Глава 30

– Да кто они такие, эти Лукорины?

– Хорошие люди, – ответил на этот раз Валтор.

– Хорошие люди, – насмешливо проворчал Грир. – И чем ты занимался с этими хорошими людьми, Жак? – Валтор отметил, что Грир впервые назвал своего приятеля по имени. – Ты здорово шаришь в этих вероятностных пузырях и узлах неопределенности?

– Да не так чтобы очень. – Бухлер смущенно почесал ногтями шею. – Вообще-то, им требовался доброволец.

– В смысле псих, который позволяет ставить над собой всякие опыты? – уточнил Грир. – Колоть булавками, шибать током, обливать ледяной водой?.. Так, что ли?

– Я должен был контролировать изменение реальности изнутри, – ответил Бухлер.

– Изнутри чего?

– Изнутри пузыря, разумеется. Дело в том, что после того, как пузырь вносит свои коррективы, для людей, находящихся вне пузыря, новая реальность становится привычной. Они уверены, что никаких изменений не произошло. Да, конечно, можно фиксировать изменения с помощью фото и видеозаписи. Но очень часто после локальных изменений происходит откат назад. То есть реальность возвращается в первоначальное стабильное состояние. И тогда даже видеозаписи измененной реальности исчезают. А вот человеческая память, как ни странно, сохраняет любые изменения. Лукорины не искали легких путей. Они придумали для себя, ну, и для меня, разумеется, невероятно сложную задачку. Они решили попытаться поймать невообразимо малый вероятностный момент. В поисках своих они исходили из посыла, что существует ускользающе малая вероятность того, что гравитационная мина при контакте с ней не сработает.

– Безумие! – не удержавшись, воскликнул Валтор.

– Таковы уж Лукорины, – будто извиняясь за что-то, развел руками Бухлер. – Одним словом, они настраивали свою систему так, чтобы создать пузырь вероятности, нацеленный на одну из гравитационных мин разделяющего нас кордона. Контакт должен был длиться четверть секунды – этого достаточно для того, чтобы мина сработала. После этого вся система должна была откатиться назад. То есть для внешних наблюдателей ничего не происходило. Свидетелем всего происходящего был только тот, кто находился внутри пузыря. – Моисей улыбнулся и покачал головой. – Если бы вы только знали, сколько взрывов этой чертовой гравитационной мины я пережил.

– А я еще удивлялся, чего это ты такой психованный? – усмехнулся Грир. – Теперь хотя бы ясно почему.

– И в какой-то момент мина все-таки не сработала? – спросил Валтор, будучи заранее уверен, что не ошибся.

– Да, – кивнул Бухлер. – Мина не сработала. Но когда реальность вернулась в стабильное состояние, я оказался по другую сторону кордона. Представьте мое состояние. – Рассказчик сделал короткую паузу, чтобы слушатели смогли прочувствовать момент. – Я оказался в неведомом мне мире. А все, что я знал и любил, было отделено от меня минным заграждением. Я не пришел в отчаяние, но я понятия не имел, что мне делать. Я сел на землю и приготовился ждать, надеясь, что Лукорины вскоре поймут, какую ошибку они допустили, и отправятся на мои поиски.

Так оно и случилось. Вот только нашли они меня лишь на следующий день. За ночь я весь продрог и жутко проголодался. Поэтому я страшно обрадовался, увидев Анатоля с Германом. Однако вести они принесли неутешительные. Лукорины понятия не имели, как так случилось, что я оказался на другой стороне. Разумеется, они будут работать над этим вопросом и рано или поздно найдут способ переправить меня обратно. Но пока они даже примерно не могли сказать, сколько мне предстояло ждать: неделю, месяц, а может, год?

В общем, мы решили, что я должен идти к людям – иначе мне не выжить. Мы договорились каждые десять дней встречаться на этом самом месте, чтобы я мог узнать, как близко мое спасение.

До человеческого жилья оказалось не так-то близко. Голодный и оборванный, я только на третий день добрался до башни. Как я узнал потом, это был Кластер Перуна.

Скафлеры приняли меня за бродягу и даже на порог не пустили. К счастью, один из них, сжалившись, дал мне бутылку воды и немного еды. Я по сей день благодарен этому скафлеру, хотя даже имени его не знаю. Если бы не его доброта, я бы, скорее всего, не выжил.

Я шел по пампе, понятия не имея, куда и зачем иду. Еда, которую дал мне скафлер, давно закончилась, воды в бутылке оставался всего глоток. Мне не на что было надеяться. Я видел возвышающиеся над горизонтом башни Кластера Перуна. Знал, что там живут люди. Что там есть вода и еда. Но скафлер, который дал мне еду, сказал, что, если я даже буду умирать на пороге кластера, внутрь меня все равно не пустят. Только тело уберут, когда мне придет конец. Он посоветовал мне искать реднеков, которые, быть может, согласятся приютить меня на время. Но он не мог даже примерно указать направление, в котором мне следовало двигаться, чтобы отыскать их. Сказал только, что реднеки живут в пампе. Черт возьми, тогда я даже не представлял себе, насколько она огромна!

Я был без сознания, когда меня подобрал рамон. Он отвез меня к знакомым реднекам и заплатил им, чтобы они позаботились обо мне. В этом мире, как я вскоре узнал, все делалось только за деньги.

Когда я поправился, рамон взял меня к себе в помощники. С его стороны это была чистая благотворительность. Вы не хуже меня знаете, что настоящему рамону никакой помощник не требуется. Он прекрасно понимал, что я не из реднеков и не бродяга из рухнувшего кластера. Но он никогда ни о чем меня не спрашивал. За что я ему был искренне благодарен, поскольку обманывать его мне не хотелось, а говорить всю правду я не мог. Со временем он помог мне собрать мой первый квад, дал денег на самое необходимое оборудование. И мы расстались. А вскоре я встретил Грира. – Бухлер лукаво посмотрел на Валтора. – Александр не рассказывал историю про то, как мы впервые встретились?

Прей никогда не слышал историю про то, как встретились Грир и Крестовский, но ответить он не успел.

– Вот только не надо сейчас об этом вспоминать! – грозно пророкотал Грир. Особый упор он сделал на слове «сейчас».

– Как знаешь, – не стал спорить Бухлер.

– А как же Лукорины? – спросил Валтор. – Ты так и не попал на встречу с ними?

– Ну, первое время мне было совсем не до этого. Первые три встречи я пропустил. Но Лукорины продолжали приходить в условленное место, и в конце концов мы с ними встретились. Сначала мы виделись каждые десять дней. Потом – раз в месяц. Раз в три месяца. Раз в полгода.

– Они так и не смогли найти способ вернуть тебя назад? – спросил Грир.

– Нашли, хотя и не сразу. Где-то через год. Они использовали метод тотального возмущения вероятностного континуума на непротяженном отрезке. В результате чего возникало спонтанное мерцание временного континуума….

– Бла-бла-бла-бла-бла, – перебил Грир. – Слушай, давай сразу человеческим языком!

– На определенном отрезке кордона время от времени возникали фрагментарные участки далекого прошлого, когда минного заграждения там еще не было. Нужно было просто дождаться появления такого участка и быстро проскочить через него.

– То есть вы спокойно можете ходить туда-сюда? – Грир провел рукой слева направо.

– Вообще-то этим способом никто не пользовался. Он слишком опасен. Период мерцания временного континуума составляет от одной десятой до пяти секунд. Предсказать, насколько длительным окажется следующий период, невозможно, никакой системы в этом не просматривается. То есть существует довольно высокая вероятность, что в тот момент, когда ты сделаешь шаг, время обратится вспять. И ты окажешься в зоне действия гравитационной мины.

– Ну и на фига тогда такой способ?

– На самый крайний случай.

Грир пренебрежительно фыркнул.

– Ты, выходит, не рискнул.

– Я все же вернулся назад.

– Когда придумали что-то менее опасное?

– Когда возникла необходимость. Я оставался в вашем мире гораздо дольше, чем рассчитывал, потому что мне стало интересно наблюдать за тем, как вы живете. Я почувствовал себя исследователем, оказавшимся на острове или в дремучих джунглях, где живут люди, никогда прежде не контактировавшие с остальным миром.

– А по-моему, это ваше Усопье больше похоже на остров!

– Все зависит от точки зрения, – спокойно ответил Бухлер. – Суть же заключается в том, что некогда все мы, ну, то есть наши предки, были членами одного общества. У нас была общая история, общая культура и в целом примерно одинаковый уклад жизни. Но, оказавшись разделенными непреодолимым барьером, почти забыв друг о друге, мы выбрали совершенно разные пути общественного развития. Хотя, скорее всего, никто ничего не выбирал. Все случилось само собой. Но в результате за довольно короткий по историческим меркам отрезок времени мы стали очень разными.

– В глаза это вот так сразу не бросается.

– Задержись у нас подольше, и ты это сам увидишь.

– И в чем же главное отличие? – спросил Валтор.

– Главным, пожалуй, является то, что ваши общественные отношения на любом уровне строятся на конфликтах.

– Разве? – удивленно вскинул брови рамон.

– Поверь мне, я долго за вами наблюдал, – едва заметно улыбнулся Бухлер. – Чем бы вы ни занимались, что бы ни собирались делать, сначала вы создаете конфликтную ситуацию, а затем стараетесь ее разрешить. Вам непременно надо развести по разные стороны границы тех, кто, как вы полагаете, за вас, и тех, кто против вас. Причем и друзей, и врагов вы создаете себе сами. Вам обязательно нужно объединиться с теми, кто за вас. Но объединиться вы можете только против кого-то.

– Да ладно, – недоверчиво прищурился Валтор.

Теория Бухлера на самом деле казалась ему очень здорово притянутой за уши.

– Он прав, – неожиданно принял сторону Моисея Грир. – Вспомни, что заставило объединиться всех рамонов? – Грир сделал паузу и сам же ответил на свой вопрос: – Кир Дунгаев. Его стремление, шагая по трупам, подняться на вершину власти.

– Но я же его не придумал. – Кистью руки Валтор изобразил жест непонимания.

– Да потому что его и не нужно было придумывать, – усмехнулся Грир. – Но именно ты четко обозначил позиции «свой – чужой». Сначала Дунгаев был лишь твоим личным врагом, но ты сделал его врагом всех рамонов. Я не хочу сказать, что это было неправильно. Но до твоего появления в Джербе никто из рамонов, как я подозреваю, не воспринимал Кира Дунгаева как личного врага.

– Объединить людей против чего-то или кого-то всегда проще, чем сделать то же самое во имя какой-то высокой цели. Светлое будущее всегда может подождать, а вот когда земля под ногами начинает гореть – тут уж деваться некуда.

– Десять лет изучая нас, как пауков в банке, ты только это и понял? – криво усмехнулся Грир.

– Еще я понял, что мой друг со временем превратится в брюзгливого старика.

Валтор ухватился за поля акубры и потянул их вниз, чтобы скрыть улыбку. Похоже было, что его задумка сработала – старики уверенно выходили на былой уровень своих отношений. Да и странно было бы, окажись все иначе. Единственной причиной, по которой Грир взъелся на своего старого напарника, было внезапное исчезновение Крестовского, которого он все эти годы считал погибшим. Бухлеру просто нужно было дать шанс объясниться.

– Ты бросил не только меня, но и семью, – скорее язвительно, нежели с укоризной заметил Грир. – Какого черта нужно было жениться и заводить детей, если ты знал, что однажды все равно их бросишь?

Лицо Бухлера внезапно осунулось и помрачнело. Он разом сделался лет на десять старше.

– Я этого не знал. Можешь мне не верить, но я был уверен, что навсегда останусь в Треугольнике Кластеров. И вовсе не потому, что считал возвращение слишком рискованным. Поначалу я действительно чувствовал себя наблюдателем. Исследователем, оказавшимся на чужой, быть может, враждебной территории. Я наблюдал, сопоставлял, анализировал, делал заметки. Я чувствовал себя настоящим ученым. Да, наверное, и был им. Время от времени я писал статьи и при случае отправлял их в Борей. Мои работы были высоко оценены Антропологическим клубом Наукограда. Мне было предложено написать большой, развернутый обзор, посвященный феноменологии мировоззрения людей Треугольника Кластеров. И я даже начал эту работу. Но в какой-то момент все вдруг переменилось. Честно говоря, я даже не знаю, когда именно это произошло и что послужило тому причиной. Но я вдруг перестал видеть в окружающих меня людях объекты исследований. Я, как и прежде, обращал внимание на существующие между нами различия, но они перестали быть барьером, отделяющим от меня живых людей. Наверное, в чем-то вы стали мне понятнее. А может быть, я научился принимать вас такими, какие вы есть. Я ведь тоже, наверное, казался вам в чем-то странным?

– Это точно, – усмехнулся Грир. – Ребята частенько меня спрашивали, из какой психушки ты сбежал.

– А потом в одной из библиотек Кластера Джерба я наткнулся на «Канон Крови» Императора Ху. И этот древний трактат перевернул все мои представления о мире людей. Три правила крови – это было то, что объединяло всех людей, несмотря на все их различия.

– И андроидов тоже, – вставил Валтор. – Иона здорово увлекся этими Тремя правилами. Зная, что умирает, он все равно решил ехать в Усопье, чтобы узнать Третье правило. Почему-то это было очень важно для него.

– Все верно, – коротко кивнул Бухлер. – Нельзя завершить игру, не зная правил. В те времена, когда Император Ху писал свой трактат, речь в нем, скорее всего, действительно шла о жизни и смерти. Но Император так тщательно и интересно подбирал иероглифы, что составленные им фразы допускают множество самых разных переводов и толкований. Мне показалось интересным перевести выводы Императора в плоскость Игры. И именно «Канон Крови» оказался той удивительной сущностью, которая навсегда связала меня с людьми Треугольника Кластеров. Работая над новой интерпретацией «Канона Крови», я понял, что останусь здесь навсегда. Потому что если ты следуешь Правилам игры в кости, то уже не имеет значения, где именно, по какую сторону барьера ты находишься. Правила везде одни и те же.

– В прошлый раз ты несколько иначе рассказывал нам с Ионой про «Канон Крови», – напомнил Валтор.

– В прошлый раз вы узнали только Первое правило крови, – ответил Бухлер.

– Ну, хорошо, – пальцами стукнул по рулевому колесу Грир. – Суть ясна. Ты решил остаться в Треугольнике, обзавелся женой, которая родила тебе двух дочерей. Но что случилось потом? Почему ты вдруг пропал?

– Я вернулся в Борей.

– Отличный ответ!

– Но это действительно так.

– Какого черта, Жак?..

Прежде чем ответить, Моисей Бухлер взял в руки свой посох и поставил его вертикально, ткнув нижний конец во впадину на полу. Как будто ему требовалась опора.

– Мне пришлось вернуться. У меня не было времени на то, чтобы все как следует обдумать и решить, как лучше обставить свой уход, чтобы не делать больно тем, кого я любил. Во время очередной встречи с Лукориными мне сообщили, что оба моих старших брата трагически погибли.

– Зомби? – высказал казавшееся очевидным предположение Валтор.

– О, нет, – кончиками пальцев сделал отрицательный жест Бухлер. – Это был… несчастный случай. Результат неосторожности… – Моисей нахмурил брови, губы его напряглись. – Хотя потом, когда я сам начал разбираться с тем, что произошло, мне показалось странным… – Он резко умолк и быстро тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли. – Впрочем, это не имеет никакого отношения к тому, о чем мы говорим. Я оказался не только самым старшим, но и последним из рода Бухлеров. А значит, мне предстояло занять место Хранителя Мертвых.

– Да это ерунда какая-то, – протестующе, а может, возмущенно затряс лысой головой Грир. – Ты хочешь сказать, что никто, кроме тебя, не смог бы присмотреть за мертвяками?

– Никто, кроме меня, не знал о зомби всего того, что знали Бухлеры. Хотя я был и младшим в семье, меня так же, как и братьев, готовили к тому, чем нам предстояло заниматься. И это продолжалось не год и не два, а все время, начиная едва ли не с рождения и до того самого дня, как я ушел к гуманитариям. Я постоянно находился рядом с отцом, видел, что он делает и как он это делает. По кладбищу зомби я гулял, как у себя во дворе. А сами мертвяки были для меня чем-то вроде непослушных домашних зверушек, которые постоянно норовили укусить. После гибели моих братьев другого такого специалиста по зомби, как я, в Борее, да и вообще нигде, невозможно было найти.

– Понятное дело, – с серьезным видом кивнул Валтор. – Смотритель зомби – редкая специальность. А у братьев остались дети?

– У Ария была жена, но детей у них не было. Гавриил так и не успел обзавестись семьей. Мы, Бухлеры, поздно женимся.

– Значит, ты на самом деле последний из Бухлеров?

– Увы, это так, – стукнул пальцами по посоху Моисей.

– Так что же ты семью с собой не забрал? – на этот раз точно с укоризной спросил Грир.

– И что бы я им здесь предложил? – неожиданно резко, почти с болью в голосе ответил Бухлер. – «Смотрите, девочки, это – кладбище, теперь оно наш дом. А это – зомби, теперь они ваши друзья»?

Грир молча дернул плечом. Видимо, понял, что был неправ в своих упреках.

– И кто станет смотрителем после тебя? – спросил Валтор.

Моисей провел пальцами сначала по гладко выбритым щекам, затем – по подбородку. Словно в задумчивости.

– Император Ху говорил: «Не суетись! Все, что нужно, придет само. А что не придет, то, значит, и не нужно».

Грир цокнул языком и недовольно покачал головой:

– Я рад за тебя и Императора. Если не в тягость, сделай мне еще один бутерброд. А то у меня от всех этих разговоров снова аппетит разыгрался.