Муж у меня воевал. А как война закончилась, пошел в стрелки, стал разводящим. Я работала с письмами заключенным: читала и передавала.

Что им писали? «Ну, крепись. Ну, живи. Сейчас голодно – это ж было после войны – в лагере вас хоть поят, кормят»… Были грубые письма, конечно. Всякие.

Связь с заключенными бывала. Они люди разные, бывали и хорошие. Бывало, попросят пронести им табака или водки. Если кто узнавал – надзирателей увольняли. А за жестокость… Мне кажется, это секретнее было.

О-о-й, вспомнила! Был у нас как-то расстрел. А что за расстрел? Да просто увезли да расстреляли. Кто их знает, за что… Начальника лагеря за это с работы сняли. Это одно, а второе – людей морили голодом. Воровали. Украдут стрелки еду, а люди остаются без ничего. В лагере из-за этого случился бунт, начальника, говорят, посадили.

Конкурс на работу большой был! Поселок же громадный, работа – только в лагере. Снабжение к тому времени было хорошее. Все было, разве что птичьего молока не было. Платили нам хорошо, давали военный паек. Жить можно.

Вы-то при сталинской власти не жили, а тогда надо было быть осторожным, язык за зубами держать. Мы-то привыкли, а бывали такие психованные люди… Один рассказывал: служил в армии, закричал: «Что нам дали такую похлебку, это только скотину кормить!» Все, статья 58. Был у нас в Буреполоме даже один генерал. Были те, кто по неосторожности садился. А были, которые специально.

Жалеть их? Ох, нельзя это. Да я и привыкшая была.

Вот мы знали, где что говорить, нас и не посадили. Это почему ж неприятно молчать?! Да ну, нормально.

ЮБКА ОТ НАЧАЛЬНИЦЫ ЛАГЕРЯ

«У меня день рождения 11 марта. Мы с мужем приехали в Позтыкерос, и он мне в подарок купил этот крепдешин. А сшила юбку жена начальника лагеря, она умела. Денег не взяла, что вы! Просто по дружбе. Хорошая женщина была, пожилая».