Книга: Роман галицкий. Русский король
Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4

Глава 3

1

 

Краков встретил Романа первым за всю дорогу дождём. Старинные улицы были почти пусты, крепостные стены потемнели. На воротах настороженная, хмурая стража медлила, долго не верила, что прискакал русский князь. Наконец пропустили внутрь.
Романова дружина в пути примолкла, присмирела. Про досадный случай в начале пути уже все забыли - развлекались в дороге тем, что стреляли тех самых зайцев и варили их вечерами в котлах. Пока шли по Волыни, было тихо и немного скучно. Но едва переправились через Вислу у Завихоста, как новая нежданная встреча всколыхнула то, давнее.
Зарев-месяц, хоть и без дождей, выдался прохладным. По утрам уже от реки тянулись туманы, густые, как сливки. В тот день было пасмурно, и дружина пустилась в путь, поёживаясь от приятного бодрящего холодка.
Ехали мимо Завихоста - небольшого городка, как две капли воды похожего на такие же городки западной окраины Волыни. Тут даже говор был схож. И вдруг из-за плетня вынесло прямо на всадников бабу с вёдрами.
Вытаращив глаза, она застыла, глядя прямо на князя, потом вскрикнула дурным голосом, замахала руками и осела на дорогу прямо перед княжеским конём. Упали, покатились по дороге ведра - оба пустые.
На сей раз Роман удержал жеребца, кивнул отрокам - те кинулись, отогнали бабу прочь. Пинками швырнули ей вслед её ведра. Убегая вдоль плетня, она что-то кричала на бегу.
- Неласково встречает тебя Польша, княже, - молвил Вячеслав.
- Молвишь - ещё одна худая примета? - поджал губы Роман. - У страха глаза велики.
- Воля твоя, княже, - склонил голову Вячеслав. Храбр был его воевода - не раз ходил с ним Роман и на ятвягов, и на половцев. Но сейчас князь недовольно хмурил брови, наблюдая за ним. Боялся чего-то. А вдруг… Но Роман не любил отступать и содеянного не жалел.
От Завихоста прямая дорога шла через Сандомир до Кракова. Дружина одолела её за несколько дней и вот уже проезжала ко дворцу.
Со скрипом опустился подъёмный мост, навстречу всадникам от всхода поспешил палатин:
- О, вот нечаянная встреча! Думали мы, гадали, а всё не верили, что приехал к нам сам князь Роман! Прошу, пан! Прошу! Княгиня Елена заждалась! Все заждались!
Стряхивая с ярко-красного корзна капли дождя, Роман спешился, широким решительным шагом двинулся за палатином. Дружина спешила за ним. Первыми, важно расправив плечи, вышагивали бояре.
С первых же шагов поразила Романа странная тишина и пустота во дворце. И прежде княжеский двор в Кракове не был шумным - Казимир не любил показной роскоши и толчеи, пиры и празднества устраивал от случая к случаю, да и то больше чтобы потешить молодую жену. Последний раз праздник здесь шумел по случаю рождения у князя второго сына, Конрада.
Даже по случаю похода на Ятвягию, когда гостил у родича Роман, здесь был дан лишь скромный обед. Но сейчас вовсе казалось, что дворец пуст и покинут его обитателями.
Это впечатление не рассеялось, и когда он переступил порог большого зала. На высоком столе, прямо держа спину и легко касаясь белыми руками подлокотников, сидела и смотрела перед собой немолодая женщина в тёмном платье с венцом на голове. Справа от неё стояли несколько советников и воевод, в числе которых Роман узнал давнего знакомца Пакослава. Слева, скрестив руки на груди и скорбно поджав губы, застыл краковский епископ Пелко.
Подойдя, Роман коротко поклонился княгине:
- Здрава будь, Елена Ростиславовна.
Женщина чуть пошевелилась, словно новый голос пробудил её ото сна. Обратила взор на гостя.
- И ты будь здрав, - ответила тихо.
Роман помолчал. Какой-то не такой казалась ему Елена Ростиславовна. Привык он видеть её тихой, задумчивой, но умиротворённой. Сейчас же она была холодна и пуста.
- Рада видеть тебя, - произнесла Елена. - Уж прости, хотелось бы по обычаю встретить дорогого гостя, да не время нынче. Прости.
Роман огляделся. Палатин, приведший его, отошёл к воеводам, о чём-то заговорил с ними. Пакослав со своего места смотрел на русского князя с любопытством и осторожной приязнью. Старик рядом с ним с властным лицом и колючими глазами просто пожирал его взглядом. Третий, гордый, похожий на думного боярина осанкой и густой бородой, умело скрывал свои мысли и чувства. Кроме них и епископа никого не было в просторном зале.
- Как там, на Руси? - склонив голову набок, произнесла Елена, и голос её чуть дрогнул. - Всё ли тихо?
- Нет, княгиня, - с привычной прямотой ответил Роман. - Как поделил Рюрик киевские города, встала на Руси смута. Не всем по нраву пришёлся его делёж. Есть и обиженные им. Сыновья и братья Святослава Всеволодича собирают войска.
- А у тебя каково на Волыни?
Волынь была Польше ближайшим соседом, сама Елена была с ним в родстве - ему двухродная тётка, а его жене родная, а сыновья её Роману доводились двухродными братьями. Да и прибыл он не просто так, родню проведать. Князь пошире расставил ноги и кивнул, набычась:
- Признаюсь, и у меня неладное на Волыни творится. Осерчал на меня Рюрик киевский - городов в Поросье лишил, а теперь и вовсе войной идти собрался. У него войска много - никак, все Мономашичи и князья турово-пинские в его подручниках ходят. На Ольговичей надежда плохая - им бы от Всеволода владимирского отбиться. Вот и хочу я попросить ратной помощи. Уж не беспокойся, княгиня, - за помощь отплачу сторицей. Чай, не с пустыми руками приехал!
Елена потупила взор, вздохнула. Рюрик Ростиславич киевский был её родным братом.
- Нерадостные вести привёз ты, Романе, - промолвила она. - Сия беседа не на ходу вестись должна. Отдохни пока. Вечером жду тебя на обед в твою честь.
Тот же палатин выступил вперёд, взмахнул рукой, кланяясь и приглашая следовать за собой. Выходя, Роман оглянулся. Елена Ростиславовна всё сидела на своём столе, и на лице её бродили отсветы горьких дум.
Вечером был обед. В том же зале настлали соломы и камыша, выставили столы, за которыми расселись приехавшие с Романом бояре и дружинники. Сам князь вместе с княгиней Еленой и немногими её советниками сидел за отдельным столом на возвышении. Было прохладно, на стенах ярко горели факелы, но в огромном зале они не столько давали свет, сколько разгоняли тьму по углам.
Роман сидел по правую руку Елены. Её воеводы, Пакослав и Николай, разместились по левую. Осанистый бородач, сандомирский палатин Говорек, ныне первый советник вдовствующей княгини, сидел возле Романа. Нашлось место и для двух краковских епископов - старший, Пелко, примостился сбоку княжеского стола. Второй, Иво, устроился напротив него.
Угощение на столах было бедно - мяса мало, больше рыбы, черепах и пирогов с ягодами и той же рыбой. Вина тоже не в изобилье. Удивлённые таким приёмом дружинники и бояре, конечно, поднимали кубки за здоровье князя и княгини, за маленького Лешка, будущего князя малопольского, но то и дело косились на Романа.
Елена ела мало и неохотно, пила, едва касаясь края кубка губами.
- Уж прости, Роман, что не по чести угощаем тебя, -говорила она, улыбаясь нежно и жалко. - Дорогой ты гость… Но ведь пост на дворе. Грех Богородицу обижать.
Правду сказать, пост уж день как завершился, но Роман помалкивал, подозревая, что пост есть лишь одна из причин.
- Не кори себя, княгиня, - отвечал он, пробуя вино, - мы всем довольны.
- Я рада, - Елена улыбнулась. На сей раз открыто и искренне. - А правду сказать, - молвила она вдруг, покосившись на епископов, - не до праздников нам. Приехал ты в недобрый час. Не всё у нас ладно.
Последние слова произнесла она так осторожно, что Роман сразу почуял недоброе. За столом, уловив перемену, стало тише.
- Что же случилось? - князь нахмурился, припоминая, что видел в дороге. Осень, повсюду убирают урожаи, нигде не заметно следов мора, но и особого довольства тоже не видать.
- Князь Мешко, дядя твой, нам покоя не даёт, - негромко произнесла Елена. - Сыновей моих, коим ты вызвался быть защитником, обижает. Идёт на нас войной. Мы всегда рады тебе помочь, да Мешко ищет под моими сынами волости, желает княжить. Прежде помоги ты нам, а уж после, когда станет Польша едина, под одним щитом, то пойдём мстить за твои обиды.
Елена замолчала. Роман даже вздрогнул от внезапной тишины. Все - палатины, воеводы, оба епископа - смотрели ему в рот. Даже дружинники, которые мало что расслышали из княжеской беседы, тоже, казалось, прикусили языки и поворотились в его сторону.
- Верно ли я расслышал, княгиня? - молвил князь.
- Ты, князь, на устроение полков зело хитр и в бою ещё ни разу побеждён не был, - вступил в беседу палатин Говорек, и его чуть сиплый бас разнёсся по залу. - Ходил ты с Казимиром, когда его Мешко четыре года назад изгонял, в прошлом году на Ятвягию хаживал, про походы на половцев мы тоже слыхали. Есть у тебя и силы, и смётка. Знаешь ты Мешка - сумеешь его одолеть. А покуда не усмирён он, нет в Польше покоя. И тебе от нас тоже подмоги не будет.
Роман вспыхнул, как сухой трут. Не шибко нравился ему сандомирский палатин - важен и горд, ну чисто думный боярин в родном Владимире. Издалека привык распознавать таких Роман и заранее не терпел. Но Елена тут обратила в его сторону испуганный молящий взор - и он смирил свой гнев. Её глаза просили о помощи.

 

2

 

На другое утро она пришла в отведённые Роману покои. Комнаты русскому князю отвели чистые, светлые, с натёртыми воском полами и дорогой утварью. В слюдяное окошко был виден Краков - сплошные крыши и заборы, а между ними узкие улочки. Далеко за ними тускло поблескивала река.
Елена пришла не одна. Мамки привели с нею вместе двух княжичей. Старшему, беловолосому Лешку, шёл седьмой год. Младший, Конрад, был четырёх лет и сидел у кормилицы на руках.
- Здрав будь, Роман, - Елена робко переступила порог. - Ну, каково тебя устроили? Всем ли доволен?
По-русски она говорила нечисто, успев отвыкнуть среди ляхов. И совсем исчез в её речи говор Смоленской земли, где она родилась.
- Всем доволен, княгиня, - кивнул Роман. - И за дружину свою благодарю.
- Коли есть в чём обиды, ты мне скажи.
- Нет обид ни в чём.
Они помолчали, глядя на мальчиков. Конрад испуганно жался к кормилице, таращил глазёнки, а Лешек был смелее - поощряемый матерью, подошёл к Роману, потрогал его лежащий на лавке меч:
- Настоящий?
- Да, - помедлив, князь обнажил оружие, протянул мальчишке, придерживая на руках. Лешек с опасливым уважением потрогал клинок.
- У меня тоже будет такой, когда вырасту, - важно сообщил мальчик. - А ещё есть батюшкин меч. Но мама его не позволяет брать - он тяжёлый и большой. Но, когда я вырасту, - он обернулся на мать и быстро, не по-детски торопливо поправился: - Если вырасту… потому что князь Мешка, он… Он хочет нас прогнать отсюда!
Роман вскинул вспыхнувший взор на княгиню. Елена затрепетала ресницами и опустила глаза.
- Прости, - прошептала она по-русски. - Но я считаю, что дети должны знать правду. Лешек - князь малопольский. Сейм постановил и присягнул ему. А я при нём правительница. Но пока Лешек мал, Мешко может этим воспользоваться. А сама я не могу командовать войсками.
Князь сердито посмотрел на белоголового, чистенького и послушно притихшего мальчика. Тот мало что понимал из чужой русской речи, но догадывался, что у матери с гостем важный разговор.
- Помоги, Роман, - снова воззвала Елена. - Только на тебя надежда!
Он почувствовал глухое раздражение. Хороши помощнички - друг у друга подмоги требуют! Но одно уже понял Роман - без польской помощи ему не устоять на Волыни.
- Подумаю я, Елена Ростиславовна, - произнёс он. - После отвечу.

 

* * *

 

В тот же день встретился князь с дружиной и боярами в гриднице. Бояре расселись на передних скамьях, дружинники разместились, кому как придётся. Все смотрели на князя открыто и вопросительно.
- Все вы ведаете, - начал Роман, - что на Руси творится. Рюрик киевский на нас идёт войной. В помощниках у него князья туровские и пинские, Всеволод Юрьич тоже за него, а кликнет - так и Владимир галицкий подымется. Ольговичи сами в кольце врагов, им не до нас. Мы же сами, без помощи, ото всей Руси можем не отбиться. Нет ныне у Владимира-Волынского союзников на Руси - вот и приехал я помощи в Польше искать. А тут, сами видите, своё неустроение. Помер Казимир - брат его Мешко хочет взять власть, покуда сыновцы его малы сущи. У него сыновья взрослые, силы ратной много. Вот и попросила княгиня Елена меня помочь. Взамен же, как одолею Мешка, обещала отправить со мной ляшские полки. Так как, по-вашему, воевать ли нам с Мешком Старым?
Он замолчал и обвёл бояр и дружинников долгим взглядом. Молодшие помалкивали, старшие переглядывались.
- У нас тако в народе молвится, - наконец пошевелился на лавке боярин Иван Владиславич, - свои собаки дерутся - чужая не мешай. И, чует моё сердце, что напрасно мы вмешиваемся в эту свару. Мы сами за помощью явились - нешто такая будет расплата: за чужое свои животы класть?
Дружинники негромко заворчали - воевать на чужой земле за Казимировичей, которых они и в глаза не видали, мало кому хотелось. Роман некоторое время слушал их гудение.
- Верно вы сомневаетесь, други, - сказал наконец. - Однако не забыл я благодеяний, сделанных мне Казимиром, и его детям я - опекун и защитник, покуда в возраст не войдут, а значит, мне за их обиды и постоять придётся.
- Так ведь и князь Мешко тебе не чужой, - сызнова встрял Иван Владиславич, - как-никак родной вуй по матери!
- А я Рюрику киевскому сыновец и его дочери законный муж, - в тон добавил Роман. - Но ему сие не помешало мне войну объявить! Нет, други, я так решил - князь Мешко по ляшской правде власти лишён. Изгой он, а Казимировичи князья малопольские. Коли будут изгнаны Казимировичи, то и мне своей волости лишиться, потому как без ратной силы одолеет меня Рюрик. Спит он и видит, как бы меня сковырнуть! Ну, да и я не лыком шит! А посему велю, - хлопнул он ладонью по колену, - наскоро собираемся и идём на Мешка!

 

* * *

 

Легко убедил князь в своей правоте дружинников. А с чего бы им упрямиться? Служба у князя хоть и нелегка, но надёжна и отрадна. Скачи, куда прикажут, бейся с тем, на кого укажет князь, получай за ратные труды либо стрелу в сердце, либо куны, а то и наделы земли. У боярской чади такого отродясь не было, там дружинники только за платье и сытную кормёжку служат.
В помощь Роману Елена Ростиславовна придала полки и двух своих воевод - Николая, который ещё Казимиру был люб, и Пакослава, Романова давнего приятеля.
Выступили в первый по-осеннему прохладный день. Накануне ещё лил частый дождик, небо и сейчас заволокло тучами. В Висле вода посерела и казалась вязкой, как мёд. Густым слоем лежала на траве холодная роса. Ветер срывал с деревьев первые листья. Кони широко шагали по мокрой траве, по раскисшей дороге.
Роман был недоволен, ехал в окружении своих бояр и воевод нелюдимый и насупленный. Ни с кем не беседовал, только смотрел на дорогу и изредка холодным ястребиным оком поводил вокруг. Безрадостной была окрестность - кое-как сжатые поля, редкие перелески, худая деревенька на взгорке. Войско двигалось в глубь Польши, и тут яснее были заметны следы неустройства - второй год всего каталась из конца в конец страны усобица, а земля выглядела как после половецкого набега. В двух встреченных деревнях народ был пуганый, шарахались от всадников и прятались за огородами. Ляхи были у себя дома - входили в брошенные жителями дома, брали, что хотели. Тащили даже забытую впопыхах скотину. Русские, которые и сами были не прочь поживиться, всё же опасались озоровать на чужой земле так открыто. Ведь не по земле Мешка пока шли - по владениям Казимировичей. Что ж своих-то грабить?
…Через поле, погоняя коня, торопился одинокий всадник. Сперва он мчался стороной, но с полпути, прежде, чем осторожный Николай успел дать своим людям знак, чтобы перехватили гонца, он сам повернул в их сторону.
Наперерез ему помчались Николаевы отроки. Остановили, едва не свалили с коня, потом всё-таки заставили спешиться, повели через сжатое поле по стерне к остановившемуся войску. Роман и воеводы выехали навстречу.
- Ясновельможни паны! - Один из отроков выскочил вперёд. - Гонца словили.
- Кто таков, откуда и куда спешил? - немедленно насторожился воевода Николай, но Роман вскинул руку в кожаной рукавице:
- Постой, воевода. Войском пока командую я. Мне и спрашивать!.. Так кто ты есть и куда спешил? - обернулся он к пленнику.
Тот держался спокойно, заложив руки за спину, и снизу вверх рассматривал конных. Потом вдруг махнул рукой и лихо поклонился в пояс.
- Послал меня князь Мечислав к племяннику своему, русскому князю Роману, - громко сказал он. - И вижу я, что наехал на того, кого искал.
- Я - Роман волынский, - согласился князь. - С чем же послал тебя Мешко?
Гонец сторожко обернулся по сторонам, зыркнул глазами на окружавших его отроков. Поняв, что говорить при всех он не будет, Роман тронул коня, наезжая на гонца и оттесняя его от остальных.
- Прослышал князь Мечислав, - гонец снова поклонился, - что приехал ты в Польшу ко двору малолетних Казимировичей. И что будто бы собираешься идти на него войной. Но мой князь не хочет с тобой войны, ибо ты ему не чужой и не в своё дело ввязываешься. А дело Казимиричей неправое - малы они сущи, мать их всего лишь женщина. Ей трудно будет управлять с целой страной. Что же до наследственного права, которое и у вас, на Руси, не забыто, Краковский стол по закону принадлежит Мечиславу, как старшему в роду. И, любя тебя, яко родича своего, предлагает тебе князь Мечислав оружие сложить и решить дело миром.
Роман спокойно выслушал гладкую речь посла.
- Не желает, стало быть, войны князь Мешко? - молвил он.
- Князю Мечиславу не хочется воевать с тобой. Он желает покончить дело миром и просит, чтобы ты, князь Роман, яко родич его, примирил его с сыновцами, Казимировичами Лешко и Конрадом, и был в споре посредником.
Роман обернулся на своих спутников. Те слышали почти всё и заранее догадывались, что может ответить их князь. Польские воеводы отрицательно качали головами. Русские бояре выжидательно хмурились. Противник, предлагающий мир ещё до первого сражения… Стоит ли верить ему?
- Боится меня, стало быть, князь Мешко? - воскликнул Роман.
- Князю Мечиславу страх неведом! - запальчиво ответил гонец. - Не желает он напрасных трат! И хочет, чтобы ты…
- Чтобы я? Вот оно как? - усмехнулся Роман. - Послом меж Мешком и Казимировичами быть? Нет! Князь я, а не холоп. К тому ж Казимировичи мои братья. За братнюю честь постоять - святое дело. Я им защитник, мне и решать, правое их дело аль нет. Скачи отсель, - замахнулся он плетью на гонца, - да передай князю своему, что желаю с ним силами помериться!
Гонец отскочил в сторону. Кивнув отрокам, чтобы воротили ему коня, князь исподлобья наблюдал, как тот влезает в седло и правит прочь через тоже самое поле.

 

3

 

Мечислав Старый тем часом двигался вдоль реки Мозгавы в сторону Кракова. Ровные берега речки заросли камышом и тальником, стояли вдоль воды ивы. К самой воде сбегали рощицы, перемежаемые полями. Иные были убраны, иные сиротливо щетинились неубранным хлебом. Всадники пускали в такие поля коней, травя забытые крестьянами посевы. До Кракова было рукой подать, и с часу на час должны были показаться впереди Романовы полки.
Противные разъезды были замечены дозорными ближе к вечеру. Те и другие встретились ввиду небольшого городца Енджеёвы. Всадники хотели остановиться и напиться у колодца воды, но заметили противника и во весь опор поскакали к своим князьям.
Услышав о том, что войско Мешка совсем близко, Роман заторопился. Ему вдруг захотелось дать бой именно сейчас. Напрасно воеводы и бояре пытались его отговорить. В князя словно вселился бес. Переубедить его не смогли, и русско-польское войско двинулось навстречу врагам в сторону Мозгавы.
Двигавшееся походным строем войско Мечислава было мало готово к битве, и когда князю доложили, что Роман приближается, старый князь только покачал седой головой:
- И почто на рожон лезет? Куда спешит? Куда торопится?
Двое его сыновей, Болеслав и Владислав, вопросительно поглядывали на отца.
- Будет бой, отец? - загорелся Болеслав, когда увидел, что оруженосцы помогают князю облачиться в доспехи.
- Коли русские не шутят, то будет, - с неудовольствием проворчал Мечислав. - Готовьтесь и вы, сыны.
Юный Владислав послушно кивнул и отошёл. Болеслав, успевший побывать в нескольких битвах, едва не приплясывал на месте от нетерпения.
- Чего веселишься? - осадил его Мечислав. - Против брата двухродного идёшь.
- Вот как? - сверкнул глазами из-под забрала Болеслав.
- Да. И мне то не в радость. Но уж коли привела судьба, следует всыпать ему так, чтобы зарёкся в другой раз встревать в чужие дела.
Старческое да женское сердце - вещун. Не рад был князь Мешко Старый предстоящему бою. Но полки свои выстроил. Сам пошёл с головным, более опытному Болеславу дал правую руку, неопытного Владислава оставил в засаде. Тот было воспротивился, но князь не стал спорить.
- Стой, где я приказал, - отрезал он и забыл про сына.
Мозгава - река мелкая, вьётся среди полей и невысоких холмов, петляет. Пройдя совсем немного вдоль её берега, передовые полки русских и ляхов увидели друг друга.
Князь Мешко не хотел войны. По праву старшинства стол в Кракове его. Польские можновладцы разделились - одни стоят за сильного опытного князя, другим же по душе слабая женщина при малолетнем правителе, коей можно вертеть, как угодно. Мечислав рассчитывал оставить сыновцам богатые земли и править Польшей до тех пор, пока по лествичному праву не придёт пора передавать власть преемнику.
Князь был уже стар. В Познани подрастает у него внук Владислав, сам Мешко вырастил четырёх сыновей, двоих уже схоронил и боялся, что вскоре настанет и его черёд. Так неужто уйдёт он в небытие, не совершив предназначенного?
Горяча крупного солового коня, князь Мечислав занял место в сердце строя, под княжеским прапором. Его полки были давно готовы к бою. Русские, наехав на них, недолго пребывали в смятении. Несмотря на то, что было их меньше, они живо перестроились и ринулись в бой.
Взлетели в небо стрелы, пали на вражьи ряды. Упали с коней первые убитые, забились подраненные лошади. Стрелки вскинули луки для второго залпа, но не все успели выпустить по стреле - уже мчались навстречу друг другу ляшская и русская конницы.
Воевода Николай осторожно придерживал своих людей - ему не по душе был стремительный наскок русских. Пакослав вёл полк по левую руку, не давая противнику уйти в поля прочь от Мозгавы. На долю русских дружинников осталась самая середина, где был Мешко.
И Мешко, и Роман - оба были в первых рядах. Встав на стременах, наклонясь вперёд, к бьющей в лицо конской гриве, мчался Роман на ляхов и столкнулся с ними одним из первых.
Страшен был этот удар. Две волны сошлись и перемешались, останавливаясь на полном скаку. Увлечённые своим князем, русские бились яростно. Десяток самых верных рвался за князем - тот, увлёкшись, уже далеко продвинулся в сердце ляшского войска. Его алое корзно плескалось, как птичье крыло, под низко надвинутым шеломом огнём горели глаза, нос хищно нависал над ощерившимся в крике ртом. Забыв про щит, который должен был держать меченоша, он рубил направо и налево.
Ударив сбоку, воины Пакослава вынудили чуть отступить Болеслава, а со стороны реки, где был полк Николая, наоборот, вой Мешка сумели продвинуться вперёд, и таким образом получилось, что полки оказались прижаты к реке. Понимая, что ещё немного - и их спихнут на низкий топкий берег, где в кустах ждёт поражение, ляхи надавили, упёрлись и отбросили русских.
Русская дружина была малочисленной - здесь были только пасынки самого Романа и челядь двух-трёх его бояр. Ляхи Николая не спешили лезть в битву, воины Пакослава бились с Болеславом, и весь удар атакующей конницы Мечислава пришёлся на русский строй.
Исход битвы решил юный Владислав, сын Мешка. Оставленный отцом в засаде, он напряжённо следил за боем, и когда русским удалось прижать середину полка к реке, не выдержал и налетел, ударяя сбоку.
Как поединщик, который внезапно получил неожиданный удар, русская дружина пошатнулась, отступая, и налетела на полк Пакослава. Тот понемногу теснил Болеслава, отрезая его от Мешка, но тоже смялся и ослабил натиск. Смешавшись, русские завертелись на месте, отражая сыплющиеся со всех сторон удары.
Романово алое корзно по-прежнему мелькало в гуще битвы. Княжеский стяг колыхался чуть позади, указывая направление атаки. Неотступно следуя за князем, знаменоша по его знакам управлял боем, но когда русских смяли спереди и сбоку и зажали между ляхами и рекой, стяг бестолково закружился на месте, а потом вовсе качнулся и едва не рухнул наземь под копыта коней.
Заслав еле успел подхватить падающего парня. Знаменоша был ранен и из последних сил цеплялся за гриву коня, чтобы не упасть. Меч он выронил, забыл и про стяги желал только одного - положившись на коня, вырваться из гущи боя, чтобы не затоптали насмерть.
Оказавшись занят - в одной руке стяг, на другой повис, обмякая, знаменоша, - Заслав быстро оглянулся, ища Романа. Алое корзно мелькало совсем близко, как крыло подбитой птицы, и взмахивало в такт ударам княжеского меча.
- Князь! Князь! - закричал Заслав.
В упоении боя, оглушённый стуком мечей, топотом копыт, криками и лязгом, Роман не слышал ничего, но тут вдруг что-то словно кольнуло его. Занося руку для нового удара, он обернулся через плечо. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы оценить опасность и принять решение.
- Ко мне! Все ко мне! - закричал он, вставая на стременах.
Рывком перебросив знаменошу поперёк седла, Заслав сунул стяг какому-то вою и кинулся на зов. Стяг взвился над ратниками, закачался и вдруг накренился снова, едва не падая.
Воин, волею судьбы оказавшийся на месте знаменоши, думал более о битве. Стяг мешал ему, и первым побуждением дружинника было отбросить его, когда с двух сторон на него насели ляхи.
- Держи! Держи! - заорал рядом бас воеводы Вячеслава. Тот сидел на могучем вороном коне, несокрушимый, как скала. Его дородность, обычно мешавшая в жизни, на сей раз была на пользу - в огромном теле было столько сил, что ляхи пушинками разлетались в стороны от ударов воеводского шестопёра. В червлёный щит бухали удары, но крепкая рука боярина даже не подрагивала от напряжения. Конём раздвигая ляхов, он прорвался к стягу и кивнул своим отрокам, чтобы те окружили его.
Впрочем, это была последняя удача русской дружины в том бою. Ляхи оказались со всех сторон. Полк Николая куда-то делся. Пакослав дрался в поле, куда его увлёк Болеслав, а на русскую дружину с двух сторон наседали Мешко и Владислав. Старый князь уже заметил очертя голову ринувшегося в битву сына и от злости не находил себе места.
Отвлёкшись на стяг, Вячеслав упустил из вида Романа, а когда опять окинул взором битву, то не увидел алого корзна. На миг ему стало страшно. Для князя смерть в бою - обычное дело, но умереть на чужой земле, за чужую долю, когда дома нестроение…
- Князь! - закричал Вячеслав на всё поле. - Кня-аже!
Шестопёр взлетел, завертелся и пошёл крушить щиты, сбивать удары мечей и сулиц, оглушать и дробить кости. Несокрушимый боярин был страшен в гневе. Ляхи отпрянули от него, и где-то в просвете меж чужими спинами и щитами Вячеслав увидел знакомое алое пятно.
- Княже!
Роман ещё держался в седле, но больше потому, что какой-то дружинник успел вовремя подставить ему плечо и закрыл своим щитом. Боль туманила рассудок. Первый удар в ногу Роман не заметил, опомнился лишь, когда от вытекшей крови намокло седло и стало скользить. Мимоходом взглянув на распоротую чьей-то сулицей ногу, он пропустил тяжёлый удар в плечо.
Левая сторона тела не чувствовалась. Он даже не мог сказать, уцелела ли рука. Если бы не оказавшийся рядом дружинник, в следующий миг князь упал бы с коня.
Увлекая за собой отроков со стягом, Вячеслав прорвался сквозь ляхов к раненому князю. Запрокинутое лицо Романа виднелось из-под шлема - борода задрана, в ней висят капельки крови от прокушенной губы. Белеет горбатый нос. Укрывая Романа щитом, дружинник отчаянно отмахивался от ляхов, которые лезли со всех сторон, понимая, кого судьба даёт им в плен. Появление Вячеслава спасло князя.
- Уходим! - закричал он, маша своим отрокам. - В реку! В реку! Заросший тальником и ивами низкий топкий берег был совсем рядом.
Ломая кусты и чавкая копытами по грязи, кони входили в прохладную воду. Стяг и Романа окружало полсотни человек. Остальные под водительством Вячеслава задержались на берегу, не давая ляхам пуститься в погоню.
Те, впрочем, их и не преследовали - когда русские отступили, в бой пошёл полк воеводы Николая, связав
Мешку руки. Болеслав тоже не мог прийти на помощь - его полк, изрядно потрепав Пакослава, оказался рассеян и отходил через поле, теряя стяги. Изрядно потоптав друг друга, обе стороны откатились восвояси - полки Мечислава отошли к лесу, а воеводы Пакослав и Николай переправились вслед за русскими через Мозгаву в сторону городца Енджеёвы.

 

4

 

В ночь пошёл дождь. Проливной, осенний, холодный. Ливень хлестал такой, что о преследовании нечего было и думать. Раскисли не только дороги, но и поле, на краю которого стояли полки князя Мечислава Старого.
Костры еле дымились. Промокшие до нитки, усталые вой грудились под подводами и наскоро сооружёнными шатрами. Иногда то один, то другой с тоской озирался на поле, в низине за которым за пеленой дождя и ночным мраком не было видно Мозгавы.
Еле мерцал огонёк в палатке Мешка. Старый князь стоял столбом, остановившимся взором глядя на факел. В красноватых бликах огня лицо его казалось мертвенно-белым, а седые намокшие пряди отсвечивали розовым. Взгляд потух. Хотя после боя миновало часа два, он так и не снял доспехов и потерянно тискал в сухих жилистых ладонях боевые рукавицы.
Сын Владислав, тоже без шлема, со всклокоченными волосами, сидел на скамеечке рядом, опершись локтями в колени и повесив голову. Несколько воевод-можновладцев нерешительно топтались у порога. Наконец, один из них кашлянул:
- Прошу,
- Выйдите, - глухим голосом приказал им князь. Это было первое слово, сказанное им После окончания битвы. Владислав чуть дёрнулся, приподнимаясь, и можновладцев как ветром сдуло. Отец и сын остались одни.
- Как же это? - вскинул голову Владислав. По его впалым щекам бежали мокрые дорожки. - Как же это, отец?
Мечислав зажмурился и медленно покачал головой. Только что ему принесли весть, что в битве при Мозгаве пал его сын Болеслав. Сотня воев рыскала в сгущающихся сумерках под дождём по мокрому берегу среди наваленных в беспорядке трупов, но тела княжича пока не нашли.

 

* * *

 

На полпути до Кракова Роман потерял сознание и не помнил, как его привезли в город, как дружинники с бережением подняли его на носилки из копий и щитов и, осторожно ступая, внесли в отведённые ему покои. Несмотря на ранний час - только-только отворили городские ворота, - дворец князей Казимиричей был поднят на ноги. Придворный лекарь осмотрел раны, промыл их, наложил тугие повязки.
Тихо было у покоев раненого. Дружинникам не сиделось в гридне, и они толклись поблизости, опасаясь даже вздохнуть погромче. Бояре и воеводы сидели на лавках у порога, перешёптывались, косясь по сторонам. Князь спал.

 

* * *

 

В своих покоях молилась Елена Ростиславовна.
Давно уже она перешла в католичество, пела псалмы и читала молитвы на латыни, а тут вдруг вспомнила родину и, встав на колени перед распятием, крестилась и шептала знакомые с детства слова:
- Отче Наш, иже еси на Небеси! Да святится Имя Твоё, да приидет Царствие Твоё, да будет Воля Твоя… Господи, спаси и помилуй! Господи, спаси и помилуй! Ты же видишь, Господи, нет у меня сил. Не ради себя - ради детей прошу - оборони! Защити от Мешка! Дай нам сил выстоять! Господи! Помоги! Помилуй мя, Господи! - потом осекалась, переходила на латынь, но снова всплывали в памяти знакомые слова.
Страшно было Елене. Князь Мечислав одержал победу. Роман, её защитник, лежит раненый. Самой ей сейм не даст воевать, да и не хочет она, женщина, управляться с полками. А кроме князя воевать некому. Что ей делать? К кому прислониться?
- Езус Мария, Доминис Сантус, - шептала она снова, но отчаянный шёпот не приносил облегчения. Елене казалось, что она бьётся головой в глухую стену.
За спиной зашуршали одежды. Наскоро осенив себя крестным знамением, княгиня обернулась. На пороге молельни стоял краковский епископ Пелко. Свесив руки и перебирая пальцами чётки, он смотрел через голову Елены на распятие.
- Святой отец, - княгиня на коленях развернулась к нему. - Что мне делать, святой отец?
- Молись, дочь моя, - поджал губы епископ. - Молись, и Господь защитит тебя!
- Что мне делать? Мешко празднует победу. Роман, защитник и надежда моих сыновей, умирает… Я одна, - она заломила руки.
- Господь не оставит тебя, княгиня. Князь Роман ещё не умер. Лекарь говорит, что он будет жить. Я послал к нему своего лучшего лекаря.
- Да? - Надежда вспыхнула в душе Елены, она проворно поднялась на ноги. - Тогда он должен защищать Краков от Мешка. Тот вот-вот подойдёт к городу… Уговорите его, святой отец, помочь мне!
- Как только князь придёт в себя, я поговорю с ним, - кивнул епископ.
Елена горячо перекрестилась. Её доверенная служанка с утра торчала в Романовых покоях, ожидая, когда тот очнётся. Княгиня верила, что князь справится с раной.
Словно и впрямь Господь услышал её молитвы. Боковая дверь скрипнула, и вошла служанка.
- Госпожа моя, - поклонилась она, - князь только что пришёл в себя.
Отпустив её, Елена опустилась на колени перед епископом:
- Прошу вас о помощи, святой отец! Убедите Романа остаться.
- На всё воля Господа, - Пелко перекрестился. - Молись, дочь моя. Я постараюсь сделать всё, что в моих силах.
Он протянул Елене для поцелуя руку, осенил княгиню крестным знамением и покинул её покои.

 

* * *

 

Роман и правда очнулся, но был ещё слаб. Бледное до синевы лицо его остановилось. Под глазами залегли тени, нос заострился. От настоянной на вине микстуры, которой попотчевал его местный лекарь, его слегка мутило. Откинувшись, полуприкрыв глаза, он из-под ресниц смотрел на входящих в палату бояр.
Воевода Вячеслав Владимирич и Иван Владиславич шли впереди, Заслав и остальные бояре держались сзади.
- С возвращением с того света, княже, - смущаясь и потому невпопад ляпнул Вячеслав. - А мы-то уж того - перепужались…
- Рано меня ещё хоронить, - шёпотом отозвался Роман. При каждом вздохе грудь опоясывала боль. Он морщился и кривил рот. - Что Мешко?
- Ушли мы и како всё повернулось, не ведаем. Ты-то как ранен был, так мы и…
- Погони за нами не было, княже, - вставил Заслав. - Я своих людей посылал в дозоры. Да и разве ж угонятся за нами…
- Аки зайцы бежали, - прошептал Роман, опять поморщившись. Вспомнился заяц на дороге, Предславины причитания, баба с пустыми вёдрами. Всё одно к одному!
Бояре помолчали. Чего уж говорить! Шибко потрепали их ляхи. Даже из них двое были ранены, а среди дружинников зацепило едва не половину.
Роман тоже молчал, разглядывая своих людей. Вдруг что-то словно кольнуло его:
- Где… где…
- Чего велишь, княже? - Иван Владиславич быстро наклонился к нему.
- Где ратник?.. Меня вынес… Где?
Бояре зашевелились. Кто-то отворил дверь, крикнул, чтобы позвали человека к князю.
Тот сыскался быстро. Пришёл крепкий молодой ещё парень с простоватым лицом, опушённым короткой бородкой. Взглянул на распростёртого на ложе князя без страха.
- Ты чей?
- Демьян я, - ответил тот. - Боярина Артемия сын. В дружине твоей…
- При мне будешь, - Роман вздохнул и закрыл глаза. Ошарашенный такой вестью Демьян застыл на месте.
Бояре потоптались и, глядя на неподвижное лицо князя, затопали было к двери, но тут Роман шевельнулся.
- Чего думаете делать, бояре? - молвил он.
- Дозволь, княже, слово молвить? - Иван Владиславич огляделся по сторонам. - Неча нам на чужой стороне счастья пытать. Сам видишь, княже, каковы в Польше дела вершатся. Усобица - аки наша! А сам ты не за своё раны получил.
- Правда, - ободрённые молчанием Романа, загалдели остсхльные бояре, - что это за помощники, коим самим подмога надобна?
Роман молчал, но глаза его недобро сузились, а на щеках сквозь бледность проступили алые пятна.
- К-казимиричи мне, - наконец выдохнул он зло, - они мне… н-не просто!.. Они… з-защитник я им!
- А тебя-то? Тебя-то кто защитит? - всплеснул руками Иван Владиславич. - Ты-то у нас один!
Роман ненавидел, когда ему в чём-то перечили или указывали на ошибки. Вскрикнув, он рывком приподнялся, замахнулся на бояр - и со стоном рухнул обратно на ложе. Сквозь повязку на плече проступила кровь.
Бояре скопом ринулись вон. Послышались крики - звали лекарей. Последним вышел Демьян - он всё ждал, что князь вот-вот окликнет его, прикажет что-нибудь. Не зря же повелел быть подле!
Епископ Пелко пришёл почти сразу. Только-только отхлынула боль, лекарь ещё возился у постели, когда он возник на пороге - строгий, сухопарый, сосредоточенно-торжественный. Лекарь мигом заторопился, подхватил свои пожитки и мышью шмыгнул вон. Роман мутным от недавней боли взором отчуждённо посмотрел на епископа. Ни одна жилка не дрогнула у него на лице, когда Пелко благословил его по католическому обычаю.
- Денно и нощно молятся все в Кракове за твоё здоровье, князь Роман, - молвил он, подходя к ложу. - Княгиня Елена глаз не смыкала, всё о тебе печалилась. Я сам молил Господа, дабы сохранил Он тебе жизнь.
Опасаясь говорить, Роман только кивнул. Взор его стал пристальнее.
- Тяжкие времена настали, - епископ подошёл ближе. - Не стало в людях мира. Брат идёт на брата, сын на отца. Стрый у сыновцев последнее отбирает, не жалеет сирот. А того не ведает злокозненный Мешко, что уж пятнадцать лет, как есть у князя Казимира и рода его священное право - отец сыну, а не брату передаёт стол.
Роман опять кивнул, бережа дыхание.
- А посему правда Божья на нашей стороне, - воздел палец Пелко. - И сгинет злокозненный Мешко, и расточится воинство его. И кто не с нами, тому гореть в геенне огненной и удел их - тлен и пепел.
Хорошо говорил епископ, но увлёкся, словно не раненого пришёл проведать, а вещал с амвона кафедрального собора. У Романа от тугой повязки спирало дыхание. Хотелось спать, тупо ныли нога и грудь. Голос Пелко неприятно звенел в ушах.
- А я, - так тихо, что метавший громы и молнии епископ не сразу понял, произнёс он, - а ко мне почто пожаловал, епископ?
- Ты нужен Кракову, - споткнувшись на полуслове, ответил Пелко. - Без тебя не выстоит древний город, падут стены его, и враг раскинет свой стан на пепелище его. Силён ты. Боится тебя Мешко, а рать княгини стоит за тебя. Защити город, соблюди нашу землю. Тогда и себе добудешь всё, что ни пожелаешь.
На многое намекал епископ, заманивал сладким посулом, который, конечно, никто не собирался исполнять.
Роман молчал, полуприкрыв глаза. Потом пошевелился на ложе.
- С дружиной поговорю, - наклонившись, услышал из его уст епископ, - како бояре мои порешат, так и сделаю.
Это было в княжьем непременном обычае - обо всём советоваться с думцами. Так делал Казимир, так делали все. Откуда было знать Пелко, епископу краковскому, что давно уже в подобных делах Роман решал всё сам. Но давать скорого ответа не хотел. Решил переждать, как всё повернётся.
Пелко обещал прийти на другой день, но ночью рана князя воспалилась, и бояре решили везти Романа во Владимир-Волынский. С плачем и страхом провожала его Елена Ростиславовна. Со дня на день ожидала она под стенами Кракова Мечиславовы полки, а её единственный защитник лежит пластом. Кто защитит её и её малолетних детей, когда придёт Мешко?
Не знала Елена, что князь Мечислав менее всего помышлял в тот день о войне. В тот час, когда епископ беседовал с Романом, Мешко, глотая слёзы, стоял над телом порубленного в битве при Мозгаве сына Болеслава.

 

 

Назад: Глава 2
Дальше: Глава 4