Любое путешествие рано или поздно подходит к концу, так и наши герои, оказались наконец в Белене. Шумный порт Бразилии, раскинувшийся в самом истоке Амазонки, во всей красе встретил их гвалтом немыслимых языков и наречий, сонмом примечательных потомков разных индейских племен, за черепа которых, пожалуй, устроили бы драку ведущие антропологи и этнографы мира. Старинный город манил и маргинальную публику: мало было путешественников, пересекающих эти места, которые не пали бы жертвой карманников, и это в лучшем случае. Но, несмотря на опасности, таящиеся в этой южноамериканской цитадели, старинный портовый город подкупал полнотой жизни, дыханием приключений и вольными ветрами южных морей. Такой человек, как Родин-младший, рано или поздно должен был оказаться здесь.

Цепочка пассажиров лайнера «Людовик Благочестивый» растянулась длинной змеей на трапе: отряд наших друзей возглавлял Родин-старший, за ним следовала мадам Большакова, Анюта везла Ирину на инвалидном кресле и замыкал процессию Георгий, коршуном стерегущий арьергард. Влажные тропики уже сделали свое дело, и, едва ступив на трап, путешественники мгновенно почувствовали на себе липкий пот континента. Всеволод всматривался в толпу встречающих, но тщетно – у трапа их никто не ждал. Вот они уже на берегу, привезли багаж, помахал рукой Карабанья – он с группой моряков устремился в кабак, а путешественники все стояли и стояли. Никто их не встречал, хотя это и было обговорено миллион раз.

– Что же, господин Родин, – обратилась к старшему брату Большакова, – похоже, ваш проводник – большой оригинал. И в зависимость от такого необязательного человека вы поставили всю экспедицию? Не ожидала, право, – язвительно заметила она.

Яд ее слов утонул в громких гудках автомобильного клаксона: это проводник мчался к ним навстречу на передовом для тех лет и мест транспорте – автомобиле. Разогнав неистовыми гудками добрую половину народа, он лихо затормозил, едва не задавив всю честную компанию, чем вызвал в ее рядах переполох.

Святой отец Лоренцо – высокий жилистый мужчина лет пятидесяти в белом монашеском одеянии – лихо выпрыгнул из-за руля машины и, отдуваясь, бросился обниматься с Всеволодом со всем южным темпераментом.

Всеволод представил своих спутников:

– Знакомьтесь, падре, это госпожа Большакова – известнейший ученый и вице-председатель Русского географического общества, мой младший брат Георгий – талантливый эскулап и верный рыцарь этой дамы, – здесь Всеволод указал на Ирину, вид которой, увы, никак не изменился за все время путешествия и скорее напоминал мумию, нежели молодую женщину. – И наша верная и опытная сиделка Анна, которая не оставила нас без помощи вдали от дома, – закончил рекомендации Родин-старший.

Отец Лоренцо со всеми тепло поздоровался, пожал руки, цепким, пытливым взглядом оценил каждого и тут же принялся громогласно извиняться за опоздание:

– Друзья мои, меня подвело проклятое (на самом деле, отец позволил себе непечатное выражение, не подобающее его сану, заставив брезгливо поморщиться госпожу Большакову) авто, которое внезапно сломалось.

Но, несмотря на этот эпизод, отец заявил, что чудесные возможности современных достижений науки являются божественным даром, пренебрегать которым глупо и непозволительно.

– Прошу вас, друзья, располагайтесь и занимайте места. Сейчас мы загрузим багаж и отправимся в путь.

Все расселись, Родин-старший оказался рядом с водителем. Отец Лоренцо уверенной рукой завел мотор, автомобиль с оглушительным треском выхлопнул все накопленное за время простоя негодование и тронулся с места.

– Я устроил нам ночлег в уютном домике, у моего причетника, – звучным голосом поделился с Всеволодом падре. – А между тем, сын мой, я непростительно мало знаю о сути вашего путешествия. Расскажи же мне, Всеволод, я предчувствую важную предысторию, иначе зачем вам было отправляться в столь дальний путь, да еще с девушкой, которая больше похожа на живой труп, нежели на человека, – требовательно обратился к Родину-старшему святой отец.

– Извольте, падре, – охотно отозвался здоровяк. – От вас таиться грешно, – с грустной полуулыбкой продолжил он и повел свой рассказ, подробности которого нам уже известны.

Мелькали улочки, люди, районы; падре тщательно вел автомобиль и внимательно слушал, не прерывая собеседника ни на секунду.

– И теперь, по мнению моего брата, у нас есть только один путь для спасения Ирины, – подытожил Всеволод через какое-то время, – найти племя карихона и вернуть похищенный артефакт на алтарь, чтобы запустить некий волшебный ритуал.

Финал истории удачно совпал с концом пути. Падре остановил автомобиль у монастырских стен и позвонил в колокольчик.

– После недавнего ограбления, – заметил он, – мы усилили меры предосторожности… Странно, ведь это монастырь, и двери его должны быть всегда открыты!

– Но, падре, – неуклюже замялся Всеволод, густо покраснев до корней волос, – моя исповедь была бы неполной без одного признания. Артефакт этот я купил у одного гринго, и он вам точно знаком. – С этими словами бородач вынул из-за пазухи бархатную тряпицу, развернул ее и передал святому отцу. – Грешен, отче, – склонил голову здоровяк.

– Да, сын мой, поступок твой, конечно, малодостойный, – хмыкнул священник, поглаживая амулет, – но винить тебя в нем я не вправе. Во-первых, ты и сам уже себя извел и наказал, а во-вторых, сегодня мы встретились по делу столь важному, что потакание воровству, пусть даже такой интересной вещицы, – ничтожное событие. В наших руках жизнь этой женщины, – падре простер руку в сторону Ирины, – Господь призвал нас в дальний путь. С Его помощью у нас все получится, но амулет мы обязаны будем вернуть законным владельцам. И это индейцы карихона. Они верят своим богам, светлым богам, попрошу заметить, и мы не вправе самонадеянно разворовывать и осквернять их святыни – это удел низких воришек и полуграмотных варваров. Надеюсь, это не подлежит обсуждению? – строго спросил отец Лоренцо, спешиваясь с железного коня. – Всем, разумеется, знакомы выводы кардинала Пазолини на записки Франциска де Гарсии? «Племя Любви, сиречь племя карихона, суть предвестники Господа нашего Иисуса Христа».

Лариса Анатольевна заметила на это вполголоса, но так, что услышали все:

– Так-то это так, да только не стоит, падре, обременять себя руководством экспедицией. У Русского географического общества есть профессионалы, которые выполнят всю необходимую работу, согласуясь с интересами общества. Мы, разумеется, с благодарностью примем любую помощь, но, святой отец, не в обиду будет сказано, дилетантам и любителям вроде вас я не могу доверить сколь-нибудь значимых артефактов. До вашего специфичного отношения к верованиям индейцев мне нет никакого дела, даже учитывая то, что ваши еретические католические умозаключения еще и антинаучны, но чтобы доверить вам судьбу экспедиции – увольте! Я непременно хочу сразу же обозначить ваше положение в нашем предприятии, чтобы ни у кого не возникло иллюзий на сей счет.

Лариса Анатольевна Большакова разошлась не на шутку, и к концу тирады голос ее разлетался уже по всему безлюдному монастырскому двору. Отец Лоренцо выслушал пламенную речь Большаковой молча, без попыток вставить словечко, хотя его лицо выражало явное несогласие по многим пунктам, особо вспыхивая в моменты упоминания о его дилетантстве.

Справившись с первой волной негодования и призвав на помощь все свое христианское смирение, падре ответил кротко, но с нескрываемым достоинством:

– Сеньора Большакова, что понапрасну сотрясать воздух. Границы моей компетенции мы легко определим в научном диспуте, к которому я вас призываю при свидетелях. Даром, что ли, я отдал истории и этнографии местных племен двадцать лет своей жизни? – задал он риторический вопрос и тут же пресек попытку Большаковой ответить: – Нет, дочь моя, теперь уж вы увольте и докажите реалистичность ваших голословных обвинений. Никто! Никто за двадцать лет ни полусловом не упрекнул меня в некомпетентности, напротив, видные ученые многих стран охотно приглашали меня в команду, и мне дорого мое честное имя ученого. А вот и брат Алонсо! – воскликнул вдруг Лоренцо, распахнув объятия для подошедшего настоятеля. – Друзья, – продолжил священник, – прошу всех в трапезную отобедать, и не забудьте, мадам Большакова, что после обеда у нас с вами публичный диспут на тему развития индейских племен Амазонии.

Людмила Анатольевна решительно приняла вызов и заявила о своем согласии.

Подоспевшие монахи помогли Анюте перевезти Ирину в трапезную, за ними последовали незаметно усмехающийся в бороду Всеволод и повеселевший Георгий – судя по всему, битва предстояла не на жизнь, а на смерть, и оба брата втайне болели за святого отца и ждали посрамления самодовольной предводительницы экспедиции.

Монахи накормили на славу: пища была простая, зато обилие местных фруктов и овощей с лихвой окупало некоторый недостаток в скоромной и привычной еде. Обсудив за обедом детали предстоящего путешествия, друзья узнали от отца Алонсо о подходящем проводнике в соседней деревне и наметили путь до нужного места на карте. Послеобеденная сиеста была как нельзя кстати: Георгий отпустил Анюту отдыхать, а сам верным псом уселся охранять сон Ирины. Большакова озабоченно занималась какими-то подсчетами на бумаге, призывая то и дело Севу для сверки. Тут-то ее и вызвал отец Лоренцо – настало время диспута. Как оказалось, по распоряжению святого отца монахи подготовили для научной дуэли отдельную прохладную залу в глубине обители. Места в «зрительном зале» уже заняли несколько любопытствующих монахов, и нашим друзьям не оставалось ничего другого, как подчиниться падре Лоренцо. С благословения отца Алонсо спор начался.

Мы не будем утомлять читателя немыслимыми подробностями этого неожиданного диспута, расскажем лишь вкратце, что развивались событя драматическим образом. Выступавшая первой Людмила Анатольевна пыталась «пригвоздить» отца Лоренцо коварными вопросами, однако, к своему удивлению, встретила достойный отпор. Стороны с равным упорством упражнялись в казуистике и зашли в такие исторические дебри, охватив попутно географические и геополитические аспекты развития племен Амазонии, что призванному в медиаторы Всеволоду пришлось ретироваться. Георгий с азартом следил за участниками спора и одобрительно крякал в моменты особо удачных «туше».

– Повествуя об индейцах чоке, живших в Сьерра-де-лос-Пардаос, – почти кричала Большакова, воздев руки горе, – Агуадо отмечал, что в мире нет другого такого народа, с которым их можно было бы сравнить в грубости и невежестве, ибо они едят человеческое мясо, змей, лягушек, пауков, муравьев и других омерзительных и грязных тварей, какие только есть на земле! Эти индейцы, писал он, берут свежую кукурузную лепешку, подобно муравьедам взбираются на муравейник, давят муравьев, размазывают их по лепешке и едят это.

– Чем же лучше европейцы?! – восклицал в ответ отец Лоренцо, обводя руками зал. – Тот же падре Агуадо упоминал о четверых солдатах, съевших девочку, которой еще не исполнилось и года и которая показалась им очень пухленькой и жирненькой. Правда, кара Господня настигла каннибалов – один из них через несколько дней умер в жесточайших мучениях…

К финалу в «аудитории» яблоку негде было упасть, и даже в дверях теснились монахи, желающие послушать больших ученых. Всеволод призвал «дуэлянтов» к мировому соглашению, добавив, что и в лучшие времена ему не доводилось присутствовать на столь значимом диспуте, как здесь. Он поздравил отца Лоренцо, Людмилу Анатольевну и всех присутствовавших с тем, что им посчастливилось быть свидетелями спора редких эрудитов и несомненных профессионалов.

– Однако, господа, пора и честь знать, – объявил Всеволод. – Завтра мы выступаем в трудный и опасный поход в самое сердце джунглей, и да поможет нам Бог, – завершил он этот непростой и длинный день.

Отец Лоренцо и Большакова вежливо раскланялись и разошлись, каждый довольный собой и уверенный в собственной победе.

Монахи поспешили на молитву: за этих русских господ, за безнадежно больную красавицу, за темпераментного отца Лоренцо и за всех добрых людей. Южный город накрыла тьма.