От двух горевших светильников в трапезной было почти светло. Вдобавок в зеве большой печи вовсю гудело пламя. Холоп в грубой суконной рубахе и таких же портах, заправленных в старые изношенные сапоги, возился у печи, подбрасывая в огонь суковатые сосновые поленья.

У длинного стола, застеленного белой скатертью, сидели братья Ростиславичи, хмурые и озабоченные. Перед каждым стояла серебряная чаша с вином, но ни один не притрагивался к хмельному.

- От Ярополка надо как-то избавляться, - молвил Рюрик приглушённо. - Не даст он нам спокойного житья. Так и будет ходить в наши земли, чтобы грабить села и захватывать города. А великий князь и пальцем не пошевелит в нашу защиту, чтоб ему пусто было!

Рюрик оглянулся на холопа, который ворошил в топке длинной кочергой:

- Ступай покуда! Понадобишься - позову.

Холоп низко поклонился и вышел, прикрыв за собой тяжёлую скрипучую дверь.

- Верно молвишь, брат, - сказал Василько. - Покуда жив Ярополк, покою нам не будет. Но как с ним покончить? Сам ведь знаешь, каков он ратоборец!

- Надо заманить его в ловушку, - промолвил Рюрик и сделал жест рукой, будто поймал на лету муху.

- Что ты задумал, брат? - насторожился Володарь.

- Есть у меня отчаянный малый, который при случae сможет прикончить Ярополка своей рукой, - начал Рюрик. - Я подошлю его к Ярополку, чтобы он поведал, будто бояре звенигородские задумали перейти под власть волынского князя. Мой посланец скажет Ярополку: заговорщики ночью откроют ему ворота, коль он скрытно подойдёт к Звенигороду с отрядом ратников. Неужто Ярополк не соблазнится на это?

- Думаю, соблазнится, - произнёс Василько, - давно он на Звенигород облизывается.

- Хитрость-то в чем? - спросил Володарь.

Человек мой будет проводником войску Ярополка и в пути свершит своё дело, - ответил Рюрик.

- А коль не свершит? - Володарь засомневался. - Чаю, слуг и телохранителей подле Ярополка будет немало.

- Я своего человека знаю, - усмехнулся Рюрик и взял чашу со стола. - Выпьем, братья, за успех задуманного дела.

Человеком, с помощью которого Рюрик вознамерился избавиться от ненавистного волынского князя, был Нерадец.

Князь держал Нерадца при себе, поскольку знал: такой человек рано или поздно пригодится. Живя в Галиче, Нерадец ни в чем не имел нужды. Он знал, что галицкий князь не выдаст его Всеволоду Ярославичу, даже если тот потребует этого. Рюрик жил недружно со своими боярами, которые тяготились княжеской властью. Дабы не позволить им организовать заговор, Рюрик постоянно ссорил бояр между собой, используя при этом Нерадца. Того не коробило, что князь поручает ему лишь грязные дела: когда нужно попугать какого-нибудь боярского сыночка или удавить ненужного свидетеля. Занятые склоками между собой, галицкие бояре были не опасны Рюрику, опаснее для него было их единство.

Рюрик дорожил Нерадцем, поэтому велел ему убить Ярополка лишь в том случае, если будет возможность спастись самому.

- Коль тебя убьют иль возьмут в плен, это сослужит мне дурную службу, - напутствовал Рюрик. - Пусть смерть Ярополка окажется на свету, но ты при этом должен остаться в тени.

Нерадец пообещал сделать все как надо. Замыслу Рюрика с самого начала сопутствовал успех. Ярополк поверил и спешно выступил с дружиной к Звенигороду.

Нерадец вёл владимирцев окольными путями, дабы подойти к Звенигороду не с севера, а с запада со стороны Перемышля.

Шёл месяц май. Смерды повсеместно были заняты работой на полях. Чтобы владимирская рать не привлекла внимания, Нерадец выбирал только лесные дороги. Где лесов не было, там войско двигалось ночью или в предрассветных сумерках. Дружинники даже спали на ходу на повозках обоза.

Возле Нерадца постоянно находились трое владимирцев, поскольку до конца ему Ярополк все же не доверял. Дабы убедиться в правдивости сказанного о боярском заговоре, осторожный Ярополк послал в Звенигород своих доверенных людей под видом купцов. Мнимые купцы должны были добраться до Звенигорода по прямой дороге, разведать всё, что нужно, и дожидаться дружины в условленном месте.

Опасность своего положения Нерадец почувствовал, когда до Звенигорода оставалось не более трёх переходов. На одной из дневных стоянок в лесу кто-то из владимирских воевод, с особой подозрительностью относившийся к Нерадцу, обмолвился при нём о соглядатаях Ярополка, высланных заранее в Звенигород. Нерадец ничем не выдал себя, понимая, что именно на то и рассчитывал говоривший.

Нерадец по-прежнему находился в передовом отряде, выискивая укромные пути к Звенигороду. Теперь, когда и до Перемышля было рукой подать, появилась возможность попытаться спастись бегством, но Нерадец и не помышлял об этом, желая во что бы то ни стало выполнить дело.

Однажды под вечер передовой владимирский отряд наткнулся на конный дозор перемышльского князя. Точнее Нерадец нарочно вывел владимирцев на него. Во время короткой схватки владимирцев с перемышльцами Нерадцу удалось затеряться в лесу. Когда владимирцы спохватились и, не найдя Нерадца среди убитых и раненых, бросились искать его по всем направлениям, тот в это время притаился возле лесной дороги, по которой двигалось основное войско. Набросив на плечи военный плащ, которым он укрывался по ночам, и надев на голову шапку, снятую с убитого дружинника, Нерадец незаметно выехал на коне из кустов и смешался с замыкающим отрядом владимирцев, охраняющим обоз.

Ярополк лежал на возу на мешках с ячменём, пытаясь хоть немного вздремнуть, но на тряской дороге это ему никак не удавалось.

С наступлением сумерек щебет птиц смолк и лесную чащу окутала тишина, нарушаемая лишь топотом сотен копыт и скрипом тележных колёс. Да изредка шуршала листва на молодых деревцах, росших близко от дороги, когда проезжающий всадник задевал ветки плечом.

Нерадец знал, что в этот вечерний час Ярополк должен находиться в обозе. За время пути он выяснил, когда владимирский князь спит, а когда бодрствует. Заметив впереди княжескую лошадь, привязанную к одному из возов, Нерадец, понукая своего коня, стал пробираться вперёд. В арьергардном отряде Нерадца почти не знали, поскольку он весь путь находился в голове войска. К тому же сгущавшиеся сумерки и нахлобученная на самые глаза шапка помогали злодею в его намерении.

Ярополк, ненадолго погрузившись в сон, вдруг проснулся от резкой боли в груди и ещё от того, что ему стало трудно дышать. Князь с удивлением увидел торчащий у него в груди кинжал. В следующий миг ехавший рядом с повозкой дружинник хлестнул плетью своего коня и ринулся в лес напролом.

Поднялись шум и суматоха. Несколько гридней поскакали вдогонку за беглецом, другие столпились вокруг истекающего кровью князя. Кто-то звал лекаря, кто-то посылал за воеводами.

Подоспевший лекарь вытащил из раны кинжал, но остановить кровь так и не успел.

- Он меня убил, - тихо простонал Ярополк и тут же испустил дух.

Дружинники повезли своего князя сперва во Владимир, а потом в Киев, где его погребли в церкви Святого Петра. При крещении Ярополк получил имя Пётр, потому и храм в Киеве был заложен им в честь этого святого.

(По словам летописца, Ярополк Изяславич был кроток, смирен и братолюбив. Давал каждый год десятину з Богородицкую киевскую церковь, где венчались его отец и мать, и просил у Бога такой же смерти, какая постигла святых Бориса и Глеба. Бог услышал его молитву, заключает летописец.)

Был год 1086-й.

Нерадец благополучно ушёл от погони и добрался до Перемышля, где его с тревогой ожидали Рюрик и Володарь.

Убийца Ярополка долгое время скрывался в Перемышле. Так решил Рюрик, полагая, что в более многолюдном Галиче Нерадца было бы труднее скрывать от любопытных глаз. К тому же в Галиче его ненароком могли опознать заезжие владимирцы или киевляне: ведь подозрение в убийстве падало прежде всего на старшего из Ростиславичей.