Ярослав прибыл в Новгород в начале лета. Он даже сам на себя удивился, насколько соскучился по жене и детям. В походе казалось, что главное - это чтобы его воины были сыты и целы, чтобы получили свою долю добычи и ни в чём не знали отказа. Но когда Ростислава вышла на красное крыльцо встречать мужа, когда выбежали к отцу старшие сыновья, Фёдор и Александр, Ярослав понял, что главное - это они, их жизнь и забота о них. Он поднялся быстрыми шагами на рундук, поздоровался с сыновьями и только успел повернуться к жене, как Ростислава, ещё миг назад полная достоинства княгиня, вдруг встрепенулась, заметив кого-то внизу.

Ярослав обернулся - отроки разбирали коней, слуги тащили вещи в терем, а у самого крыльца одиноко стояла Ольга-Огуй и с любопытством осматривалась по сторонам. Одного взгляда на девушку было достаточно, чтобы Ростислава переменилась. Она ничего не сказала мужу, только окинула придирчивым взглядом девушку и удалилась в терем, сразу пройдя на свою половину. Затворившись у себя в покоях, она не стала плакать. Негоже княгине, венчанной жене и матери сыновей-наследников, проливать слёзы! Но её ярость требовала выхода. Подхватив стоящую на лавке прялку, Ростислава с усилием швырнула её об стену. Бросок, казалось, отнял у неё все силы, и княгиня, как подкошенная, рухнула на лавку.

Ростислава ревновала. С тех самых пор, как поддалась жалости и извечному женскому желанию обманываться и верить в любовь и вернулась к Ярославу, она не переставала ревновать его ко всем женщинам. Уверенная в первые дни после их примирения, что князь любит её одну, она удалила постепенно всех его наложниц, чтобы не осталось в тереме никого, кто помнил бы её прошлое унижение. Труднее всего оказалось справиться с Катериной - получив свободу после рождения сына, бывшая холопка цепко держалась за своё новое положение. Она не выдержала только одного - когда княгиня вернула её самовольно в рабство. Ростислава после этого едва не потеряла расположения Ярослава. Узнав, что случилось с Катериной, он ворвался в покои княгини и в лицо заявил ей, что она хватила через край. Тогда Ростислава много сил положила на то, чтобы примириться с мужем, но полностью мир в семье восстановился после рождения детей - у неё уже было два сына и совсем недавно на свет появился третий. Княгиня была уверена, что Ярослав не хранит ей верность - разве проследишь за ним, когда он постоянно в походах! - но чтобы он привёз её сюда? Нет, невозможно, чтобы эта худая бледная девочка всерьёз очаровала его. Скорее всего, её ждёт судьба остальных княжеских наложниц - ею побалуются и оставят жить при тереме. Коль родит сына и князь пожелает его признать - что ж, считай, повезло. Но и тогда мальчика отдадут на воспитание ей, венчанной жене. Так всегда делается. Одновременно с этими мыслями приходили другие: Ростислава понимала, что светлые надежды вряд ли сбудутся. Пусть худая, пусть бледная, но эта робкая девочка была моложе её! Последние роды прибавили княгине дородства, и иногда она думала о себе, как о толстой старухе. Она не могла тягаться с корелинкой. Нужно было во что бы то ни стало поставить девчонку на место. Пусть знает, что ей никогда не занять места княгини в сердце князя.

Прошло время, и Ростислава поняла, что оказалась права: Ярослав действительно сделал корелинку своей наложницей. По приезде он навещал её частенько - пользуясь малейшей размолвкой с женой, чтобы взойти к наложнице. Ростислава могла сколько угодно кусать губы, рвать на себе волосы и злиться - поделать с этим она ничего не могла. Но клятву, данную себе, она не хотела нарушить. Их надо было разлучить, но как? Расправы над ещё одной своей возлюбленной Ярослав не потерпит. Значит, надо было сделать так, чтобы корелинка сама ему надоела. В ожидании подходящего времени княгиня смотрела, слушала и ждала.

...Вечером на лугу над Перынью развернулись гуляния. С утра ещё звенели там девичьи голоса, звучали гусли и дуды, слышался смех и прибаутки. Парни зажигали костры, а девушки, свивая венки, спускались с ними к воде Волхова и пускали их плыть по воле волн.

Князь с дружиной пришёл перед самым началом игрищ. Со дня его приезда подчёркнуто-холодная и не желавшая даже слышать о гуляниях, Ростислава вдруг ни с того ни с сего захотела пойти на луг. Внезапное решение захватило её - она бегала по терему, как девочка, её голос звенел колокольчиком, глаза горели огнём юности. Она загоняла девушек-холопок и явилась на луг над Перынью в сопровождении своих прислужниц чуть раньше князя. Когда Ярослав пришёл на луг, Ростислава уже собрала вокруг себя молодых женщин и девушек из боярских семей.

Князь не успел понять, что она задумала - вдруг разом ударила музыка: гусли, сопели, бубны. Вперёд выскочил, потрясая жезлом-тоягой с вырезанной на вершине человечьей головой, плясун-волхв, одетый в козлиную шкуру мехом наружу. Он заскакал по лугу в древней пляске, и, подхватывая мелодию, к нему присоединились голоса молодых женщин и девушек, вступившись в хоровод. Вела его княгиня Ростислава Мстиславовна. Ярослав смотрел на свою жену, когда она кружилась в русальной пляске и, несмотря на размолвку из-за Ольги, чувствовал, что гордится ею. Да, у его венчанной жены крутой нрав, она упряма и горда, но зато как она прекрасна! Её стан потерял девичью лёгкость, но сколько было стати в её движениях, и хотя она ступала мягко, будто пава, в ней чувствовалась сила и власть. Только такая, как она, была достойна быть рядом с ним. Ярослав не заметил, как она вновь его очаровала и, если б он не знал, что ему не должно вступать в круг, то присоединился бы к жене. Зато когда хоровод наконец распался, он был первым, кто направился к женщинам и девушкам. Раскрасневшаяся Ростислава встретила его шальной зазывной улыбкой и вдруг легко, как девчонка, метнулась прочь.

Ярослав почувствовал на себе десятки пристальных взглядов, но терять очарования не хотелось, и он, забыв о своих летах и положении, поспешил за женой.

Он догнал княгиню неожиданно быстро - в ближних берёзах. Преобразившаяся Ростислава белкой метнулась было прочь, но остановилась, когда князь оказался рядом.

   - А я уж думала, - хриплым от быстрого бега и страсти голосом промолвила она, - что ты не придёшь!..

   - Как я мог не прийти? - усмехнулся одними губами Ярослав, Но красивые тёмные глаза его были строги. Их пристальный взгляд скользил по раскрасневшемуся лицу княгини.

   - А я думала, что тебя та корелинка к себе приворожила!.. Она же язычница, не так ли?.. Остался бы с нею эту ночь... У них, небось, нет таких-то праздников! Как думаешь, сплясала бы она тебе?

   - Молчи, - приказал Ярослав и резко, рывком привлёк её к себе.

Обхватив плечи мужа и прильнув к нему, горячая, пышная, мягкая, Ростислава успела с победной уверенностью подумать, что ей удастся удержать мужа…

Наутро нового дня княгиня, нарочно отослав ближних боярынь и оставив при себе только задушевную подругу, Елену Романовну, пробралась в терем на задах княжьего подворья. В прежние времена тут жили Ярославовы Наложницы, теперь же в хоромах обитала одна Ольга-Огуй.

Молодая женщина ещё не пришла в себя после дороги. Для неё верхом роскоши был дом князя Пелконнена, теперь же она узнала, что есть места ещё богаче - точь-в-точь как сказочная земля Похьолы, населённая волшебниками и чародеями. Только заправляла Похьолой злая ведьма Лоухи, а хозяином здешних мест был её возлюбленный. Однако с тех самых пор, как приехали, князь странно переменился к ней. Он навещал её лишь в первые дни, не задерживаясь до утра. Отговаривался делами, походами и сыновьями - он, не лукавя душой, ещё в Кореле, говорил, что у него есть сыновья, что скучает по ним. Теперь он все дни проводил с ними, а ей оставались вечерние посиделки у окна, короткие жаркие минуты любви - и сладкая мука ожидания. Но вот уже несколько дней его не было в её светёлке. Ольга вышивала, пряла и мечтала соткать полотна на праздничную рубаху для любимого князя. Она уже пробовала говорить по-русски и, коверкая слова, осторожно попросила первого встречного ей человека смастерить ей кросна. Кажется, на всю жизнь запомнит Ольга его удивлённо-неприязненный взгляд - сама того не зная, она попросила об этом одного из княжьих дружинников. Возможно, до князя дошла её маленькая оплошность, и он поэтому не хочет видеть её...

Тишину терема нарушили чьи-то быстрые лёгкие шаги. Ольга вскинулась, отбросив шитье, - и замерла. На порог, сильным уверенным рывком толкнув дверь, шагнула статная сильная пышнотелая, но всё ещё красивая женщина в богатом одеянии, с волосами, убранными под шёлковый убрус, расшитый жемчугом. За нею виднелась ещё одна - поскромнее одетая. Гостья впилась в лицо Ольги испытующим взглядом. М-да, хороша, ничего не скажешь - лицо нежное, белое, глаза синие, ласковые, губы розовые, как лепестки шиповника. Но по всему видно - робка и наверняка глупа. И чего это Ярослав в ней нашёл? Скорее всего, просто ещё одну женскую плоть, по которой он истосковался в долгом походе.

   - Так вот ты какая, Ольга, наложница княжеская, - послышался властный красивый голос, текучий, как вода в широкой реке. - Хороша, хороша... Что, думаешь в свой срок княгиней стать? Думаешь, в жёны тебя возьмёт князь Ярослав?.. Да знаешь ли, сколько до тебя их тут было - таких же молодых, красивых, о высокой доле мечтающих? Воздух звенел от их голосов!.. Но я их всех победила - я, жена венчанная, княгиня Ростислава Мстиславовна!.. Я его жена, мать его детей!.. А ты - никто. Наложница! Ты нужна, чтобы ложе его в пути не остывало, не более! И о другом не мечтай, слышишь?

Распалившись невольно молчанием собеседницы, княгиня Ростислава рассердилась. Она готова была и ударить сжавшуюся в комок Ольгу, но её отрезвил Тихий голос за спиной:

- Княгиня, она же не понимает слов твоих! - Воспоминание о присутствии Елены успокоило Ростиславу. Она взглянула в остановившееся лицо девушки и улыбнулась облегчённо: - И верно, Елена, не понимает!.. Как же ты разговариваешь с ним, девочка? По-латыни, что ль?

Ольга мучительно пыталась взять себя в руки. Она и правда с трудом разбирала пока ещё чужую русскую речь и понимала в словах гостьи только одно - та была рассержена на неё и поминала Ярослава. Девушка очень старалась сказать хоть что-то, но язык онемел.

   - Идём, госпожа, - Елена коснулась рукава Ростиславы. - Не доводи дела до греха!

   - Ах, Еленушка, как я устала, - коротко, сквозь зубы, процедила Ростислава. - Как я боюсь его! Порой сомневаюсь - зачем вернулась? Что меня потянуло?.. Не пойму - то ли любила его больше самой себя, то ли тебя жалко стало, когда Он и твоё счастье порушить хотел!.. Ради сыновей его терплю... Но ты, - она уже от порога вернулась к Ольге, - запомни мои слова: княгиней ты станешь не раньше, чем меня в землю зароют! Если станешь когда-нибудь вообще!

Отшумели праздники, начались будни. Ярослав с головой окунулся в дела - правил суды, ездил на охоты, пировал с дружинниками, навещал Грановитую палату, где заседали именитые бояре новгородские, стоял обедни в Святой Софии. В общем, вёл себя так, как и должен был настоящий князь новгородский.

Не сразу вятшие бояре почуяли неладное, а когда вышло дело, только в затылках чесали - как просмотрели, как вовремя не догадались? Князь Ярослав, видно, насмотревшись на восстановленные языческие капища в литовской земле, наслушавшись рассказов корела Афанасия-Якко о помощи в выборе трудного пути старых корельских богов и наплясавшись сам в русальную ночь у костров на лугу, неожиданно нарушил старинные Ярославовы грамоты, по которым князь не имел права налагать и отменять подати и сам ввёл новый налог - забожный. Касался он вплотную тех, кто, хоть и носил честный православный крест, всё-таки продолжал справлять языческие обряды и тайком носить требы идолам, спрятанным от зоркого глаза тиунов и святых отцов в чащобах. Теперь, откупившись забожным налогом, можно было открыто молиться древним богам, не боясь осуждения.

Бояре, услышав о новой подати, долго ворчали. Ярославовы недоброхоты, собравшись за корчагой мёда, открыто говорили, что князь взял слишком много воли, раз не просто вводит подати, но и таким образом благоволит бесовским игрищам и поддался дьявольскому наваждению. Утешало покамест другое - с самих бояр лишней деньги не требовали. Но могли подняться чёрные люди и смерды, они и раньше чуть ли не открыто навещали старых богов, а теперь с них вроде как за то же самое будут брать подать! Не у каждого выдержит мошна такую дорогую любовь к своим богам!

И, верно, из-за этого в начале осени внезапно всколыхнулась толпа - в день Успения Пресвятой Богородицы несколько языческих волхвов с десятком доброхотов и спутников вышли к площади и стали просить народ о жертве своим богам. Собирались они помянуть дев-Рожаниц, мать и дочь. Разговорились со спешащим по своим делам торговым и работным людом.

Слово за слово - вспыхнул спор. А там и ссора. Кто первым крикнул бранное слово - в шуме и гаме не разобрались, да только в ход пошли кулаки и дубинки... Кончилось дело убийством - несколько волхвов разбежались, но четверых схватили и сгоряча заперли в пустой клети на берегу Волхова и подожгли. А когда догорела клеть и рассыпалась грудой углей и золы, люди чесали в затылках, недоумевая, что подвигло их на это чёрное дело. И даже летописец Святой Софии, нашедший нужным описать это событие, сам терялся в догадках - за что пострадали четыре в общем-то невинных человека? Хотя в толпе некоторые вроде видели домашних боярина Внезда Вадовика, но кто теперь скажет уверенно, случайно замешалась боярская челядь в толпу или их послали нарочно!

Незаметно закончилось лето, промелькнула дождливая осень с торговыми ярмарками и сбором подати, и наступила зима. Снег выпал сразу повсюду, лёг плотно, словно собирался не таять несколько лет подряд. На свежем насте чётко отпечатывались следы волков, лисиц и зайцев. Настала пора охоты на красного зверя. Теперь князь по целым дням пропадал в кормовых охотничьих угодьях, положенных ему Новгородом. Там он гонял с дружиной зверя, там же в обеденное время разделывали туши, устраивая пиры, там же, случалось, ночевали в вотчинах боярских. А впереди ждали весёлые разгульные бесшабашные Святки. Ярослав сызмальства любил эти забавы за возможность хоть на миг перестать быть важным князем и почувствовать себя просто человеком, сбросить груз прожитых годов и тяжесть власти. Из всех сыновей Всеволода Большое Гнездо, похоже, он был самым отчаянным и до седых волос пронёс в сердце удальство и лихость.

На Святки по Новгороду бродили толпы ряженых, скакали скоморохи и глумцы. В те поры могло достаться на орехи от языкастой толпы не только прижимистой хозяйке, пожалевшей для колядующих лишнего пирога, но и знатному боярину, что прошёл мимо и свысока глянул на забаву. Словно сбросив все прежнее и нацепив чужую личину, люди порой кричали такое, за что быть бы им битыми в иные времена. Но сейчас, на Святки, всё было можно, всё прощалось.

В самом Ярославовом дворе буянила молодшая дружина ражие парни, которым море по колено, Ярослав когда-то, будучи в их летах, сам участвовал в игрищах дома, в Переяславле, но сейчас, принуждён терпеть, он лишь вовсю потворствовал буйным играм молодёжи. Ростислава была с ним, принимала близко к сердцу все забавы, не пропускала ни одной. Княгиня делала всё с двойным расчётом - ей самой хотелось забыться ненадолго в праздничной суете и заставить князя забыть о той, третьей, что жила безвылазно в тереме наложниц. Занятый охотами, пирами с дружиной и Святочным весельем, Ярослав чуть не на целый месяц забыл об Ольге, что княгине было на руку. Она втихомолку окружила молодую женщину своими верными холопками, которые, получив от наложницы наказ позвать князя, спешили к княгине и передавали ей слова Ольги. Ростислава указывала, что отвечать, и затворнице несли весть, что Ярослав уехал на охоту, Ярослав у жены, Ярослав на полюдье, Ярослав уехал в Гдов или Ржев. Между Ольгой и Ярославом пролегла невидимая стена, выстроенная Ростиславой. Она одна знала всё о молодой женщине и старалась как можно дольше оттянуть миг их встречи - верные холопки докладывали, что корелинка понесла-таки от князя, но тоскует, плачет целыми днями и чахнет, несмотря на уговоры поберечь себя и ребёнка. Ростислава надеялась, что тоска и одиночество убьют соперницу, кроме того, Ярослав сам не способен долго хранить любовь и верность женщине. Его настоящей любовью и страстью было другое - власть.

Отпросившись у княгини, Ян шёл проведать жену и детей. Елена несколько дней назад после целого дня мучений родила третьего сынка, которого уже порешили назвать Романом, в честь её отца. Ян шёл и дышал полной грудью - весна была совсем близко, и приятно было после затянувшейся зимы чувствовать тепло.

Он проходил мимо терема наложниц, вплотную примыкавшего к задам княжьего терема, когда услышал тихий голос, зовущий его с запинкой:

   - Э-эй, вит-тазь...

Голос был женский. Обернувшись на крыльцо, Ян увидел худенькую белоголовую женщину-девочку, что стояла на высоких ступенях и обеими руками отчаянно цеплялась за резные балясины перил, чтобы не упасть. Её шатало от слабости, и она казалась такой больной, что Ян немедленно почувствовал к ней жалость. Заметив, что он остановился, женщина тихо улыбнулась и кивнула ему головой. Она была беременна.

Ян подошёл. Большие бездонно-синие глаза глянули на него снизу вверх, с доверчивостью птицы, и он ещё прежде, чем она заговорила, узнал виденную последний раз ещё до зимы корелинку, наложницу Ярослава. Утолив голос плоти, толкнувшей его в объятья этой девушки в далёком городке, князь по возвращении в Новгород постепенно забыл о ней, тем более что хватало и других забот. Не исключено, что уже попалась ему на глаза та, что станет его новой утехой. Но всё-таки Ян почтительно склонил голову перед женщиной князя:

   - Что угодно тебе, госпожа?

   - Княс, - по-своему выговаривая слова, молвила Ольга, - княс Ярислав... Он не ходить сюда... давно, много дён, - она начала загибать тонкие пальчики, но махнула рукой. - Я ждать, а он не ходить... Почему? Он забыть?.. Ты его видеть? Какой он? Здоровый? Больной?.. Где он?

   - Князь сейчас в городе, госпожа, - ответил Ян, - коли пожелаешь, я найду его и скажу, что ты его ждёшь.

   - Я ждёшь, ждёшь, - быстро закивала Ольга. Худое тело её, на котором, казалось, и жизни-то было только в чреве, задрожало. - Я очень ждёшь...

Протянув руку и легко коснувшись холодными пальцами запястья Яна, Ольга медленно стала подниматься по ступеням. Она шла, как древняя старушка, согнувшись чуть ли не пополам, и Ян с неожиданной чёткой тревогой подумал: «В землю глядит... Не жилица на свете!» Вспомнилась яркая живая Катерина - как каталась она маленьким шариком по терему в Переяславле, поспевая всюду. Казалось, нет ничего, что способно сломить её, а вот пришёл срок - и сгинула. А ведь её тоже больше других любил Ярослав. Неужели всех, кого он любит, ждёт одинаковая судьба? Ведь есть ещё княгиня, его дети, сам Ян... С усилием отогнав тревожные мысли, Ян отправился к жене. Ярослава он найдёт чуть позже.