В Мордовию мы шли пешком, но дорогу я не запомнил. Обида была, упадок, безразличие совершенное. Души во мне не было, уходила душа. Или – как это? – экзистенция моя меня покидала. Когда она со мной – я жив. А когда уходит – как бы меня и нет. Всю жизнь у меня так…

В лагере меня принуждали стать стукачом, физические методы применяли. Этот, который принуждал, потом докладывал начальнику: «С ним бесполезно работать, он отключается». А я-то знаю: это просто души во мне нет! Она улетела к чертям. А с телом делай, что хочешь, пожалуйста.

Люди в лагере были ущербные, преступные. Политический я один сидел. Помню, рядом, отдельно, преступницы жили, очень агрессивные. И женщине одной, бытовичке, что-то не понравилось. Она мне лопатой по макушке ка-ак врежет! Даже кровь пошла. Она сразу испугалась, ей же за это срок должны дать. Обняла меня, утешает. А я парень молодой, женщину обнимаю, а у нее – грудь, все эти дела… И чувствую – ожил я! Экзистенция ко мне вернулась!