЗЫВАТЬ «МАМА» И «ПАПА», ПРИЧЁМ ОБА ОТНОСИЛИСЬ К ЭТОМУ КАК К ДОЛЖНОМУ. ОДНАЖДЫ ВОЖДЬ ДЕРЕВНИ ПОСЕТОВАЛ, УКАЗЫВАЯ НА СТАТНУЮ ЧЕРНОКОЖУЮ ДЕВУШКУ: «ЕСЛИ БЫ ОНА НЕ БЫЛА ТВОЕЙ СЕСТРЁНКОЙ, ТЫ БЫ МОГ ВЗЯТЬ ЕЁ В ЖЁНЫ».
Старейшины деревни конкомба слушают рассказ белого человека, Гана
Возраст является в Африке определяющей характеристикой человека, его влияния и уважения к нему. Чего бы ни добился в жизни молодой человек до 30 лет, будь он даже миллионером и доктором наук, для своих соплеменников он останется прежде всего пти («малыш»), как во франкофонной Африке называют молодёжь. Вождём ему не стать, и на собраниях старейшин по вопросу о покупке дизельной молотилки никто не спросит его мнения. Зато старого человека, вне зависимости от его заслуг и достижений, все будут величать отцом, ему достанется лучший кусок в праздничной трапезе, и никто не посмеет перебивать его во время беседы. Подобные представления, характерные для традиционных обществ повсюду в мире, в Африке остаются практически незыблемыми.
По сей день в Африке довольно много примеров сословных или кастовых обществ, более или менее схожих с обществами древней и средневековой Европы. Здесь возрастные отношения мало что значат, а власть строится на основе подчинения основной части населения некоторой «аристократической» касте, образованной чаще всего в результате завоевания одним народом другого. Классическими примерами такого развития являются страны Восточной Африки, где вторжения скотоводческих народов нилотского происхождения в страны земледельцев-банту в XV в. привели к образованию ряда «аристократических государств». Например, в Руанде и Бурунди правящей кастой в течение веков являлись скотоводы тутси, а значительно более многочисленные земледельцы-хуту рассматривались как подчинённая каста. В Уганде скотоводы хима получили такую же власть над земледельцами иру. И даже несмотря на то, что завоеватели полностью переняли язык и культуру своих подданных, несмотря на практически стёршиеся различия в образе жизни и внешнем виде, в сегодняшней Руанде тутси и хуту по-прежнему относятся друг к другу как неравноценные группы. А в традиционных общинах доминирование тутси над хуту продолжает оставаться стержнем общественной организации.
ИНИЦИАЦИЯ, СВАДЬБА И ПОХОРОНЫ
С рождения жизнь человека связана с семьёй – его самыми близкими людьми являются родители. Но в Африке семейные узы противоречат общинным, и уже с раннего детства их начинают ослаблять. Прежде всего, человек должен чувствовать себя членом своего рода, «большой семьи», где отцом для него является любой родич старшего поколения. Во многих языках Африки нет даже терминов «дядя, дедушка», их называют папой так же, как и родного отца. До двух-трёх лет ребёнок проводит всё своё время в непосредственном контакте с мамой – как правило, у неё на спине, сидя в специальном платке, сравнимом с модным ныне слингом, обвязанном вокруг материнской груди, из которого его достают только для того, чтобы покормить или помыть. Любой африканец знает страшные сказки о том, как мать оставила люльку с сыном на ветке дерева и её утащил злой дух, гном или колдун, так что даже во время тяжёлого физического труда матери боятся снять со спины свою драгоценную ношу. Проведя на маминой спине два года, ребёнок спускается на землю и начинает ходить в тот же день. Но кормить его грудью мать будет ещё несколько лет, чтобы тем самым сэкономить на покупке продуктов. В некоторых культурах ребёнок кормится материнским молоком до шести-семи лет, причём к этому времени он уже имеет несколько младших братьев и сестёр.
Они… удаляют у мальчиков соски грудей, чтобы груди их не походили на груди женщин.Аль-Якуби. История. IX в.
Ребёнок довольно мало общается со своим отцом – в Африке дети целиком находятся на попечении матери, тем более что у многих народов муж выстраивает себе отдельную хижину и с женой не сожительствует. Он будет приходить к семье лишь изредка по вечерам, чтобы провести ночь с супругой, в остальное же время будет спать отдельно – или же с другими жёнами.
Становясь старше, ребёнок начинает приобщаться к коллективному труду. Игры, в которые играют африканские дети, почти всегда имитируют жизнь взрослых: мальчики изображают охоту или строительство хижин, девочки стирают платочки в реке, «понарошку» сажают в поле маниок или учатся носить на голове ведёрки воды. Скотоводы лепят для своих детей глиняные фигурки быков, а охотники строгают маленькие ружья из дерева или щит из кокосового ореха. Сегодняшние игрушки небогатых африканцев, особенно в сельской местности, удивительно разнообразны – как раз потому, что в их распоряжении нет фабричных продуктов. Здесь можно встретить машинки из ржавых консервных банок, кукол из полиэтиленовых пакетов и кусочков ткани, игрушечные домики из старых канистр и футбольный мяч, связанный из тростника или вручную сделанный из сока каучуковых деревьев. Хотя в последнее время наплыв китайских товаров вытесняет самобытность и в самых отдаленных частях континента.
Детей стараются вовлечь в работу матери, отца и дяди, и постепенно они усваивают навыки труда взрослых. Тогда же впитываются и представления о ценностях: например, у скотоводов Восточной Африки, буквально обожествляющих свой скот, в возрасте пяти-шести лет каждый мальчик получает в подарок молодого бычка, о котором он должен ежедневно заботиться. Бычок носит то же имя, что и ребёнок, и они воспринимаются как родные братья. Этот бык на многие годы будет для подростка едва ли не ближе, чем его настоящие братья.
Именно в этот период, в возрасте пяти – семи лет, у некоторых народов происходит то, что в литературе именуется инициацией, – посвящение во взрослые члены общины. По всей Африке существуют сотни разновидностей процедуры инициации, разнится и возраст, при котором дети проходят их (от года до 20 лет), но их роднит одно: стремление общины прервать опеку родителей над подростками, обучив последних социальным нормам жизни в рамках общины. Разрыв с миром детства иногда бывает болезненным, хотя в сегодняшней Африке он проходит обычно весьма формально. Чаще всего для перехода во взрослую жизнь подростки проводят некоторое время в изоляции от родных, в специальном лагере в лесу или в саванне, где жрецы или старейшины преподают им уроки поведения в общине, навыки религиозного поведения, семейной жизни, основы мифологии и истории племени. Внешний мир для них как бы перестаёт существовать, они умирают, отделяются от своего прошлого, чтобы переродиться вновь для будущего, где родными для них будут все члены общины, не только родители. Они участвуют в специальных церемониях и таинствах, призванных оказать сильное впечатление на ребёнка до конца дней, беседуют со старейшинами и проходят практику «взрослой жизни», куда нередко включается обучение и хозяйству, и войне, и религии, и сексу. После проведения всех обрядов ребёнок прощается с семьёй и становится членом общины – для этого ему иногда присваивается и новое имя.
Однако никакая инициация не может обходиться без тяжёлых испытаний, которые придётся пройти подростку. Для начала это может быть длительный, до месяца, период воздержания от нормальной пищи, нередко почти без сна, с изнурительными физическими упражнениями или ритуальными танцами. В некоторых племенах инициируемые вынуждены проводить целые дни в темноте или в молчании, испытывать физическую боль, голод и изнеможение, символизирующие смерть и последующее воскрешение в ином мире. У догонов Мали мальчики бегают наперегонки, развивая немыслимую скорость, потому что верят, что прибежавшего последним ночью сожрёт питон. А хамар в Эфиопии обмазывают юношу навозом и дают трижды пробежать по спинам девяти быков, ни разу не оступившись. У народов Западной Африки дети получают надрезы на щеках или на лбу, которые навечно определяют их принадлежность к племени. В Восточной Африке девочкам подпиливают зубы, прокалывают уши или нижнюю губу, куда будет вставлено что-нибудь вроде знаменитого глиняного диска, о котором мы уже рассказывали в главе «Народы и языки». Никакой анестезии, кроме затормаживания реакции с помощью монотонного пения или ароматического дыма, не применяется. Но ещё чаще, чем операции на лице, инициация предполагает операции на половых органах.
Инициация юноши скотоводческой народности хамар проходит с непременным участием быков, Эфиопия
По всей Африке чрезвычайно распространено обрезание мальчиков, которое засвидетельствовано уже в Древнем Египте. Сегодняшнее ритуальное обрезание иудеев и мусульман Ближнего Востока ещё в древности было заимствовано именно у египтян. Оно продолжает практиковаться в Африке и мусульманами, и христианами, и носителями традиционных верований. Хотя некоторые учёные полагают, что обрезание призвано спасать мужчину от инфекционных заболеваний жаркого климата, гигиенические истоки этого обряда так и не были вразумительно доказаны, зато хорошо известно, что от инфекций, вызванных ржавыми ритуальными ножами и грязной «священной» водой, в Африке продолжают умирать тысячи инициированных детей.
По сей день врачи и учёные всего мира безуспешно борются с женским обрезанием, применяемым в большинстве стран Африки к северу от экватора. Обычно оно заключается в том, что девушке удаляют клитор, рассматриваемый в африканской мифологии как ненужное «мужское начало» в женщине. Нередко обрезанию подвергаются и половые губы, в некоторых ритуальных случаях они и вовсе сшиваются между собой, что навсегда лишает женщину возможности вести какую бы то ни было половую жизнь и иметь детей. Особенно распространён этот древний обычай в Египте, Судане, Эфиопии и Сомали, а в Западной Африке – в Мали, Гвинее и Сьерра-Леоне. Всего в Африке, по данным Всемирной организации здравоохранения, остаётся не менее 100 млн женщин, подвергшихся операциям обрезания.
Обычай этот, отвергаемый сегодня и исламом, и христианством, объясняют по-разному, в том числе и необходимостью лишить женщин либидо и, следовательно, желания изменять мужу. В мусульманских странах его объясняют религиозными предписаниями, и неграмотные женщины лишь много лет спустя узнают, что в Коране нет ни слова про женское обрезание.
ИЗ РАССКАЗА ЭФИОПСКОЙ ДЕВУШКИ: «АМХАРЦЫ [Т. Е. ВЛАСТИ] ПЫТАЮТСЯ ЗАСТАВИТЬ НАС ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ДРЕВНИХ ТРАДИЦИЙ, НО Я САМА ПРОСИЛА БАБКУ, ЧТОБЫ МНЕ СДЕЛАЛИ ОБРЕЗАНИЕ. ЕСЛИ БЫ Я НЕ СДЕЛАЛА ЭТОГО, Я БЫ НА ВСЮ ЖИЗНЬ ОСТАВАЛАСЬ ГРЯЗНОЙ, КАК ЖИВОТНОЕ, И ВСЕ ВОКРУГ ДРАЗНИЛИ БЫ МЕНЯ, НАЗЫВАЛИ ДИКИМ ЖИВОТНЫМ. А СЕЙЧАС Я СТАЛА НАСТОЯЩЕЙ ЖЕНЩИНОЙ, КАК МОЯ МАТЬ И МОЯ БАБКА, КАК ВСЕ МОИ ПОДРУГИ».
Несмотря на то что обрезание клитора обрекает женщину на вечные физические мучения при взаимодействии с мужчиной и начисто лишает всякого удовольствия при этом, несмотря на целый букет смертельных заболеваний и резкий рост угрозы бесплодия, многие африканки добровольно идут на обрезание и даже активно противодействуют усилиям правительства отучить их от этого. Необрезанные девушки считаются развратными, нечистыми, в сельских общинах у них не будет шанса ни выйти замуж, ни сохранить уважение соплеменников. Женщина с клитором, полагают в Судане, неминуемо станет проституткой, хотя по статистике из 100 суданских проституток 85 как раз обрезаны. А женщины в Сьерра-Леоне, отправляясь под нож местного целителя, уверены, что из клитора со временем вырастет огромный мужской член, если его вовремя не обрезать. В тех районах континента, где половые органы девушек зашивают, чтобы сохранить их девственность до брака, мужьям приходится нередко резать собственную жену ножом, потому что идти с этим к врачу считается позором.
Инициация, свадьба и похороны – три главных события в жизни общины, и каждое из них жёстко регулируется традициями. Даже и сегодня, проживая в крупных городах, африканец не отрывается от корней и должен отправиться в деревню своих предков, если получит известие о предстоящем празднике. Ритуалы прописаны до мелочей, и за их соблюдением ревностно следят старейшины деревни.
Существенно то, что и свадьба, и похороны требуют от семьи громадных имущественных жертв. Например, похороны отца семейства должны сопровождаться таким количеством угощений, жертвоприношений и церемоний, что могут разорить даже зажиточного человека. Сотни людей – социальные родственники – должны в течение нескольких дней кормиться буквально на убой, богатые жертвы будут принесены духу умершего и его коллегам – духам предков. Нередко хозяину торжества приходится брать банковский кредит под залог недвижимости, резать или распродавать весь свой скот, только чтобы обеспечить пышные похороны по неписаным законам своего народа. С помощью таких обычаев добровольно-принудительной раздачи накопленного община искусственно поддерживает своеобразное равенство между своими членами. Да, соседи всегда помогут и не допустят разорения семьи покойного, но когда-нибудь потребуют помощи взамен. Отказаться же от расточительных похорон при этом совершенно невозможно – это будет равносильно оскорблению всей деревни, обычаев отцов и дедов, и уж, конечно, это сильно не понравится духам.
Мастерская по изготовлению «профессиональных» гробов, Гана
В НЕКОТОРЫХ КУЛЬТУРАХ КУЛЬТ ПОХОРОН ПРИНИМАЕТ СВОЕОБРАЗНЫЕ ФОРМЫ. НА ЮГЕ ГАНЫ СУЩЕСТВУЕТ ОБЫЧАЙ ИЗГОТОВЛЯТЬ «ГОВОРЯЩИЕ ГРОБЫ», КОТОРЫМ ПРИДАЁТСЯ ОСОБАЯ ФОРМА В СООТВЕТСТВИИ С ПРОФЕССИЕЙ УСОПШЕГО. ЕСЛИ ОН БЫЛ РЫБАК, ЕГО ПОЛОЖАТ В ГРОБ В ВИДЕ УЛЫБАЮЩЕЙСЯ РЫБЫ, А БАРМЕН УПОКОИТСЯ В ДЕРЕВЯННОЙ ПИВНОЙ БУТЫЛКЕ. ВЕСЬМА РАСПРОСТРАНЕНЫ ГРОБЫ В ВИДЕ АВТОМОБИЛЯ, ПЛОДА МАНИОКА ИЛИ ПАПАЙИ.
Свадьба тоже не может остаться кулуарным событием, «только для близких» – на неё созываются вся деревня, родственники из города, из соседних общин. Её подготовка, помимо приготовления угощения на сотни гостей, включает сбор средств для выкупа невесты, который может достигать немыслимой для рядового африканца суммы в несколько тысяч долларов. Впрочем, семье невесты не придётся воспользоваться этими деньгами для повышения благосостояния – часть средств сразу же уйдёт на церемонии в честь духов, а часть будет отложена на ближайшие похороны или сватовство собственного сына.
Женщина сонгаи в свадебных украшениях, Мали
В современной Африке большинство молодых людей, живущих в городах, выбирают себе невесту и жениха самостоятельно. Однако и здесь существуют свои ограничения, так как родители и родственники могут с неодобрением воспринять жениха, принадлежащего к иной религии или, ещё хуже, к иной народности, ведь многие этнические группы в Африке находятся в глухой вражде во много раз дольше, чем Монтекки и Капулетти. В сельской местности решение по-прежнему принимает община: родители жениха и невесты заключают между собой договор, освящённый согласием деревенской верхушки. Иногда такая договорённость существует, пока жених и невеста ещё не научились даже ходить, и со временем их ставят перед фактом. Пренебрежение мнением соплеменников может повлечь за собой утрату общинной взаимопомощи, которой африканец очень дорожит, ведь она означает помощь не только живых, но и духов. Разумеется, в таких условиях брак по собственному выбору является привилегией лишь обеспеченного человека, не обременённого к тому же чересчур серьёзным отношением к традициям, а это весьма сложно даже при наличии хорошего западного образования.
В то же время глобализация и взаимопроникновение культур играют не последнюю роль, и количество межрасовых браков продолжает расти. Собственно, в Африке они никогда не были редки: в Древнем Египте жили люди белой и чёрной расы, а цивилизацию суахили, зародившуюся ещё два тысячелетия назад, можно назвать результатом смешанных браков между арабами, иранцами, индийцами и коренными африканцами. Смешение рас происходило веками на Мадагаскаре и в зоне Сахеля. В эпоху колониализма активная метисация населения происходила в португальских колониях —
Анголе и Мозамбике, а большинство населения Кабо-Верде сегодня – потомки именно смешанных браков. Большое количество одиноких белых женщин, преимущественно француженок, продолжает прибывать в Африку в поисках молодого мужа, а русские и украинские невесты с готовностью пополняют гаремы по всей Северной Африке. Метисы попадаются и среди глав африканских государств: нынешний президент Ботсваны Ян Кхама – сын белой женщины.
Ранние браки, несмотря на борьбу с ними государства и международных организаций, остаются общепринятыми в ряде регионов. Народы манден в Западной Африке цитируют пословицу о том, что «ранний брак убивает распутство», и считают, что, если молодую девушку своевременно не выдать замуж, она неизбежно вскоре забеременеет. В результате, например, средний (!) возраст невесты в Нигере пятнадцать – шестнадцать лет, ничуть не лучше ситуация в соседнем Мали. Ещё в середине XX в. для эфиопов нормальным считалось выдать девочку замуж в двенадцать – тринадцать лет. Для родителей это способ сбыть с рук лишнего едока, а если подворачивается случай, сделать это ещё и за хороший выкуп, да в богатую семью… Но и бедняк может рассчитывать на молодую супругу: крестьянин, например, заключает брачный договор с родителями четырёхлетней девочки и до момента её созревания должен работать на них по хозяйству. Первая же менструация дочери означает неминуемую свадьбу. Таковы традиции, и борьба с ними требует времени, но постепенно изменения происходят, и брачный возраст в Африке растёт. В Намибии, например, даже в традиционных общинах средний возраст замужества превышает двадцать шесть лет, так что проблема ранних браков здесь не возникает.
Добрачные половые связи в Африке не являются строгим табу – в некоторых обществах они даже поощрялись. Среди исповедующих ислам туарегов такая практика описывалась ещё пару десятилетий назад. Однако нет ничего хуже, чем добрачный ребёнок, родившийся прежде, чем родители получили общественное согласие на брак. Это наибольший позор для девушки, и за подобный проступок ещё недавно можно было с лёгкостью лишиться жизни. В Уганде безвременно родивших девушек отправляли в одиночестве на микроскопический островок посреди озера Буньони, где оставляли на голодную смерть. Ребёнок отходил её родителям, а мужчина – виновник трагедии – отделывался лёгким порицанием. Когда мы слышим призывы некоторых африканских и западных учёных о «возвращении Африки к традиционной культуре», нам хочется верить, что речь идёт не об этой изуверской практике.
ОБЩИНЫ И РАБЫ XXI ВЕКА
О работорговле в Африке слышали многие (мы рассказывали о ней в главе «История»), но лишь немногие знают, что в сегодняшней Африке рабство продолжает существовать, а количество рабов с ростом населения даже увеличивается.
Если нужно дойти быстро, иди один. Если нужно дойти далеко, идите все вместе.Пословица сомали
Официальный запрет рабства, провозглашённый европейскими правительствами ещё в первой половине XIX в., мало затронул многовековые порядки во внутренних районах континента. Трансокеанская работорговля постепенно сошла на нет, но в самой Африке в рабстве продолжали оставаться миллионы людей, а большинство африканских государств относилось к этому вполне лояльно. Там, где работорговля была запрещена законом, на этот закон не обращали никакого внимания, ведь в Африке привыкли ориентироваться не на законы, а на традиции. Так, российский путешественник Василий Юнкер в конце XIX в. описывает активную работорговлю в египетском Судане, которую вели представители власти с местными вождями. По его словам, мальчики-рабы, захваченные во время набегов на местные племена, были почти у каждого египетского солдата, служа для них оруженосцами. Британский коллега Юнкера, путешественник Мунго Парк, в середине XIX в. полагал, что на одного свободного в Африке приходится примерно трое рабов.
Борьбу с рабством в Африке, как ни парадоксально, возглавили те же самые европейцы, которые ранее служили главным стимулом работорговли. После раздела Африки между колониальными державами рабство было официально запрещено практически повсюду. Англичане не раз использовали военную силу против африканских государств, используя работорговлю как предлог для начала завоевания. По иронии судьбы, двумя последними государствами, где рабство было разрешено законом, стали сохранившие свою независимость от колонизаторов Либерия (до 1931 г.) и Эфиопия (до 1942 г.).
Чернокожий раб белла на рынке города Дженне, Мали
Запрет рабства, записанный в конституциях, впрочем, не оказал серьёзного впечатления ни на кого, кроме европейских держав. Тропическая Африка издревле не могла похвастаться культурой особенно скрупулёзного соблюдения буквы закона (писаных законов там просто не существовало), так что и в колониальный период рабство во многих областях континента продолжало процветать под покровительством местных вождей. Они не могли понять: как же тогда обходиться с пленными, доставшимися в ходе войны, или разорившимися должниками – не убивать же их? Африканские традиционные общества хранят многовековую традицию так называемого домашнего рабства, когда рабы, захваченные в ходе войн или набегов на соседние народы, а также местные преступники поступают в распоряжение семьи победителя или кредитора, который может воспользоваться ими по собственному усмотрению. Африканские рабы живут рядом со своими хозяевами, пользуются вполне гуманными условиями существования, обладают некоторыми правами. Они могут создавать между собой семьи, иметь возможность строить собственные жилища, а работают и принимают пищу наряду со своими хозяевами. В общинах они считаются членами того же рода, что и их владельцы. Домашние рабы в Африке – это далеко не те несчастные с колодками на шее, что в нашем воображении гремят цепями, ежеминутно получая удар плетью от надсмотрщика.
Во многих сообществах рабы превратились в своего рода замкнутые касты со своими культурными и антропологическими особенностями. Например, у каждой зажиточной семьи туарегов Мали есть одна или несколько семей рабов, так называемых харратинов или белла, потомков населения саванны, захваченных туарегами в ходе набегов предыдущих столетий. Они готовят еду и чинят одежду, ухаживают за верблюдами и выполняют тяжелейшую работу по добыче и транспортировке соли из Сахары на рынки долины Нигера. Белла говорят на диалекте языка тамашек и исповедуют ислам – так же, как и сами туареги. Они обладают относительной свободой перемещения, имеют свою личную жизнь и ведут собственное хозяйство. Даже ночуют они подчас в тех же палатках, что и их хозяева. Более того, белла исполняют свои обязанности вполне добровольно, безо всякого принуждения со стороны туарегов, под воздействием прежде всего традиции. Они осведомлены о том, что по сегодняшним законам могут в любой момент встать и уйти от своего хозяина, но не делают этого по двум причинам: во-первых, из боязни потерять кров и стол и, во-вторых (что даже важнее), потому что так жили их отцы и деды. Потому что так было всегда.
После обретения африканскими странами независимости доля рабов в обществе продолжает снижаться, но процесс этот остаётся весьма медленным – тысячелетние общественные устои трудно изменить в одночасье или даже в течение жизни одного поколения. Вялые законодательные запреты на рабский труд, не подкреплённые уголовным кодексом, мало волнуют как рабовладельцев, так и тем более закабалённое население, которое об этих запретах зачастую и не подозревает. Каждый межгосударственный или этнический конфликт в Африке приводит к новым захватам и удержанию рабов: массовые случаи такого рода фиксировались и в ходе недавних войн в Конго, Уганде, Южном Судане. Что касается традиционного рабства в странах Западной Африки, где чернокожее население веками работало на сахарских кочевников, то цифры здесь по-прежнему шокируют. В Нигере, где наказание за рабовладение было внесено в уголовное законодательство только в 2003 г., рабами остаётся до 10 % населения. А в Мавритании, где пятая часть всех граждан, не менее 600 тыс. человек, принадлежат к подневольным кастам, рабство было объявлено преступлением только в 2007 г. Рабство в Африке – это феномен не далёкого Средневековья, а технологичного XXI столетия, и борьба с ним ещё далеко не закончена.
Стоит заметить при этом, что рабы в Африке всегда работали бок о бок со своими хозяевами. Этот обычай тоже ложится в традиционную модель жизнедеятельности африканцев. Ничто так не сплачивает общину – родственников и соседей, свободных и подневольных, молодёжь и стариков, – как совместная работа. Труд здесь преимущественно коллективный, и его результаты распределяются так, чтобы в общине сохранялся баланс, не было ни нищих, ни богатых. Сельскохозяйственная деятельность требует этого по естественным причинам: в одиночестве человек не сможет ни построить плотину, ни вспахать большое поле в отсутствие необходимых инструментов, животных или машин, ни смолотить зерно. В одиночестве охотник может подстрелить антилопу дик-дик отравленной стрелой, но не справится со слоном – для этого тоже нужны коллективные усилия. Кооперация в труде имеет важнейшее объединяющее значение, будь то совместная рыбная ловля у фон в Бенине, семейная загонная охота у бушменов Ботсваны или строительство домов у нупе в Нигерии.
Рыбаки тянут общественный невод из океана, Бенин
Труд – это общественная ценность, и он редко зависит от воли человека. Оплачиваемая работа в африканской деревне по сей день встречается редко, любая работа для члена общины обязательна и ничем не компенсируется, кроме взаимной помощи со стороны общины. Если даже наёмный труд и встречается, оплата производится натурой – зерном, угощением или новорожденным телёнком. Понятий отпуска или каникул здесь тоже не существует. Рассказы белых людей об отпуске и способах его проведения в сельской Африке неминуемо вызывают дружный искренний смех.
Именно поэтому нередко и кофейная плантация, и ямсовое поле, и стада коз и коров являются собственностью нескольких семей или даже всей деревни. Человек может иметь в своём распоряжении небольшой огород для выращивания овощей, но и его сложно считать частной собственностью, потому что в случае, если овощи понадобятся соседям для какого-нибудь праздника, их придётся отдать. Зато община может собрать деньги и купить себе дизельную машину, с помощью которой каждый сможет сделать муку из кукурузы, или даже трактор. Община рыбаков совместно построит рыболовный катер и сплетёт огромные сети, в которые сможет наловить рыбы на всю деревню – после рыбалки вся она будет поделена поровну, разве что вождь и старейшины получают более солидные доли улова. Общими для всей деревни могут быть кузница, плуг, и свободно бродящие по улицам козы и куры. Из животных только коровы и собаки, пожалуй, знают своего единственного, настоящего хозяина. Но все эти особенности, конечно, имеют в основе одно фундаментальное отличие африканского традиционного общественного строя от привычного нам европейского – отсутствие частной собственности на землю. Такого понятия в Африке не существовало никогда, и введение этого правового термина в XX в. мало что изменило как в сознании большинства африканцев, так и в политике властей, которые продолжают повсеместную практику «волнового» отъёма и передела собственности после каждой смены власти в стране.
Зато основой коллективного труда в Африке является принцип взаимопомощи, давно позабытый в европейском обществе с его опорой на индивидуализм. В общине многие видели залог построения подлинного «африканского социализма». Этот почти коммунистический образ хозяйствования активно эксплуатировался Советским Союзом и его сторонниками во второй половине XX в., когда уравнительная система, подобная деревенской общине, строилась на уровне всего национального хозяйства, хотя и далеко не везде с успехом.
Этот принцип помогает каждому из членов общины ощущать стабильность в жизни, определённую степень защиты от житейских и природных невзгод. При условии выполнения некоторых обязанностей любому гарантирован кусок хлеба, а в случае непредвиденного несчастья – помощь со стороны односельчан, что в условиях отсутствия пенсионного обеспечения и иной господдержки становится важнейшим фактором. С другой стороны, для талантливых и инициативных людей, стремящихся выбиться из заранее отведённой им роли в общине, такая система представляет собой естественный тормоз. И если ещё столетие назад разрыв с общиной означал для такого «диссидента» неминуемую гибель, то сегодня у каждого сельского жителя есть выход – сменить место жительства, отправившись в город, и попытаться реализовать амбиции, для которых сельская община оказывается слишком консервативной.
ЖЕНСКАЯ ДОЛЯ
Граница ума женщины – её грудь.Пословица бамбара
Помимо категории возраста, играющей определяющую социальную роль повсюду в Африке, категория пола также является центральной в общественной иерархии. Права и обязанности полов различаются здесь настолько глубоко, что иногда может создаваться впечатление, что мужчины и женщины живут в разных мирах. Это хорошо видно и в традиционных общинах, и в тех регионах, где ислам и христианство уже пустили глубокие корни в образ жизни африканцев.
Женщины несут в город вязанки хвороста по 30–40 кг каждая, Эфиопия
Женское и мужское общество разделены и в труде, и в быту, и в культуре, и в религии. Женские и мужские виды работ чётко распределены, и переход границ здесь недопустим. Ни один взрослый мужчина не запятнает себя позором пронести ведро воды от ручья до деревни, ни одна женщина не осмелится отправиться на охоту или на кофейную плантацию. При этом женские профессии, как правило, включают самые тяжкие виды физических работ: вспашку и обработку полей, сбор урожая ямса или сорго. Только женщина может толочь зерно или пальмовые орехи в ступе – потому-то африканки так изумляются, когда западные туристы-мужчины бросаются позировать перед фотоаппаратами возле ступы с пестом в руках. Рыбалка в лесных речушках в Западной Африке считается исключительно женским занятием, хотя невод для жены должен сплести мужчина. В Гане мужским делом считается изготовление знаменитых тканей икат, а женщине запрещено даже прикасаться к ткацкому станку. А вот носильщиками самых тяжёлых грузов будут неизменно женщины.
В охотничьих общинах экваториальных лесов и южноафриканских пустынь женщины добывают 70–80 % пропитания с помощью сбора плодов, корней, трав и насекомых. Охотник может рассчитывать только на удачу, которая является далеко не каждый день, особенно в сегодняшней Африке, где популяции диких животных снизились до исторического минимума. Женщина, исходившая всю округу с ребёнком на спине в поисках съедобных растений, отвечает за выживание всей семьи и накопление запасов.
При этом жена и сама по себе является запасом, эквивалентом благополучия и богатства мужчины. Почти повсеместно на Чёрном континенте, не исключая и христианские страны, распространена полигамия (надо сказать, нормальное явление для 80 % народов мира). Зажиточные африканцы платят за жён солидный выкуп, понимая, что жёны ценнее любого богатства, ведь они обеспечивают продолжение рода, рост числа наследников, престиж владельца. Браки, кроме того, создают сеть матримониальных союзов между родами, во много раз увеличивая влияние мужчины. У правителя города-государства Кано в Нигерии в XIX в. было несколько сотен жён, так как старшие дочери всех его вассалов автоматически доставались ему: так он укреплял семейные связи с подданными и заодно демонстрировал народу свою необычайную мужскую силу. Но и для обычного крестьянина несколько жён в радость: они способны обработать большое поле и откопать добротный урожай маниока, который мужчина с выгодой продаст на городском рынке. Именно поэтому сами женщины чаще рады появлению «коллег» в семье – для них это помощницы по хозяйству, а ревность африканской культуре не очень свойственна. По ценности жёны могут сравниться разве что с крупным рогатым скотом, основным мерилом благополучия в африканской саванне. Жену, например, нельзя было продавать в рабство, в отличие от сестры или дочери. Африканские мужчины никогда не могли понять христианских миссионеров, стремившихся ограничить многожёнство, и с большей охотой выбирали ислам.
Жёны, впрочем, не только обогащают, но и обременяют богатых мужчин – здесь различий с Европой меньше. Вожди народа луба в Конго имели до сотни и больше жён и вынуждены были кормить их за свой счёт, принимая в гарем всё новых и новых вдов и старых дев. Ведь жена, как и всякое имущество, передаётся по наследству. То, что сегодня содержать жену становится дорого, – одна из основных причин роста моногамных семей в Африке. Обуза, в которую превращается вдова, перешедшая после смерти мужа в семью его родственников, иногда устраняется очень просто: вдову обвиняют в колдовстве и изгоняют из деревни, что всё-таки лучше, чем старые обычаи некоторых народов убивать вдов, оставляя трупы птицам (как ламба в Замбии), или хоронить их заживо, перебивая ноги (в Бенине).
Уважаемые женщины деревни зиало, Гвинея
Будучи принадлежностью мира вещей, женщина является предметом заботы и внимания, как и всякое ценное имущество. Но мнение о ней в Африке весьма невысоко: её считают неумелой, непостоянной, глуповатой, чересчур эмоциональной и неспособной себя контролировать (мнения авторов настоящей книги по этому вопросу разделились). Доверять ей нельзя, но без неё никак не обойтись. Из этого противоречия и складывается отношение к женщинам в Африке.
Религиозная жизнь в традиционных общинах разделена на мужскую и женскую. Мужчины проводят свои церемонии (на многие из которых вход женщинам и детям запрещён), танцы масок, обряды жертвоприношений в священных рощах или у алтарей предков. В свою очередь, женская часть общины имеет право на свои собственные ритуалы, куда ни один мужчина не осмелится показаться.
Положение женщин нисколько не облегчается и исламской религией. Для мусульман женщина отвечает за жизнь внутри дома, а мужчина – вне его. На практике это означает, что все тяжёлые домашние работы, включая доставку воды, уборку, приготовление пищи и уход за животными, возлагаются на женщину, окружённую к тому же детьми, в буквальном смысле висящими на её шее. Отношение к женщине как к имуществу, средству производства пищи и воспроизводства детей в неизменном виде перекочевало из традиционной африканской культуры в культуру мусульманской Африки. Причём, если ближневосточные мусульмане всё же предоставляют женщинам весьма значительные права, в том числе и имущественные, многие африканцы предпочитают оставлять своих жён вне ислама. Нередко бывает так, что мужчина ходит в мечеть и соблюдает рамадан, в то время как на женщину возлагается обязанность поддерживать алтари предков и старые языческие культы.
Физическое насилие в отношении женщин остаётся чрезвычайно распространённым. У скотоводов Судана принято поколачивать женщину по вечерам, приходя домой: считается, что это должным образом воспитывает молодую хозяйку, способствует появлению у неё чувства ответственности и разума, которые иначе как побоями ведь никак не вызовешь. Существует в Судане и интересный обычай ритуального бичевания жён. Это праздничная церемония, её практикуют во время торжеств инициации, свадьбы или похорон. Муж должен отстегать свою жену по спине и животу так, чтобы выступила кровь. Рубец затем наполняют растительной смесью с золой, чтобы он превратился в незаживающий, выпуклый шрам – такие сегодня можно видеть на спине почти каждой женщины в регионе. В дополнение к декоративному шрамированию, о котором мы ещё расскажем ниже, эти следы семейной жизни буквально не оставляют на теле женщины живого места.
НА ОДНОМ ИЗ ПРАЗДНИКОВ ИНИЦИАЦИИ В ЭФИОПИИ АВТОР НАСТОЯЩИХ СТРОК НАБЛЮДАЛ, КАК МЕСТНЫЕ ЖЕНЩИНЫ САМИ НАСТАИВАЮТ НА СОХРАНЕНИИ ОБЫЧАЯ БИЧЕВАНИЯ. ИЗРЯДНО НАКАЧАВШИСЬ ПРОСЯНЫМ ПИВОМ И ВДОВОЛЬ НАПЛЯСАВШИСЬ НА ПРАЗДНИКЕ, ОНИ НАПРАВИЛИСЬ К СВОИМ МУЖЬЯМ С ПРУТЬЯМИ В РУКАХ И МАЗОХИСТИЧЕСКИМИ ТРЕБОВАНИЯМИ. НО МУЖЧИНЫ НЕ ВЫРАЖАЛИ НИКАКОГО ЖЕЛАНИЯ КОГО-ЛИБО ИЗБИВАТЬ. «НЕ НАДО, – ГОВОРИЛ ОДИН ИЗ НИХ, – ПЕРЕСТАНЬ. ПОСМОТРИ, ЗДЕСЬ ЖЕ БЕЛЫЕ. НЕПРИЛИЧНО!» СУПРУГА ПРИШЛА В НАСТОЯЩУЮ ЯРОСТЬ: «БЕЙ МЕНЯ СЕЙЧАС ЖЕ! ИНАЧЕ ТЫ НЕ МУЖЧИНА! ТЫ СЛАБАК, И Я ВСЕМ РАССКАЖУ, КАКАЯ ТЫ ТРЯПКА!» МУЖЧИНЕ ПРИШЛОСЬ ВЗЯТЬ ПРУТ И НЕСКОЛЬКО РАЗ ДЛЯ ВИДА ЛЕГОНЬКО СТЕГАНУТЬ СУПРУГУ, КОТОРАЯ ПРИ ЭТОЙ ПРОЦЕДУРЕ ВИЗЖАЛА С ЯВНЫМ УДОВОЛЬСТВИЕМ.
Впрочем, не везде в Африке женская доля столь беспросветна. Её роль как символа плодородия, земли и воды отражалась в почитании женских божеств и существовании специальных жреческих должностей для женщин в земледельческих обществах. Культ матери известен и на Западе, и на Востоке Африки, и он нередко приводил женщин к власти. Мы уже упоминали, что в истории Древнего Египта насчитывают не менее четырёх женщин-фараонов. В государстве Мероэ на Среднем Ниле правительница кандака обожествлялась и обладала огромной властью, так что нередко даже правила вместо своего сына или убитого мужа. Есть сведения, что цари Мероэ обязаны были брать в жёны родных сестёр, чтобы обеспечить легитимное потомство. Примерно такую же власть имеет в сегодняшней Гане королева-мать асантехема, соправительница народа ашанти. Асантехема даёт советы своему сыну-королю, которых он не может ослушаться, предводительствует над советом старейшин и является, кроме того, подобием мирового судьи для своих подданных. Со всех концов земель Ашанти к ней стекаются женщины, и в приёмные дни асантехема вершит суд над неверными мужьями, сварливыми соседями и драчливыми рыночными торговцами. Она может обязать мужчину, к примеру, ежедневно являться домой не позже восьми вечера. И её вердикты выполняются беспрекословно, даже несмотря на то, что в Гане давно уже установлена республика.
«Королевой дождя» называют свою правительницу люди народа лобеду в ЮАР. Власть здесь наследственная и передаётся по женской линии – согласно мифам, эта традиция насчитывает 400 лет. «Королева дождя» является верховным судьёй, верховной жрицей и осуществляет ритуальную власть, которая для многих лобеду значительно важнее, чем власть полиции и местной префектуры. Ведь ни полиция, ни префектура не умеют вызывать дождь – главное условие выживания всей общины. А королева Моджаджи умеет и проводит этот ритуал ежегодно, причём неизменно успешно. Но может она наслать и засуху, о чём хорошо знают вожди соседних народностей, стремящиеся всячески сохранить с Моджаджи хорошие отношения. Сам великий Чака, легендарный правитель зулусов, не раз приезжал к королеве лобеду просить благословения. А уже в наше время, говорят, к ней ездили все руководители стран Юга Африки.
Спина любимой жены после мужских побоев, Эфиопия
Сегодня Моджаджи, как и её предшественницам, предоставлена роскошная резиденция – глиняный крааль на одном из холмов в земле лобеду. Ей прислуживают многочисленные «жёны», направленные из разных общин в качестве символа лояльности, и от брака этих «жён» с теми мужчинами, кого выберет королева, рождаются наследницы Моджаджи. Престиж женщины у лобеду на порядок выше, чем у соседних племён, где повелителями дождя работают мужчины. К сожалению, после смерти в 2005 г. королевы Моджаджи V наследница так и не была избрана, так что королевский престол остаётся вакантным, а напряжение и социальные неурядицы растут.
ВЕЛИКИЕ АФРИКАНЦЫ
МУХАММАД ИБН АБДУЛЛАХ ИБН МУХАММАД АТ-ТАНДЖИ, более известный как ИБН БАТТУТА (1304–1369) – знаменитый арабский путешественник и писатель, странствующий купец, объехавший все страны исламского мира – от Волжской Булгарии до Момбасы, от Тимбукту до Китая. Автор книги «Подарок созерцающим о диковинках городов и чудесах странствий».
Родился он в Танжере в семье берберских ученых и судей. В 1325 г., решив выполнить долг мусульманина и совершить хадж в Мекку, Ибн Баттута отправился из Марокко вдоль побережья Северной Африки до Каира и оттуда в Дамаск, где присоединился к каравану. Приключения при переходе пустыни навели его на мысль продолжить путешествия. В 1326–1327 гг. он путешествовал по южной Персии и Ираку, затем посетил Йемен, отправился по морю из Адена к арабским факториям в Восточной Африке и возвратился в Мекку через Оман и Персидский залив. Но путешествие не утомило его: у Ибн Баттуты созрел замысел побывать в Индии, поскольку он много слышал о султане Дели. Он выбрал окольный путь: пересек Малую Азию и отплыл в Крым, а оттуда добрался до Сарая, поволжской столицы Золотой Орды, и подался на Кавказ. Воспользовавшись возможностью посетить Константинополь, вернулся на Волгу и продолжил путь в Индию через Хиву, Самарканд, Хорасан и Афганистан. В 1333 г. Ибн Баттута благополучно добрался до реки Инд.
После восьми лет в Дели в 1342 г. Ибн Баттута был направлен посланцем к императору Китая, но в Каликуте на юге Индии его отряд попал в беду. Ибн Баттута отплыл на Мальдивские острова, где работал судьёй. Посетил Цейлон, Суматру, где сел на судно, направлявшееся в Амой (современный Сямынь) в Китае. Вернувшись оттуда в Мекку, Ибн Баттута решил следовать домой в Марокко. В 1352–1353 гг. он совершил последнее путешествие и пересек Сахару, добравшись до империи Мали. После возвращения в марокканский Фес продиктовал воспоминания о своих путешествиях. Умер Ибн Баттута в Фесе и был погребен на родине – в Танжере.
За свою жизнь Ибн Баттута преодолел около 120 тыс. км и посетил территорию 44 современных стран, став крупнейшим путешественником Средневековья.
Роль женщин в обществе традиционно высока у туарегов и других жителей великой пустыни. Здесь ещё с древности господствовал матрилокальный брак (то есть молодожёны оставались жить у родителей жены), а родство считалось по материнской линии, так что наследниками мужчины считались не его дети а дети его сестры – уж они-то точно одной с ней крови. Арабские путешественники и купцы, попадавшие в торговые города Сахары, не переставали удивляться свободным нравам местных женщин, имевших право иметь несколько «друзей» при живом муже, прилюдно не закрывавших лицо и считавших семейный шатёр своей личной собственностью. Мужья здесь отличались отсутствием всякой ревности и сами с удовольствием ходили по чужим жёнам. Вот такой рай свободной любви, воплотившийся на земле.
ИБН БАТТУТА О НРАВАХ ГОСУДАРСТВА МАЛИ: «Я ОТПРАВИЛСЯ К АБУ МУХАММЕДУ – ТОМУ, С КОТОРЫМ МЫ ПРИБЫЛИ В ВАЛАТУ. ОН СИДЕЛ НА КОВРЕ, А НА ЛОЖЕ ПОД БАЛДАХИНОМ СИДЕЛА ЕГО ЖЕНА И ВЕЛА БЕСЕДУ С КАКИМ-ТО МУЖЧИНОЙ. Я СПРОСИЛ АБУ МУХАММЕДА:– ЭТО ЧТО ЗА ЖЕНЩИНА?– ЭТО МОЯ СУПРУГА, – ОТВЕТИЛ ОН.– А ТОТ, КТО СИДИТ РЯДОМ С НЕЙ?– ЭТО ЕЁ ДРУГ.– НЕУЖЕЛИ ТЫ ДОВОЛЕН ТАКИМ ПОЛОЖЕНИЕМ ВЕЩЕЙ? ТЫ, КОТОРЫЙ ЖИЛ В НАШЕЙ СТРАНЕ И ЗНАЕШЬ ПРЕДПИСАНИЯ ИСЛАМА?– ОБЩЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ С ДРУГИМИ МУЖЧИНАМИ У НАС СЧИТАЕТСЯ ПРИЛИЧНЫМ И ВПОЛНЕ БЛАГОПРИСТОЙНЫМ… ВПРОЧЕМ, НАШИ ЖЕНЩИНЫ СОВСЕМ НЕ ТАКИЕ, КАК В ВАШИХ КРАЯХ.Я БЫЛ УДИВЛЁН ЕГО ГЛУПОСТЬЮ, УШЁЛ И БОЛЬШЕ НИКОГДА К НЕМУ НЕ ПРИХОДИЛ».
Подобные нравы сохраняются в Сахаре и сегодня. Женщины туарегов, живущих на плато Ахаггар (Алжир), пользуются полной независимостью не только до свадьбы, но и после неё, что ошеломляет чиновников-арабов. Они получают от своих матерей более глубокое образование, чем мужчины, в том числе умение играть на музыкальных инструментах и читать берберское письмо тифинаг. В отличие от мужчин, прячущих лицо за широкими платками, женщины ходят с открытыми лицами. Они участвуют в собраниях общины и вольны высказывать своё мнение. Они самостоятельно выбирают себе мужей и так же самостоятельно могут инициировать развод. И так же, как полторы тысячи лет назад, до появления здесь ислама, незамужние девушки устраивают по вечерам своеобразные вечеринки ахал, приглашая на них по нескольку поклонников и в конце посиделок делая выбор в пользу одного из них, с которым и заканчивают вечер.
ИБН БАТТУТА О НРАВАХ ИМПЕРИИ МАЛИ: «ОДНАЖДЫ Я ВОШЁЛ К СУДЬЕ ВАЛАТЫ, ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ПОСТУЧАВ И ПОЛУЧИВ РАЗРЕШЕНИЕ, И УВИДЕЛ ЕГО РЯДОМ С ОЧЕНЬ МОЛОДОЙ И НЕОБЫКНОВЕННО КРАСИВОЙ ЖЕНЩИНОЙ. Я ПОЧУВСТВОВАЛ НЕЛОВКОСТЬ И ХОТЕЛ БЫЛО ВЫЙТИ, НО ЖЕНЩИНА, ДАЖЕ НЕ ПОКРАСНЕВ ОТ СМУЩЕНИЯ, СТАЛА ВЕСЕЛО СМЕЯТЬСЯ НАД МОИМ ЗАМЕШАТЕЛЬСТВОМ. СУДЬЯ СКАЗАЛ МНЕ: “ЗАЧЕМ ТЕБЕ УХОДИТЬ? ЭТО ВЕДЬ МОЯ ПОДРУГА!” Я УДИВИЛСЯ ПОВЕДЕНИЮ ЭТИХ ЛЮДЕЙ. И ЭТО ЗАКОНОВЕД, ХОДЖА!»
«Супермодель» народа хамар одета в воловьи шкуры, Эфиопия
ОБЩЕСТВО ЯВНОЕ И ТАЙНОЕ
Ни один представитель власти никогда не знает, где и когда произойдет кровопролитный ритуал и сколько жертв он унесет.Лоуренс Грин, XX в.
В Западной Африке социальное разделение полов привело к образованию устойчивых организаций – тайных обществ, деятельность которых направлена на социальное сплочение мужчин, закрыта от посторонних глаз и намеренно мифологизируется.
Тайные общества вовсе не являются тайной для окружающих – в сельской местности едва ли кто-то не слышал об их существовании, – но их иерархия, законы, ритуалы и церемонии держатся в строжайшем секрете. Все они имеют религиозную подоплёку, однако, так как религия в Африке неотделима от общественной жизни, тайные союзы охватывают все стороны жизни своих членов.
О тайных обществах в Африке написано немало литературы. В определённых районах их деятельность не носила ни религиозного, ни мистического характера, а напоминала скорее европейские купеческие гильдии или муниципальные корпорации. В руках союза Экпе в Южной Нигерии, о котором мы уже упоминали, находилась вся торговля в дельте Нигера, и европейские купцы вынуждены были иметь здесь дело с монополией, фактически диктовавшей свои цены и условия сделок. Законы Экпе, очень сходные с законами средневекового европейского Ганзейского союза, тщательно соблюдались не только местными торговцами, но и европейцами, которых ссора с могущественной гильдией могла разорить в один день. Вооружённая «полиция» Экпе запросто перекрывала сообщение на Нигере или блокировала выход из европейских факторий. В обществе Экпе аккумулировались огромные ресурсы, что давало ему и экономическую, и политическую власть.
В других обществах упор делался на поддержание общественного порядка: тайный союз брал на себя обязанности полиции, судьи и палача, разыскивая, осуждая и карая преступников, как общество Ман у игбо (Нигерия) или общество Нгиу у фанг (Габон). Их коллеги в других странах были более добродушны и обеспечивали лишь сохранение священного знания в виде традиций и мифов, как общества Ава у догонов (Мали) и Йондо у сара (Чад). Общество Эгунгун у народа йоруба в Нигерии представляло собой нечто вроде религиозного театра: его члены являли собой вестников духов, устраивая развлекательные представления и пантомимы на деревенских площадях.
Вход в святилище – только для посвящённых, Бенин
Некоторые союзы разрастались до регионального уровня, перешагивая этнические границы, и становились своего рода международными организациями, с которыми бессильны были бороться официальные власти – особенно бурно они расцвели в колониальную эпоху. Союзы Симо и Поро в начале XX в. охватывали огромные области Гвинеи. Мужское общество Поро играло ведущую роль в политике и экономике, объявляя мир и войну между племенами, верша суды, регулируя цены на рынках и облагая налогами население. В несколько изменённом виде оно существует и сегодня. Для вступления в Поро молодому мужчине требуется внести денежный взнос и пройти ряд церемоний, нередко сопровождаемых испытаниями на выносливость и храбрость, после чего он может рассчитывать на карьеру внутри общества. Поро проводит периодические собрания членов, обсуждая на них не только религиозные, но и бытовые вопросы, так что его влияние на общественную жизнь по сей день чрезвычайно высоко. Параллельно с ним в Гвинее и Сьерра-Леоне действует женское тайное общество Санго, ответственное за обучение молодых девушек семейной жизни и проводящее свои собственные церемонии, о которых ни одна жена не расскажет мужу.
Многие тайные союзы намеренно пытались внушить людям чувства почтения и страха при помощи своих эзотерических ритуалов, демонстрации тесной связи с духами и магией, секретного языка и прочих атрибутов таинственного. Члены тайного общества появляются в деревне ночью, в масках и устрашающих костюмах, с глухими звуками трещоток и вращаемых над головой дощечек, создающих имитацию голосов предков. Утром на земле видны их удивительные следы в виде крокодильих когтей или лап гигантского льва. Как следствие, африканцы всегда боялись – очень часто и сейчас боятся – тайных обществ и склонны демонизировать их деятельность, уверенные, например, что члены общества Экпо в Нигерии (известного как Общество Леопарда) по сей день практикуют ритуальные человеческие жертвоприношения и каннибализм. В южных районах Нигерии любой расскажет вам историю о том, как люди-леопарды нападают на путников на лесных тропах и вгрызаются им в горло, а затем сжирают сердце. Никакая полиция не может справиться с ними: во-первых, они тщательно маскируют свои собрания, а во-вторых, многие полицейские также связаны с Леопардами. Вероятно, эти слухи успешно распространяются самими членами общества Экпо. По берегам Конго говорят о людях-крокодилах, в Габоне боятся людей-горилл, а люди-пантеры вообще расплодились по всей Западной и Центральной Африке. Их роль в жизни людей гипертрофируется, и ко всем бесчисленным африканским страхам добавляется ещё один. В реальности же в сегодняшней Африке влияние тайных обществ стремительно падает, хотя и в сельской местности, и в городах они ещё продолжают существовать, действуя наподобие закрытых религиозных орденов или масонских лож в Европе.
Колыбелью тайных обществ XXI в. стали западноафриканские университеты. Здесь встречались представители самых разных народов, стремившихся найти и защитить себя в чужом городе, создать иерархическое общество взаимопомощи, схожее с традиционными обществами своих родных деревень. Первые сведения о студенческих тайных обществах относятся к 1950-м гг., а к концу XX в. в одной лишь Нигерии, как полагали местные спецслужбы, насчитывалось два десятка тайных объединений, которые терроризировали студентов, взимали дань с однокурсников и заставляли преподавателей лояльно относиться к своим членам. Стилистика тайных обществ была навеяна как древними африканскими обычаями, так и гангстерскими боевиками из Голливуда. Кандидаты в члены общества проходили болезненные процедуры посвящения, принимая участие в преступлениях или подвергаясь избиениям. К концу прошлого столетия правительство приняло закон об уголовной ответственности за участие в студенческих обществах, но это не изменило ситуации: в 1990-е гг., например, из одного лишь колледжа в Эдо были исключены 170 студентов – членов братства «Чёрный топор». Однако и в Бенин-Сити, и в Порт-Харкорте, и в Лагосе университетские тайные общества по-прежнему живы.
Назад: Народы и языки
Дальше: Культура
