Глава двадцать первая. БИТВА У РЕКИ ХОРОЛ.
Всеволод Ярославич сел на киевский стол сразу после? погребения Изяслава.
Глядя на толпы киевлян, пришедших на похороны его брата, Всеволод не мог понять, то ли скорбят киевляне по Изяславу, то ли радуются его смерти. Во всяком случае, киевские бояре во время тризны больше восхваляли Всеволода, нежели поминали добрым словом усопшего.
Новый великий князь понимал, что победа у Нежатиной Нивы далась ему слишком дорогой ценой и что Олег и Роман не успокоятся, пока не уничтожат его, либо не погибнут сами.
Первым делом Всеволод замирился с черниговцами, пообещав им восстановить сожжённый город. Он даже пообещал боярам со временем дать им в князья Давыд; i Святославича, пока же посадил князем в Чернигове сына Владимира.
Святополка Изяславича Всеволод оставил на новгородском столе. Ярополка Изяславича - на Волыни, придав ему ещё и Туров. Смоленск он оставил за сыном Владимиром, понимая, что в разорённом войной Чернигове ему не лучшее место. В Переяславль был назначен посадником воевода Ратибор. Давыда Святославича и Ярослава Святославича Всеволод Ярославич решил оставить до поры в Ростове и Муроме: все подальше от Киева и Чернигова.
В наследство от Изяслава досталась Всеволоду ещё одна забота. Покойный в своё время, расплачиваясь с поляками за помощь при возвращении его на киевский стол, отдал Болеславу города по Бугу. За те города ещё Святослав Ярославич воевал с поляками и отвоевал-таки их себе. Русским войском тогда командовал Владимир Всеволодович, он же впоследствии и заключал мир с Болеславом в городке Сутейске.
Всеволод Ярославич вознамерился вернуть Побужские земли обратно. Понимая, что поляки не уступят эти земли добровольно, он решил перевести воинственных Ростиславичей на польское порубежье. Старшему из Ростиславичей, Рюрику, Всеволод дал город Перемышль на пограничной реке Сан. Средний - Володарь - сел князем в Галиче, взяв под себя поднестровские земли. Младшего, Василька, Всеволод посадил князем в городе Теребовле, на одном из притоков Днестра.
Заодно Всеволод Ярославич думал обрести в Ростиславичах союзников на случай новой войны с Олегом.
Кроме того, его беспокоил полоцкий князь, который мог выгадать момент и ударить Всеволоду в спину, когда тот затеет войну с племянниками. Всеслав Брячеславич мог также заключить тайный союз с Олегом и Романом, этого Всеволод страшился больше всего.
Когда наступила зима, Всеволод Ярославич отправил в Полоцк целое посольство, желая урядиться о мире на долгие времена. Но хитрый Всеслав сразу разгадал: Всеволоду нужен не столько мир, сколько уверенность, что полоцкий князь не ополчится на него вместе с Олегом и Романом.
«Гладкие речи ты ведёшь, брат, - обращался Всеслав ко Всеволоду в своём письме. - Иль думаешь ты, что я успел забыть, как рати твои пытались взять Полоцк штурмом? Иль полагаешь, что я забыл и простил тебе разорение Витебска? Я не первый день живу под этим грешным небом и всегда отличу искреннее намерение от потайного замысла. Коль ты и впрямь, брат, желаешь заключить со мной вечный мир, тогда уступи мне Смоленск. На меньшее я не согласен».
Всеволод читал и перечитывал послание Всеслава, словно желал отыскать в нем некий тайный смысл. Послы вернулись из Полоцка, сказав, что Всеслав даже не стал с ними разговаривать, вручил им письмо и проводил в обратный путь.
Уступить Смоленск значило отрезать Киев от Новгорода. Утвердившись в Смоленске, Всеслав не только глубоко вклинивался во владения Ярославичей, как бы разделяя их надвое, но и выходил к верховьям Оки и Волги. По этим рекам шла торговля с волжскими булгарами, с Персией и государствами Кавказа.
«Всеславу мало прибылей от торговли с Западом, он захотел и восточных купцов к себе заманить, - размышлял Всеволод. - Губа не дура! Однако, брат, слишком многого ты хочешь. Вот управлюсь с Олегом и Романом и сам на Полоцк пойду!»
Всю зиму Всеволод готовил войско для войны с непокорными племянниками.
По весне он наведался в Переяславль, дабы убедиться в боеготовности тамошней дружины. У великого князя состоялся с воеводой Ратибором такой разговор.
- Совершенно ясно, княже, что Олег и Роман на Русь пожалуют и с немалым войском, - озабоченно молвил тот. - Причём их могут поддержать как черниговцы, так и Давыд с Ярославом. Может выступить на их стороне и Давыд Игоревич, что в Каневе сидит, ведь его уже звал покойный Изяслав против Олега и Бориса, а тот не пошёл. Ещё есть Всеслав Брячеславич, которым не менее опасен…
Ратибор помолчал, собираясь с мыслями, затем продолжил:
- Ростиславичи на Олега и Романа ополчаться не станут, памятуя добро, сделанное им Святославом Ярославичем. Скажу больше, Ростиславичам дерзость братьев более по сердцу, нежели твоё стремление соблюдать наследование столов княжеских по закону Ярослава Мудрого. Хорошо, ежели Ростиславичи в стороне останутся, а коль не останутся?…
Ратибор сделал многозначительную паузу.
Всеволод Ярославич спросил напрямик:
- Так ты думаешь, не совладать мне с Олегом и Романом? Не забывай, и мой сын Владимир и сыновья Изяслава за меня встанут.
- А коль Олег опять половецкую орду приведёт, как в прошлом году? - сказал Ратибор. - Ты сам видел у Нежатиной Нивы, княже, каков воитель Святославич. Были бы с ним тогда половцы, разметал бы он все наше войско! Олег не повторит прежней своей ошибки, можешь мне поверить.
- Я соберу ратников со всей киевской земли: из Вышгорода, Турова, Василева, Белгорода, Овруча, - решительно молвил Всеволод. - Торков и берендеев призову. Переяславцы за меня все скопом встанут. Ярополк Изяславич волынян приведёт. Владимир придёт со смоленскими полками. Как-нибудь одолеем Олега и поганых!
- Самое лучшее, княже, это не доводить дело до битвы, - сказал Ратибор. - Удача - птица переменчивая. Коль Олег с Романом проиграют сражение, для них это будет всего лишь неудачное вторжение. А мы в случае поражения потеряем все. Поразмысли над этим, княже.
- Да уж поразмыслил! - Всеволод рассердился. - Миром мне с племянниками никак не разойтись, остаётся война.
- Воевать можно не токмо мечами, но и деньгами, - со значением произнёс Ратибор. - У тебя же тесть - хан половецкий. Отправь к нему гонцов, пущай тайно сошлётся с лукоморскими ханами. Нехристи до золота жадны, на этой жадности и играть надо. Не задаром же пойдут половцы с Олегом в поход. Значит, надо пообещать ханам намного больше за убийство Олега и Романа. А уж ханы постараются, княже, принесут тебе их головы на подносе.
Обдумав сказанное Ратибором, Всеволод Ярославич так и сделал. Посланцы из Киева разыскали в Приднепровских степях орду хана Терютробы и передали ему тайное послание своего князя.
Хан Терютроба гордился своим родством со Всеволодом Ярославичем. Его дочь выходила замуж за Всеволода, когда тот был переяславским князем, а ныне зять Терютробы стал великим князем киевским. Зная, что на Всеволода точат мечи самые воинственные из сыновей покойного Святослава и опасаясь, как бы Святославичи не одолели Всеволода в этой непримиримой распре, Терютроба со всем рвением занялся осуществлением подкупа лукоморских ханов: именно на них опирался Олег в своём прошлогоднем походе на Русь.
* * *
Смерть Бориса повергла Романа в сильнейшую скорбь. До этого неутомимый и деятельный, он словно надломился в душе. Роман немедленно прекратил войну с ромеями и отступился от города Херсонеса, под стенами которого его войско простояло без малого год. Взяв с херсонеситов откупное в виде десяти тысяч монет серебром, Роман ушёл в Тмутаракань, где приступил к набору дружины из ясов и касогов для похода на Русь.
Олег тем временем посетил кочевья донских полонцев, призывая их будущим летом совершить набег на переяславские земли. Ханы внимали Олегу с интересом: одни немедленно соглашались, другие обещали подумать до весны.
Но когда наступила весна, то в настроениях половецких ханов произошла странная перемена: никто из них больше не горел желанием пограбить переяславские земли. Лишь Саит-хан согласился поддержать Олега. Да ещё давние знакомцы хан Осолук с братом Кутушем, зимовавшие на берегах Хазарского моря, тоже изъявили готовность совершить очередной набег на Русь.
Был конец мая. Олег вернулся в Тмутаракань полный недобрых предчувствий. Он был замкнут и неразговорчив, в нем постоянно жила какая-то настороженность. С неистовым рвением упражнялся он в стрельбе из лука, в метании дротика, в поединках на мечах. Смерть Бориса породила в нем одно-единственное желание: добраться до Всеволода Ярославича, даже если для этого придётся навалить горы трупов, сжечь дотла Переяславль и другие города на подступах к Киеву, даже если придётся сражаться с Владимиром. Олег был готов убить и Владимира, если тот встанет у него на пути.
- Неспроста ханы вдруг оробели идти походом на Русь, - молвил Роману Олег, в задумчивости меряя шагами мраморный пол просторной светлицы. - Проведали они что-то, либо кто-то постарался отговорить их от союза со мной. Это, случаем, не Всеволода Ярославича ли козни?
Олег вопросительно посмотрел на Романа, сидевшего у окна.
Роман пожал плечами.
- У нас и без половцев сила немалая, - сказал он. - А на Руси к нам ещё черниговцы присоединятся и муромчане с братом Ярославом. Так что не долго Всеволоду Ярославичу красоваться на столе киевском. Даже ежели это он воду мутит, настраивая против нас ханов, толку от этого никакого. Саит-хан может выставить семь тысяч всадников, а Осолук и Кутуш десять тысяч.
- Не забывай, брат, кто тесть у Всеволода Ярославича, - напомнил Олег. - Хан - Терютроба не останется в стороне, коль зятю его будет грозить смерть иль потеря стола киевского.
Роман презрительно скривил губы.
Терютроба? Пусть токмо попробует встать у нас на дороге!
Разговор переключился на закупку оружия. Олег, насмотревшийся, как хорошо вооружённые полки Изяслава и Всеволода разгромили у Нежатиной Нивы его слабую рать, вознамерился снабдить добротным оружием всех, кто встанет под его знамёна, здесь ли в Тмутаракани или на Руси.
Роман сообщил, что генуэзцы и пизанцы привезли в Тмутаракань много отличного оружия.
- Выгрузили шельмецы с кораблей на берег, а нам продавать не спешат - цену набивают, - добавил он. - Одно слово - фряги. За монету удавятся!
- Что же ты раньше молчал, брат, - Олег рассердился. - Лето на носу, а у нас оружия нехватка. Веди меня к фряжским торговцам, я живо с ними столкуюсь.
- Не берись за это дело, брат, - запротестовал Роман. - Торговаться ты не умеешь и токмо все испортишь. Тут надо с хитринкой подходить. И беседовать лучше не со всеми фрягами скопом, но с каждым отдельно.
- Времени нету на церемонии да хитрости, - отрезал Олег. - Веди меня к фрягам. Поверь, от моих условий никто из купцов отказаться не посмеет.
Роман позволил себе недоверчивую усмешку, но спорить не стал.
Подворье фряжских купцов находилось на самом берегу лимана и походило на крепость. От городских кварталов и близлежащего рынка подворье было отделено глубоким рвом и прочной казённой стеной с башенками по углам. Со стороны моря тоже была стена, хоть и не столь высокая. В стене находились широкие ворота, украшенные наверху лепниной в виде гербов итальянских городов, торговавших в Тмутаракани. От ворот прямо и море вёл широкий мол из белого камня, возле которого вставали на прикол фряжские суда. Рядом находился сухой док для починки повреждённых корабельных днищ. Чуть дальше на берегу был участок, тоже обнесённый стеной, там стояли деревянные вороты для вытягивания на сушу кораблей, которым предстояло зимовать в Тмутаракани.
В фряжскую крепость Олег и Роман пожаловали в сопровождении тридцати дружинников, имевших при себе мечи, кинжалы и короткие копья.
Купцы собрались в большом зале с узкими сводчатыми окнами и сводчатым же потолком. Они расселись вдоль одной из стен на длинных дубовых скамьях с ножками в виде львиных лап. Глава купеческой гильдии восседал особняком на стуле с высокой спинкой.
Для русских князей поставили ещё два стула, так чтобы они могли лицезреть присутствующих и сами быть на виду у всех. Фряжская немногочисленная стража, стоявшая у дверей, совершенно затерялась среди гридней Олега и Романа.
Олег без долгих предисловий заговорил о том, что фряжские купцы доставили оружие в Тмутаракань согласно договорённости с Романом. Но непонятно, почему они до сих пор держат оружие у себя.
- Это верно, у нас была договорённость с Романом Святославичем, - сказал глава купеческой гильдии. - Но у нас не было договорённости о цене за оружие. Князь Роман сказал нам: привезите оружие, а о цене договоримся. Мы назвали свою цену, однако его она почему-то не устраивает. Но цена эта отнюдь не за бросовый товар. Нам стыдиться нечего, ибо привезённые нами мечи, топоры и кинжалы изготовлены из лучшего железа в Европе!
Купцы, сидевшие в ряд на скамье, одобрительно загалдели, кивая головами. Все они, как и глава гильдии, хорошо говорили по-русски, поскольку многие годы общались с русичами в Тмутаракани. Иные из фрягов добирались и до Киева и до Новгорода.
Олег пожелал взглянуть на привезённое оружие.
Расторопные слуги разложили на длинном столе отливающие синеватым блеском длинные и короткие мечи, кинжалы, секиры.
Олег приблизился к столу и стал изучать фряжский товар, примеряя в руке тот или иной меч, осматривая топоры и лезвия кинжалов. Особенно ему приглянулся узкий стилет, похожий на длинное жало. Олег долго разглядывал его и, возобновив беседу с купцами, не выпускал из руки, поигрывая клинком, словно собираясь немедленно пустить в дело.
- Какова ваша цена за весь товар? - спросил Олег, обращаясь к главе купеческой гильдии.
Тот назвал баснословную сумму, при этом слегка причмокнув своими сочными, красиво очерченными губами.
Олегу показалось, что он раньше где-то видел это лицо: чёрную бородку, похотливо улыбающиеся уста, коварные черные глаза, нос с изящной горбинкой. Олег напряг свою память и вспомнил, что несколько раз видел этого человека в княжеском тереме в Чернигове. В ту пору Олегу было лет восемнадцать. Фряжский купец был тогда не так дороден, но улыбка и взгляд у него были такие же. Он ещё откровенно волочился за Одой, одаривая её подарками и при всякой возможности целуя ей руку.
- Кажется, тебя зовут Джованни Брага? - промолвил Олег, приближаясь к сидевшему на стуле купцу. - Ты генуэзец?
Купец расплылся в улыбке.
- О да, князь. Я - генуэзец и зовут меня так. Я был когда-то частым гостем у твоего отца в Чернигове. Твои отец ценил меня.
- Тогда в память о моем отце, полагаю, мы сойдёмся в цене вполовину меньше той, что ты назвал, - сказал Олег, продолжая поигрывать кинжалом перед самым носом у Браги.
Улыбка исчезла с сочных губ генуэзца. Он вмиг ста и серьёзен.
- Такая цена для нас неприемлема, князь, - Брага сделал жест в сторону прочих купцов, выражавших своё согласие глухим ворчанием. - Дружба есть дружба, но выгода есть выгода. Пойми, князь, это оружие лучшее в Европе. К тому же мы везли его в такую даль через многие опасности, мимо алчных норманнов, засевших в Сицилии, мимо коварных греков, которые хотели купить это оружие и за большие деньги.
- Сомневаюсь, чтобы греки стали переплачивать, - вставил Роман. - У них мечи и топоры не хуже. Так что в вашем оружии у них нужды нет.
- Поэтому мы и привезли наше оружие вам, а не ромеям, - с угодливой улыбкой произнёс Брага. - Мы выполнили уговор с тобой, Роман Святославич. У вас, русичей, есть поговорка: уговор дороже денег.
- У нас есть и другая поговорка, - с мрачным спокойствием проговорил Олег. - Жадному человеку Бог не прибавит веку.
- Я с этим не согласен, князь, - начал Брага. - Выгода не есть жадность. Купцу без выгоды нельзя…
Он хотел сказать что-то ещё, но не успел.
Олег резким точным ударом вогнал стилет ему в горло, пригвоздив несчастного купца к спинке стула.
- Кто ещё будет талдычить мне про свою выгоду? - спросил Олег, грозно оглядев побледневших купцов, которые разом примолкли, поражённые увиденным.
- Кто ещё не согласен с моей ценой? - опять спросил Олег, не обращая внимания на то, как его гридни быстро и хладнокровно закалывают фряжскую стражу, попытавшуюся вмешаться.
Вопрос остался без ответа.
- Вот и договорились, - мрачно усмехнулся Олег. - Трое из вас сейчас пойдут со мной и получат деньги. Оружие должно быть перевезено в детинец сегодня к вечеру.
Расправа Олега над главой фряжских купцов быстро стала известна всей Тмутаракани. Теперь, если его дружинники желали приобрести какой-либо товар, никто из торговцев не осмеливался торговаться с ними. Более того, многие купцы отдавали товар за полцены любому, кто грозился, что пожалуется князю Олегу на произвол и дороговизну.
Фряги, вынужденные уступить русичам оружие за полцены, поспешили покинуть Тмутаракань, выражая тем самым своё недовольство жестокостью Олега.
Роман упрекнул брата:
- Эдак ты всех купцов разгонишь. Кто тогда в Тмутаракани торговать станет?
- Нашёл, о чем тужить! - небрежно бросил Олег. - Коль сходятся в Тмутаракани пути торговые, то купеческого отродья здесь никогда не переведётся. Уж поверь мне, брат.
Вскоре выяснилось, что какой-то хазарский купец продал дружинникам лошадей, больных власоедом. Купца приволокли на теремной двор и по приказу Олега забили плетьми до смерти. Родственники умерщвлённого были обложены пеней в полсотни гривен серебром.
Тмутараканские хазары зароптали и даже направили к Роману посольство с жалобой на жестокое самоуправство его брата, но, поняв, что ныне Тмутараканью правит скорее Олег, нежели Роман, вернули своих послов от самых ворот дворца…
У Романа во дворце было около тридцати молодых и красивых наложниц, попавших туда разными путями. Более половины были военной добычей князя, которым почти непрерывно воевал то с ромеями в Тавриде, то c зихами в предгорьях Кавказа, то с половцами. Но бы ли среди наложниц и такие, коих подарили Роману властители окрестных племён: у них было в обычае дарить рабынь, как наиболее изысканный подарок.
Борис в свою бытность в Тмутаракани обратил внимание на одну крещёную хазаринку по имени Марина. Хазаринка изумительно танцевала, пела красивые восточные песни и даже ходила по канату, держа на голове чашу с вином. Борис называл хазаринку Забавницей и часто уединялся с нею после пиров в своей ложнице.
Марина тоже привязалась к Борису. Когда князь уходил в свой последний поход, то она со слезами на глазах не хотела его отпускать.
Когда после поражения у Нежатиной Нивы Олег вернулся в Тмутаракань, Роман сообщил ему, что Марина родила сына от Бориса.
- Марина непременно хотела назвать сына тоже Борисом, но я сказал ей, что у русичей принято называть первенца в честь деда или прадеда и что отцовское имя не даётся никому из сыновей, поскольку всегда присутствует в отчестве. Тогда Марина назвала сына Вячеславом в честь Борисова отца.
Олег, поглядев на младенца, настоял на том, чтобы Марину объявили венчанной женой покойного Бориса, дабы её сын унаследовал право на княжеский стол. Роман не стал возражать, не стал противиться этому и епископ тмутараканский, окрестивший маленького Вячеслава в святой купели. По древнерусскому обычаю Марина в присутствии уцелевших дружинников Бориса, стоя на их мечах, разложенных на земле, была провозглашена княгиней и приняла присягу от Борисовых гридней за своего новорождённого сына.
Марину теперь все чаще называли Забавой, как звал её покойный Борис.
* * *
В конце июня полки, собранные Олегом и Романом, покинули Тмутаракань. В донских степях к ним присоединились конные отряды половцев. Всего в объединённом войске насчитывалось десять тысяч пехоты и двадцать тысяч конницы.
Близ верховьев Малого Донца Олег и Роман наткнулись на орду хана Сугра, который собирался пограбить черниговские земли по реке Сейму. Братья убедили Сугра идти вместе с ними в поход на Переяславль и Киев.
- Где твой брат Шарукан? - спросил Олег у хана на одной из стоянок.
Он помнил о лютой ненависти Шарукана к его отцу, наголову разбившему орду Шарукана в битве у реки Сновь. Сам Шарукан тогда угодил в плен. Чтобы вновь обрести свободу, ему пришлось заплатить огромный выкуп золотом и лошадьми. Было это десять лет тому назад, но Олег и поныне не мог забыть ту страшную сечу на реке Сновь, в которой участвовал и он: три тысячи русичей сражались с двенадцатью тысячами половцев и победили.
- Брат мой воюет с мордвой за степные пастбища, что близ верховьев реки Хопер, - молвил в ответ Сугр. - Дались ему эти пастбища! Сначала согнал оттуда орду хана Отперлюя, теперь вот за мордву взялся. А куда этой мордве податься, коль она зажата между лесом и степью? В степях ханы половецкие хозяйничают, в муромских лесах давным-давно хозяева русичи.
- Я слышал, мордва народ гордый, никому дань не платит, - заметил Олег. - Волжские булгары пытались покорить мордовских князей и не смогли. И Руси мордва не желает покоряться. Да и половцам, как видно, тоже.
- Мой брат не собирается покорять мордву. Он хочет лишь оградить свои пастбища.
- Коль был бы Шарукан с тобой, как думаешь, пошёл бы со мной на Киев? - поинтересовался Олег.
Сугр слегка сощурил свои рысьи глаза и, помедлив, ответил:
- Важно не с кем, важно куда идти. На Киев мои брат пошёл бы. Об этом он давно мечту лелеет.
Выйдя к пограничной реке Суле, Олег и Роман с ходу осадили два городка: Олег взял в осаду Лубен, Роман подступил к Горошину. Половецкие отряды тоже разделились. Сугр и Саит-хан пошли с Романом, а ханы Осе лук и Кутуш - с Олеговой дружиной.
Роман после трёхдневной осады взял и разорил дотла Горошин. Не дожидаясь Олега, который продолжал осаждать Лубен, он вступил на переяславские земли и устремился к городу. Половцы, рассыпавшиеся широким фронтом, жгли все села подряд, выполняя приказ Романа.
Олег, взяв наконец Лубен, тоже хотел идти на Переяславль, но сторожи донесли ему, что с юга надвигается орда хана Терютробы. Тогда Олег, послав гонцов с известием об этом к Роману, повернул войско на юг.
Добравшись до реки Хорол, Олег расположился станом. Не успел он разослать дозорных, как за рекой замаячила половецкая конница. Многие тысячи конников двигались широкой лавой по степи, сверкая на солнце остриями копий и металлическими шлемами. Это шла орда Терютробы.
- Похоже, с Терютробой идут другие ханы, кочующие в Приднепровье, - сказал Осолук, разглядывая с вершины холма конное войско, поражавшее своей многочисленностью.
Кутуш согласился с братом. Он предложил Олегу попробовать договориться.
- Кто знает, одолеем ли мы Терютробу и его союзников, - сказал Кутуш. - Наше-то войско вполовину меньше.
Олег напрочь отказался от переговоров. Кутуш и Осолук переглянулись. Оба знали силу приднепровских половецких орд, но знали они и про отчаянную смелость Олега, про его решимость добраться до Всеволода Ярославича, не взирая ни на какие опасности.
- Что ж, князь, - промолвил Осолук, - поступай, как знаешь. У нас принято подчиняться храбрейшим. Ждём твоих приказаний.
Олег решил дождаться вечера, когда низкое солнце будет мешать дозорным Терютробы вести наблюдение за противоположным берегом реки. Он послал людей разыскать броды, чтобы переправиться через Хорол и ударить на врага, когда тот будет меньше всего этого ожидать. Броды были вскоре найдены. Олег приказал начинать переправу.
Неожиданно к его воинству присоединились конники Сугра, подоспевшие на помощь по приказу Романа. Это сразу взбодрило Осолука и Кутуша.
Приднепровские ханы никак не ожидали, что противник отважится напасть на них, пребывая в явном меньшинстве да ещё за два часа до захода солнца. Но именно заходящее солнце дало возможность Олегу неприметно перебросить войско на другой берег Хорола и расположить его так, что стан Терютробы подвергся нападению сразу с трёх сторон.
Битва, поначалу завязавшаяся среди круглых юрт и крытых кибиток, постепенно перекинулась на степной простор. Многочисленные воины Терютробы храбро сражались, пытаясь сплотиться. В одном месте конница Терютробы обратила в бегство конников Сугра, но неожиданно напоролась на сомкнутый строй пешей русской рати, которая как по волшебству поднялась из высокой степной травы. Русичи перекололи копьями множество половецких лошадей и изрубили секирами несколько сотен отважных батыров Терютробы.
В сече пал один из сыновей хана, когда его отряд конники Осолука загнали в топкое место. Чудом спасся брат Терютробы, переплыв вместе с конём реку Хорол и бросив своих воинов, прижатых к реке конницей Кутуша. Сам хан Терютроба был ранен стрелой и бежал и степь всего с тремя телохранителями, невзирая на то что прочие приднепровские ханы продолжали сражаться.
Олег, бившийся там, где было опаснее всего, зарубил хана Юмагужу, который в спешке растерял всю свою свиту. Смерть Юмагужи и бегство Терютробы решило исход битвы. Огромная приднепровская орда была рассеяна. Победителям достался лагерь, полный всякого добра.
