Глава 6

Капитану Турченко эта история сразу показалась подозрительной. Он не мог понять, в чем подвох, но чувствовал, что он есть. Майор Шубин был бледен, цедил ругательства. Несколько минут назад ему сообщили, что в Вордовке погиб его родной дед. Гром и молния! Тысяча чертей! Этот достойный человек прожил образцовую жизнь, героически воевал в Великую Отечественную, полный кавалер ордена Славы, неужели он заслужил такую зверскую участь?! Комбат метал молнии и даже не обращал внимания, что мечется по гостиничному номеру босиком (хотя и при форме), а сквозь приоткрытую дверь спальни выглядывает кусок кровати и симпатичная женская пяточка. Никита торчал перед ним навытяжку. В таком гневе он комбата еще не видел.

– Выезжаем через десять минут, Никита, – отрезал Шубин. – Будешь сопровождать. Одна машина, два человека охраны. Шумни Максиму Агранову, чтобы подготовился.

– Минутку, Вячеслав Георгиевич, – опомнился Турченко. – Вы забыли, о чем был разговор с Пороховым? А если это ловушка?

– К черту ловушки! – взревел Шубин. – Вернись на землю, капитан! Хохлы ударили из САУ, похоже, с выступа в Кушнарах! Решили просто так пострелять, развлечься! Может, пьяные были, хрен их знает! Может, провокация, а завтра вылезут во всех СМИ – мол, наркоманы-террористы сами утюжат свою территорию! Не метили они в одинокого девяностолетнего старика! Разрушили церковь, где были люди, взорвали несколько частных домов вокруг церкви, в одном из которых жил мой дед! Не морочь мне голову, Никита, собирайся! Пойми, не могу я не поехать, это мой дед, отец моего отца, – сбавил тональность Шубин. – Давай, помощник, шевелись. В миссию ОБСЕ я уже позвонил, поедут с нами, чтобы зафиксировать обстрел. Трусы, конечно, те еще, но поедут, куда денутся?

Вроде прав был Шубин, но оставалось неприятное «послевкусие». Бронированный джип уверенно покорял просторы района. Две белые машины с аббревиатурой ОБСЕ едва поспевали за ним. Шубин на заднем сиденье пыхтел от злобы. Охранники настороженно смотрели в окна. Максим Агранов – горбоносый субъект с вьющимися волосами, мастер спорта по дзюдо, КМС по боксу – напряженно вертел баранку, подавшись вперед. Иногда на прямых участках дороги он утапливал педаль в пол, и машина неслась с такой скоростью, что так и подмывало разрешить взлет! Сзади сигналили белые машины – видно, пассажиры страшно боялись, что их бросят посреди этой нелюдимой местности. Турченко был весь в напряжении, ведь чувствовался подвох! Но в пути ничего не случилось. Таща за собой густые клубы пыли, колонна проследовала развилку, понеслась к возвышенностям, на которых раскинулась Вордовка. Через несколько минут они уже взбирались на холм. Остановка возле церкви, подходили какие-то люди, прибежал председатель сельсовета – взмыленный, взволнованный, с колтуном на голове, что-то зачастил. Высаживались представители ОБСЕ, что-то фотографировали, писали в блокнотах, с деланным участием покачивали головами – дескать, что поделать, обстрелы в наше время носят ритуальный характер. Джип покатил дальше – в медчасть, спрятанную в глубине дворов. Оттуда комбат вышел окончательно разозленный и подавленный. В бессильной ярости он сжимал и разжимал кулаки. Забрался в машину, следом за ним запрыгнули охранники. Снова Максим взял в карьер, промчался через всю деревню. Джип лихо затормозил у развалин церкви, где люди обступили тружеников ОБСЕ и едва не били им морды.

– Сволочи! – кричала женщина средних лет, потрясая кулаками под носом растерянного болгарина Кранчева. – Записывать приехали? Что ты там пишешь, ирод?! У меня сестру сегодня убили! Ты знаешь, что это такое – потерять родную сестру! Ишь, блокнотик у него!

– Мужики, гоните прочь этих лоботрясов! – орал кто-то из мужчин. – Они лишь для «галочки» на места обстрелов выезжают, неизвестно что фиксируют, а отчеты для своих хозяев все равно фабрикуют так, словно бы ничего и не было! Что, парни, свои по своим бьют?!

Женщина в белой каске с опухшим лицом и обесцвеченными волосами хрипло доказывала собравшимся на ломаном русском, что организация всегда проводит беспристрастное расследование и виновные обязательно будут наказаны. Люди злобно хохотали над ее словами, они не верили ни одному слову.

– А ну, ша, народ! – прокричал Шубин, врываясь в толпу. – Не обижайте этих добрых людей в гламурных белых касках! Они не виноваты, что такие ущербные! Виновные будут наказаны – это обещаю вам я, майор Шубин, командир батальона спецназа! У меня у самого тут сегодня деда убили, вы все его прекрасно знали!

Люди одобрительно загудели, стали подходить. А Турченко, мнущийся в отдалении, вдруг почувствовал неприятное жжение под лопаткой. Что за черт? Вновь гадкие предчувствия. Что-то не так. Он отступил за обломок вынесенной взрывом апсиды, начал сканировать глазами местность. Деревенские жители – человек тридцать, в основном бабы, но есть и мужчины, пара любопытных мальчишек (из тех, что любят разбирать неразорвавшиеся снаряды, чтобы посмотреть, что у них внутри). Белые каски нервно жались в кучку. Осанистый майор что-то вещал собравшимся жителям – Никита уже не вслушивался. Те же ритуальные заклятья – найдем, накажем, судить будем народным судом! В стороне стояли машины. Максим Агранов, дабы не тратить время, подкачивал колеса. Комбат в его услугах телохранителя пока не нуждался. Хватало двоих парней, они обступили Шубина и настороженно косили глазами, оберегая вверенное тело. С высоты, на которой располагалась церковь, просматривалось поле, заросшее всякой всячиной, за ним дорога. Старая ферма, чересполосица мелких лощин. Торчала водонапорная башня, при достатке воображения способная сойти за Пизанскую. Явно что-то выбивалось из контекста, интуицию не обманешь. Он вспотел, волнение зашкаливало.

– Майор, зачем вы с этими лжецами приехали? – спрашивал Шубина кто-то из мужчин, презрительно тыча подбородком в наблюдателей из уважаемой европейской организации. – Вы же знаете, они игнорируют то, что наши люди гибнут под обстрелами и бомбежками!

Шубин собрался возразить, мол, не все так плохо. И в этот момент в поле рядом с башней что-то блеснуло, и сразу все стало на свои места, Турченко прозрел! Какого черта! Именно ради Шубина, зная, что он приедет к погибшему деду, эти нацисты загубили десяток ни в чем не повинных душ! Эх, майор, столько воюешь, а еще не поверил в человеческую жестокость! Он рванулся к комбату.

– Майор, на землю! – взревел он страшным голосом. Выстрелов не слышал. Пуля вошла майору в теменную часть – он дернулся, взмахнул руками и рухнул ничком. Отпрянули стоящие рядом люди. Истошно завопила женщина, прижав к груди руки. Всполошились охранники. Они скинули с плеч АКС-74. Жители бросились врассыпную. Снайперы тоже не спали, их было как минимум трое, и они решили одним махом избавиться от возможной головной боли. Сначала выстрелил один – и охранник Шура Брянцев, рослый бородач, служивший в пограничном управлении ФСБ России, схватился за шею, словно оса ужалила, закачался и повалился боком. Второму – бывшему постовому из Артемовки Олегу Царицыну – не хватило мгновения, чтобы проделать спасительный прыжок. Он уже отрывался от земли, чтобы нырнуть за машину – пуля пробила висок, и ополченец кубарем покатился по земле, ломая кости, чего уже не чувствовал.

Ласточкой прыгнул к машине Максим Агранов, схватил АКС и тоже покатился, но, в отличие от Олега, живой и невредимый. «Пока перезарядят», – мелькнула мысль.

– Максим, за мной! Возьмем гадов!

Никита стряхнул с плеча свой АКС, рванул вниз по склону. Злость хлестала вместе с адреналином. Ну почему не взял с собой своих проверенных ребят?! Он перепрыгивал через канавы, буравил заросли бурьяна. Что-то свистнуло рядом с головой, он отбросил голову в сторону, машинально отметив, что пронесло, эти люди тоже ошибаются. Он петлял, стараясь это делать бессистемно, чтобы не попали с упреждением. Он видел, как ворочались в поле фигуры. Нечто бесформенное, сливающееся со средой, отползло от водонапорной башни, покатилось, подминая траву. Подобное образование отделилось от кустарника под холмом, бросилось бежать. На ферме что-то шевелилось.

«У них машина на дороге припрятана, – сообразил Никита. – Туда и намылились…»

– Максим, не дай им уйти! – проорал он через плечо. – Стреляй!

Быстро обернулся – Максим Агранов был парень башковитый, рухнул на колено, начал бить прицельными очередями. Хоть немного, но задержит их отход. Никита тоже стрелял на бегу, но без эффекта, для острастки. Он был уже в поле, уже путался в высокой траве. Временами паника пронзала – он не видел врага. Где эти упыри?! Но те снова возникали в поле зрения – бежали, пригибаясь, в маскировочных одеяниях, увертываясь от автоматных очередей. Турченко задыхался, ноги вязли в податливой глине. Но расстояние сокращалось, он был неплохим бегуном. Как почувствовал выстрел – нырнул в сторону, и пуля промчалась, едва не пропоров ему живот. За спиной Агранов методично выстреливал патроны. Трое в накидках уже сворачивали за угол заброшенной фермы. Вот мелькнуло лицо одного из них – мужик в годах, серьезный, сосредоточенный, морда, хоть тресни, не русская! Он запомнил эту морду на всю жизнь, впечаталась несмываемой печатью. Этот дядька обернулся, вскинул винтовку. Он действительно был опытным мастером. Сухо грянул выстрел. Никита пригнулся. Но стреляли не в него – в другой источник раздражения. Раздался вскрик – Турченко обернулся. Подстрелили Максима! Он даже бронежилет не надел, спешил! Выронил автомат, держался за грудь, вытаращив глаза, тужился, не мог продохнуть. Потом переломился, отправился со склона головой вниз… Никита завыл от отчаяния. Пять человек было в машине, он один остался! Твари!!! Выбил пустой магазин, вставил полный, побежал дальше, стреляя. Но наемники уже скрылись за фермой. Выскакивать из-за угла на открытое пространство глупо. Даже снайпером можно не быть, чтобы выстрелить в упор. Он бросился в траву, покатился по ней, пока не открылся нужный вид. Трое шустрых стрелков уже выбегали на дорогу, а из канавы водостока с ревом выбиралась пятидверная «Нива», заляпанная грязью. Номера не видно, нужно дважды обладать орлиным зрением, чтобы его прочесть на таком расстоянии.

Никита скрипел зубами от злости и разочарования. Задыхался, ноги путались. Вести прицельный огонь он тоже не мог, руки дрожали. Что за день такой невезучий! Он ковылял по полю, сбиваясь с тропы, матерился, орал что-то страшное, вставил еще один магазин, потеряв драгоценные мгновения. Двое уже прыгнули в машину. Обернулся третий, оскалился – молодой, наглый, даже в бою он умудрялся жевать жвачку, – вскинул СВД и, особо не целясь, принялся выбивать пулю за пулей. Комочки свинца вспарывали почву под ногами, выли над головой. Вновь терялись секунды. «Нива» тронулась, молодой наемник запрыгивал в нее уже на ходу, предварительно бросив в салон винтовку. Носок запутался в корнях, Никита чуть не разбил нос. Пока поднялся, вскинул АКС, «Нива» уже уходила. Он выстрелил ей вслед, ругаясь матом, уже понимая, что не попадет, а если попадет, то не туда…

Основательно кидало в штопор. Добраться до базы, напиться в хлам. Пьянка не выход. Но вариант. Все забыть, как страшный сон… Короткий доклад по сотовому телефону, больше похожий на исповедь, выслушивание матерков, которые не доходили… Чудовищно уставший, раздавленный, он брел обратно. Максим Агранов был мертв, пуля не пощадила главный жизненный орган, все тело было залито кровью. Он взбирался на холм, бледный, как призрак. Соратники мертвы, комбат мертв – кто-то прикрыл его оскаленное лицо куском мешковины. Местные жители разбежались, но любопытство уже заставляло их выглядывать из палисадников, подходить, пугливо озираясь…

Это был не самый лучший день. Два взвода из роты быстрого реагирования прибыли через тридцать минут. Все это время он бродил вокруг развалин церкви, курил, ни с кем не разговаривал. Сотрудники миссии ОБСЕ укрылись в здании сельсовета. Они бы с удовольствием сделали ноги из этого местечка, где невозможно работать, но боялись ехать по полю, с которого стреляли. Он общался с командирами подразделений – скупо описывал обстоятельства случившегося, снова жадно курил. Описал, как мог, машину, на которой бежали убийцы, их внешность. Второй раз за день подразделения ополченцев, теперь уже с собаками, прочесывали окрестности, катались по дороге в оба конца. Ориентировки на террористов были отправлены всем постам. Не обошлось без страшных находок. Благодаря скулящей собаке обнаружили яму на ферме, извлекли мертвую девушку с перекрученными шейными позвонками и ее велосипед. В покойной опознали племянницу одной из погибших в церкви женщин – ученицу 10-го класса Катеньку Щербакову. Сообщили домой в село Котовку – у матери случился обширный инфаркт, не успели довезти до больницы…

Тела обещали привезти в Аметист на грузовике. Ополченцев оставить в местном морге, Шубина – в Луганск. Он возвращался один на джипе – весь серый от переживаний. Не научился за год войны капитан Турченко терять товарищей. Отдых на базе был недолгим – он только и успел уснуть под сочувственными взглядами товарищей, как телефон сыграл побудку: немедленно в штаб бригады «Крым»! Он снова катил на джипе – отрешенный, но уже собравшийся, злой. В кабинете командира бригады Порохова находились только комбриг и начальник разведки майор Варгин. Григорий Андреевич шатался из угла в угол, сопя от злобы. Варгин разглядывал капитана, как ягненка, доставленного на заклание.

«Сейчас разжалуют, уволят и расстреляют», – обреченно подумал Никита.

Несколько дней назад в этом кабинете находился и майор Шубин. Теперь его место занимал стакан водки на краю стола и горбушка черного хлеба. Комбриг с начальником разведки, похоже, успели выпить.

– Почему не уследил за комбатом, Турченко? – недобрым голосом спросил Варгин. – Ты же умный человек, мог бы догадаться.

– Виноват, – насупился Никита. – Если хотите, наказывайте. За халатность, головотяпство, за то, что не уберег друга и командира. Но просьба заметить, что я вообще-то не телохранитель. У Славика… прошу прощения, у комбата Шубина имелась охрана и ее начальник. Но и они не виноваты. Комбат сказал – минимум людей, значит, минимум. Спорить с ним было бесполезно, сами знаете. Я чувствовал, что что-то неладно, но одно дело чувствовать, другое – располагать информацией. Слишком сложная схема, чтобы выманить мишень на открытое пространство. Но сработало. Целью был Тарас Анисимович, дед комбата, но вместе с ним убили десяток посторонних, чтобы не вызвать подозрений. Когда комбат приехал, узнав о несчастье, его уже ждали наемники-снайперы. Для нас такая жестокость в диковинку, для них – обычный стиль работы. Главное – результат. Пусть сложно, опосредованно, но они своего добились.

– Ладно, Никита, мы все понимаем, – отмахнулся Порохов и зыркнул на Варгина, чтобы не наезжал. – Ты выполнял приказ командира и все делал правильно. Молодец, что выжил и пытался преследовать этих упырей. Помнишь, о чем мы говорили несколько дней назад в этой комнате? Какие предложения? Это та группа, о которой предупреждала СВР? Что скажешь о ней?

– Думаю, те самые, Григорий Андреевич. Снайперов трое, есть еще шофер – возможно, местный. Это иностранцы, судя по рожам. Двоих я запомнил. Публика серьезная. С расстояния не меньше километра попадают с первого выстрела. И не в корпус, а в голову. Используют СВД со складывающимися прикладами. Другого оружия не заметил. В ближнем бою не очень хороши, но работать в коллективе умеют.

– Номер машины не разглядел?

– Виноват, товарищ полковник, далеко было. Но на номере символика нашей республики.

– Ясное дело, – проворчал Варгин. – Маскируются, сволочи… Стало быть, наш комбат был первой целью. Интересно бы узнать, кто следующий…

– Гадать бессмысленно, – вздохнул Турченко, – извиняюсь, товарищ полковник, но это можете оказаться вы. Не секрет, что в живом виде вы вызываете резкое неприятие у так называемых украинских военачальников. Победить вас в открытом бою они не могут, отсюда и корень проблем. Будь вы посредственным командиром, Григорий Андреевич, про вас бы никто не вспомнил. А так… Сочувствую, в общем.

– Ну, спасибо, Никита, – прогудел, усмехнувшись, полковник. – Умеешь ты делать комплименты без подхалимажа.

– На грани хамства, – добавил Варгин.

– Но не думаю, что следующая цель – это вы. Возможно, но маловероятно. Скорее всего вы будете третьим.

– Почему? – не понял полковник.

– Вы обиделись, Григорий Андреевич? А потому, что после устранения Шубина вы – наиболее явная цель. Значит, вас будут оберегать, прикрывать, не выпускать на открытые пространства. Наемникам это не нужно. Проще отработать другую мишень, пока мы будем опекать вас.

– Кто это может быть? – спросил Варгин.

Турченко вздохнул.

– Следующий вопрос, Николай Илларионович. Давайте что-нибудь посложнее. Я ведь знаю все ответы на все вопросы. Прошу прощения, не сочтите за грубость. Возможно, цель в Луганске, я не знаю. Но вот что могу сказать с уверенностью – это то, что база вражеских снайперов находится неподалеку, в этом районе. Хотя бы в зоне часовой доступности. Перед акцией им нужно было выехать на осмотр местности, определить позиции. Доставка на «рабочие места» тоже не должна отнимать много времени. Это точно не лес – в партизанских условиях иностранные мастера «спортивной стрельбы» жить не будут. Это, как правило, заносчивая публика, считающая, что знает себе цену. У них, как у модных артистов, собственный райдер – что есть, где и с кем спать, как проводить досуг. Думаю, это неприметный дом в населенном пункте. Хозяин – надежный человек, лояльный хунте либо привязанный к компромату. Интуиция подсказывает, что после первой акции они не будут переезжать на другую базу. Ее еще надо найти, а с надежными людьми у них дефицит. Постараются сменить внешность, машину, будут работать дальше. Возможен краткосрочный переезд, связанный именно с акцией…

– Ладно, – перебил Порохов. – Уговорил. Назначаешься старшим в поиске или устранении этой троицы. Лучше взять живыми. Но можно и… устранение. Бери людей, сколько нужно. Потребуется много людей, потому что район густонаселенный. Я подпишу распоряжение. Снайперов надо обезвредить, пока они не натворили других дел. Прочесать все села, поселки, деревни, привлечь агентуру из местных жителей. Искать людей с характерными приметами, а иностранцев искать гораздо проще, чем русскоговорящих, согласись. Выявить все серые пятидверные «Нивы». Дорожным постам усилить бдительность. Имеешь широкие полномочия, но и несешь персональную ответственность. Чуть что – получаешь по шее, уяснил?

– Спасибо за доверие, товарищ полковник, – вздохнул Турченко, – тронут. Лучше удружить вы, конечно, не могли.

– Вижу по глазам, что ты хотел напиться, – пристально посмотрел ему в глаза полковник. – Я, собственно, не против, но… – Григорий Андреевич помялся, – все же лучше начать работу немедленно. Погибшие товарищи тебя бы поняли. А помянем мы их потом.

«Сами-то уже помянули», – с какой-то злостью подумал Никита.