Глава 14. СНОВА ДЕЛА РОСТОВСКИЕ
В Ростове умер после продолжительной болезни престарелый епископ Кирилл II.
Князь Глеб Василькович узнал об этом от гонца, прискакавшего по скованному льдом зимнику, по рекам Волге и Шексне.
От гонца же белозерский князь узнал подробности. В последние месяцы владыка совсем не вставал с постели - отнялись ноги. Умер он спокойно: уснул и не проснулся. Во сне остановилось, перестало биться сердце.
- Хорошая смерть. Дай Бог каждому так уйти в мир иной, - изрек архимандрит Игнатий, заменявший больного владыку.
Он постоянно напоминал, что покойный епископ возглавлял кафедру в течение тридцати лет - срок по тем временам немалый.
Игнатий, мечтавший занять освободившуюся кафедру, и ростовский князь Борис энергично взялись за оповещение высоких светских и духовных лиц, приглашая их на похороны. Первым был оповещен митрополит Киевский Кирилл, тезка покойного, глава русской православной церкви. Игнатий распорядился направить в Киев со свитой одного из близких к себе духовных лиц в чине иеромонаха. Князь Борис Василькович позаботился об оповещении князей, чьи владения входили в состав ростовской епархии. Кроме Глеба, князя Белозерского, были приглашены князь угличский Роман Владимирович, княживший в Угличе после бездетного брата Андрея, и князь ярославский Федор Ростиславич. Одним из первых получил известие великий князь владимирский Александр Ярославич Невский.
Глеб Василькович выехал в Ростов в сопровождении игумена Иринея и неизменного Власия Григорьева санным путем. Когда они достигли своей цели, услышали мерные удары большого соборного колокола без праздничного перезвона, возвещавшего о грустном событии.
Кончина владыки была грустным событием для всего города, для всей Ростовской земли и всей епархии. Неутомимый труженик, просветитель, летописец, он был любим паствой. К нему привыкли за его долгие годы управления епархией.
Гроб с телом был выставлен в кафедральном соборе, и туда длинной цепочкой стекались ростовчане. Если не было службы отпевания, многие, сменяя друг друга, читали над гробом псалтырь. От гроба не отходила княгиня-мать, инокиня Марфа, заплаканная, исхудавшая. После гибели мужа Василька, а потом отца, черниговского князя Михаила, кончина владыки Кирилла, ее духовного отца и наставника, была для нее очередной тяжкой утратой.
Митрополит Кирилл прибыл в Ростов не один. Его сопровождал епископ Брянский и Черниговский Митрофан (распространенное в то время среди духовных иерархов имя). Прежде его епископия называлась Черниговской и Брянской. Но опустошенный и разоренный Чернигов, как и Киев, представлял из себя удручающую картину упадка и запустения. Поэтому в 1240 году митрополит распорядился перенести епископскую кафедру из Чернигова в Брянск. В результате этого переноса сам владыка Митрофан стал называться епископом Брянским и Черниговским. Кроме него митрополита сопровождали несколько священников и иноков.
Почти одновременно с митрополитом Кириллом в Ростов прибыл великий князь Александр Ярославич, также со свитой из родственников и бояр.
Сперва Борис Василькович попытался предоставить митрополиту лучшие покои в княжеских палатах. Но митрополит Кирилл деликатно отказался и удовлетворился архиерейскими палатами. Борису пришлось потесниться, чтобы разместить великого князя и других сановных гостей. Вслед за князьями нахлынула толпа бояр, ярославских, владимирских, нижегородских. Разместились по особнякам знакомых ростовских бояр и купцов. Особенно многочисленной оказалась толпа из Ярославля. Все они стремились не столько отдать дань уважения покойнику, сколько себя показать, попасть на глаза великому князю Александру Ярославичу.
Отпевание митрополит Кирилл проводил по полному чину в сослужении епископа брянского и сонма духовенства белого и черного. Среди лиц, участвующих в отпевании покойного, оказался и игумен Ириней, сопровождавший белозерского князя.
Торжественные службы отпевания проходили ежедневно в течение недели. После каждой многолюдной службы у гроба покойного оставались три монаха, сменявшие друг друга за чтением псалтыря.
Александр Ярославич после первой же службы уединился для беседы с митрополитом Кириллом: они были старыми знакомыми. Митрополит не любил разоренного Киева и предпочитал проводить время в поездках по восточным епархиям. Несколько раз он наведывался во Владимир и встречался там с Невским.
Вот и сейчас Александр Ярославич вернулся к старой теме в беседе.
- Дозволь, владыка, полюбопытствовать… - начал с вопроса Невский. - Сколько годков прошло с тех пор, как погиб блаженной памяти владимирский владыка Митрофан?
- Без малого двадцать пять годков.
- И все эти годы владимирская епархия без своего владыки. Будет ли когда-нибудь во Владимире свой епископ? Все же стольный город великого княжества.
- Помнится, мы как-то уже толковали об этом. Владимир заслуживает того, чтобы учредить в нем не епархию, а митрополию. Не один год пекусь о том, чтоб перенести кафедру из Киева в твой стольный град.
- Так в чем же дело, владыка? Киев потерял свое былое значение. Владимир теперь центр Руси.
- Ты спрашиваешь - в чем дело? Не простой вопрос, чтобы его решить легко. Некоторые западные епископы упрямятся против переноса кафедры. Не легко уломать их, доказать, что от Киева осталось одно имя да груда пепелища и руин. И еще нужна поддержка Константинопольского патриарха. Я уже обращался к нему. А он что-то медлит с ответом.
- Могу тебе лишь одно сказать, владыка. Настало время для переноса твоей кафедры во Владимир. Ох, как настало.
Постоянно встречался Александр Ярославич и с князьями, собравшимися на похороны ростовского владыки. Темой для разговоров с князьями была тревожная обстановка в некоторых княжествах Северо-Восточной Руси. Безудержные поборы баскаков, разорявших население, мздоимство бояр, которые старались не отставать от баскаков, вызывали глухое недовольство и брожение в народе. Иногда это прорывалось в открытые вспышки людского гнева. Уже имели место случаи сопротивления русичей ханским сборщикам дани, нападения на них. Особенно неспокойной была обстановка во Владимире, Ростове, Суздале, Переяславле и Ярославле.
Александр Ярославич пригласил для беседы и братьев Васильковичей, стал расспрашивать об обстановке в ростовском и белозерских уделах.
- Тревожно, - пожаловался Борис Василькович, а всему виной Фатулла, жаден, жесток, коварен. Его отряд уже не досчитался нескольких человек. Исчезают при загадочных обстоятельствах. Мне стоило больших трудов убедить Фатуллу не валить их исчезновение на ростовчан. Заблудились, мол, в лесу, напоролись на хищного зверя.
- Поверил?
- Вряд ли. Знаю, что послал жалобу главному баскаку во Владимир.
- А что ты скажешь, князь Глеб? - спросил Александр Ярославич белозерского князя.
- Обстановка-то спокойная, - ответил Глеб Василькович. - Сложность в другом - массовое бегство людей от гнета ханских людей в белозерскую землю. Бегут к нам с Ростовской земли, Ярославской, Костромской, Нижегородской.
- Ас Владимирской земли к тебе бегут? - въедливо спросил великий князь.
- Тоже бегут.
- И как поступаешь с беглецами?
- Что мне делать с ними? Расселяю по уделу, даю землю. Встречался и беседовал Александр Ярославич и с другими князьями, выслушивал их жалобы на баскаков. Федор Ростиславич, из Ярославля, пожаловался на Фатуллу и своих бояр.
- Пытался приструнить бояр. Земледелец должен десятину выложить ханским людям. Да и князь должен что-то положить к себе в мошну, чтобы содержать двор и дружину. А бояре твердят свое - не уложимся, коли только десятину с людишек соберем на свои нужды. Надо и хоромы содержать, и челядь немалую, и дружинников. Некоторые бояре ухитряются отбирать у земледельца не десятину, а всю половину урожая. Что же останется крестьянину?
- А почему боярин должен содержать дружину? - спросил Александр Ярославич. - Дружина должна быть у князя.
- Вот и я то же говорю. Распорядился, чтобы боярин держал для личной охраны не более десятка человек.
- Подчинились твоему распоряжению?
- На словах подчинились, хотя и поворчали. А на самом деле хитрят, продолжают свое. Трудно мои отношения с боярами складываются. Особенно с многочисленной родней княгини-матери: все с гонором.
- Смотри, не перегни палку, князь, - предупредил Александр Ярославич. - Ты в княжестве хозяин, всему голова. Заставь подданных почувствовать твердую руку. Но не забывай, что бояре твоя опора. Старайся ладить с ними.
- Стараюсь. Да не всегда это получается.
Погребли останки покойного епископа в подвале кафедрального собора. На следующий день после похорон состоялось рукоположение во епископа ростовского игумена Игнатия. Совершая церемонию рукоположения, митрополит киевский произнес проникновенную речь. Он вспомнил добрым словом покойного, книжника, просветителя, летописца, неутомимого труженика, и выразил надежду, что новый ростовский владыка будет достоин своего предшественника и преумножит добрые его деяния.
В день погребения епископа Кирилла в Ростов прибыл из Владимира со свитой великий баскак Амраган. Если бы не скуластое лицо и не характерный восточный разрез глаз, Амрагана можно было бы принять за богатого русского боярина. На нем были суконный длиннополый кафтан, отороченный соболиным мехом, пояс, расшитый жемчугом и сафьяновые сапоги. Все это были подарки Александра Ярославича, умевшего ладить с татарами.
Амраган держался начальственно, стараясь подчеркнуть, что он, ханский наместник, главное лицо во Владимире, а великий князь только его подчиненный. Впрочем, главный баскак был с Александром Ярославичем вежлив, позволял себе иногда соглашаться с его мнением и идти на уступки.
Амраган пожелал встретиться со всеми князьями, съехавшимися на похороны. Александр Ярославич представил ему нового ростовского епископа.
- Владыка Кирилл будет окормлять и владимирскую епархию, пока нет во Владимире своего епископа, - пояснил Невский.
Амраган покивал головой. Он немного понимал русскую речь, улавливая ее общий смысл, хотя всегда имел при себе толмача, на случай, если встретятся затруднения.
- Хотел бы воспользоваться благоприятным случаем, когда здесь собралось много русских князей, - обратился к великому баскаку Александр Ярославич. - К тебе поступает, я знаю, много жалоб на русичей. Мол, вспыхивают споры, ссоры между русичами и ханскими людьми.
- Ты прав, князь Искандер, много жалоб было. Были жалобы на ростовчан, ярославцев. Уже не припомню всех.
- Ко мне также поступают жалобы на баскаков и их людей. Обычно они не удовлетворяются установленной ханом десятиной. Требуют большего. Бывает, силой отбирают скот, имущество. Многие русичи не выносят таких поборов, бросают насиженное жилье, уходят в леса.
- Это плохо, если это правда, князь Искандер.
- Зачем я бы тебя обманывал? Давай, Амраган, вместе поразмыслим, что мы могли бы сделать, чтоб не поступало жалоб и к тебе и ко мне.
- А ничего мы не сделаем. Если русич выплачивает хану десятину, он этим уже недоволен.
- Если бы дело ограничивалось десятиной… Каждый баскак увеличивает десятину ради собственной выгоды. Таков, например, ростовский Фатулла. Все ростовчане, ярославцы говорят о нем со злостью. А с прежним, Бурханом, русичи ухитрялись ладить.
- Смени, Амраган, Фатуллу. И большой беды избежим, - поддержал Феодор Ростиславич.
- Князь Феодор прав, - согласился и Борис Василькович.
- Прислушайся к словам князей, великий баскак, - произнес Александр Ярославич. - Мы опасаемся, что в Ростовской и Ярославской земле могут вспыхнуть беспорядки. Люди слишком обозлены на Фатуллу.
- Вы забываете, что все вы подданные великого хана Берке, - сердито возразил князьям Амраган. - И коли вызовите гнев хана, на ваши земли обрушатся ханские войска.
Запылают города, люди превратятся в полонян, которых толпами погонят в Орду.
- Нам такое ведомо, Амраган, - спокойно заговорил Алесандр Ярославич. - Но давай порассуждаем, принесет ли это большую выгоду Орде? Сможет ли ограбленное, запуганное, попрятавшееся по лесным углам население исправно выплачивать ханскую десятину?
- В чем-то ты прав, Искандер, - согласился Амраган. - И где ты видишь выход?
- Выход очень простой.
- Поведай.
- Баскачество изжило себя. И зачем хану использовать такую массу людей, которые лишь осложняют добрые отношения между русскими князьями и великим ханом?
- Ты предлагаешь отказаться от баскачества?
- А почему бы нет? Пусть сами князья собирают дань со своих жителей и посылают ее хану. Хан свое получит. Злоупотреблений со стороны таких, как Фатулла, больше не будет.
Все участники встречи горячо поддержали Александра Ярославича. Пусть хан возложит сбор дани на самих князей, и тогда не понадобятся никакие баскаки. Все они мздоимцы и вымогатели.
Нельзя сказать, что великий баскак не прислушивался к голосам. Говорят, вода капля за каплей точит камень. Амраган послал донесение хану о настроениях князей, предлагавших передать сбор дани в их руки. Подобные предложения хан получал и позже от преемников Александра Ярославича, его братьев Ярослава и Василия, занимавших последовательно великокняжеский стол после кончины Невского. В конце концов институт баскачества был упразднен и сбор дани был передан в руки самих князей. Но это произошло позже, когда белозерского князя Глеба уже не было в живых. Великий баскак же, Амраган, человек неглупый и хитрый, понимал, что нужно иногда прибегать к маневрам и уступкам, чтобы ладить с князьями. И в конце концов он решил удалить Фатуллу, вызывавшего всеобщую ненависть населения. Ростовский баскак был отозван в Сарай-Берке, а его место занял помощник Файзулла, человек более покладистый.
Князья поздравили нового ростовского владыку Игнатия с рукоположением на епископскую кафедру. Приняв поздравления, Игнатий пообещал объехать в ближайшее время все основные города епархии. А Александр Ярославич продолжил беседовать с каждым из князей, собравшихся в Ростове, стремясь выяснить, вылилось ли недовольство баскачеством в открытые волнения и бунты жителей.
Ситуация оказалась тревожной почти во всех княжествах, за исключением Белоозера. Еще не покинул Ростов великий князь, как прискакал гонец из Ярославля и сообщил, что за Волгой появился вооруженный отряд повстанцев, воспрепятствовавших сбору дани. В столкновении с отрядом было ранено два баскака из числа людей, собиравших ханскую десятину. Ордынцы были вынуждены спасаться бегством, побросав подводы с собранной данью. Повстанцы воспользовались добычей и раздали ее местным жителям, особенно пострадавшим от сборщиков.
Побитые сборщики укрылись в ближайшем боярском имении, принадлежащем Донату, одному из братьев княгини Ксении. Донат, несмотря на суровое распоряжение князя Федора Ростиславича сократить боярскую дружину до десятка личных телохранителей, продолжал держать большой отряд вооруженных дружинников. Выслушав жалобы ордынцев, военачальник дружины, верный человек Доната решил устроить облаву на повстанцев и сурово наказать злоумышленников. Он объявил во всеуслышание, что зачинщики будут повешены. Но повстанцы расселились по окрестным лесам. А преследователи рыскали по тем же лесам, нигде не встречая ни одного злоумышленника. А тем временем, пока дружина Доната бесцельно обшаривала леса, злоумышленники спалили боярскую усадьбу, оставленную без надежной охраны.
Ярославский боярин Донат находился в то время в Ростове в числе участников похорон владыки Кирилла. Новость, привезенная гонцом, привела его в состояние растерянности и гнева. Донат обратился к великому князю Александру Ярославичу.
- Рассуди, княже. Беда-то какая нас постигла. Взбунтовавшаяся чернь бесчинствует. Вместо усадебного дома со всем нажитым добром осталось пепелище. Покарай злоумышленников.
Александр Невский спокойно сказал:
- Не дело великого князя путаться в делах удельных князей. У меня самого случались беспорядки во Владимирских землях. У тебя есть свой князь Федор. Пусть он и заботится о Ярославской земле.
- Грешно жаловаться на своего князя, тем более что родня он, племянницы муж, мне зять, выходит, - продолжал Донат. - А не могу молчать. Князь Федор вольно или невольно попустительствует бунтовщикам.
- Серьезное обвинение. Что скажешь, Федор Ростиславич, в свою защиту? - насмешливо спросил Александр Ярославич.
- Отвечу, - неторопливо произнес ярославский князь. - Я решительно против того, чтобы каждый боярин располагал личными дружинами. Дружина в княжестве должна быть одна и находиться в руках князя. А боярин, коли хочешь служить князю, служи в княжеской дружине воеводой. Это вызвало резкое противодействие бояр. Многие не посчитались с моим распоряжением. Одним из них является Донат. Как видите, бунтовщиков он не успокоил, а недовольство населения вызвал.
- Что скажешь на это, боярин? - обратился Александр Ярославич к Донату.
- Видел угрозу бунта. Вот и не спешил расстаться с дружиной.
- Твоя дружина, однако, с бунтовщиками не справилась, - вспылил Федор Ростиславич.
- Попробуй справиться… Рассеялись по лесам. Где их сыщешь?
- Бунтовщиков, в конце концов, можно переловить и вздернуть на осины. А кто будет дань платить ордынцам, содержать барскую челядь, приход?
- Разумно рассуждаешь, - согласился с Федором Невский. - Наверное, надо разобраться в том, что вызвало недовольство людей, заставило их бунтовать.
- Известно что. Неумеренные поборы, - вступил в разговор Глеб Василькович.
- Тебе легко рассуждать, Глебушка, - произнес Федор Ростиславич. - Фатулла от тебя далеко. Бояре не расплодились, как клопы в грязной избе. Нет и причин для бунта.
- Вот и поручим князю Глебу разобраться в том, что произошло в Ярославском княжестве. Кто виноват в возникновении бунта? Баскак, бояре, князь или все вместе взятые, - принял решение Александр Ярославич.
Выяснилось, что бунты против ханских поборов происходили и в других княжествах. Жаловался на волнение, охватывающие Костромскую землю, брат великого князя Василий Ярославич. Серьезные выступления против ордынцев прошли в районе Суздаля и Переяславле: под Переяславлем был убит сборщик дани.
Ростовский князь Борис Василькович долго отмалчивался, не желая выносить сор из избы. И разговорился только тогда, когда Александр Ярославич спросил его напрямик:
- А почему князь Борис помалкивает? В ростовском уделе все благополучно?
- Как у других, - уклончиво ответил Борис Василькович.
- Что значит, как у других?
- Бунтуют, прячут урожай, бегут.
Когда Александр Ярославич все же заставил Бориса Васильковича разговориться, тот признался - большая группа повстанцев действует между Ростовом и Угличем. Они встречают ханских людей с оружием в руках, прячут в тайные закрома продукты питания. Были случаи избиений и даже убийств сборщиков дани. А еще произошел неожиданный случай. Отряд бунтовщиков напал на усадьбу боярина Анти-па Евлампиева, ближайшего советника ростовского князя, попотрошил его амбары, побил слуг, которые пытались оказать сопротивление бунтовщикам.
Подводя итоги бесед с князьями, Александр Ярославич сказал:
- Перед нашим разговором, князья, я провожал главного баскака Амрагана. Он прекрасно осведомлен о том, что происходит в княжествах, обо всех бунтарских выступлениях.
- И что же нас ждет, братец? - спросил Василий Ярославич, князь костромской.
- Амраган признался мне, что по долгу службы обязан известить хана Берке обо всех случаях неповиновения ханским людям, их избиений и убийств.
- Господи, помилуй нас грешных, - воскликнул угличский князь Роман, набожный и богомольный человек, которого близкие почитали за блаженного и поэтому посмеивались над ним.
- Бог-то бог, только будь и сам не плох, - многозначительно произнес Александр Ярославич. - Что нас ожидает?
Великий князь не сразу ответил на поставленный вопрос и выдержал большую паузу.
- Среди ордынских сановников существуют две партии, - начал свой пространный ответ Александр Ярославич. - Одна партия состоит из людей воинственных, жестоких. Это преимущественно военачальники, темники, тысячники. Среди них есть влиятельные ханские родственники. Они сторонники крутых мер. Полагают, что на бунты русичей надо отвечать огнем и мечом. Коли прольется кровь одного ордынца, а уже пролилась кровь не одного, а многих, надо отвечать жестокими карательными мерами, захватом полонян, разграблением городов, казнями строптивых князей. Другая партия состоит из вельмож, придворных, купечества. Они сторонники мирных отношений с русичами. С ними можно толковать о взаимных уступках, даже о ликвидации баскачества.
- К какой же из партий склоняется сам Берке? - спросил Борис Василькович.
- Хан прямо не высказывает свою позицию. Видимо, прислушивается к обоим партиям и своей позиции еще не определил. Вижу настоятельную необходимость опять ехать в Орду для встречи с Берке. Надо убедить его отказаться от нового похода на Русь, сохранить с князьями мирное сотрудничество. Убедить, что это выгодно для самой Орды. А заодно стану убеждать Берке вообще отказаться от баскачества. Пусть он отдаст сбор дани в руки самих князей.
- Когда ты, брат, намерен в Орду направиться? - спросил Василий Костромской.
- Весной. Когда пройдет по Волге ледоход.
Князья разъезжались по своим уделам. Уехал Александр Невский, сопровождаемый братьями Ярославом и Василием. Митрополит Кирилл и вновь рукоположенный епископ Игнатий, по приглашению великого князя, отправились вместе с ним во Владимир. Пока митрополит не назначил самостоятельного епископа на владимирскую кафедру и не добился переноса митрополии во Владимир, Игнатий должен был окормлять и Владимирскую область.
С братьями Васильковичами остался только ярославский князь Феодор Ростиславич. Борис, заядлый охотник, принялся настойчиво звать на медвежью охоту.
- Мои егеря выследили берлогу матерого медведя. Составьте, братцы, компанию. Славно поохотимся.
- Не до охоты сейчас, - решительно отказался Феодор. Глеб тоже высказал нежелание участвовать в облаве на медведя.
- Поговорим лучше о делах семейных.
Он признался, что его княгиня Феодора понесла. Ходит на третьем месяце. Оттого-то он и не рискнул взять с собой супружницу в эту поездку.
- И моя Марьюшка забрюхатела, - самодовольно сказал Феодор Ростиславич.
- Братцы, а мне в голову пришла удачная мысль, - сказал интригующе Борис Василькович. - Кого ждешь, Глебушка, сынка или доченьку?
- Кого Бог пошлет. Хотелось бы сынка, - ответил Глеб. - Негоже коли белозерская ветвь пресечется, как это случится с угличской. Уйдет из жизни блаженная душа, Роман Владимирович, и потомства не оставит, подобно бесплодной смоковнице.
- Вот, вот. Достойно поступаешь, Глебушка, коли не берешь пример со святоши. Дай Бог тебе сынка.
- Хочу матушку порадовать. Коль сынок родится, назову Михаилом - в честь деда, великомученика Михаила, князя черниговского.
- А если у Марьи родится дочь - мы их и сосватаем с малолетства. Ты, Федорушка, не против? - спросил Борис.
- Почему я должен быть против? - отозвался Федор. - Такая женитьба была бы с нашей стороны мудрым шагом. Укрепила бы мое положение на ярославском столе. И приструнила бы смутьянов.
Февраль подходил к концу, когда Глеб и Федор со своими людьми покидали Ростов. Белозерский князь задержался в Ярославле, навестил княгиню Марью Васильевну, пожелал ей доброго здоровья и благополучных родов.
- Погостил бы у нас подольше, Глеб, - предложил Федор Ростиславич.
- Некогда гостить. Надо выполнять указание великого князя: разбираться, что же произошло на Ярославщине, в волости боярина Доната.
- Уж этот мне Донат…
- С него и начну.
- Дам тебе сильную охрану.
- А вот это ни к чему. Мне нечего опасаться. Я ведь ничего плохого не делал.
- Делал или не делал - бунтовщикам все едино. Коли князь или боярин - значит, ворог. - Непременно буду тебя сам сопровождать с десятком надежных людей.
- Не советовал бы. Людской гнев может обрушиться и на тебя.
- Я ведь пока князь ярославский. И могу поступать, как считаю нужным.
- Разве я оспариваю твои права, князь Федор? Я только высказал свое мнение.
- Вот и договорились. Буду тебя сопровождать, коли своего отряда у тебя нет.
- Со мной Власий и конюший.
- Не густо. Рискуешь напороться на разбойников.
- Я твоим ярославцам ничего плохого не делал, поэтому и не вижу причин опасаться разбойников. Да и разбойники ли они? Наверное, просто обиженные, ограбленные люди.
- И куда ты хотел бы направиться?
- Сперва в усадьбу Доната. Ту самую, которую пожгли бунтовщики.
- Воля твоя. Едем в усадьбу.
Глеб Василькович уместился в одни сани вместе с Власием и конюшим. А конного Федора Ростиславича сопровождали десять всадников, хорошо вооруженных. Преодолели Волгу по ледяному покрову, далее двинулись противоположным берегом в направлении верховьев. Достигли устья левого протока Волги, небольшой речки Соти, и поднялись вверх по ее течению. Местность была лесная. Ели, запорошенные снегом, подступали хвойной стеной к самому берегу. Здесь и находилась главная вотчина боярина Доната, дяди княгини Марьи.
Было бы преувеличением сказать, что от донатовской усадьбы осталось одно только пепелище. Сгорели главный дом и изба для стражников. Ограждавший усадьбу частокол был наполовину разобран. Сохранились хозяйственные постройки, избы для челяди и усадебная столпообразная церковь вместе с домом священника.
Одну из людских изб занимала теперь часть отряда стражников, другая часть осталась при боярине Донате. Старший дружинник, узнав князя Федора, начал жаловаться ему на бунтовщиков, учинивших погром и поджог усадьбы, на их неуловимость. У Глеба Васильковича постепенно сложилось представление, что стражники не слишком-то стремились отыскать в лесу бунтовщиков и разоружить их: это привело бы к кровопролитному столкновению. А во-вторых, стражники сами недолюбливали хозяина и не слишком-то радели за него.
- Прикажи своим людям потесниться в избе. Пусть мои дружинники отдохнут с дороги, - сказал князь Федор стражнику.
Глеб Василькович тем временем зашел к священнику, отцу Никифору, рослому светловолосому человеку, скорее похожему на воина, чем на пастыря. Встретил он белозерского князя настороженно.
- Чьих будете?
- Князь белозерский Глеб. Слышал про такого?
- Как же, слышал. Брат ростовского князя Бориса. Бегут наши людишки к вам на Белоозеро?
- Случается.
- Говорят, там у вас райское житье.
- Не райское, конечно. Но народ не бунтует.
- Значит, нет причин бунтовать, как у нас.
- Расскажи-ка, пастырь, что послужило причиной. Почему дело дошло до поджога барской усадьбы?
- Разве не понятно? Неимоверные поборы. Баскак и его люди не довольствуются десятиной. Давай им еще и еще. И боярин наш тоже…
Священник умолк, запнувшись. О боярине, от которого зависело его благополучие, говорить ему не хотелось или было боязно. Глеб Василькович уловил его мысль.
- Чтоб построить такую усадьбу, нужны силы, деньги. Вот и состязались в лихоимстве баскак и здешний вотчинник?
- Вестимо.
- Кто же главный бунтарь?
- Известно кто, Яшка Барсук. Барсук Яшкино прозвище. Выбрал время, когда дружина была в отлучке и попалил усадьбу. И снова как в воду канул. Ищи его в лесных дебрях.
- И велика ли у него ватага?
- А кто его знает. Не один, конечно.
- Хотел бы встретиться с ним. Посоветуй, отче, как это сделать?
- Не знаю. Яшка осторожен. Небось подумает, что ты ему западню готовишь.
- Мне какая от того выгода? Хочу разобраться получше, что заставило людей бунтовать, уходить в леса. Могу поклясться тебе, отец Никифор, перед образами, что никаких недобрых замыслов против Яшки не имею.
- Ты-то, может быть, и не имеешь. А ты уверен, что Яшка отпустит тебя по-хорошему? Не любит он ни бояр, ни князей. Как бы не решил, что ты с ними одного поля ягода.
- Я же безоружный, без дружины. Сопровождают меня только два человека.
- А как же князь Федор с дружинниками?
- Они останутся здесь и сопровождать меня не будут.
- Ну, коли так… Поклянись еще раз, что других намерений против Якова и его людей не имеешь.
- Вот тебе истинный крест… - Глеб размашисто перекрестился перед образами.
- В лесном выселке, что версты три отсюда, вверх по ручью, притоку Соти, живет Яшкина сестра. Возможно, она знает, где можно найти Барсука. Или сама отыщет его.
- Спасибо, отче. Как звать сестру?
- Варвара. Она сторожила при часовенке.
Глеб Василькович воспользовался тем, что Федор Ростиславич и его люди отдыхали с дороги. Он вместе с Власием и конюшим углубился в чащу леса, двигаясь по скованному льдом извилистому ручью. Лесная опушка чередовалась с заснеженными полянами, служившими летом сенокосными угодьями. Версты через три лес отступил от ручья. Здесь стояли три убогих избушки с односкатными кровлями и малая часовенка с крестом на коньке крыши.
Заслышав скрип санных полозьев, из крайней избы вышла пожилая женщина.
- Вам кого? - спросила она, внимательно разглядывая пришельцев.
- Тебя, коли ты Варвара, - ответил Глеб.
- И что тебе от меня надобно, путник?
- От тебя ровным счетом ничего, - ответил сдержанно Глеб. - Хотел бы повидать твоего брата.
- Нет у меня никакого брата.
- Запамятовала, Варвара. Есть у тебя брат Яков по кличке Барсук. Видишь, нас только трое. И все мы безоружные. Встреча с нами Якову ничем не грозит. Сообщи ему это. А если хочешь нам удружить, принеси по кружке молока. Вот тебе монета.
- Нет у меня коровы. Была, да барин забрал за недоимки.
- У соседей есть?
- У одного.
- Вот и добудь у него молока. Вот тебе еще монета. Соседу отдашь за молоко, а себе возьмешь за труды.
Молоко Варвара принесла и куда-то исчезла. Но ее отсутствие продолжалось не слишком долго. В избу ввалились трое мужиков, вооруженных луками и самодельными кинжалами. Все были в лаптях и холщовых онучах, видавших виды полушубках и бараньих шапках, нахлобученных по самые брови. Державшийся за старшего был невысок ростом, но коренаст и плечист. Он и повел речь.
- Ну, я Яшка по прозванию Барсук. А ты кто таков? По одежонке, видать, боярин.
- Ошибаешься. Не боярин, а князь.
- А не врешь? Князя нашего Федора я однажды видел. Повыше тебя ростом будет и в плечах пошире.
- Я не ярославский князь, а белозерский. Глебом меня зовут. Слышал о таком?
- Слышал. Не люблю ни князей, ни бояр. Все вы душегубы. Разорили народ, заставили голодать. А ты не побоялся ко мне без дружины пожаловать? Ведь можем и не выпустить.
- Понадеялся на здравый смысл, Яков. Поэтому и пожаловал к тебе. Ты что-нибудь плохое от меня видел?
- Да пока вроде нет.
- Беженцев на Белоозере принимаю. Это тебе ведомо?
- Слыхал.
- Коли жить тебе на Ярославщине стало невтерпеж, перебирайся к нам на Белоозеро. Дам тебе землю, жилье.
- Ишь, какой добренький. После того как мы спалили боярскую усадьбу, остается одна дорога - на край света. Если убегу с Ярославщины, то на север, на Двину или Мезень.
- Воля твоя, Яков.
- Так зачем ты к нам пожаловал, князь Глеб?
- По воле великого князя Александра Ярославича. Повелел он, чтобы я выяснил, отчего бунтуете, чем недовольны. Что нужно сделать, чтоб такого не случалось впредь.
- Еще одна добрая душа нашлась. Думаешь, князь Александр сумеет перебороть все злоупотребления: баскаков, бояр, князей? И кругом воцарится доброта и справедливость? Так?
- Не знаю, сумеет ли. Конечно, найдутся те, которые воспротивятся ему. Но князь Александр намерен добиваться перед ханом, чтобы не стало баскачества, а сами князья собирали ханскую дань. Тогда не будет прежних злоупотреблений.
- Почему ты уверен, что не будет?
- Баскак и его люди всегда норовили не ограничиваться положенной десятиной, а еще урвать изрядный куш в свою пользу. Разве не так?
- Чем бояре, такие, как наш Донат, лучше баскаков?
- Князь Федор пытается приструнить бояр. Вы бы помогли ему.
- Как ему поможешь, когда у бояр сила, власть, дружины.
- Это уж вам решать, как.
Яшка Барсук рассказал князю Глебу, что пережили жители волости, принадлежавшей Донату.
Заносчивость и корыстолюбие боярина резко возросло с тех пор, как его сестра Ксения выдала дочь свою Марью за князя Федора Ростиславича. Теперь Донат при каждом удобном случае не переставал напоминать, что он как ближайший княжеский родственник вправе жить на широкую ногу: содержать дружину, строить роскошные хоромы. Это стремление легло тяжким бременем на крестьян. Донат заставлял их трудиться над возведением боярских палат, кормить обширную дворню и дружину, заготовлять лес. Непрерывно росли поборы с каждого крестьянского двора. Если крестьянин был не в состоянии выплатить повинности, у него отбирали скот, птицу, ульи, домашнее имущество. Было немало случаев, когда разоренные, ограбленные люди покидали насиженное место и уходили в поисках лучшей доли в далекие северные края, в Белоозеро, в Вятскую землю, на Северную Двину. А отдельные, доведенные до отчаяния люди, шли в леса и становились разбойниками. Нападали на купеческие караваны, барские усадьбы.
- Спасибо тебе, Яков, за грустный рассказ, - сказал Глеб Василькович. - Ты дал мне тему для беседы с великим князем.
- Будет ли прок от такой беседы?
- Этого я не знаю, - искренно сознался князь Глеб. - Могу только одно тебе пообещать. Не найдешь здесь справедливости, можешь рассчитывать на пристанище в Белоозере.
- Лучше подамся на север, на Двину или Мезень. Там бояре не отыщут меня, коль задумают мстить за мои дела.
Распрощался Глеб Василькович с Яковом мирно. На обратном пути дважды встречались ему вооруженные люди из ватаги Барсука, охранявшие подступы к выселку от возможного появления нежеланных гостей.
- Ты куда запропастился, Глеб, - взволнованно встретил его Федор Ростиславич. Я тут все узнал. Взять бы этого Барсука за хвост…
- Не горячись, - остановил его Глеб. - Барсук и его сообщники были доведены до крайности. Я их не виню. Вот послушай.
Глеб Василькович подробно пересказал Федору содержание своего разговора с Барсуком.
Князь Федор молча выслушал Глеба и мрачно задумался.
- Что скажешь, сосед? - спросил его Глеб Василькович.
- А что бы ты сделал на моем месте? - уклончиво ответил Феодор.
- Не легко ответить.
- А что-то делать надо. Ты не ответил на мой вопрос, Глеб. Как бы ты поступил на моем месте?
- Наверное, пошел бы на крайние меры.
- Какие же?
- Отобрал бы у Доната его волость в назидание другим. На том основании, что боярин своим неумелым хозяйствованием вызвал взрыв недовольства жителей. А это опасный пример для других волостей.
- Я на такое пока не решусь. Да и ты, уверен, на моем месте не решился бы. На словах-то все легко…
Беседа Глеба с Федором была прервана неожиданным появлением боярина Доната, владельца волости. О приезде князей старший дружинник счел своим долгом известить хозяина и послал для этого гонца в Ярославль.
Донат заговорил запальчиво, даже дерзко.
- Любуетесь, князья, моим пепелищем?
- Любоваться нечем. Сочувствуем, - ответил Федор Ростиславич.
- И стараемся разобраться, в чем причины бунтарских выступлений, - добавил Глеб.
- Известно в чем. В людской неблагодарности, зависти, - продолжил в прежнем тоне Донат.
- Неверно рассуждаешь, боярин, - прервал его Глеб Василькович. - Всякий бунт имеет свои причины. Не выдюжили мужики поборов и повинностей. Тебе захотелось по богатству палат состязаться с князем?
- Ну и что? Я все же в родстве состою с князем Федором.
- Ничего ты не понял, Донатка, - вздохнул Федор Ростиславич. - Что же нам теперь делать?
- Известно что, - с вызовом ответил боярин. - Помоги, князь, изловить Барсука. А уж это мое дело, как с ним далее поступить, вздернуть на осине или утопить в болоте.
- А у князя Глеба иная мысль на сей счет.
- Ты, Донат, оказался неспособным управлять имением, - убежденно произнес Глеб. - Подтолкнул население к бунтарским выступлениям, которые могут перекинуться на другие волости.
- Уже перекинулись, - вставил Федор.
- Будь я твоим князем, я бы лишил тебя волости, - честно закончил Глеб.
- Слава Богу, не ты мой князь. Или князь Федор согласен с этим?
- Подумаем, - неопределенно ответил Федор.
Глеб Василькович задержался в Ярославле еще недели на две. Он узнал за это время, что и в других боярских вотчинах вспыхивали волнения. Правда, нигде не жгли усадеб: были нападения на обозы, поджоги стогов сена и хлебных скирд, избиения боярских челядинцев и стражников. Причины были везде одни и те же - тяготы поборов.
Князь Глеб записывал все эти случаи, составляя пространное донесение для великого князя Александра Невского. Прежде чем возвратиться домой, на Белоозеро, Глеб Василькович должен был посетить Владимир.
От предложения отправиться вместе для встречи с великим князем Федор Ростиславич сперва отказался.
- Зачем я поеду? Ярославич меня не приглашал.
- Но ведь речь пойдет о твоем уделе, - возразил Глеб. Все же ему удалось уговорить Федора поехать.
От Ярославля до Владимира и полутораста верст не будет. Ехать можно через Ростов. Но Глеб Василькович решил, чтоб не было соблазна задерживаться у брата, выбрать другой путь, оставив Ростов в стороне.
Во Владимире Александра Невского не застали. Накануне стольный град покинули митрополит Кирилл и сопровождавший его новый ростовский владыка Игнатий. Иерархи направлялись в Суздаль, а затем намеревались посетить Ярославль. Великий князь, отдавая дань вежливости, решил проводить иерархов до Суздаля, расположенном невдалеке от Владимира.
Пришлось Глебу Васильковичу и Федору Ростиславичу дожидаться возвращения великого князя. В домовой церкви при княжеских палатах Глеб встретил старого знакомого, священника отца Максимиана. Он был духовником княжеской семьи и обычно сопровождал Александра Ярославича в его поездках. Это он венчал в ордынской столице князя Глеба с ханской родственницей, получившей имя Феодоры.
- Как поживает моя крестница? - поинтересовался священник.
- Ждет появления чада.
- Дай-то Бог.
От священника Глеб узнал, что Александр Ярославич собирается в Орду, как только Волга вскроется ото льда и пройдет ледоход. Отец Максимиан, как обычно, будет его сопровождать.
Вскоре возвратился из Суздаля Александр Ярославич. Прискакал на вороном жеребце в сопровождении дюжины вооруженных всадников. Легко соскочил с коня, легкий, поджарый, проворный, несмотря на свой возраст.
Глеб и Федор доложили о положении дел на Ярославщине.
- Ничего неожиданного вы мне не сообщили, - усмехнулся Невский, выслушав князей. - Бунтуют и в Рязанской земле, и в Муромской, и в Костромской, и даже у меня под боком, на Владимирщине.
- Что же нам делать, Александр Ярославич, - пытливо спросил князь Глеб.
- Что делать? - задумчиво переспросил великий князь. - Буду добиваться у хана: пусть сбор дани передаст в руки самих князей. Злоупотреблений, самостоятельных поборов станет меньше.
- А такие, как Донат? Что с ними поделаешь? - проговорил Федор. - Князь Глеб предлагает свое решение. Отбирать у таких вотчину в наказание за то, что вотчинник неумеренными поборами способствовал волнениям и беспорядкам.
- Не знаю, не знаю, - неопределенно ответил великий князь. - Должны ли мы воздействовать на бояр такими мерами? Они наша опора, сук, на котором сидим. Переусердствуешь - и сук обломится.
- Значит, мириться с бесчинством бояр?
- Я этого не сказал. Князь должен укреплять свою власть, опираясь на дружину, строго контролировать бояр: не позволять зарываться, определить нормы поборов с населения. Князь Глеб предлагает крайние меры, хотя в исключительных случаях можно и их… Но подчеркиваю - в исключительных случаях..
- Я с этим не сталкивался, - заговорил Глеб Василькович. - В моем княжестве бояре покуда не расплодились так, как у Федора на Ярославщине.
- Давайте вернемся к нашему разговору позже. Сперва решим одну задачу - постараемся избавиться от баскачества. В ханском окружении у меня есть сторонники, готовые поддержать. К сожалению, имеются и противники. Они призывают хана послать на Русь войско. Я должен уговорить Берке не делать этого. Вернусь из Орды, поговорим обо всем.
На этом разговор с великим князем, не слишком продолжительный, закончился. Он оставил впечатление какой-то незавершенности, недосказанности. Глеб Василькович и, особенно, Федор Ростиславич были не удовлетворены итогом. Вряд ли Александр Ярославич не знал, что бояре провоцируют своими действиями разоренное население на волнения и бунтарские выступления. А если жертвами таких выступлений становились ханские люди, то это могло иметь опасные последствия.
