Глава десятая

Изменение в общей обстановке на линии соприкосновения объяснялось просто. В 4.00 командиру механизированной бригады полковнику Ляху позвонили из штаба так называемой антитеррористической операции. Дежурный сообщил, что в Лакино выехала группа офицеров специальной мониторинговой миссии ОБСЕ. До них дошла информация о бое, ведущемся в деревне Гала в буферной зоне.

– Но откуда просочилась информация? – спросил комбриг.

– Неизвестно. Приказ командующего: до прибытия миссии навести надлежащий порядок в частях и подразделениях, стоящих у линии соприкосновения, все тяжелое вооружение, включая минометы ПМ-120, с позиций убрать. Подразделению, ведущему бой, если это подразделение бригады, срочно вернуться к месту временной дислокации. В общем, пан полковник, генерал просил передать, чтобы у вас там для наблюдателей все было как надо. Мы неукоснительно соблюдаем все мирные договоренности, нарушают их исключительно банды сепаратистов, поддерживаемые вооруженными силами России.

– В этой миссии есть поляки? Обычно они навещали нас.

– Если бы. С ними мы сами договорились бы, но к вам едут французы, а эти парни склонны разбираться во всем досконально.

– Я понял вас, майор.

Закончив разговор со штабом, командир бригады приказал дежурному связисту немедленно связать его с командиром двадцать третьего батальона, дислоцирующегося в деревне Гурная. Майор Сунич ответил незамедлительно:

– Ясень на связи!

Комбриг был в курсе акции майора СБУ Кучеренко.

– Что у вас по работе Кучера?

Комбриг доложил об отсутствии майора с двумя бойцами, а также начальника шестого блокпоста, но разбираться в этом было некогда.

– Обстановка в Гале?

– Подразделение роты «Буг» работает по плану Кучера.

– Ясно! А теперь слушай приказ: подразделение из Галы срочно вывести, в течение получаса оно должно выйти к мосту, оттуда на имеющейся в роте технике к месту дислокации. Если есть потери, то снять с них все знаки различия. Одновременно с этим поднять батальон и приданные подразделения. Взвод САУ снять с позиций и отправить на запад своим ходом. Минометный взвод отправить следом. Командиру «Буга», исходя из данных по потерям, внести изменения в список личного состава. В роте должно быть столько человек, сколько насчитывается фактически. Блокпост привести в порядок, чтобы солдаты выглядели как солдаты, а не как не пойми кто. В штабе официально и быстро оформить приказ на откомандирование капитана Шрамко вчерашним днем в Киев и назначении на пост вместо него лейтенанта Щербину, о чем предупредить его. Как понял, Граб?

– Понял! Все сделаем, только один вопрос, Ясень.

– Хочешь узнать, с чем связаны эти утренние мероприятия? В бригаду вот-вот должна подъехать комиссия СММ ОБСЕ. В нее входят французы. Им стало известно о бое в Гале, и они решили проверить информацию. Копать будут серьезно, потому что французы всегда доставляют много хлопот.

– Но откуда у них информация по Гале?

– Лишний и неуместный вопрос. Выполняй приказ и будь готов встретить комиссию. И чтобы в твоем районе было все чисто! Головой отвечаешь!

– Принял, выполняю!

– Отбой!

Передав приказ комбату, комбриг отдал команду всем офицерам штаба быть в готовности и срочно прибыть в управление. Дежурного предупредил, чтобы действовал как обычно и «разбудил» комбрига.

– Французы должны увидеть, что у нас все по распорядку в режиме перемирия. И сам приведи себя в порядок.

Комиссия, состоявшая из полковника Алена Бойера, майора Жана Перра, капитана Клода Дави и лиц сопровождения, включая стенографистов, видеооператоров, переводчиков, несмотря на то что Бойер хорошо владел русским языком, украинских офицеров охранения, прибыла в расположение бригады в 4.20. Из штаба выбежал дежурный, представился. Полковник Бойер попросил вызвать в штаб командира бригады, остальных офицеров не беспокоить. Дежурный проводил прибывших членов комиссии в зал совещаний и вызвал комбрига.

Полковник Лях был уже готов к вызову, но выдержал паузу, необходимую на подъем и приведение себя в порядок.

Он вошел в зал в 4.32. Представился:

– Командир механизированной бригады полковник Лях Степан Евдокимович.

– Полковник Ален Бойер, СММ, – ответил по-русски старший комиссии.

– Позвольте узнать цель вашего визита, господин полковник.

– Пожалуйста, мы получили информацию о том, что в районе дислокации частей вашей бригады, в буферной зоне идет интенсивный бой. Что вы можете сказать по этому поводу?

– Информацию подтверждаю. Части и подразделения бригады находятся в местах временной дислокации. Получив информацию от командира батальона, расположенного у населенного пункта Гурная, я тут же связался со всеми подразделениями, несущими караульную службу на блокпостах. В том числе и на шестом блокпосту, недалеко от которого в населенном пункте в полуразрушенном сепаратистами и безлюдном населенном пункте Гала, – поправился Лях, – шел бой. Начальник блокпоста сообщил, что бой был скоротечным, но довольно интенсивным.

– Был?

– Так точно. Он уже закончился. И кто с кем вел бой, я могу лишь предполагать.

– И каковы ваши предположения?

– Скорее всего, в Гале засела банда мародеров, которых из Донбасса пытается уйти в глубь Украины довольно много. По всей линии соприкосновения сепаратисты ведут активную разведывательную деятельность. Смею предположить, что в Гале столкнулась разведгруппа сепаратистов и банда мародеров из состава лиц, освобожденных властями оккупированных территорий по амнистии для пополнения своих подразделений. Ответственно заявляю, части и подразделения подчиненной мне бригады никакого отношения к инциденту в буферной зоне у населенного пункта Гала не имеют.

– Когда я читаю отчеты комиссий, работающих по всей линии соприкосновения, то из них получается, что перемирие нарушают только боевые формирования самопровозглашенных республик, украинские же части полностью соблюдают условия Минских соглашений, – усмехнулся полковник Бойер.

– Но ведь так оно и есть, господин полковник!

– Да нет, выезд на места нашей комиссии доказывает совершенно обратное. Но довольно болтовни, я хочу лично проинспектировать район сосредоточения двадцать третьего батальона бригады.

– Ради бога! Но предупреждаю, это небезопасно.

– Я вас услышал. Предупредите командира батальона о моем приезде.

– Да, конечно.

Бойер повернулся к майору и капитану:

– Перра и Дави, останьтесь здесь и проверьте состояние дел на блокпостах с первого по пятый и далее с седьмого по двенадцатый.

– Слушаюсь, господин полковник, – ответил майор Перра.

Бойер посмотрел на Ляха:

– Попрошу обеспечить беспрепятственный доступ моих офицеров к названным объектам, вам же предлагаю проехать со мной.

– Доступ офицерам комиссии будет обеспечен, а вот с вами, прошу прощения, я проехать не могу. Мое место здесь.

– Хорошо. Это ваше право.

Вскоре два внедорожника «Тойота» пошли к району дислокации двадцать третьего батальона. Полковник Бойер прибыл на блокпост в пять утра. Его встретил лейтенант Щербина, представился.

– Недалеко от вашего поста шел бой. У вас есть что сказать по этому поводу? – спросил Бойер.

– Я могу сказать одно, что в разрушенной деревне Гала недавно действительно шел бой. Он длился недолго. Сейчас там тихо.

– С вашей стороны в буферную зону кто-нибудь входил?

– Никак нет, господин полковник.

Вскоре на пост прибыл и командир батальона майор Сунич. После представления он доложил, что подчиненная ему часть находится у селения Гурная и приведена в состояние повышенной боевой готовности в связи с боестолкновением неизвестных отрядов в деревне Гала и с целью предотвратить прорыв сепаратистов на территорию, контролируемую вооруженными силами Украины.

– Значит, майор, ваши подразделения в бою в Гале участия не принимали?

– Никак нет, господин полковник.

– Что в это время делали ополченцы на противоположном блокпосту?

При слове «ополченцы» Сунич и Щербина переглянулись. Впервые высокий чин миссии ОБСЕ назвал сепаратистов ополченцами.

– Сепаратисты, – на этом слове Сунич сделал ударение, – также были приведены в повышенную боевую готовность.

– Они открывали огонь по буферной зоне?

– Никак нет, господин полковник.

– А с их стороны кто-нибудь выходил в буферную зону?

– Этого нами замечено не было.

– Так кто же, по-вашему, вел бой в самом центре буферной зоны?

– Не могу знать, – ответил Сунич.

– Понятно. Никто ничего не видел, никто ничего не знает, – проговорил Бойер и добавил: – Я хочу осмотреть место дислокации батальона и поговорить с местными жителями деревни Гурная.

– Прошу за моей машиной, здесь недалеко.

За происходящим на шестом блокпосту ВСУ внимательно наблюдали капитан Середин, успевший по-быстрому переодеться, и старший лейтенант Иванов.

– Плотно взялся французский полковник за батальон и блокпост, – сказал, глядя в бинокль, Середин, – а сучонок Щербина-то? Ну, артист! Еще что-то прыгает, наверняка докладывает о том, что никто из «укропов» к буферной зоне и близко не подходил. Эх, надо было трупы Кучеренко и двух его «быков» оставить у брода.

– Тогда к нам столько вопросов было бы!

– И первый – кто завалил эсбэушников. На что ответа мы дать не смогли бы.

– Как и хохлы.

– И началось бы разбирательство по-крупному. Нам проблемы не нужны.

– Смотри, командир, француз никак захотел взглянуть на расположение батальона. Машины ОБСЕ пошли за «УАЗом» комбата в Гурную.

– Ну, «укропы» успели подготовиться. Ни минометного взвода, ни взвода САУ на позициях уже нет, по следам гусениц и колее транспортеров он не пойдет, а комбат-хохол скажет, что вооружение количеством свыше ста миллиметров отвели, согласно договоренности. Отвертится.

На КНП вбежал связист, отправленный встречать командира батальона.

– Товарищи офицеры, прибыл подполковник Черненко.

– Где он? – спросил Середин.

– Его машина и бронетранспортер сопровождения встали у капонира БМП.

– Я к комбату, ты продолжай наблюдение за хохлами, – кинул Иванову Роман.

– Есть, командир!

Середин вышел к КНП и тут же увидел подходящего к зданию комбата, вскинул руку для приветствия и доклада, но Черненко остановил его:

– Обойдемся без формальностей, Рома, где члены миссии ОБСЕ?

– Прибыл французский полковник с переводчиком и секретарем, а может, помощником, охрана. Недавно разговаривали на блокпосту с украинским комбатом и начальником поста.

– А разве начальник их поста не у нас?

– Шрамко в надежном месте, в селе Орехово. Спрятали, на случай, если француз решит посмотреть и наши позиции.

– Он сделает это. Полковник Бойер имеет репутацию дотошного, но честного офицера. Он такой, пожалуй, единственный во всей миссии. Но продолжай.

– После переговоров и комбат, и члены миссии поехали в деревню Гурную.

– А оттуда Бойер заявится сюда. Кстати, два его офицера занимаются проверкой всех блокпостов бригады.

– Потом возьмутся за нас?

– Мы сами попросим их об этом. Сколько трупов вы со Шрамко оставили в Гале?

– Где-то двенадцать.

– Лихо! Как вел себя Шрам?

– Из этих двенадцати большую часть положил он.

– Надо посоветовать французу посмотреть Галу.

– А толку? Выжившие каратели срывали знаки различия с формы брошенных тел.

– И это будет заметно. Ладно, посмотрим, что предпримет Бойер. Как насчет перевода Шрамко к нам?

– Отказывается.

– Он что, не понимает, что обратной дороги на Украину у него нет?

– Вы же обещали отпустить его и даже помочь уйти!

– Это мы сделаем, но что дальше? Его же сразу возьмут, как только он объявится в Обухове, где находится его жена.

– Он позаботился о жене. И Шрам, товарищ подполковник, знает, что делает, не надо на него давить.

– Ну что ж. Захочет уйти, уйдет. А жаль, такие офицеры нам нужны.

– Он не будет воевать против украинской армии.

– Но в Гале воевал же?

– Там были каратели. А их и украинские армейцы ненавидят.

– Чаем напоишь? Полковник Бойер если и приедет, то не раньше чем через час.

– Пойдемте в КНП. Бойцов охранения тоже напоить?

– Не мешало бы, но не будешь же ради этого растапливать кухню?

– Растопим, все равно повару завтрак готовить.

– Тогда давай.

Подполковник сделал отмашку рукой. С брони бронетранспортера спрыгнул молодой лейтенант, подбежал к нему, и комбат отдал команду:

– Бойцов к основному зданию, туда же и водителю моему, вам приготовят чай, а если задержимся, позавтракаете сухим пайком.

– Понял!

– Сюда прибудут члены миссии ОБСЕ, так что выглядеть соответственно.

– Конечно, товарищ подполковник.

– Командуй, лейтенант, я на КНП.

Повар Оман Дурдыев приготовил чай и для офицеров, и для бойцов охранения.

Иванов отказался, комбат и Середин чаевничали вдвоем.

За чаем подполковник расспросил о подробностях боя.

Середин доложил, как все было.

– Значит, тебя хотели взять в плен, Рома?

– А Шрама подставить. Кучеренко нужен был заговор между начальниками враждующих блокпостов. Заполучи нас, он расписал бы такую историю, что в штабе АТО ахнули бы. А Кучеренко получил бы повышение и награду. Но вместо этого пуля и река.

– Как еще Шрам догадался гранату с собой взять!

– На Кавказе мы всегда носили с собой гранаты. Даже когда можно было обойтись и без них.

– Чтобы не попасть в плен?

– Да.

– Тогда почему ты тоже не взял?

– Не думал, что СБУ устроит засаду. Надеялся на Шрама.

– Как же он проглядел Кучеренко?

– Майор СБУ и заместитель Дмитрия покинули пост. Один уехал в Лакино, другой на совещание в Гурную, где должен был пробыть до утра. Вот Дима и решился на встречу, дабы сбросить нам серьезную информацию.

– Что за информация?

– Это он сам вам расскажет. Вы же встретитесь с ним?

– Конечно.

– Так, товарищи офицеры, «УАЗ» и «Тойоты» возвращаются к блокпосту, – доложил Иванов.

– Значит, сейчас Бойер будет запрашивать штаб бригады в Горцевске, чтобы пропустили на наш блокпост.

– Не угадал, командир. Колонна прошла пост, вышла на дорогу и движется к Лакино.

– Странно, – проговорил комбат, – Бойера устроило объяснение по случившемуся одной стороны?

– Машины у рощи сошли на грунтовку слева от дороги. Судя по всему, французский полковник решил осмотреть Галу.

– А там двенадцать трупов без знаков различия, – сказал Черненко. – Интересно, какие выводы сделает Бойер после осмотра деревни. Вы там не наследили?

– Да нет!

– А следы от реки и до реки в балке?

– Мы шли по мокрой траве. И туда, и обратно.

– Очень интересно, Бойер с коллегами и комбатом «укропов» обнаружит двенадцать трупов и ни одного следа отхода в нашу сторону. А вот каратели, что вынуждены были быстро сваливать к мосту, не оставить следов не могли.

– Вряд ли французский полковник будет выискивать следы как ищейка, – подал голос Иванов.

– Кто знает, – проговорил Черненко, – но в любом случае это нас никак не касается. Пусть разбираются с хохлами, если заметят следы к мосту. А не заметят, то и хрен с ними.

– Колонна встала у северо-западной окраины деревни, – снова доложил Иванов.

Середин поднялся, посмотрел через оптику на деревню:

– Точно у развалин того дома, где мы встретили карателей. А Диман в овраге установил растяжку, которую поймала одна из групп обхода.

– В эти развалины и зашел француз. Вышел, что-то небольшое несет в руке. С каким-то человеком отходит от деревни.

– Там три трупа, это мои, а справа от дома – два трупа, дело рук Шрамко. Дальше еще один, в балке шестеро.

– Француз нашел тела, и человек, что с ним, снимает их на камеру.

– Да, – поднялся Середин, – вопросов у французского полковника теперь появится много.

– Думай, Рома, что отвечать на вопросы француза будешь, теперь он обязательно нас навестит.

– Это будет зависеть от вопросов. Но откуда я могу знать, что было в Гале? На мне блокпост, – улыбнулся Середин. – А вот Кучеренко французу вполне можно сдать. Но не мне, вам, товарищ подполковник. В штаб бригады стекаются данные разведки, вы могли знать, что майор СБУ, о котором наверняка умолчали «укропы», постоянно пасся в районе Гурной.

– И что это даст?

– Пусть поищут Кучера. Не найдут, но вопрос-то останется. А может, и найдут тело, трупы тех, что завалили у Гальского брода, уже вынесло к западному броду и к берегу прибило.

– Добро, Рома, подкинем Бойеру, что здесь активно работала СБУ.

– Да все это бесполезно, – заметил от амбразуры Иванов, – никто никого искать не будет. В лучшем случае наши показания попадут в отчет, и не факт, что не в искаженном виде.

– Бойер не тот человек, чтобы отписываться.

– А я про француза не говорю. В миссии и над ним начальство есть, которому правда совершенно не нужна, если она идет вразрез с инструкциями американцев. Я думаю, вообще нам надо дать этой миссии от ворот поворот, пусть и дальше с хохлами общается.

– Что-то ты, Иванов, разговорился, – покачал головой командир батальона. – Как там у Галы?

– Самое интересное. Француз спустился в балку.

– Ну, там ему есть что посмотреть, – сказал Середин.

– К полковнику спустились все остальные, – продолжил Иванов. – Оператор прошел по верху, остановился, что-то снимает внизу.

– Нашпигованные осколками от гранаты трупы он снимает, – ответил Середин, – а дальше – два изуродованных трупа. У одного башка разорвана, у другого живот. Зрелище еще то.

– Оператор тоже спустился вниз.

Рассвело. Поднялось солнце и сразу скрылось за низкими кучевыми облаками.

– Выспаться бы!

– Выспишься, – сказал комбат, – в Горцевске.

– Не понял? Почему в Горцевске?

– Потому что блокпост примет Иванов, а ты поедешь со мной к Шрамко. Ему надо поселок показать, да и работу силовиков тоже. Чтобы своими глазами увидел, как воюют те, кому он присягнул.

– Значит, меня вы решили приставить к Шраму?

– Ты имеешь что-то против?

– Нет, но…

– Все, капитан, так я решил. А значит, так и будет.

– Француз с сопровождающими его людьми поднялся из оврага. Видок у него, скажу вам, далеко не лучший, – подал голос Иванов.

– Еще бы, – усмехнулся Середин, – увидел мясорубку. Этого он наверняка не ожидал.

– Полковник пошел в глубь деревни.

– Там как раз два трупа Шрама. Дальше, в сторону холма, еще один – мой, он же последний.

– Француз увидел их. Вышел к холму. На вершину поднялся оператор. Снимает.

– Что он там снимает? – спросил Черненко.

– Саму вершину, сейчас перевел объектив на общую панораму деревни. Все, съемка окончена. Группа миссии и с ними майор ВСУ двинулись к машинам. Комбат «укропов» что-то объясняет французу, активно жестикулируя. Тот оборвал его, и все сели в машины. Колонна пошла к дороге.

Тут же сработала сигналом вызова радиостанция Р-159. Так как связист отсутствовал, ответил Середин:

– Я – Заслон-3!

– Крым! – Это звонил комбриг.

– Слушаю вас, Крым!

– Где Остов?

– Рядом!

– Передай ему гарнитуру.

– Есть!

Микрофон и наушник взял комбат:

– Остов на связи! …Обстановка спокойная. …Мы их видим… понял, встретим… конечно, мы вообще очень вежливые… укрыт… вместе с другом… Есть… до связи!

Подполковник положил на стол гарнитуру и сообщил:

– Бойер запросил разрешения посетить блокпост. Разрешение дано. Комбриг приказал вести себя вежливо. И чтобы никаких проколов.

– А что вы там говорили насчет друга?

– Полковник Даргин интересовался, где Шрамко, и спросил, будем ли перевозить его в Горцевск.

– Понятно.

– Товарищи офицеры, две «Тойоты» с опознавательными знаками ОБСЕ прошли участок заграждения хохлов и идут к нам. На ведущей машине белый флажок, – доложил Иванов.

– Выходим встречать? Иванов, ты здесь, Середин – за мной.

Командир батальона и Роман вышли на дорогу.

«Тойоты», обойдя бетонные блоки, остановились напротив командно-наблюдательного пункта. Из переднего внедорожника вышел седовласый худощавый мужчина в форме французского полковника, за ним оператор и молодой мужчина – переводчик. Солдаты охранения остались во второй «Тойоте».

– Командир батальона бригады ополчения, дислоцирующейся в поселке Горцевск, подполковник Черненко Василий Петрович, – представился комбат.

– Полковник Ален Бойер, – козырнул глава миссии. – Специальная мониторинговая миссия.

– Я наслышан о вас.

– Мне тоже что-то напоминает ваша фамилия.

– Предпоследнего генсека Советского Союза.

– Точно. У вас известная фамилия, подполковник, кстати, подполковник какой армии?

– ЛНР.

– А до событий на Донбассе служили в России?

– Так точно.

– Начальник блокпоста и командир взвода в батальоне подполковника Черненко, а в прошлом курсант учебной роты, которой командовал Василий Петрович, капитан Середин, – вышел вперед Роман.

– Вот как? И что вас, офицеров Российской армии, заставило приехать на Украину и встать на сторону мятежных регионов?

– А мы родом отсюда, господин полковник. Уволились и приехали, чтобы не дать новоявленным фашистам уничтожить страну.

– Не слишком ли пафосно?

– Может быть, – ответил Черненко, – но это правда.

– Правду в гражданской войне определить трудно. В войне между представителями одного государства правда у каждого своя.

– Позвольте не согласиться с вами, господин полковник.

– Что же, это ваше право, меня интересует то, что произошло ночью в населенном пункте Гала.

Середин доложил, как было обговорено с комбатом.

– Таким образом, господин полковник, я не знаю, что за люди и почему стреляли в Гале.

– Да уж, постреляли на славу. Я лично обнаружил двенадцать трупов, причем шесть из них – жертвы одной растяжки. Все трупы в натовской форме, а вот знаки различия сорваны, документов нет.

– У нас, как вам известно, натовской формы нет, это украинцев вы обеспечиваете ею, у нас другая форма, – вступил в разговор Черненко.

– Вижу, российская.

– Советская, господин полковник, и украинская ранних образцов, которой полно на складах «НЗ» и в Луганской, и в Донецкой областях.

– Да, мне это известно. Но что же все-таки произошло в разрушенной деревне?

– Не знаю, и никаких предположений у меня нет! – пожал плечами комбат.

– А хотите, я предположу, что там произошло?

– С удовольствием послушаем, – улыбнулся Середин.

– Хорошо. Я думаю, что разведывательный или диверсионный отряд украинских вооруженных сил или добровольческих батальонов, который был переброшен сюда из другого района, вошел в буферную зону. Это не могли не заметить часовые блокпоста ополчения. И по броду, который на карте отмечен как Гальский, а далее по балке, на уничтожение противника вышла группа ополчения. При этом в балке кто-то установил растяжку. Ополченцы заняли Галу раньше украинцев. Но те заметили их и решили уничтожить, имея, скорее всего, значительное численное превосходство. Они попытались провести штурм с трех сторон, с фронта и обоих флангов. Но… одна из групп попала под разрыв растяжки, фронтальную встретили с близкого расстояния, а третья либо не успела развернуться, либо ее командир оказался не храброго десятка и остановил наступление, потеряв убитыми трех человек. Ополченцы действовали грамотно, они отошли на другой рубеж ближе к восточной окраине, где имеется очень удобная для обороны высотка. Но оставшиеся в живых диверсанты не решились атаковать второй рубеж, либо получили приказ на отход. Вынести убитых они не могли, ограничились срывом опознавательных знаков. И в темноте ушли обратно. Ополченцы же, выполнив задачу, вернулись на свою территорию, на этот блокпост. Как вам мое предположение?

– Замечательно, – вновь улыбнулся Середин, – но ваше предположение больше смахивает на сценарий художественного фильма.

– Почему?

– На посту, считая и меня, двенадцать человек. И в Гале, по вашим словам, только убитых тоже двенадцать, с них кто-то быстро срывал знаки различия. Это не могли сделать два или три человека в условиях боя. По броду действительно можно перейти реку, но посмотрите на моих солдат, двое на выносных постах, двое – экипаж БМП, связист, который должен постоянно находиться на КНП, повар-туркмен, которого даже при обороне блокпоста мы не планируем задействовать. Я как командир тоже обязан находиться на блокпосту. Санинструктор – далеко не профи, чтобы воевать с диверсантами, снайперы, которых применять можно только на посту, далее…

– Я не говорю, что в Галу могли пойти бойцы поста, – остановил его Бойер. – К вам мог подойти такой же, как у украинцев, разведывательно-диверсионный отряд.

– Который тут же зафиксировали на украинском блокпосту.

– Но в Гале против диверсантов действовала не группа, не отряд и даже не отделение. В одном из домов, точнее, развалин дома, я нашел гильзы. Оттуда стрелял один человек, второй установил растяжку и действовал от балки. Третий работал по южному флангу. Где до Донбасса вы служили, капитан?

– На Кавказе.

– Значит, имеется опыт боевых действий.

– Здесь я получил его гораздо больше. Но чтобы трое смогли удержать оборону против отряда как минимум человек в пятнадцать, – фантастика.

– Какова ваша версия, капитан?

– Мы не зафиксировали выхода в буферную зону какого-либо украинского подразделения. Значит, они подошли по самой зоне. А в Гале украинцы могли держать разведывательный дозор. Отряд обнаружил группу и принял ее за группу ополчения. Произошло столкновение. Но это сугубо мое личное мнение. Другого объяснения произошедшему в Гале у меня нет.

– С вашим вариантом можно было бы согласиться, если бы блуждающая разведгруппа или отряд наступали с юга. Но и это маловероятно, проход по буферной зоне был бы зафиксирован другими блокпостами. Однако отряд наступал определенно с запада и потом отошел туда же.

– Ну, тогда, – сказал Черненко, – вам следует разбираться с украинцами.

– Разберемся. А когда украинцы отвели из деревни Гурной минометы и тяжелые САУ?

– Так этой ночью и отвели.

– Командир украинского батальона утверждает, что отвод был проведен раньше.

– Он может что угодно утверждать, но в деревне, а особенно за холмом, должны остаться свежие следы от грузовых машин и гусениц самоходных артиллерийских установок «Акация». Там было три установки, из них украинцы производили обстрел Горцевска.

– Я видел эти следы.

– Но в таком случае ваш вопрос, извините, неуместен.

– А кто до прошедшей ночи командовал украинским блокпостом? – неожиданно спросил Бойер.

Черненко и Середин переглянулись, и Роман ответил:

– Какой-то лейтенант.

– Лейтенант, значит?

– До него был старший лейтенант. На пост часто призывались офицеры и постарше, но командовал последнее время лейтенант.

– Лейтенант, значит?

– Так точно.

– У вас есть что еще сказать мне?

– Только один совет, господин полковник, – решился Середин.

– Слушаю.

– Последнее время на блокпосту украинцев часто находился офицер СБУ, майор. Он подолгу осматривал наши укрепления, но больше смотрел на территорию расположения деревни Гала.

– Почему вы решили, что майор имел принадлежность к СБУ?

– По машине, вернее, по ее номерам. Такие номера только у Службы безопасности Украины.

– Назовите, пожалуйста, номер.

– Без проблем, номер…

Бойер сделал запись в электронной книжке и поднял голову:

– Это все?

– Если вы хотите распутать этот инцидент, вам следует поговорить с майором СБУ. В штабах бригады и батальона ВСУ его должны прекрасно знать. И что он здесь делал, тоже. По крайней мере, командир бригады.

– Вы чего-то недоговариваете, капитан.

– Считайте, как хотите. Больше мне вам нечего сказать. Могу предложить завтрак.

– Спасибо.

Бойер вместе с комбатом прошли к броду. Хорошо, что Иванов догадался убрать гильзы, когда встречал Середина и Шрамко. Затем осмотрел выносные посты, даже спускался в окопы, оттуда смотрел на Галу и на позиции украинцев.

После обхода, козырнув, он сел в машину, следом за ним уселись сопровождающие, для которых на этом блокпосту не нашлось работы, и колонна внедорожников, развернувшись, пошла к украинскому блокпосту.

– Зачем ты «засветил» Кучеренко? – спросил у Романа Черненко.

– А пусть полковник поищет его. Глядишь, в ходе поисков и нароет информацию по участию «буговцев» в бою в Гале. Но, скорее всего, ничего Бойер не накопает, а вот понервничать командование хохлов заставит. Это им на пользу.

– Ладно. Бойер больше не приедет, можно встретиться и с Шрамко.

– Заодно и завтрак ему отнести.

– С противоположного поста нас будут видеть в Орехово?

– Мы пойдем незаметной тропой.

– И кто проложил эту тропу?

– А черт его знает, товарищ подполковник, на посту столько людей службу тащило, что точно и не определить.

– Не удивлюсь, если где-то рядом с убежищем Шрамко случайно обнаружится склад с самогоном.

– Ну почему с самогоном? С водочкой.

– Ты это серьезно?

– Нет, конечно. А вообще, чем черт не шутит. Но заявляю сразу, я к каким-либо схронам отношения не имею. Хотя и не был бы против найти пару ящиков русской водки, все как-то веселее.

– Тебе теперь веселиться в Горцевске. А там так «весело», веселее некуда.

– Пойдемте.

Середин с Черненко перешли дорогу на Горцевск, за основным зданием блокпоста отошли в сторону бурьяна, там оказалась узкая неглубокая балка. По ней вышли к селу Орехово, вернее, к тому, что от него осталось. А остались развалины, такие же, как в Гале. Прошли крайней слева улочкой, заваленной досками, шифером, битым кирпичом и стеклом. У переломленного посредине дуба свернули направо, перед остовом когда-то большого дома Середин остановил комбата:

– Здесь, товарищ подполковник.

– В смысле, здесь? – осмотревшись, удивленно проговорил Черненко.

– Ничего не замечаете?

– Так, хорош играть в прятки!

– Ладно.

Середин поднял плиту перед ногами подполковника, и под ней открылся вход в подвал. По железной лестнице они спустились вниз. Посреди подвала у столика с табуретками стоял Шрамко. Помещение освещалось лучами солнца, пробивающимися через пробоины в потолке.

– Здравия желаю, товарищ капитан! – сказал Шрамко.

– Ты не видишь, в каком я звании, Дима?

– Я помню вас капитаном. Ротным.

– Тогда мне тебя называть «товарищ курсант»?

– Было бы неплохо вернуться в ту жизнь.

– Это невозможно.

Шрамко протянул Черненко руку, тот пожал ее.

– Не думал, Василий Петрович, что встречу вас здесь.

– Я тоже представлял нашу встречу несколько иной. Ну, что мы стоим в подвале? Поднимемся наверх?

– Поговорить можно и здесь. «Светиться» долго наверху, пока члены мониторинговой миссии в нашем районе, не стоит.

– Хорошо.

Черненко присел на табурет. То же самое сделали Середин и Шрамко.

– Роман мне сказал, что ты никогда не будешь воевать против своих, это так? – посмотрел на Дмитрия комбат.

– Так точно. Боевики из добровольческой роты к своим не относятся.

– А нацгвардия? Что молчишь? Многие карательные подразделения сейчас официально состоят в структурах МВД, в нацгвардии.

– Я – армейский офицер.

– Взводом самоходных артиллерийских установок «Акация», что до прошедшей ночи дислоцировался недалеко от поста, руководит тоже армейский офицер. Однако это совершенно не мешает артиллеристам обстреливать мирные селения, бить по частным секторам городов, в частности Горцевска.

– Насколько мне известно, САУ вели огонь по позициям сепаратистов.

– Ну да, конечно, по кому же еще?

– Вы обещали сохранить мне свободу выбора.

– Я помню свое обещание и выполню его. Как только французы из СММ покинут район, мы, я имею в виду и Середина, и тебя, поедем в Горцевск. Там тебе предстоит какое-то время пожить в обществе Середина. Время, необходимое для подготовки твоего перехода на территорию, подконтрольную ВСУ. Надеюсь, против этого ты ничего не имеешь?

– Не имею.

– Уверен, что не попадешь в лапы СБУ?

– Это уже мое дело.

– Договорились.

Середин взглянул на Черненко, затем на Шрамко:

– Что? И это весь разговор?

– А о чем, Рома, мне с ним говорить? Нет, конечно, я благодарен, что он спас тебе жизнь, но, насколько известно, когда-то и ты спас его. За бой в Гале Дмитрий Шрамко достоин награды, но капитан ВСУ Шрамко вряд ли примет ее. Так что переправим его в Киев. Дальше пусть решает свою судьбу сам. – Черненко поднялся. Середин и Шрамко тоже встали, и комбат обратился к Середину со словами:

– Определись, Рома, как будем забирать отсюда бывшего курсанта Шрамко.

– А что определять, отъедем от блокпоста, встанем в селе, посигналим, он и выйдет к нам.

– А его не увидят с вражеского блокпоста?

– Нет. Грунтовая дорога в селе спускается вниз и выходит из зоны контроля блокпоста.

– Хорошо.

Черненко и Середин вернулись на пост.

Иванов доложил, что полковник Бойер только что выехал в направлении Лакино, а до этого побывал в роще, где стоит потрепанная, благодаря усилиям Романа и Шрамко, добровольческая карательная рота «Буг», возможно, и к западному броду выезжал.

– Почему ты так думаешь?

– Одна «Тойота» уходила в обход рощи как раз со стороны реки. Вернулась минут через двадцать. После этого колонна миссии ОБСЕ пошла к Лакино.

– Командир батальона механизированной бригады остался на месте?

– Не знаю. Его ни я, ни наблюдатели не видели. А вот лейтенанта Щербину на посту заменили и вывезли в Гурную. Не исключено, что его забрал с собой французский полковник.

– Для чего?

– Может, «раскололи» его?

– Вряд ли. Щербина, конечно, трус, но не идиот, чтобы не понимать, что с ним сделает СБУ, если он сдаст Кучеренко. Да и не факт, что Щербину увез француз. Наверное, просто заменили на более опытного и авторитетного среди солдат офицера.

– Получается, мы можем ехать в Горцевск?

– Так точно, товарищ подполковник.

– Иванов, – распорядился комбат, – принимай командование и оповести моих бойцов, что через десять, нет, через пять минут выезжаем в поселок.

– Есть, товарищ подполковник!

– Без Середина не заскучаешь?

– Хохлы не дадут. Хотя предпочел бы, чтобы Рома остался здесь.

– Ступай.

Ровно через пять минут «УАЗ» командира батальона в сопровождении бронетранспортера, на броне которого разместилось отделение стрелков, покинул третий блокпост, теперь уже старшего лейтенанта Иванова.

В Орехово подобрали Шрамко и в 10.40 прибыли в Горцевск. Черненко отпустил Середина и Шрамко. Офицеры пошли в общежитие медицинского училища, где Роман занимал небольшую, но со всеми удобствами комнату. Она была рассчитана на проживание двух человек, он же жил, точнее, проводил в ней свободное время один, но вторая кровать имелась еще со времени, когда общагу заселяли молоденькие девушки. Сейчас их, естественно, не было, как и медицинского училища.

Роман предложил Шрамко перекусить и завалиться спать после бессонной и насыщенной ночи, но Дмитрий отказался:

– Нет! Я хочу пройти по поселку.

– Что ж, желание гостя – закон. Пойдем, покажу тебе Горцевск, только не уверен, что ты будешь в восторге от увиденного.

– Давай, Рома, без твоих предположений.

– Конечно, капитан. Извините, если что не так.

– И прекрати ломаться.

– Ладно, ты узнавал, успела жена свалить из Обухова?

– Узнавал, успела.

– Она точно у надежных людей?

– Тебе-то какое дело?

– Да никакого. И на хрена я вообще тебя к себе привел? Черненко мог устроить и при штабе, тем более ненадолго, – вспылил Середин. – Идем, господин пан капитан.

Шрамко неожиданно и как-то виновато улыбнулся, положив руку на плечо друга:

– Прости, Ром, состояние какое-то нервное, внутри все трясется. Отчего, не пойму.

– Может, выпьешь?

– Нет, сейчас не буду.

– Дело твое.

Они вышли из здания, разбитым сквером прошли до улицы. Здесь в основном были двух– и трехэтажные дома. Именно были, так как большая их половина зияла обнаженными проемами окон, снесенных крыш, чернела огромными дырами.

– Что это? – увидев эту картину, буквально онемел Шрамко.

– Улица Дзержинского, Диман.

– Но это не улица, это какое-то кладбище домов!

– Да. И в кладбище улицу превратили снаряды ваших САУ.

– Этого не может быть!

– Может, Диман, может, скажу больше, по данному району работал как раз взвод, что стоял за высотой 167,4 у Гурной.

– При мне обстрелов не было.

– Тоже верно, они были раньше.

– А где люди из этих домов?

– Кто в подвалах ютится, кто уехал к родственникам, большая часть в Россию, некоторые в Украину. Мужики, что отправили семьи в Россию, практически все вернулись и записались в ополчение. Наверное, как раз их ваша пропаганда представляет как мелкие группы российских военных частей, постоянно пополняющих ряды «сепаратистов». А они местные, люди разных профессий.

– Как же они живут?

– Выживают, Дима, разве это можно назвать жизнью? В основном за счет гуманитарной помощи все той же России, которая, по заявлениям киевской хунты, коварно вторглась на территорию Донбасса. Но ты сам прекрасно понимаешь, что если бы на Донбасс вошла хотя бы одна полноценная российская воздушно-десантная дивизия, то от ВСУ остались бы ошметки.

За разговором друзья вошли в частный сектор, который начинался сразу за бывшей больницей. Начинался и там же практически заканчивался.

– Это больница? – спросил Шрамко.

– Это остов бывшей больницы. Между прочим, ее накрыли «Грады», когда в отделениях, в палатах было около двухсот больных, раненых, не считая врачей и медсестер. Выжить удалось единицам.

Середин заметил, как заиграли желваки на скулах Шрамко, но промолчал. Друзья прошли немного дальше и у разбитого до фундамента дома, среди опаленных огнем яблонь увидели на покосившейся скамейке старушку.

– Здравствуйте, – подошел к ней Шрамко.

– Здравствуйте, – ответила старушка, взглянув на него, и от этого взгляда, холодного, безразличного, взгляда смертельно раненного зверя, Шрамко стало не по себе.

– Это почетный гражданин Луганской области, заслуженный учитель СССР Крупова Валентина Григорьевна. Ее весь поселок знает, – представил старушку Середин.

– Что хотели, хлопцы? – спросила она. – Если воды, то и воды дать не могу, колодец завалило, все завалило, ничего и никого не осталось. И за что Господь дал мне столько лет жизни?

– Что здесь произошло, Валентина Григорьевна? – дрожащим голосом заговорил Шрамко.

Она же взглянула на Середина:

– Это кто, раз задает такие вопросы?

– Это журналист из России, – пришлось солгать Роману.

– А?! Ну, тогда другое дело. Хочешь, внучок, знать, что здесь произошло? Здесь произошло то, чего не было даже в Отечественную войну. Мне в сорок первом году, когда пришли фашисты, было шестнадцать лет, я все хорошо помню. Но даже они не творили того, что творят нынешние бандеровцы, будь проклят весь их род, все их поганое, подлое племя, вся их сволочная власть! В этом доме, – указала она клюкой за спину, – жила семья. Внучки моей семья. Муж хороший, работящий, детки малые. Жили мирно, счастливо, в любви, вот меня взяли к себе. Мне-то одной трудно стало, годы все же немалые. Как началась война и обстрелы, хотели уехать, не смогли. Я виновата, приболела. Просила и Катюшку, внучку, и мужа ее, Андрейку, бросьте меня здесь, все равно помирать скоро, а сами езжайте в Краснодар к брату Катюши, он звал. Но нет, не поехали. А в ночь… – обстрел. И стреляли фашисты проклятые не по южной части поселка, где ополченцы стоят, а прямо по нашему району. Я-то в баньке прилегла, там прохладней, никогда в бане не ночевала, а тогда почему-то очень захотелось. Может, оттого, что дни стали жаркие. Проснулась от грохота, пыли, гари. Земля тряслась, как при землетрясении. В свое время гостила в Ашхабаде, там также трясло, но не настолько сильно. А когда грохот закончился, вышла из бани, а дома-то и нет. А у крыльца… – Старушка застонала, но нашла силы продолжить: – У крыльца лежит Андрейка с оторванной ногой, в руках трехлетний Юрик, правнучек, у него головку сплющило, рядом Катюша. Она лежала в крови, и спина вся разворочена, даже кости видно, немного в стороне пятилетняя Лиза – сразу и не узнала, комок мяса. Видать, хотели выбежать из дома, да не успели. Потом солдаты, что приходили, искали подорвавшиеся снаряды, сказали, что в дом попало два снаряда. Похоронила я родненьких своих, а теперь вот сижу здесь, в подвал не ухожу. Смерти жду. Чтобы и меня фашисты снарядом или пулей кончили. И такая беда по всей нашей улице. Из семидесяти пяти человек, что на ней жили, выжило всего семеро. Вот что, внучек, здесь происходило. Будь проклята эта киевская власть, будь прокляты офицеры, которые отдают приказы стрелять по мирным жителям! Будь оно все проклято!

Шрамко, казалось, весь почернел. Не выдержав, он дернул Середина за рукав:

– Пойдем отсюда.

– Вам все же надо перебраться в госпиталь, там стариков много, – поклонившись старушке, предложил Роман. – А смерти, ее ждать не надо, и желать ее грешно. Я помогу вам.

Но она отвернулась, ничего не ответила.

Середин и Шрамко пошли по улице дальше, и Роман спросил:

– Будем смотреть поселок? Можем на кладбище зайти, посмотришь, сколько там свежих могил. Могил террористов и сепаратистов, против которых ты воевал.

– Идем обратно.

– Насмотрелся? Идем.

В комнате общежития Шрамко встал у окна и, глядя на разрушенный поселок, прохрипел:

– Ты предлагал выпить. Налей!

– Легче не станет.

– Налей. Мне надо.

– Ладно.

Середин достал бутылку водки, открыл ее, полез в шкаф за рюмками, но Шрамко схватил бутылку и ополовинил ее прямо из горлышка. Поставил на стол. Закурил, жадно и нервно. Затем затушил в банке из-под тушенки окурок и поднялся:

– Веди к комбату!

– Зачем?

– Веди, Рома, надо.

Подполковник Черненко принял офицеров и сразу поинтересовался:

– Что-то случилось?

– Товарищ подполковник, – обратился к комбату Шрамко, – у меня к вам два вопроса.

– Ну, давай свои вопросы. Смогу, отвечу!

– Вы можете организовать или посодействовать тому, чтобы мою жену тайно переправили сюда?

Черненко и Середин с удивлением посмотрели на Шрамко.

– В принципе, это возможно, – ответил подполковник.

– Вопрос второй, у вас в батальоне найдется для меня должность? Готов командовать хоть отделением, да даже обычным стрелком служить.

– Ни хрена себе! – воскликнул Середин. – Ты это, Диман, серьезно?

– Серьезней некуда. Так что скажете, Василий Петрович?

– Должность найдем, а как же насчет прежних заявлений?

– Забудьте о них.

– Ну, что ж, пиши рапорт с просьбой зачислить в ополчение. А насчет супруги я решу вопрос уже сегодня. – Комбат указал на стол: – Там бумага и ручка.

Шрамко сел и быстро написал рапорт.

Черненко отложил его в сторону и, задумчиво глядя на Дмитрия, сказал:

– Подпишу у комбрига, и пойдешь в роту Середина. Он теперь командир роты. Согласен?

– Так точно.

– Тогда не смею задерживать.

Когда офицеры вышли из штаба, Середин воскликнул:

– Ну, ты даешь, Шрам! Не ожидал!

– Он не ожидал, я сам не ожидал. Но решение принял осознанно.

– И для этого тебе следовало всего лишь посмотреть поселок.

– Этот осмотр я в жизни не забуду.

Бывшие однокурсники, бывшие однополчане, бывшие противники, но всегда друзья пошли к общежитию. Последние метры им пришлось бежать. На раненый Горцевск стеной обрушился проливной дождь, и водная атака отсекла еще один этап в жизни капитанов…