Книга: Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты
Назад: Почему именно в Англии?
Дальше: Небольшая разница, большое значение

Глава 8
Только не у нас: барьеры на пути развития

Печатать не дозволяется

В 1445 году в немецком городе Майнце Иоганн Гутенберг явил миру новое изобретение – печатный пресс с наборной кассой. Этому изобретению суждено было оказать самое значительное влияние на последующую экономическую историю человечества. До сих пор книги либо переписывались от руки писцами (это был медленный и трудоемкий процесс), либо собирались из оттисков, сделанных с отдельной для каждой страницы цельной деревянной матрицы. Книг было мало, они были редкостью и стоили очень дорого. После изобретения Гутенберга это положение начало меняться. Печатные книги оказались куда более доступными. Без них невозможны были бы ни массовая грамотность, ни всеобщее образование.
В Западной Европе важность печатного дела оценили сразу. В 1460 году новое изобретение вышло за границы германских земель – печатный пресс был установлен во французском Страсбурге. К концу 1460-х новая технология стала распространяться в Италии, типографии появились в Риме и Венеции, а затем во Флоренции, Милане и Турине. В 1476 году Уильям Кекстон организовал печатню в Лондоне, а два года спустя подобная уже имелась и в Оксфорде. В это же время книгопечатание распространилось в Нидерландах, Испании и даже в Восточной Европе, где типографии открылись в Будапеште (в 1473-м) и в Кракове (в следующем году).
Однако не все считали книгопечатание душеполезным изобретением. Не позднее 1485 года фирман османского султана Баязида II строго запретил мусульманам печатать тексты на арабском языке. Этот запрет был в дальнейшем подтвержден сыном Баязида, султаном Селимом I (1515). Еще в начале XVIII столетия в Стамбуле насчитывалось около 80 000 переписчиков книг, а первая типография появилась на территории Османской империи лишь в 1727 году, когда султан Ахмед III специальным указом разрешил печатнику по имени Ибрагим Мютефферика установить в Стамбуле печатный станок. Но даже этот запоздалый шаг сопровождался множеством оговорок. Хотя в высочайшем указе и говорилось о «счастливом дне, когда западная техника откроет свое лицо, словно невеста, и не будет больше таиться», работа печатника проходила под строжайшим контролем. Указ гласил:
«Дабы в книгах не было опечаток, листы будут проверять мудрые, уважаемые и испытанные в вере знатоки шариата – достопочтенный Исхак, кади [судья] Стамбула, достопочтенный Сахиб, кади города Салоники, и достопочтенный Асад, кади Галаты, да умножатся заслуги их. А от лица прославленных общин дервишей свое заключение даст достопочтенный Муса, столп правоверных богословов, шейх общины Мевлевихане при мечети Касым-паша, да умножится мудрость и знания его».
Итак, Мютефферика получил высочайшее разрешение открыть типографию, однако все, что он печатал, надлежало представлять на суд трех знатоков религиозных установлений и норм религиозного права. Возможно, мудрость и знания кади – как и всех остальных – умножились бы значительно быстрее, если бы печатные книги стали более доступными. Но этого не случилось даже несмотря на то, что Мютеферрика получил разрешение открыть типографию.
Неудивительно, что за много лет – с 1728 по 1743 год, когда он перестал заниматься делами типографии, – Мютеферрика смог напечатать всего лишь семнадцать книг. Семья первопечатника пыталась продолжить его дело, однако им удалось напечатать еще только семь книг до 1797 года, когда сдались и они.
В других регионах Османской империи, за пределами сегодняшней Турции, дела с книгопечатанием обстояли еще хуже. Например, в Египте первый печатный станок заработал только в 1798-м: он был привезен французами в ходе военной кампании Наполеона Бонапарта, пытавшегося захватить страну, но потерпевшего неудачу. Даже во второй половине XIX столетия книгоиздание в Османской империи представляло собой преимущественно переписывание от руки уже существующих книг.
Отказ принять книгопечатание оказал очевидное негативное влияние на уровень грамотности, образования и экономического развития. Вероятно, в 1800 году только 2–3 % подданных Османской империи были грамотны – против 60 % взрослых мужчин и 40 % взрослых женщин в Англии. В Нидерландах и Германии уровень грамотности был еще выше. Османские земли далеко отстали даже от таких европейских стран, как Португалия, где лишь 20 % взрослого населения умели читать и писать.
Принимая во внимание тот факт, что институты Османской империи были в высшей степени абсолютистскими и экстрактивными, легко понять причины настороженности султанов по отношению к книгопечатанию. С помощью книг распространяются идеи, и в результате население становится все труднее удержать в узде. Хотя некоторые из этих идей могут оказаться полезными с экономической точки зрения, другие будут противоречить существующему политическому и социальному порядку. Кроме того, книги уменьшают влияние тех, кто контролирует изустную передачу знаний, ведь книги делают знание доступным любому, кто освоил искусство чтения. Это грозит подорвать существующий порядок вещей, при котором распространение знания находится под контролем элит. Османские султаны и религиозный истеблишмент боялись того созидательного разрушения, которое стало бы результатом распространения знаний. И они решили запретить книгопечатание.
Промышленная революция стала переломным моментом для подавляющего большинства стран. Некоторые государства, такие как Англия, не только разрешали, но и стимулировали свободную торговлю, индустриализацию и предпринимательство – и их экономика быстро росла. Многие – например, Османская империя, Китай и другие абсолютистские режимы – значительно отстали от первой группы государств, так как их правительства препятствовали развитию промышленности или по крайней мере не поощряли его. Политические и экономические институты этих стран выработали определенную реакцию на технологические инновации, вновь и вновь воспроизводя привычный алгоритм взаимодействия существующих институтов и точек перелома. В результате эти институты вступали во все больший конфликт с экономическими перспективами.
Османская империя вплоть до своего краха в конце Первой мировой войны оставалась абсолютистским государством и таким образом была способна успешно противостоять или препятствовать инновациям, таким как книгопечатание и его следствие – созидательное разрушение. Причина того, что экономические изменения, подобные происходившим в Англии, не коснулись Османской империи, – это естественная связь между экстрактивной, абсолютистской политической системой и экстрактивными экономическими институтами. Абсолютизм – это форма правления, не стесненная законами или оглядкой на волю других людей, хотя в действительности абсолютные монархи правят, опираясь на поддержку небольших групп элиты. В России XIX столетия, к примеру, царь был абсолютным властителем, опиравшимся на дворянство, составлявшее около 1 % населения. Эта узкая группа выстроила политические институты таким образом, чтобы они укрепляли ее влияние. В России не существовало ни парламента, ни политического представительства вплоть до 1905 года, когда царь учредил Думу. Впрочем, скоро были урезаны и те скудные полномочия, которыми первоначально она была наделена. Неудивительно, что экономические институты были экстрактивными и были организованы таким образом, чтобы обеспечить как можно большее благосостояние для царя и дворянства. Основой этого общественного устройства, как и многих других экстрактивных экономических режимов, была система принудительного труда и тотального контроля, в данном случае – в особенно порочной форме русского крепостного права.
Абсолютизм был не просто формой политического устройства, препятствующей индустриализации. Хотя абсолютистским режимам несвойствен плюрализм и они боятся созидательного разрушения, многие из них представляли собой централизованные государственные системы – по крайней мере, достаточно централизованные для того, чтобы обеспечить действенность запрета на инновации, в том числе книгопечатание. Странам же вроде Афганистана, Гаити или Непала даже в наши дни не хватает политической централизации. В Черной Африке ситуация еще хуже. Как мы показывали ранее, без централизованного государства, способного обеспечить порядок, соблюдение определенных правил и обеспечение прав собственности, инклюзивные институты появиться не могут. В этой главе будет описано, что во многих субсахарских регионах (к примеру, в Сомали или Южном Судане) серьезнейшим барьером на пути индустриализации стало отсутствие какой-либо формы политической централизации. Без таких естественных предпосылок ростки индустриализации не имеют никакого шанса пробиться к свету.
Абсолютизм и недостаток централизации (или слабая централизация) – это два различных барьера на пути развития промышленности. Но они также связаны между собой: оба поддерживаются, с одной стороны, страхом перед созидательным разрушением, а с другой – осознанием того факта, что процесс политической централизации часто ведет к укреплению абсолютизма. Сопротивление политической централизации мотивируется теми же соображениями, что и сопротивление инклюзивным политическим институтам: прежде всего страхом утраты политической власти (в данном случае – в пользу более централизованного государства и тех, кто его контролирует). Как мы видели в предыдущей главе, в процессе политической централизации в эпоху Тюдоров различные местные элиты Англии стали требовать права голоса и представительства в национальных политических институтах. Они рассматривали это как компенсацию за утраченное политическое влияние. В результате был создан более сильный парламент, который в конце концов открыл дорогу инклюзивным политическим институтам.
Но во многих других случаях происходит ровно противоположное: процесс политической централизации приводит к установлению еще более жесткого абсолютизма. Это хорошо видно на примере установления абсолютизма в России. Петр Великий, правивший в 1682–1725 годах, основал новую столицу, Санкт-Петербург, вырвав таким образом власть из рук старой аристократии – московского боярства. Приступая к созданию современного бюрократического государства и модернизации армии, он распустил боярскую Думу, посадившую его на престол, и ввел «Табель о рангах» – совершенно новую социальную иерархическую систему, в основе которой лежала государева служба. Он также поставил под контроль Церковь, как это сделал в свое время Генрих VIII при централизации английского государства. В ходе этого процесса политической централизации Петр отбирал власть у других институтов и концентрировал ее в собственных руках. Его военная реформа привела к мятежу старой царской гвардии, стрельцов. За Стрелецким бунтом последовали другие – Башкирское восстание (1704–1711) и мятеж Кондрата Булавина (1707–1709). Однако все они были разгромлены.
Усилия Петра Великого в деле политической централизации России увенчались успехом, а оппозиция его реформам была подавлена, однако во многих других странах мира победили силы, противостоявшие укреплению централизованного государства (подобные российским стрельцам) и видевшие в этом укреплении угрозу собственному могуществу. Недостаточная централизация привела к укреплению различных экстрактивных политических институтов в этих странах.
В этой главе будет показано, как многие страны, не сумевшие ответить на важнейшие вызовы промышленной революции, оказались за бортом прогресса и не смогли воспользоваться преимуществами, которые сулило развитие промышленности. Это случилось по разным причинам – в результате действия абсолютистских и экстрактивных политических институтов, как в Османской империи, или же из-за отсутствия политической централизации, как в Сомали.
Назад: Почему именно в Англии?
Дальше: Небольшая разница, большое значение

Darth Vader
Ну, что я могу сказать к сожалению схема авторов довольно примитивна - демократия и так называемые "инклюзивные" институты - хорошо, авторитаризм и "экстрактивные" институты - плохо. И это ещё пол беды, данная схема в принципе может быть применена, для описания некоторых явлений и некоторых видов экономического роста, но авторы совершенно не касаются вопросов распределения экономической власти в странах юга, не описывают того, что многие, так называемые экстрактивные институты были нынешним развивающимся странам навязаны именно колонизаторами, которые после своего ухода из новых "независимых" стран, фактически ставят у власти собственную "карманную" администрацию, которая слепо выполняет все рекомендации МВФ и ВТО, закрепляя за своими странами статус отстающих, беднейших стран, которые не могут вырваться из этой ловушки. Не стоит забывать, что либеральные реформы, проведение которых обосновывают авторы потерпели сокрушительный крах в 80-90-е годы. Очень символично, что положительное предисловие к этой книге писал именно А.Б. Чубайс - один из таких реформаторов, основательно старавшихся разрушить экономику России в 90-е годы
Павел
Вы книгу читали вообще? Там же первые главы о том, что колонизаторы повлияли на современную бедность. 50 страниц автор писал об этом. А так книга крайне актуальна. Как раз для любитей все объяснять менталитетом и культурой.
Виктория
Для того, чтобы разобраться в современной экономической и политической жизни России, перестать беспочвенно тешить себя надеждой, что когда - нибудь мы лучше зажим, понять почему Россия нищета, а не богатей, всем гражданам очень полезно почитать такие книги
John White
Финансы Кредит ограничен для малых и крупных сумм займов на 2%. Здравствуйте, обращайтесь за кредитом для финансирования вашего бизнеса. Мы предлагаем все виды кредитов, частных займов,   Коммерческий и личный кредит с очень низкими процентными ставками до 2% в течение года до 30 лет в любом месте мира. Мы предлагаем кредиты от 1000 до любой суммы, которую вы запрашиваете, свяжитесь с нами сегодня, financelimited011 @ gmail..com [email protected]. Джон Уайт.
Сара
Немного однобоко хоть и стоит почитать, фраза "ислам несовместим с экономическим ростом " рассмешила. Наверно период процветания исламских стран был забыт в относительно недалёком прошлом. Где как не в исламе порицается обман и ростовщичество и прочие капиталистические базы.